Из воспоминаний бывшего военнопленного Леонида Макаровича Винника

1995 г.

Весной 1941 г. я был призван в Красную Армию. Утром 22 июня наш военный лагерь подняли по тревоге. Под Ровно принял свой первый бой. Случилось так, что над боевыми порядками нашей части был сбит наш самолет. Мне, как медику, командир приказал отвезти трех раненых летчиков в город Житомир. Задание мы с шофером выполнили и направились в свою часть. Но за время нашего отсутствия обстановка изменилась. Немецкие танки прорвались. Мы повернули на Белую Цер­ковь. По дороге попали под бомбежку. С разрозненными группами красноармей­цев попал под Вязьму, где шли ожесточенные бои — фашисты развивали наступле­ние на Москву. В одном бою был ранен и попал в плен. Привезли военнопленных в Минск. Разгрузили в лагере на Логойском тракте. Там я провел зиму 1941 года. О пребывании в этом лагере остались тяжелые воспоминания. Ходить за баландой было опасно — жена коменданта лагеря ради забавы каждый день убивала выстре­лом из карабина по одному пленному.

В мае 1942 года несколько сотен узников колонной погнали на другой конец Минска в лагерь Масюковщина, который значился как Шталаг-352. В эту колонну попал и я. Лагерь был большой. Проходы и проезды по его территории назывались улицами. Одна из них, что вела на кладбище, называлась Новый путь. В семнадца­ти бараках размещались пленные по 500 человек в каждом. Имелись гаражи, лагер­ный госпиталь, площадка, где проводились экзекуции, стояла виселица с тремя крюками для петель.

Мне выпало работать в лагерном «госпитале», если его можно так назвать, Людей косили голод, непосильная работа, различные болезни, особенно тиф. За­болел тифом и я. Меня отправили в инфекционный барак №14. Оттуда, как прави­ло, была одна дорога — по улице Новый путь на кладбище. Меня спасли наши санитары: на мое место положили умершего, а меня — в угол, где я провел десять дней. С трудом поправился, снова работал фельдшером.

Мысли о побеге не оставляли многих пленных, в том числе и меня. Однажды я встретился со своим бывшим одноклассником по учебе в фельдшерской школе Алек­сандром Чухлебовым, который вошел в доверие к лагерному начальству. Во время одной из встреч он намекнул мне, что готовится побег из лагеря. Разрабатывались несколько вариантов. Один из них: группа из надежных людей должна была выво­зить на коляске умерших на кладбище. Туда же должна была подойти машина и забрать группу. Но этот план не удался — не пришла машина. По другому вариан­ту — выехать из лагеря на броневиках... План смелый, дерзкий, но именно он и удался. Военнопленные, которые работали в ружейной мастерской, снабдили нас оружием. В день побега из тайника за досчатой обшивкой стены достали и устано­вили на бронемашины, что стояли на ремонте в гараже, два станковых пулемета. Кроме того, у нас были шесть винтовок и боеприпасы к ним, Электрик Владимир Кдадкевич отключил телефон и нарушил электрооборудование стоявших в гараже автомашин. Пятнадцать беглецов сели в две бронемашины. Выехали из гаража. Водитель первой машины подал условленный сигнал немецкому часовому. Тот от­крыл ворота, подумав, что по своим делам выезжают лагерные офицеры. Мы пре­дусмотрели вариант на случай, если часовой проявит бдительность и начнет прове­рять экипажи. В этом случае мы готовы были таранить ворота машинами и одно­временно ударить по часовым на вышках из пулеметов.

Но этого не потребовалось. Броневики с беглецами удалялись от лагеря. От радости мы дружно запели «Интернационал». Но нас поджидала беда: заглохли двигатели моторов. Недалеко от нас по дороге мы увидели небольшую колонну военнопленных, запряженных в повозки. Они везли из леса выкорчеванные пни. Мы соскочили с машин, с которых успели снять пулеметы, и спрятались в кустах. Шестеро из нас бросились бежать.

Тем временем колонна пленных приблизилась к броневикам. Охранники ко­лонны подняли тревогу. Из ворот лагеря выскочили несколько автомашин с солда­тами вдогонку за нами. Мы переждали в своем укрытии, пока скрылись в лесу ма­шины, и бросились к ближайшему перелеску, а затем направились в лес. Послыша­лись выстрелы. Мы решили спрятаться в больших кучах из свежих еловых лапок. Все быстро скрылись под ними. А мне не хватило кучи. Я взобрался на густую ста­рую ель, притаился на самой верхушке. Сверху мне было видно, как приближаются немцы. Трое из них и двое полицейских присели передохнуть под елью, на которой сидел я. Раздались выстрелы, крики: «Поймали!». Сидевшие под елью вскочили и бросились на голоса. Я посмотрел на дорогу. В направлении деревни через поле бежали немцы, впереди офицер с пистолетом в руке. В стороне от них, спотыкаясь и падая, бежали двое из второй группы беглецов. Немцы догнали их, стреляли в них, кололи их штыками. Забрали трупы и поволокли по дороге. Часов в восемь взвились в небо ракеты: это был сигнал отбоя.

Я просидел на елке до наступления темноты. Услышал, что меня окликают. Быстро спустился. В густом ельнике нашел своих товарищей. Радости не было пре­дела. Мы двинулись на запад, в сторону Ракова. В Ковшовском лесу встретили партизан бригады им. Н.А. Щорса. Владимир Лысенко и Иван Леонов были назна­чены командирами отрядов. Владимир Кладкевич — радистом, по своей военной специальности. Я стал партизанским медиком. Оборудовал госпиталь.

№ 85