Статья Дэвида Т. Андерсена, кандидата наук в области психологии

Многие из моих коллег, занимающихся психоанализом, делились со мной в случайных разговорах своими наблюдениями, согласно которым первая встреча с пациентом, по телефону или лично, часто содержит клинические темы, которые оказываются центральными для всего курса лечения, даже если терапия продолжается в течение нескольких лет. Я думаю об этом, вспоминая первую встречу с Рам Дассом – ведь на протяжении всей жизни у меня сохранился интерес к психотерапии, буддистской медитации и развитию сострадания, что имеет важное значение для нас обоих. Но всё началось с той первой встречи.

В 19 лет, находясь в состоянии тревожности, замешательства, раздёрганности и клинической депрессии, оставив школу, я отправился на встречу с Рам Дассом в начале 1969-го года по совету друга, который уже слышал его лекции в Колумбийском университете. Я очень мало знал о Рам Дассе и ещё меньше – о медитации и йоге, когда морозным и вьюжным днем 1969-го прибыл в его родовое имение в Нью-Гемпшире. Не удивительно, что никто кроме меня в тот день на даршан не явился. Когда я поднялся вверх по лестнице к его комнате дхармы на втором этаже главного дома, Рам Дасс вышел из медитации и предложил мне устроиться рядом на полу, а затем сделал нам обоим горячий напиток (чай со странным вкусом). Чтобы успокоиться от внезапного всплеска эмоций, я задал ему ряд безобидных вопросов о восточной философии, которые не имели никакой другой цели кроме поддержания беседы. Через несколько минут Рам Дасс определил, что эти вопросы отнюдь не были связаны с причиной моего визита, и мне был предоставлен отличный шанс для изменения моей жизни, хотя на самом деле я тогда не знал, зачем я хотел увидеть его. Затем он предположил мне поиграть в особую игру. Он назвал ее «внутренним мячиком». Правила были простыми: надо было сидеть лицом друг к другу в позе медитации, предварительно договорившись, что, когда у любого из нас появится мысль или чувство, которыми мы не хотели бы ни с кем делиться, надо было, тем не менее, рассказать о них, параллельно постоянно поддерживая прямой зрительный контакт.

Хотя я рос в 1950-е годы в неблагополучной семье, где открытый разговор о своих чувствах, мягко говоря, не приветствовался, и хотя борьба моих родителей со своей тревожностью и депрессией сделала меня уязвимым для тех же проблем, я все же нашел в себе мужество для участия в этой игре. Как только мы начали, мою голову заполнил целый рой мыслей, которые мне вовсе не хотелось раскрывать. Но, глядя в глаза Рам Дасса (как выяснилось позже, он всё это время молча повторял мантру и визуализировал своего Гуру, представляя ему озабоченного гостя), я в конце концов рассказал обо всём наболевшем, о чём и не хотел, ожидая в ответ его гнев, отвращение, или скуку. Но, к моему удивлению, что бы я ни рассказывал ему о своей жизни или о своих внутренних переживаниях, Рам Дасс смотрел на меня с сочувствием и состраданием. Самое главное, в это время, показавшееся мне очень долгим (мы сидели у него, вероятно, около двух часов), я ощущал его сочувствие. Я начал постепенно впитывать сострадание Рам Дасса, направленное ко мне, соединяя его с моими собственными мыслями и чувствами. В течение этой моей встречи с Рам Дассом я обрёл первый опыт работы с медитацией, психотерапией и состраданием к себе: в центре нашего общения была медитация с концентрацией на зрительном контакте. Мы вместе наблюдали, как мысли и чувства приходят и уходят. Психотерапия состояла в том, что я делился мыслями и чувствами с подходящим для этого человеком, ощущая его понимание и сострадание к себе. И когда я, в поле сопереживания Рам Дасса, выражал ненужные мне мысли и чувства словами, я выздоравливал эмоционально. Это был, по меньшей мере, неожиданный и необычный опыт, который содержал элементы, в дальнейшем оказавшиеся необходимыми как для моей буддийской практики, так и для профессиональной деятельности в качестве клинического психолога.

Медитация и доброта к себе

Буддийская медитация – это весьма познавательная практика в отношении мыслей и чувств, которые нами признаются, а иногда даже классифицируются и помечаются, после чего происходит возвращения внимания к дыханию. Я обнаружил также, что результативность этой практики зависит от влияния чувств и эмоций. То есть, после нескольких лет випассаны и дзен медитации, я понял, что ключ к душевному спокойствию и укреплению истинного центра осознанности оказывается не столько в дисциплине и усилиях, сколько в эмоциональной способности к принятию себя. Конкретнее: после многих лет последовательной практики я обнаружил, что поток мыслей легко прекратить, когда основные эмоции, которые прикреплены к этим мыслям (а иногда и генерируют их), признаны и приняты – не в смысле отклонения в виде нежелательного, но неизбежного опыта, а скорее, приняты с чувством доброты, понимания и сострадания к себе. В самом деле, этот мой продолжающийся опыт в практике дзен шикантаза (просто сидение) свидетельствует, что сострадание к себе делает возможным просто позволять всему быть таким, каково оно есть, и что сострадание к себе немедленно перемещает нас в настоящий момент, являясь предвестием переживания шуньяты, или пустоты. Интересно отметить, что несколько буддийских учителей, из традиций как випассаны, так и дзен, подчеркивали важность радикального принятия себя, в том числе: Джозеф Гольдштейн, Кристофер Джермера и Тара Брэч – с техникой памятования, а также Судзуки Роши и Секкей Харада Роши – в традиции Сото дзен.