Из воспоминаний бывшего военнопленного Василия Николаевича Зыкова

1967 г.

...В Минске военнопленных разместили в недостроенном доме по Московско­му шоссе, его потом все называли «белый дом». Пленные разбежались по лесам этой стройки и устраивались кто как мог и где мог.

Мое пребывание в «белом доме» было недолгим. Через 2-3 дня нас, группу в 1200-1500 человек отправили в лагерь № 352, находившийся на запад от Минска километров за десять и расположенном в бывшем военном городке, возле деревни Масюковщина. Это было в сентябре 1941 г. В лагере в это время находилось 130— 140 тысяч человек. В этом лагеря я находился с сентября 1941 г. по июль 1943 г. Лагерь был огорожен колючей проволокой. За проволокой лежал волан из колю­чей проволоки. Ворота были двойные и на ночь между ними устанавливали козлы из колючей проволоки —- по углам и у ворот лагеря. Ворот было четверо во все четыре стороны. Были установлены и пулеметные вышки. Весь лагерь был разго­рожен на отдельные отсеки — офицерский, украинский, нацменшинтв (казахи, тур­кмены, киргизы, татары и т.д.), русский, еврейский. Каждый отсек в бараке был тоже огорожен проволокой. В них размещалось по 500-600 человек. Питание воен­нопленных состояло из 200 г хлеба в смеси с опилками. Спали вповалку на асфаль­те или бетонном полу. Многие не имели шинелей, а некоторые — и гимнастерок.

Несмотря на тяжелые условия, голод и истощение основная масса военноп­ленных не теряла присутствия духа и верила в нашу победу, подчас разгорались жаркие споры между одним, двумя, а затем включался весь барак, хотя это было небезопасно — попадались предатели, которые за пачку махорки, буханку хлеба могли донести, хотя таких все же было мало. Это были слабые люди, и они как-то сразу обнаруживались, чем-то выделялись в общей массе.

В ноябре-декабре 1941 г. в лагере началась повальная эпидемия тифа. Немцы перестали появляться на территории лагерных отсеков. Лечения не было никакого. Выживали только люди с исключительно крепким здоровьем. В лагере ежедневно умирало по 400-600 человек, днями до 800...

В конце декабря 1941 г. — начале января 1942 г. я тоже заболел тифом. Болел долго и трудно, а после тифа — осложнение на ноги... Товарищи по плену помогли мне выжить, добывая для меня кусочки сахара, медикаменты, постоянно поддер­живая меня своим вниманием, заботой, дружбой.

Это был самый тяжелый период в лагерной жизни, период большой смертнос­ти, болезней, упадка духа, глубокой замкнутости. Люди опускались, сами того не замечая. Мне помогали, и я стремился в силу своих сил и возможностей помогать другим чем и как мог. Вот мои товарищи. Старший писарь Володя Астахов, посо­ветовавший мне зарегистрироваться имеющим трехклассное образование, и это спасло меня от угона в Германию, хотя бы в первое время. Старший переводчик Володя Черняк (думаю, что имя и фамилия его вымышленные, и по национально­сти он, по всей видимости, был евреем). Он хорошо владел немецким, до войны, кажется, работал в Туле. Это он снабжал меня сахаром и медикаментами, а после выздоровления устроил на работу в лагерный гараж.

Дружил я в лагере с Луниным — это кадровый политработник. Младший по­литрук Лунин возглавил одну из первых групп бежавших из лагеря. При этом они убили 5 — 6 немцев, забрав их оружие. Летом они воевали в лесах Белоруссии. Вместе с Луниным бежал молодой инженер, москвич Борт, впоследствии он был комиссаром отряда Лунина. Борт пал смертью храбрых.

В лагере я был знаком с Кудриным, который бежал с группой, а затем я встре­тился с ним в лесах Белоруссии.

Лучшими моими друзьями по лагерю были Мартынов М.Т., Михненко Е.Ф., которые в лагере работали в команде бани-санпропускника, размещавшейся в под­вале госпиталя. С этими товарищами я делил и горе, и радости. Баня была своеоб­разным агитпунктом, здесь мы узнавали новости о лагерной жизни и о положении на фронтах от вновь прибывших военнопленных.

В лагере был еще один переводчик, звали его Ефим. Его, по-моему, отправили в Минск, в гетто. Кто-то его продал, а он был хорошим товарищем.

Я знал многих военнопленных в лагере, особенно в бараках госпиталя, 38, 9 и 46. Везде было много хороших, сильных духом людей. Старшим команды в гараже был Александр Азизов, выдавал себя за татарина, но был евреем Евсеем Лерманом. В команде было 16 человек, все жили и питались в гараже. Всеми работами руководил немец-фельдфебель. Он и два шофера — Эмиль и Книппер — относи­лись к нам хорошо, С нами работал переводчиком немец с Поволжья — Андрей. В мае 1942 г. он с группой военнопленных ушел к партизанам.

После эпидемии тифа 1941-1942 гг. отправки людей в Германию прекрати­лись, так как резко сократилось и количество военнопленных. Где-то к середине 1942 г. там было не более 8-10 тысяч человек, а к июню 1943 г. — 5-6 тысяч. Это все, что осталось от 150-160 тысяч человек.

Встречал я в лагере своих однополчан: политрука своей батареи 562-го ГАБ Полуэктова и других.

Со второй половины 1942 г. положение стало меняться. Начала работать баня, санпропускник, давали немного плохого, но все же мыла. В бараках появились трехъярусные нары, тюфяки, раздетым стали выдавать хоть какую одежду.

Был в лагере период усиленной вербовки в украинские формирования и на­сильственного зачисления во власовскую армию.

Была в лагере и своя полиция. Но, видимо, в ней были неплохие руководите­ли, так как не давали полицейским распоясываться и истязать военнопленных. Один из начальников полиции и его заместитель были расстреляны немцами в связи с побегом группы военнопленных во главе с Луниным.

В 1943 г. бежал из лагеря и я.

В мае-июне 1942 г. партизаны обстреляли легковую машину коменданта лаге­ря и ранили коменданта в ногу. По его приказу в лагерный гараж притащили на буксире два броневика БА-20. Один из них был почти цел, у второго была срезана вся бронированная часть. У обоих броневиков были неисправны моторы и ходовая часть.

Мы, военнопленные, работавшие в гараже, должны были эти броневики вос­становить. Восстанавливая их, мы вынашивали план побега из лагеря и стали к нему готовиться.

План побега долго и тщательно подготавливался и, наконец, был закончен, Маршрут — выезд через западные ворота до возвращения повозок с дровами из леса, далее на запад — Тарасове, Старое Село. В лагерь проникли слухи, что в этом районе много партизан и хорошие леса. Западные ворота были выбраны еще и по­тому, что охрана лагеря привыкла к выходу броневиков из этих ворот. За ворота­ми было стрельбище, где занимались немцы и украинцы, а комендант с сопровож­дением ездил туда на броневиках упражняться в стрельбе из пулемета.

Не помню сейчас точной даты побега, но это было где-то около 30 июня 1943 г. и происходило так. Немцы в час дня ушли на обед в свою часть лагеря, мы выста­вили своего наблюдающего, собрали всех работающих в гараже в комнату, где жили, и объявили им о готовности к побегу, предупредив всех, что 90 % за то, что погиб­нем, и что мы ни на кого не давим. Кто с нами — направо, кто остается — налево. Бежать решили все. Одни готовили броневики в гараже. Николай Лапшин вывел из строя находившиеся в гараже машины (их было 6-8 штук), снял трамблеры, за­мок с 45-миллиметровой пушки и затопил его в туалете. Федор Бравиков с группой достал оружие и патроны из тайников, поставил пулеметы на броневики. Влади­мир Кладкевич зацепил провода телефонной связи за задний буфер второго броне­вика, чтобы при выезде их нарушить. Разместились в броневиках. Опустшш стекла «Триплекс», закрыли дверцы кабин и выехали в сторону западных ворот. Дали сиг­нал на подходе к воротам. Ворота открыли. Мы перешли не третью скорость и проскочили ворота. Предполагалось в случае необходимости их протаранить. Отъе­хав километра два с половиной, встал задний броневик. Мы его взяли на буксир, протянули какое-то расстояние — не заводится. Вскоре заглох и второй броневик. Оба броневика заглохли из-за перегрева моторов. Очевидно, что водители так вол­новались, что не открыли жалюзи в броне перед радиатором или впопыхах не зали­ли радиаторы водой.

Забрав оружие, патроны и санитарную сумку, вся наша группа, рассыпавшись, двинулась в направлении деревни Тарасово, и, перейдя шоссе Минск—Тарасово, устремилась к лесу.

Во время преследования нас немцы убили Александра Ковшина и Михаила Кузьмина. Остальные добрались до партизан. Это И.И. Амелин, В.Г. Кладкевич, Н. Камушкин, Л.М. Винник, И.Г. Леонов, В.А. Лысенко, И.П. Пожаров, Ф.И. Бра­виков, А. Мельников, М. Лапшин, Н. Игнатов, В. Переладов, В.Н. Зыков.

№ 88