О значении церковно-славянского языка в школе для религиозно-нравственного воспитания и умственного развития

Начнем с выяснения того значения, какое имеет славянский язык в церковно-приходской школе. Тогда как одни, например 

С. А. Рачинский, считают славянский язык кладом для наших

школ, которого лишены школы других народов, другие думают, что долго останавливаться на изучении славянского языка - дело малополезное и излишнее; они приравнивают славянский

язык к языкам мертвым и отжившим и потому долговременное изучение его в школе считают столь же излишним, как, например, изучение в школе археологии, даже называют его вредным по педагогическим соображениям, так как Часослов и Псалтирь мало доступны пониманию детей. Любовь народа

к славянскому языку, говорят они, привита искусственно, благодаря тому, что на этом языке народ читает и слышит о предметах божественных, а школа поддерживала церковнославянскую грамоту по веками установленной привычке. Да и вообще очень многие из учителей и учительниц находят в церковнославянском языке гораздо менее интереса, чем в других предметах. Уроки славянского языка проходят нередко  как-то вяло и безжизненно. Это зависит, можно думать, оттого, что уроки славянского языка, на которых приходится читать псалмы, изречения из Священного Писания, отрывки из Евангелия и т.д., вообще книги 

с возвышенным религиозным содержанием, не всегда доступны пониманию детей, требуют гораздо большего духовного напряжения, чем уроки, например, русской грамоты,

объяснительного чтения, счисления, которое требует главным образом одного умственного напряжения, подобно всем вообще учебным занятиям. Затем недостаток интереса к славянскому

языку объясняется отчасти тем, что не сознается как следует его значение, недостаточно известны надлежащие способы обучения ему в школе.

Из двух вышеперечисленных мнений о значении церковнославянского языка справедливым следует признать первое. Церковнославянский язык всегда был и продолжает быть сокровищем как для религиозно-нравственного воспитания, так и для умственного развития. Это, прежде всего, есть язык, на 

котором впервые русский народ получил книги Священного Писания и богослужебные книги, на котором и доселе он слышит в церкви богослужение. О том, какое великое духовное сокровище скрыто в церковно-богослужебных книгах, может узнать каждый, кто захочет его искать, по собственному опыту. Следует в данном случае сказать лишь то, что доступ 

к обладанию этим сокровищем может дать лишь церковнославянский язык, а не знающие последнего наполовину, иногда даже совсем лишаются его. Без понимания славянских

выражений и оборотов, несходных с русскими, в богослужении для многих остается понятною, и то наполовину, одна внешняя обрядность. Правда, и эта наполовину понимаемая обрядность

может производить столь обаятельное впечатление, что душа невольно приходит в настроение, соответствующее содержанию церковных чтений и песнопений. Но во сколько раз увеличилась

бы назидательность богослужений, если бы был открыт и самый смысл всех чтений и песнопений! И все эти возвышенные настроения в душе нашей неразрывно соединились со славянскими изречениями и оборотами речи. Эти изречения и обороты придают священному тексту какую-то особенную возвышенность и величие, которые он утратил бы на языке русском; вследствие привычки кажется, что русский имеет сравнительно со славянским более деловой и

практический характер, несвойственный богослужению. Поэтому-то перевод книг Священного Писания на русский язык остается доселе лишь для домашнего употребления. А переводов

церковнобогослужебных книг на русский язык почти не делали (делались попытки облегчить понимание некоторых церковных песнопений, например ирмосов, но переводили не на русский

язык, а на так называемый ново-славянский). Нечего уже говорить о том, во сколько раз интереснее и привлекательнее становится для детей богослужение, если они сами становятся

участниками в его совершении чрез чтение и пение, и о том, 

сколько духовного утешения вносит церковнославянское чтение в домашнюю жизнь, так как является возможность слышать

Священное Писание или Жития Святых не в церкви, но и дома, или, наконец, о том, что для крестьян составляет большое утешение, если их дети читают Псалтирь по умершим

родственникам. Но, кроме подобного значения в религиозно-воспитательном отношении, церковнославянский язык имеет большое значение и для умственного развития. Изучение его в

школе имеет, можно сказать, такое же значение для умственного развития, как и изучение иностранных языков в  училищах и средних учебных заведениях. Но в данном случае по

отношению к школе славянский язык имеет важное преимущество пред иностранными. На изучение в школе какого-нибудь иностранного языка недоставало бы ни времени, ни

умственных сил учеников. Изучая же язык церковнославянский, они приступают не к языку, совершенно новому для них, как немецкий и французский, или мертвому языку, как греческий

и латинский, но к языку, наполовину известному и понятному и продолжающему доселе быть в употреблении. В сравнении славянских форм и оборотов с русскими дети будут исходить из

того, что уже отчасти им известно, так как они встречают в том и другом языке много сходств, и в то же время это сравнение будет заставлять их постоянно вдумываться в значение слов и

оборотов, отличающихся от русских; следовательно, они будут находить в читаемом тексте славянском постоянную пищу для своего размышления, постоянную умственную работу, которая может быть столь же завлекательна и плодотворна, как решение арифметической задачи, и даже более, так как, кроме чисто умственного упражнения над самим текстом (кроме,

так сказать, «умственной гимнастики»), ученик овладевает еще возвышенным со держанием Священного Писания или богослужебных книг.