О некоторых специфических особенностях исследования исторических персоналий

 

Жанр исторической биографии получил широкое распространение в XIX – первой половине XX в. в традиционной политической исто­рии, значительная часть которой состояла из жизнеописаний го­сударственных деятелей. Впрочем, постепенно в них все больше внимания стало уделяться частной и внутренней жизни героев, а не только их общественной деятельности.

Однако в советской историографии исследованию исторических персоналий уделялось недостаточное внимание. Если исследовали, то в первую очередь В.И. Ленина и его соратников по революционной борьбе — «творцов светлого будущего человечества». Все остальное растворялось в обезличенных категориях — «массы», «классы», «народ», «трудящиеся» и т.д. Правда, имелась отдушина — серия «Жизнь замечательных людей», издаваемая «Молодой гвардией». Но и здесь бульдозер цензуры все основательно пропахал. А идеологи правившей в стране компартии благословили в свет издание лакированной серии биографий под символическим названием «Пламенные революционеры». В этих биографиях господствовал агиографический подход[221]. Чуть ли не «Жития святых», только коммунистических, выпускали в свет. Разумеется, об исследовании исторических персоналий «врагов советской власти» речи вестись просто не могло.  

Вот и сложилась в советской исторической науке ситуация, которую четко охарактеризовал академик Д.С. Лихачев: «История человека оказалась без человека. Опасаясь преувеличения роли личности в истории, мы сделали наши исторические исследования не только безличными, но и безличностными»[222].

В поздней советской историографии (историографии периода перестройки) такой перекос начал устраняться[223]. Появились, к примеру, даже диссертационные исследования военно-политических деятелей Советского государства, ставших жертвами сталинизма[224].

В постперестроечной историографии (первая половина 1990-х гг.) получили право на жизнь исследования исторических персоналий тех, кто был на другой стороне баррикады, занимаемой советской властью[225]. В постсоветской историографии (вторая половина 1990-х гг.) данная тенденция приняла устойчивый характер[226]; активизировались и исследования деятелей советской истории[227].

В историографии же начала XXI в. она получила импульс новой силы[228]. Причем, на качество исследований исторических персоналий оказало положительное влияние то, что кризис отечественной науки, кульминация которого пришлась на первую половину 1990-х годов, в основном, преодолен. В методологии отечественной исторической науки утвердилось плюралистическое многоголосие.

В то же время, вопрос о методологии исследования исторических персоналий является, что выше в настоящем учебном пособии отмечалось, наиболее дискуссионным.

Но при всей дискуссионности проблемы, упомянутой выше, нельзя не признать одного принципиального момента: историческая биография — неотъемлемая часть историографии, так как она является не просто биографией исторического персонажа, но представляет собой жанр исторического исследования: это сама история, показанная через историческую личность. Уместно в данной связи сослаться на авторитет Ю.М. Лотмана, утверждавшего буквально следующее: «…самые общие исследования исторических процессов и самое конкретное описание мыслей, чувств и судеб человеческой единицы не высшее и низшее звенья постижения прошлого, а два плеча одного рычага, невозможные друг без друга и равные и равные по значению»[229].

Однако исторической биографией в полном смысле слова можно считать лишь такое жизнеописание, где в центре внимания развитие неповторимой человеческой личности, раскрытие ее внутреннего мира. Классическим определением объекта исторической биографии можно считать следующее:

«В истории человечества встречаются такие личности, которые, некогда появившись, проходят затем через века, через тысячелетия, через всю доступную нашему умственному взору смену эпох и поколений. Такие люди поистине «вечные спутники» человечества… Речь может идти о политических и государственных деятелях, о представителях науки, культуры, искусства. В этом смысле нет никаких ограничений, никаких условий. Вернее, условие лишь одно: ощутимый вклад, внесенный в развитие человеческого общества, его материального и духовного бытия» [230].

Конечно, профессиональный историк, придерживаясь корпо­ративных норм, рассматривает и пытается понять своего героя в контексте той эпохи, в которой тот жил. Но не случайно глав­ной среди обсуждаемых методологических проблем биографии как жанра исторического исследования была и остается пробле­ма взаимодействия этих двух субъектов: с одной стороны, ге­рой биографии, вписанный в свое время и неразрывно связан­ный с ним, с другой — автор, биограф, испытывающий столь же глубокую и разностороннюю зависимость от своей эпохи, свое­го времени.

Можно согласиться с мнением Т.А. Павловой о том, что здесь мы имеем дело с диалектическим противоречием, которое и определяет осо­бенности жанра биографии. В биографии, как ни в каком ином жанре, «автор выражает самого себя через того героя, которому посвящено его исследование, а через себя — и особенности, и требования, и сущность своего времени»[231].

Действительно, ученый, специализирующийся на исследовании исторических персоналий, раскрывает образ своего героя, смысл явлений его окружавших, а также и значение прошлого с определенной исторической дистанции, когда уже в той или иной мере обнаружились исторические результаты соответствующей деятельности в прошлом. Это, естественно, позволяет лучше понять объективную значимость и дать ей более глубокую оценку. Для анализа жизненного пути исторических деятелей подобный подход ценен тем, что он происходит с определенной временной дистанции. А, как говорил великий поэт С. Есенин:

Лицом к лицу лица не увидать,

Большое видится на расстоянии

Однако дистанционность для историка — обоюдоострое оружие, о которое он зачастую режется сам. В самом деле, объект исторического исследования, представляющий собой мир людей, общество и личность, наполнен, в отличие от объекта естествознания, эмоциями, которые оказывают едва ли меньшее влияние на ход событий, чем рациональное осознание людьми своих интересов. Страсти и эмоции минувших лет забываются со временем, но легко могут быть возвращены к жизни при обращении к документам и материалам прошлого, к источникам.

Позднейший исследователь по мере все более глубокого ознакомления с источниками, вживания в изучаемую эпоху, становится как бы соучастником тех действий и процессов, который он познает, заражается теми же переживаниями и эмоциями, которыми жили люди того времени, персоналии научного исторического исследования и одновременно — герои повествования.

Подобное достигается методом эмпатии[232]. Его применение позволяет, в какой-то мере, изучить морально-психологическое состояние исследуемой исторической персоналии в конкретно-исторической обстановке, составить более глубокие представления о мотивации ее поведения в той ли иной ситуации, процессе генезиса и эволюции его мировоззренческой позиции, формирования личной шкалы нравственных ценностей.

Однако нельзя не учитывать того, что в прошлом ученый усматривает аналогии современному ему положению. И это ведет к тому, что он сочувствует одной из сторон изучаемого времени, что неизбежно ограничивает объективность исследователя.

Репродуцированная историком картина прошлого, в которую он должен органически вписать биографию исторического деятеля, близка к минувшей реальности (вопрос, в какой степени близка, вынесем за скобки). Близка, но не более того, так как на нее накладывает неизгладимый отпечаток интерпретационное время, то есть то время, которое мы проживаем. А историки — люди со своими симпатиями и антипатиями, страстями и страстишками, конформизмом и пассионарностью… Кроме того, для каждого из них время течет с разной скоростью: или сжимается либо расширяется (разумеется, не с физической точки зрения, а с точки зрения личностного восприятия бега времени).

Исследование исторических персоналий, что представляется принципиальным, имеет свои сложности. Главная из них заключатся в том, что требуются обеспечить неразрывную слитность в структуре подобного труда его как пространственных, так и временных характеристик. То есть того, что известный отечественный ученый М.М.Бахтин называл «хронотоп»[233].

Затем полученный хронотоп следует органично вписать в событийную канву истории нашей Державы, четко определив при этом роль и место в ней исследуемой исторической личности. Одним словом, мы имеем дело со спецификой исследования исторической персоналии. И решение подобной научной проблемы намного сложнее, нежели анализ какого-либо исторического феномена, в объект и предмет исследования которого непосредственно не входят исторические персоналии. Оно требует жесткой методологической стройности с одной стороны и методологического разнообразия — с другой.   

Причем, что представляется принципиальным подчеркнуть, для биографа всегда существует реальная опасность стать необъективным, тенденциозным исследователем. Это хорошо заметил, по моей оценке, знаменитый ученый, «отец психоанализа» З. Фрейд (1856 – 1939). Он, отговаривая писателя А. Цвейга (1887 – 1968) от замысла написать его биографию, выдвинул оригинальные аргументы. З. Фрейд писал, что он слишком любит А. Цвейга, чтобы разрешить написать ему свою биографию. «Кто становится биографом, принуждает себя ко лжи, к утайкам, мошенничеству, укрывательству и даже маскировке своего исполнения. Правды в биографии достичь невозможно, а если бы можно было, то с такой правдой было бы нечего делать за ее непристойностью. Правда не пользуется спросом, люди не заслуживают ее»[234].

Можно, конечно, спорить, не соглашаться с мнением З. Фрейда, но, думается, что четко подметил те опасности, что ожидают исследователя исторической персоналии. Подчеркнем, именно исследователя исторической персоналии, а не биографа знаменитой личности, который работает в формате хронологической модели, представляющей собой наиболее упрощенную схему воспроизведения жизненного пути от рождения до смерти. Она состоит в виде перечня дат. Здесь возможен поиск для уточнения некоторых событий.

Биограф, когда он работает в формате функциональной модели,  сосредоточив внимание на тех этапах, в которых реализуется основной вид профессиональной деятельности, также не в силах глубоко проанализировать историческую персоналию. Если же биограф знаменитой исторической личности станет придерживаться психологической модели, поставив в центр исследования мотивы поступков, намерений, сомнений, поиски принятия решений, влияния окружающих и пр., все равно не исследует полно историческую персоналию.

В любом случае, пытаясь исследовать историческую персоналию, авторы скатятся (при соблюдении условий, изложенных выше) к написанию биографии, ибо, ох, как трудно избежать соблазна биографию писать. Биографию писать все-таки легче[235].

И чтобы выйти из формата просто биографии нужно использовать проблемно-хронологический подход к познанию истории. В нем есть две составляющие — проблемная и хронологическая, находящиеся в тесном диалектическом единстве. Однако проблемная составляющая является ведущей. Именно она наиболее оптимальна при исследовании исторических персоналий, так как позволяет охватить относительно полно историческом пространстве и во времени многоаспектность, конкретно-исторической обстановки, в которой протекала жизнь и деятельность исследуемой исторической личности. Применение проблемного подхода способствует разделению единой ткани исследования на ряд важных проблем.

Вместе с тем, следует учитывать то, что без реконструкции событий в их временной последовательности нельзя понять глубину содержания жизни и деятельности исторической персоналии. Поэтому хронологический подход позволили выстроить хронологический ряд его жизни и деятельности, обоснованный как логически, так и исторически.

Но чисто событийная история может повернуть исследование в описание биографии знаменитого исторического деятеля, что выше уже отмечалось. Исследование же исторической персоналии (подчеркнем, именно исследование), однако, серьезно отличается от биографических работ. В первую очередь, общим подходом к раскрытию исторической личности. В классической биографии, повторим еще раз, соблюдается строгая, хронологическая последовательность событий в соответствии с занимаемыми постами или периодами деятельности исторической персоналии. Подобное подразумевает большую описательность событий и явлений, что значительно усложняет ясный, теоретический анализ, который, по меткому выражению Ф. Энгельса, может указать «правильный путь в лабиринте фактов»[236].

Проблемно-хронологический подход в исследовании исторической персоналии в значительной степени локализует, опасности, о которых предупреждал З. Фрейд тех, кто хочет выступать в роли биографов знаменитых исторических личностей.

Кроме того, думается, что для суждений об историческом деятеле нужно использовать внутренний и внешний подходы.

Внутренний — изучение побудительных мотивов, настроений, интеллектуального багажа, эмоций, интересов, взглядов, расположение духа, нравственных принципов и готовности следовать им.

Внешний — результаты поступков, как ближайшие, так и долгосрочные и отдаленные последствия, роль, которую предписывали этому деятелю потомки и современники, объективную миссию и функции, которые, он выполнял. То есть, как человек воспринимался извне. Разумеется, данные условия разделяются условно для достижения аналитических результатов, ибо внутренне и внешнее всегда неразрывно связаны между собой.

Поможет избежать опасностей доктора Фрейда, о которых он предупреждал биографов, использование достижений исторической психологии — этой молодой отрасли отечественного научного исторического знания интегрированного характера.

Основное преимущество исторической психологии заключается в том, что при исследовании исторической персоналии появляется возможность (посредством использования нетрадиционных для истории методов исследования) реконструкции внутреннего мира исторической личности, его ментальных установок.

Не стоит обольщаться: картина будет не совсем полной и объективной, так как историческая психология — не психология. Инструментарий, применяемый в психологии для анализа личности живущих здесь и сейчас, конечно, неприемлем в исследованию живших, там и тогда. У исторической психологии свой инструментарий, априори предполагающий погрешности. Тем не менее, создаваемый исторической психологией портрет личности давно или недавно ушедшей в мир иной, будет насыщен человеческим содержанием намного больше, нежели при реконструкции внутреннего мира исторической персоналии с использованием классических методов исторического исследования.

И, наконец, помочь избежать опасностей доктора З. Фрейда, о которых он предупреждал биографов, может и совет Ю.А. Полякова, призывающего коллег по цеху служителей музы Клио показывать человека в прошлом таким, каким он был — «сложным, противоречивым, с трудолюбием и леностью, добротой, жестокостью, скупостью, щедростью, любовью, ненавистью, и главное — изучать столкновения и переплетения этих свойств по время войн и революций, в повседневности, на работе, в часы досуга, во взаимоотношении полов и поколений, в непрерывно меняющихся исторических условиях»[237].

Однако специфика исследования исторической персоналии не может быть обособленной от методологии исторических и историографических исследований вообще.

Сведения об авторах

РЕПИНЕЦКИЙ Александр Иванович, доктор исторических наук,  профессор, проректор по научно-исследовательской работе, профессор кафедры отечественной истории и археологии Самарского государственного социально-педагогического университета(руководитель авторского коллектива)

ЕФРЕМОВ Валерий Яковлевич, доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Вольского военного института материального обеспечения

ИППОЛИТОВ Георгий Михайлович, доктор исторических наук, профессор, академик Академии военных наук, профессор кафедры отечественной истории и археологии Самарского государственного социально-педагогического университета, профессор кафедры философии Поволжского государственного университета телекоммуникаций и информатики.

ФИЛАТОВ Тимур Валентинович, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Поволжского государственного университета телекоммуникаций и информатики, профессор кафедры философии, истории и теории мировой культуры Самарского государственного социально-педагогического университета.

РЕПИНЕЦКАЯ Юлия Соломоновна, кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры всеобщей истории и методики обучения Самарского государственного социально-педагогического университета.

ИППОЛИТОВА Анастасия Георгиевна, кандидат культурологии, доцент, подполковник внутренней службы, профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Самарского юридического института Федеральной службы исполнения наказаний России.

 

 

 

 

Учебное издание

 

Репинецкий Александр Иванович

Ефремов Валерий Яковлевич

Ипполитов Георгий Михайлович

Филатов Тимур Валентинович

Репинецкая Юлия Соломоновна

Ипполитова Анастасия Георгиевна

Историческое исследование:

логика, стратегия, принципы, методы. Учебное пособие

[1] Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 7.

[2] Ракитов А.И. Исследование научное // Интернет-версия издания: Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Институт философии РАН; Национальный общественно-научный фонд; Представитель научно-редакционного совета В.С. Степин. М.: Мысль, 2000 – 2001. 2-е изд., испр. и допол. М.: Мысль, 2010. [Электронный ресурс] Институт философии Российской академии наук [официальный сайт] URL: https://iphlib.ru/greenstone3/library/collection/newphilenc/document/HASH0108965235320b67fb553108 (дата обращения: 5.07. 2018).

Далее сноска на данное фундаментальное научно-справочное издание приводится в сокращенное виде: Интернет-версия изд. НФЭ...дата обращения: (…).  Более подробно см.: Берков В. Ф. Научная проблема (логико-методологический аспект). Минск, 1979; Герасимов И. Г. Структура научного исследования (философский анализ познавательной деятельности в науке). М., 1985; Гончаров С. С, Ершов Ю. Л., Самохвалов К. Ф. Введение в логику и методологию науки. Новосибирск, 1994; Горский Д. П. Обобщение и познание. М., 1985; Голдстейн М., Голдстейн И. Как мы познаем: Исследование процесса научного познания. М., 1984; Лукашевич В. К. Научный метод: Структура, обоснование, развитие. Минск, 1991; Лутаенко В. С. Основы научного творчества (некоторые вопросы теории, методики и практики). Киев, 1976; Поппер К. Логика научного исследования: Пер. с англ. / Под общ. ред. В.Н. Садовского. М., 2004; Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992. №10. С. 65-77; Кедров Б.М. Единство диалектики, логики и теории познания. - М., 2006; Филатов Т.В. Лекции по общим проблемам философии науки: В 2 ч. Самара, 2009 и др.

[3] Когнитивный  – познаваемый, соответствующий познанию, связанный, соотносящийся по значению с существительным когниция или познание.

 

[4] Истина – категория философии и культуры, обозначающая идеал знания и способ его достижения (обоснования). Это ценностно-теоретическое понятие, предполагающее, с одной стороны, рефлексивно-конструктивную разработку критериев совершенства и совершенствования знания, а с другой – отнесение к системе ценностей, в которой идеал данного совершенства определяется контекстуально, через связи с другими ценностными категориями. Понятие истины всегда служило источником острых дискуссий и знаменовало собой поляризацию философских учений. При этом споры об истине имели своим предметом именно специальную философскую категорию, порождая многообразие конкурирующих теорий, совокупность которых и дает наиболее полный философский образ истины. Вместе с тем истина как ценность европейской культуры сохраняла относительно устойчивое содержание в обыденном сознании, религии, науке[Интернет-версия изд. НФЭ… (дата обращения: 31.07.2018)].

[5] Проблема — объективно возникающий в ходе развития познания вопрос пли целостный комплекс вопросов, решение которых представляет существенный практический или теоретический интерес [Интернет-версия изд. НФЭ… (дата обращения: 31.07.2018)].

[6] Цель — идеальный или реальный предмет сознательного или бессознательного стремления субъекта; финальный результат, на который преднамеренно направлен процесс. [Интернет-версия изд. НФЭ… (дата обращения: 31.07.2018)].

[7] Теория  — в широком смысле комплекс взглядов, представлений, идей, направленных на истолкование и объяснение какого-либо явления; в более узком и специальном смысле – высшая, самая развитая форма организации научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях определенной области действительности – объекта данной теории [Интернет-версия изд. НФЭ… (дата обращения: 31.07.2018)].

 

[8] Методология — тип рационально-рефлексивного сознания, направленный на изучение, совершенствование и конструирование методовв различных сферах духовной и практической деятельности [Интернет-версия изд. НФЭ… (дата обращения: 31.07.2018)].

[9] Диалогизм вытекает из философии диалога (диалогической философии) — совокупное обозначение философских учений, исходным пунктом которых является понятие диалога — получила широкое распространение в XX в. Диалогическое отношение, или отношение Я — Ты, мыслится при этом как фундаментальная характеристика положения человека в мире (см., напр.: Бубер М. Я и Ты (переизд). М., 2005; Иванов А. Н. Развитие идеи диалога в западноевропейской философии // Знание. Понимание. Умение. 2008 №4. С. 232-237 и др.)     

[10] Конте кст (от лат. contextus — «соединение», «связь») — законченный отрывок письменной или устной речи (текста), общий смысл которого позволяет уточнить значение входящих в него отдельных слов, предложений, и т. п. (Современный словарь иностранных слов: толкование, словоупотребление, совообразование, этимология /Л.М. Баш, А.В. Бброва и др. Изд. 4-е, стереотипное. М, 2003. С.405)

 

[11] Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К. Энгельс. Ф. Соч., 2 изд. Т.13; Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. / Пер. с англ. М., 1980; Блок М. Апология истории или ремесло историка / Пер, с фр. 2-е изд. - М., 1986; Кроче Б. Теория и история историографии / Пер. с итал. И. М. Заславской; послесл. Т.В.Павловой; науч. редакт. М. Л. Андреева. М., 1998; Ланглуа Ш.-.В., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. М., 2004; Тойнби А. Постижение истории / Пер. с англ. - М., 1991; Февр Л. Бои за историю. М., 1999 и мн. др.

[12] Ключевский В.О. Афоризмы и мысли об истории: Афоризмы. Исторические портреты и очерки. Дневники. М., 2007; Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991; Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990; Ленин В.И. Партийная организация и партийная литература // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.12. с.99-105; Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. Л., 1990; Его же.   Этногенез и биосфера земли. Л., 1989; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979  и мн. др.

[13] Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987 (2-е изд. М., 2003).

[14]И.Д. Ковальченко. Научные труды, письма, воспоминания (из личного архива академика): Сб. материалов / Составление, подготовка текста и примеч. Т.В. Ковальченко, Т.А.Кругловой, А.Е. Шикло. М., 2004. 

[15]Словарь исторических терминов. М., 1999; Современный словарь иностранных слов. М., 2003; Философский энциклопедический словарь. М., 2009; Словарь историка. Под ред. Н. Оффенштадта. М., 2011.  и др.

[16] Биск И.А. Методология истории. Курс лекций. Иваново, 2007; Биск И.Я. Введение в писательское мастерство историка: литературная форма исторического труда: учебное пособие – Иваново, 1996; Источниковедение новейшей истории России: теория, методология и практика. Учеб. пособие. М., 2004; Источниковедение. Теория. История. Метод: источники российской истории: учеб. пособие / И. Н. Данилевский, В. В. Кабанов, О. М. Медушевская, М. Ф. Румянцева. - М., 1998; Мазур Л.Н. Методы исторического исследования: учеб. пособие. 2-е изд. Екатеринбург, 2010; Репина Л.П. История исторического знания: Пособие для вузов / Л. П. Репина, В.В. Зверева, М. Ю. Парамонова. М., 2004; Румянцева М.Ф. Теория истории. Учебн. пособие. М., 2002; Савельева И. М. Теория исторического знания: учеб. пособие. СПб., 2008; Смоленский Н.И. Теория и методология истории / Высшее проф. образование. Бакалавриат. Учебн. пособие. 4-е изд. М., 2012; Смоленский Н.И. Теория и методология истории: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. 2-е изд. М., 2008 – 272с.; Кром М. М. Историческая антропология: уч. пособ. 3-е изд. М., 2010; Теория и методология истории: учебник для вузов / Отв. ред. В. В. Алексеев, Н. Н. Крадин, А. В. Коротаев, Л. Е. Гринин. – Волгоград, 2014 и др.  

[17] Могильницкий Б. Г. Введение в методологию истории: Учеб. пос. для вузов. М., 1989.

[18] Ипполитов Г.М. Введение в теорию и методологию исторической науки. Учебн. пособие. Самара, 2009; Ипполитов Г.М. Теория и методология исторической науки. Учебно-метод. пособие для подготовки магистров по направлению 030608.68. История /Г.М. Ипполитов С.Н. Полторак, А.И. Репинецкий, Е.Ю. Бобкова, А.В. Зотова / Под общей ред. Г. М. Ипполитова М., 2013;

[19] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Пер. с нем.; науч. ред.: Л. Л. Васина, П. Н. Клюкин, О. И. Ананьин, Р. Г. Хаиткулов, Д. Е. Шестаков. Т. 1. М., 2011. С.25.

[20] Цит. по: Павлов К. Г. Психология спора. Владивосток, 1988. С. 139-140.

[21] Бочаров В.А. Логика // Интернет-версия изд. НФЭ… (дата обращения: 5.07. 2018).

[22]Более подробно см.: Маковельский А.О. История логики. М., 1967;  Арно А., Николь П. Логика, или искусство мыслить. М., 1991; Бочаров В.А., Маркин В.И. Основы логики: Учебник. М., 2001; Челпанов Г.И. Учебник логики. М., 2009; Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке. СПб., 2000; Гусев Д. А. Краткий курс логики. М., 2003; Ивлев Ю.В. Логика: учебник. – 4-е изд. М., 2010; Ополев П.В. Логика и методология науки. Учеб. пособие. Омск, 2011 и др.

[23] Уместно в данной связи напомнить о взглядах В.И. Ленина. Он писал, что законы логики «суть отражения объективного в субъективном сознании человека» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.29. С.165).

[24] Пример действия закона тождества: идентификация (отождествление) лиц и предметов в следственной практике. Подозреваемого в совершении преступления можно идентифицировать по отпечаткам пальцев, найденных на месте преступления. Данное обстоятельство определяется тем, что в мире не существует людей с абсолютно идентичными отпечатками пальцев. Аналогичным образом предметы могут идентифицироваться по их характерным особенностям. Так, всякий пистолет оставляет уникальные бороздки на пуле, которой выстрелили из него, поэтому, имея пулю, мы можем абсолютно точно установить оружие, которое было использовано для совершения преступления.

[25] Омонимия — это совпадение в звучании и написании языковых единиц, значения которых не связаны друг с другом. Основным видом омонимов являются лексические омонимы — слова одной и той же части речи, имеющие одинаковое звучание, написание и грамматическое оформление, но разное значение. Если между значениями многозначного слова прослеживаются смысловые связи, основанные на разных типах переноса наименования, то у омонимов значения не связаны между собой, у них нет общих смысловых компонентов (в отличие от разных значений многозначного слова). Омонимы являются разными словами. Например, омонимами являются слова гриф («птица»), гриф («печать») и гриф («часть струнного инструмента»); Полисемия — многозначность, многовариантность, то есть наличие у слова (единицы языка, термина) двух и более значений, исторически обусловленных или взаимосвязанных по смыслу и происхождению. В современном языкознании выделяют грамматическую и лексическую полисемии. Разграничение омонимии и полисемии в некоторых случаях весьма затруднительно: так, например, слово «поле» может означать как «алгебраическую структуру с определенными свойствами» так и «участок земли, на котором что-то выращивается» — определение общего семантического признака, напрямую связывающего эти значения, проблематично. Амфиболия — двойственность или двусмысленность, получающаяся от того или иного расположения слов или от употребления их в различных смыслах, смешение понятий, обычно связанное с членением предложения. Пример амфиболии — фраза «Казнить нельзя помиловать», где смысл меняется в зависимости от места паузы после или перед словом «нельзя».

[26] Новоселов М.М. Софизм // Интернет-версия изд. НФЭ…(дата обращения: 5.07. 2018). Некоторые примеры софизмов см. прилож.2. Более подробно см.: Чернышев Б.С. Софисты. М., 1929 Ахманов А.С. Логическое учение Аристотеля. М., 1960, гл. 1, § 3; Лурье С.Я. История античной общественной мысли. М.–Л., 1929; Тарский А. Введение в логику и методологию дедуктивных наук. М., 1948; Бойко А. П. Логика. М., 1994; Гусев Д.А. Краткий курс логики. М., 2003; Филатов Т.В. Логика и методология науки. Учебное пособие в 2 частях. Часть 1. / Т.В. Филатов, Г.М. Ипполитов, А.Е. Лазарь, Н.В. Зайцева. Самара, 2016 и др. 

[27] Более подробно см.: Арно А., Николь П. Указ. соч.; Филатов Т.В. Логика и методология науки. Учебное пособие в 2 частях. Часть 1. и др.    

[28]Более подробно см.: Тарский А. Введение в логику и методологию дедуктивных наук. М., 1948; Бойко А. П. Логика. М., 1994; Гусев Д.А. Краткий курс логики. М., 2003 и др.

[29] Гусев Д.А. Основные законы логики. [Электронный ресурс] ELITARIUM. Центр дистанционного образования [сайт]. URL: http://www.elitarium.ru/2007/04/16/osnovnye_zakony_logiki.html (дата обращения. 5 июля 2018)

[30]Там же. 

[31] Более подробно см., напр.: Арно А., Николь П. Указ. соч.; Гемпель К.Г. Логика объяснения. М., 1998 и др.

 

[32]Более подробно см.: Рузавин Г.И. Логика и аргументация. М., 1997; Ивлев Ю.В. Логика: учеб. – 4-е изд. М., 2010 и др.

 

[33] Более подробно см.: Формальная логика / под ред. Чупахина И.Я., Бродского И. Н. Л., 1977; Рассел Б. История западной философии / Научн. ред. В.В. Целищев. Изд. 2-е испр. Новосибирск, 1997 и др.

[34]Это — логические правила, связывающие пары дуальных логических операций при помощи логического отрицания. Открыты шотландским математиком Огастесом де Морганом. Данный закон позволяет переходить от утверждений с союзом «и» к утверждениям с союзом «или», и наоборот. Пример: «Идёт дождь и идёт снег» означает «Неверно, что нет дождя или нет снега», «Сегодня холодно или сыро» означает «Неверно, что сегодня не холодно и не сыро» (более подробно см., напр.: Колмогоров А. Н., Юшкевич А. П. (ред.) Математика XIX века. Т.1. Математическая логика. Алгебра. Теория чисел. Теория вероятностей. М., 1978; Попов Ю.П. Элементы истории и теории логики. Владивосток 2000).

[35] Эпистемология, в том числе, по образному выражению Т.Г. Лашкевича — «занята обнаружением условий истинности нашего познания» (Лашкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации. [Электронный ресурс] «Библиотека «Полка букиниста». Значимые книги отечественных и зарубежных авторов [Сайт]. URL: ociety.polbu.ru/leshkevich_sciencephilo/ch02_i.html (дата обращения 05.07. 2018).

 

[36] Садовский В.Н. Логика науки // Интернет-версия издания: Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Институт философии РАН; Национальный общественно-научный фонд; Представитель научно-редакционного совета В.С. Степин. М.: Мысль, 2000 – 2001. 2-е изд., испр. и допол. М.: Мысль, 2010. [Электронный ресурс] Институт философии Российской академии наук [официальный сайт] URL: https://iphlib.ru/greenstone3/library/collection/newphilenc/document/HASH523b1e8b5f21f64a7bc452

(дата обращения: 5.07. 2018).    

[37]Более подробно см.: Проблемы логики научного познания. М., 1964; Копнин П.В. Логические основы науки. К., 1968; Ракитов А.И. Курс лекций по логике науки. М., 1971; Логика научного познания. М., 1987 и др.

[38] Выражение «логика научного исследования» используется в русскоязычной философской литературе для перевода немецкого и английского названий книги К. Поппера «Logik der Forschung» и «The Logic of Scientific Discovery». Bo второй 2-й половине XX в. было предложено несколько специальных программ построения логики научного исследования («генетическая эпистемология и лотка» Г. П. Щедровицкого, программа, выдвинутая группой киевских философов и логиков под руководством П. В. Копнина, М. В. Поповича и др.). Результаты, полученные при реализации этих программ, фактически не вышли за рамки проблематики философии и логики науки (Садовский В.Н. Логика научного исследования // Национальная философская энциклопедия [Электронный ресурс] Национальная энциклопедическая служба [сайт]: http://terme.ru/termin/logika-nauchnogo-issledovanija.html (дата обращения: 07.07.2018). Более подробно см.: Поппер К. Логика и рост научного знания: Избранные работы. М., 1983; Грязнов Б.С. Логика, рациональность, творчество. М., 1982. С.141-196; Садовский В.Н. Карл Поппер и Россия. М., 2002 и др.  

[39] Лубский А.В. Исследование историческое // Теория и методология исторической науки. Терминологический словарь. Отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 2014, с. 144-146. Более подробно см.: Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. 2-е изд. М., 2003; Его же. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований // Новая и новейшая история. - 1995. - № 1. - С. 3-342) Лубский А. В. Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация когнитивных практик. Saarbriicken: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2010; 3) Мазур Л. H. Методы исторического исследования: учеб. пособие. 2-е изд. Екатеринбург, 2010. С. 29; Ракитов А. И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. М., С. 106; Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка / Пер. с англ. М.: 2000 идр.

[40] Теоретическое знание — сформулированные общие для какой-либо предметной научной области закономерности, позволяющие объяснить ранее открытые факты и эмпирические закономерности, а также предсказать и предвидеть будущие события и факты. Теоретическое знание трансформирует результаты, полученные на стадии эмпирического познания, в более глубокие обобщения, вскрывая сущности явлений первого, второго и т.д. порядков, закономерности возникновения, развития и изменения изучаемого объекта (см.: Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995; Швырев В.С. Теоретическое и логическое в научном познании. М., 1978; Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000 и др.)

[41] См.: Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989.

[42]См.: Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 г. в Петрограде. М., 1989; Репинецкий А.И. Работники промышленности Поволжья: демографический состав, образовательный и профессиональный уровень. 1946 – ­1965 гг. Самара, 1999; Ипполитов Г.М. «Красные орлы» против «рыцарей белой мечты»: духовная сеча. Моральный дух комбатантов в российской Гражданской войне (ноябрь 1917 – декабрь 1920 гг.): опыт компаративного анализа. Самара, 2005 и др.      

[43]Например, исследования историко-краеведческого характера (Храмков Л.В. Введение в Самарское краеведение. Самара, 2003 и др.).   

[44] Фактографи я, — описание фактов без их анализа, обобщения. Фактографический — характеризующийся фактографией.

[45] Фактология — описание фактов, опора на фактический материал, док