Желательно, чтобы у вас была группа поддержки

По дому плывет запах раскаленного масла. Раз это не мама с маслом в кастрюле, значит, должно быть, на кухне Роза. И это немного пугает. Но когда я туда прихожу, то вижу яйца, сыр, зелень, хлеб в тостере.

— Что все это значит?

Она отрывает взгляд от рецепта в телефоне.

— Я не могла заснуть. Мне не терпится услышать о Ванессе.

— Так ты принесла завтрак?

— Я решила приготовить фриттату.

— Что?

— Фриттату. Это как пирог без теста.

Я заглядываю ей через плечо и замечаю в смеси немного яичной скорлупы. Я опускаю палец, чтобы достать ее оттуда.

— Ты кое-что забыла.

— А он думал, что может научить меня разбивать яйцо одной рукой.

— Он?

Роза краснеет. Я смахиваю кусочек скорлупы с ее носа и уворачиваюсь от шлепка.

— Позволь показать тебе, чему я научилась.

— Учитывая, что в последний раз, когда мы ели твою еду, это была сгоревшая овсянка, я собираюсь начать молиться прямо сейчас.

— Питер был бы так горд.

Ну а потом я немного тону.

— Мне жаль, — говорит она, отставляя яичную массу и выключая плиту. — Прошло слишком мало времени.

Я отступаю назад и облокачиваюсь на стойку.

— Нет, все в порядке. Все в порядке.

Это один из тех случаев, когда хорошо ничего не значит, но оставим это.

— Ладно.

— Ладно.

— Ладно, называй меня сумасшедшей, но я не знаю, как пользоваться твоей кофеваркой.

— И ты еще делаешь пирог без теста?

— Эй! Это сложная технология.

Я включаю кофеварку, сажусь за кухонный стол и наблюдаю, как Роза потеет над рецептом фриттаты.

Она достает еще один кусочек скорлупы из взбитых яиц.

— Так что насчет Ванессы прошлой ночью?

Началось. А в ее крови еще нет кофеина.

— Выкладывай.

Я рассказываю ей о нашем разговоре. О том, что до Ванессы дошли слухи о том, что они с Питером якобы встречаются, и хотя это было неправдой, ей захотелось понаблюдать за моей реакцией. Затем о том, что это она рассказала в школе о моем отце и о домашней ситуации, потому что беспокоилась обо мне. А не по какой-то другой злонамеренной причине. Я пропустила ту часть рассказа, где она упрекнула меня в том, что я бросила ее ради Розы.

— И ты поверила ей?

— Да. На самом деле поверила. Я почти рассказала ей об аборте.

— Вау.

— Знаю.

— Думаешь, она хочет снова стать друзьями?

— Не могу ответить.

— Но они не вместе.

— Нет.

Роза наливает кофе в две кружки.

— Тебе все еще нездоровится?

Нездоровится? Проверяю тело. Когда я пошла в туалет, то не заметила никаких следов и, вообще, чувствую себя относительно нормально. Может быть, я уже прошла через это. Возможно, мое тело восстановилось гораздо быстрее.

Теперь, что касается сердца.

— Ты скучаешь по нему?

Он. Я скучаю по нему. Правда, скучаю. Даже когда кто-то начинает заполнять это пустое пространство, я все еще задаюсь вопросом, где он и что делает.

— Да.

Роза кладет свою фриттату в духовку и ставит кофе на стол. Я знаю, она хочет спросить меня о Сэте. Она с изяществом кружит вокруг этой темы, но в ее глазах горят искорки любопытства. Интересно, смогу ли я уклониться от ее расспросов. А еще сбежать сегодня днем в город, не сказав об этом Розе. Не то, чтобы я не расскажу вообще; просто пока не хочу. Не хочу, чтобы все лопнуло, как мыльный пузырь.

— Джен, что ты делаешь сегодня вечером?

Сорвалось.

— Никаких планов.

— Понятно, хорошо.

— Почему хорошо?

— Может, мы сможем потусоваться.

— Да, возможно.

— Если я не буду слишком занята, — говорит она, подмигивая.

— Фу, гадость. Позволь напомнить тебе, что ты говоришь об Уилле Фонтейне.

— Он пригласил меня покататься на роликах. Это так абсурдно и в тоже время мило.

— Согласна.

Как только таймер на духовке отключается, Роза получает сообщение от Уилла, что он хочет встретиться с ней пораньше. Она переводит взгляд с телефона на фриттату, потом на меня и снова на телефон.

— О, Роза, просто иди.

— Но завтрак!

— С каких это пор ты завтракаешь?

— Точно. — Она собирает свои вещи, затем подходит и обнимает меня на прощание. — Действительно, может, потусуемся все вместе позже.

— Да, возможно, — повторяю я, зная, что она просто пытается быть милой. Она увязнет в Фонтейн-стране, и мой путь в город (и к Сэту) будет свободным и простым. — Пока, неразлучник.

— Замолчи, — говорит она и выбегает за дверь.

Я слышу сигнал телефона.

Сэт: Сегодня результаты!

Все эти поездки в город туда-обратно вызывают у меня легкое головокружение. И результаты звучит так по-медицински. По крайней мере, те, которые я обнаружила в последнее время, мне не очень понравились. Особенно две розовые полоски. Но теперь это результаты прослушивания. Вчера я прослушивалась на вне-Бродвейское шоу. Разве не это вчера произошло?

Сэт: Встретимся раньше и пойдем вместе?

Дженезис: Хорошо. Где?

Сэт: Кофейня на Боуэри и 2-ой. Забыл название. В 4 вечера?

Дженезис: Увидимся там.

Я заглядываю в комнату мамы. Она читает.

— Там фриттата, которую сделала Роза, а в кофейнике кофе.

— Спасибо.

— Ты в порядке?

Мама кивает.

— Люблю тебя, Джен-Джен.

Она не называла меня так целую вечность. Мы смотрим друг на друга, но я знаю, что разговор дальше не пойдет. Мы не будем говорить о вчерашнем вечере. Мы не будем говорить о том, как я рассталась со своим парнем, сделала аборт и приняла участие в пробах для спектакля в городе. Я не скажу ей, что иногда, если открыть себя чуть больше, кто-то еще может удивить тебя, пусть даже это мальчик с лохматыми волосами и огромной улыбкой. Но вместо этого я просто говорю:

— Тоже люблю тебя.

 

* * *

 

В автобусе через проход от меня спит мужчина с открытым ртом и держит очки на груди. Я даже вижу серебряные пломбы в его задних зубах. Прохладный воздух просачивается через окно в перегретый салон.

Я почти решилась написать Делайле, но так и не могу заставить себя.

Автобус добирается до автовокзала, и выброшенные пассажиры двигаются кто куда. Однажды Роза рассказывала мне, что, когда она отправилась в Пуэрто-Рико, то при посадке все пассажиры аплодировали. Эти же упавшие духом люди в автобусе из прибрежного Нью-Джерси не кажутся слишком взволнованными, добравшись до Манхэттена. Никаких аплодисментов.

К тому времени, как я добралась до портового управления, а затем на метро до кофейни, где Сэт назначил встречу, на часах 15:37. Просто я пришла чуть раньше. Небо — словно хмурое, холодное серое покрывало над городом. И люди сегодня, кажется, передвигаются очень медленно. Такое чувство, что воздух слишком густой и сквозь него трудно пробраться.

В ожидании Сэта я заказываю чай Эрл Грей и добавляю молоко и мед. Первый глоток обжигает язык, отчего мой рот становится каким-то нечетким. Я позволяю себе посидеть за чаем и, чтобы скоротать время, копаюсь в телефоне. Сообщения Делайлы со среды начинаются с совсем простеньких «ищу тебя», а затем развиваются до «ТВОЮ МАТЬ, ОТВЕТЬ МНЕ!».

Я кладу телефон рядом с чаем, который слишком горячий, чтобы пить. Когда я была ребенком, мой отец говорил, что однажды отвезет меня в Париж. Что я не представляю еду, людей, музыку, андеграундный театр. Меня всегда смущало это слово, андеграунд. Я представляла себе группу людей, которые зарылись в землю и наполнили миры музыкой, а вся их кожа стала зеленой, как в картине Тулуза-Лотрека.

Теперь, пожалуй, я сама на пути в театр андеграунда. Хотя он и не под землей, а наверху в баре.

Сейчас 15:54. Дверь звенит каждый раз, когда открывается, но Сэта до сих пор нет. Интересно, нервничает ли он. А что будет, если он пройдет, а я нет. Или наоборот. Я пытаюсь представить, как буду приходить в город ночью вместе с этими зелеными андеграундными людьми и играть с ними в спектакле. Интересно, какой Каспер как режиссер. И почему все говорят, что он такой сумасшедший, в то время, как на прослушивании он едва говорил. Просто смотрел из тени. И слишком быстро останавливал людей. И, вероятно, вообще не заметил меня, потому что я просто ребенок, пытающийся проникнуть в их мир. Пытающийся отыскать их портал.

Через несколько минут колокольчик на двери снова звенит, и в кафе входит Огненная Леди. Сегодня она полностью в бирюзовом с головы до ног, а не в сплошном сером как вчера. У нее ярко-пурпурная помада, и она входит в кафе, словно гепард. Я опускаюсь на свое место, потому что не хочу, чтобы она меня заметила. Но она — большая кошка, и сразу подкрадывается ко мне. Не здороваясь, она сразу переходит к делу:

— Ты вчера была на прослушивании.

Это не вопрос. Поэтому я молчу. Но, кажется, киваю в ответ. Я смотрю в ее глаза, которые кажутся фиолетовыми. У нее легкий немецкий акцент. Но, возможно, я это только придумываю.

— Ты пойдешь смотреть результаты в пять часов.

Опять же, не вопрос. И снова это слово: результаты. У меня возникает чувство, что речь идет о том, сколько месяцев мне осталось жить.

Хотя, в некотором роде, это не так уж далеко от истины.

— Ты проглотила язык?

Я не шучу. Она действительно так и сказала. Я выдавливаю из себя:

— Нет.

— Хорошо. Если хочешь узнать, у меня здесь список.

Может, она думает, что мне необходимо посмотреть, чтобы спасти себя от позора, узнав, что я не прошла пробу в отличие от остальных.

Колокольчик на двери снова звенит. Я смотрю в надежде, что это Сэт, но нет. Часы показывают 16:07. Он опаздывает.

И вот теперь передо мной выбор. Посмотреть самой? Или подождать Сэта, чтобы посмотреть вместе? Я — мошенница. Я не должна этого делать. Это его идея, не моя. Мне следует посмотреть список и убраться отсюда, пока он не пришел. Или вообще я не должна смотреть. А просто уйти. Пульс. Сердце. Дыхание. Ответ прямо передо мной. Прямо в ее руке. Сэт опаздывает. Может, нормально, если я посмотрю. Я смогу лучше подготовиться к его реакции.

Но я в тупике.

Потерпевшая крушение.

И почему мой чай еще такой горячий, чтобы пить?

— Я не знаю. Я жду кое-кого.

— Как хочешь, — говорит она и щелкает языком. — Дженезис Джонсон.

Она помнит мое полное имя. Я отрываю взгляд от чая и оглядываюсь назад, затем смотрю на список в ее руке, потом на колокольчик, звенящий на входной двери, на свой телефон, на чай, на список, на входную дверь, на свой телефон.

— Сколько тебе сейчас лет?

Дерьмо. Что я указала в своей анкете?

— Девятнадцать.

— Прошло не так много времени.

— Извините? — О, нет. Я все испортила своей ложью?

— Я помню тебя.

Ну, это радует. Учитывая, что прослушивание было только вчера, я надеялась, что она вспомнит меня.

— Я была на похоронах, — говорит она.

Извините. Извините. Что? Я была только на одних похоронах. Когда мне было пятнадцать.

— Я никогда не забываю лица, — говорит она мне. — А я наблюдала за тобой весь день.

Там было много его старых друзей. Я была замкнута. Был большой раскол между семьей и старыми друзьями. Как противоположные стороны поля боя.

— Это невозможно.

— Нет ничего невозможного, Дженезис Джонсон. Ничто не является совпадением.

Сейчас она напоминает мне Дух прошлого Рождества. Как будто она проведет меня через деревню и покажет жизнь моих родителей здесь. Без детей.

— Вы знали моего отца? — Как я могла случайно попасть в эту часть его мира? В этот кусочек его тайного мира? Ему знакома эта женщина с огненными волосами? Как? Я пытаюсь взглянуть на внутреннюю сторону ее рук. Посмотреть, есть ли у нее следы, которые были у него. Кровоподтеки и дыры, которые я никогда не понимала. Но у нее длинные рукава.

— Прости, что отвлекаю тебя. Я знала, что это ты была вчера. Тебе не было известно, что это за место? Кем были мы?

Я качаю головой:

— Нет. Я пришла со своим другом, Сэтом.

Она медленно кивает.

— Окей.

Это все, что она говорит, после эта женщина уходит. Мне хочется остановить ее, но ради чего? Ответы? По-видимому, когда вы начинаете отрывать пластыри, все больше вопросов наводняет ваш путь. А это совпадение слишком сильное. Настолько сильное, что кажется, будто меня направлял мой мертвый отец, но я не верю в такого рода вещи. Питер сказал бы, что это Бог? Он пытался объяснить мне Бога, но я так и не поняла. Я никогда его не чувствовала.

Сейчас 16:23 вечера, а Сэта все еще нет.

Может, все-таки, стоило взглянуть. Тогда не пришлось бы сталкиваться с этой женщиной опять. Я могла бы просто вернуться домой и не беспокоиться о Сэте. Не беспокоиться о крученых мячах, которые я, кажется, постоянно бросаю.

Звенит колокольчик.

Не Сэт.

Тогда мой телефон вибрирует.

Сэт: Так жаль! Поезд в метро — отстой. Иду пешком. Встретимся в театре?

Я делаю глоток чая. Идеальный и сливочный. Наконец.

Пишу в ответ: Увидимся там.

 

АКТ II

СЦЕНА 9

(Действие происходит в спальне ПИТЕРА. Свет направлен на ДЖЕНЕЗИС и ПИТЕРА, которые голыми лежат в постели под покрывалом).

ПИТЕР: Однажды я женюсь на тебе, Дженезис Джонсон.

ДЖЕНЕЗИС: И сделаешь из меня честную женщину?

ПИТЕР: А вот это может быть довольно сложно.

ДЖЕНЕЗИС: О, прекрати.

ПИТЕР: Я действительно люблю тебя. И мне это нравится.

ДЖЕНЕЗИС: Это потому, что мы сейчас занимаемся сексом.

ПИТЕР: Нет, серьезно. Никогда бы не подумал, что я способен на такие чувства.

ДЖЕНЕЗИС: Полностью с тобой согласна.

(Он игриво толкает ее. И снова молодые люди в тишине).

ПИТЕР: Ты моя вечная девочка.

ДЖЕНЕЗИС: Что это значит?

ПИТЕР: Это значит, что я уверен — буду любить тебя вечно. Ты станешь тем же самым, что и вечность. Моя вечная девочка.

ДЖЕНЕЗИС: Это так банально.

ПИТЕР: Но тебе нравится.

ДЖЕНЕЗИС: Пф.

(Они целуются).

ПИТЕР: Видишь? Ты, несомненно, моя навсегда.

ДЖЕНЕЗИС: Это очень долгое время.

ПИТЕР: Ничего, я с этим справлюсь.

ДЖЕНЕЗИС: Питер, я нравлюсь твоей маме?

ПИТЕР: А ты что думаешь сама?

ДЖЕНЕЗИС: Не знаю. Но я, типа, пытаюсь. Я ходила с вами в церковь.

ПИТЕР: Мама — не самый простой человек.

ДЖЕНЕЗИС: Расскажи мне.

ПИТЕР: У нее просто непоколебимая мораль.

ДЖЕНЕЗИС: А я безнравственная?

ПИТЕР: Ну, это слишком сильное слово.

ДЖЕНЕЗИС: Она представляла кого-то другого для тебя?

ПИТЕР: Джен, я люблю свою мать, но она не может выбирать, с кем мне быть.

ДЖЕНЕЗИС: Очевидно, она знает о моем отце.

ПИТЕР: Да.

ДЖЕНЕЗИС: И, наверное, думает, что я тоже наркоманка или типа того.

ПИТЕР: Она не думает, что ты наркоманка. (Стук сердца) Ты знаешь, что она работает с наркоманами в Центре Надежды Эсбери Парк? Ну, добровольцем.

ДЖЕНЕЗИС: Неужели?

ПИТЕР: Да.

ДЖЕНЕЗИС: Чем она там занимается?

ПИТЕР: Восстановление и забота, основанные на религии и вере.

ДЖЕНЕЗИС: Почему ты никогда не говорил мне этого?

ПИТЕР: Не знаю. Ты никогда не спрашивала.

(ДЖЕНЕЗИС принимает это во внимание).

ПИТЕР (Продолжая): Веришь или нет, она просто хочет помочь людям.

ДЖЕНЕЗИС: Почему она не работает?

ПИТЕР: Она так привыкла.

ДЖЕНЕЗИС: А что она делала?

ПИТЕР: Она была детской медсестрой.

ДЖЕНЕЗИС: О. Почему перестала?

ПИТЕР: Потому что у нее появились свои дети. И мой отец делал достаточно, чтобы поддерживать семью.

ДЖЕНЕЗИС: Она знает, что мы занимаемся сексом?

ПИТЕР: Нет.

ДЖЕНЕЗИС: Она, наверное, хотела бы, чтобы ты был с кем-то вроде Ванессы.

ПИТЕР: Прекрати, Джен.

ДЖЕНЕЗИС: А у нас все, очевидно, серьезно.

ПИТЕР: Вечность — это довольно серьезно.

ДЖЕНЕЗИС: Я не шучу.

ПИТЕР: Не забывай, ты развращаешь ее старшего сына.

ДЖЕНЕЗИС: Я не делаю ничего из того, чего бы тебе не хотелось.

ПИТЕР: Я знаю. И это самое главное.

ДЖЕНЕЗИС: Не могу поверить, что ты позволил мне развратить тебя в твоем собственном доме.

ПИТЕР: Там было свободно.

(Они целуются. Раздается звук гаражной двери. ПИТЕР выпрыгивает из кровати).

ПИТЕР: Дерьмо! Дерьмодерьмодерьмодерьмо. Она рано вернулась домой.

(ДЖЕНЕЗИС собирает свою одежду. Во всяком случае то, что может найти).

ПИТЕР: Быстрее, Дженезис. Это на самом деле нехорошо.

ДЖЕНЕЗИС: Я тороплюсь. Я делаю так быстро, как только могу.

(Но она не может найти свою рубашку. ПИТЕР психует).

МИССИС СЭЙДЖ (Голос приближается): Питер? Ты дома?

(Паникующие лица).

(Свет гаснет).

 

РЕЗУЛЬТАТЫ

Сэт сидит на черных металлических ступенях, ведущих к бару. Его лицо обмотано клетчатым шарфом, как у бандита, а волосы торчат в разные стороны. Увидев меня, он встает, и мы встречаемся на первой ступеньке. Интересно, мне следует обнять его, или поцеловать в щеку, или как?

Я ничего не делаю.

— Еще не началось. — Показывает он на дверь.

Следующим приходит Тоби, хулиган.

— Нервничаете? — спрашивает он.

Так называется это чувство? Нервничать? Я лишь пожимаю плечами, а он улыбается. На моих губах вкус меда.

Следующая появляется Огненная Леди, если, конечно, она не просто плод моего воображения. У нее такой сильный взгляд, что я чувствую его в своих глазницах. Мне и правда кажется, будто она может видеть меня насквозь. Она знала меня в прошлой жизни.

Сэт смотрит на нее, потом на меня, как будто пытается расшифровать возникший между нами сигнал, такой иностранный язык.

Эта женщина делает один шаг и зажигает тонкую сигарету.

— Что это было? — спрашивает Сэт.

— Что?

— То, как она только что смотрела на тебя. Было похоже, будто ты заперта в каком-то странном дерьмовом экстрасенсорном восприятии.

— О, я столкнулась с ней в кофейне.

— И?

Я спускаюсь на тротуар.

— Она спросила, не хочу ли я узнать результаты.

— И?

Сэт тоже прыгает вниз.

— Я сказала нет. И что я хочу подождать.

— Девочка, ты чокнутая.

Мы оба смотрим вверх и наблюдаем, как она делает длинную затяжку. Сигаретный дым смешивается с холодным воздухом. Огненная Леди медленно разламывает сигарету двумя заостренными ногтями, и светящийся незатушенный кусочек падает на металлическую ступеньку. После чего она достает все тот же список из своей сумки, прикрепляет его к двери и входит внутрь.

Сэт без колебаний бежит узнать результат. А мне не хочется толкаться в толпе, поэтому я держусь позади, решив подождать. Всего на мгновение. Тоби показывает мне свои поднятые большие пальцы, когда спускается вниз. Но не уверена, к кому из нас двоих относится этот жест.

Сэт возвращается обратно ко мне, и я пытаюсь прочесть по его лицу. «Разве ты не собираешься смотреть?»

Какого черта я здесь делаю? Интересно, очевидно ли, что я дрожу? Самое странное, что, даже когда я шла в клинику, я не была так напугана. А, скорее всего, должна была. Но факт в том, что Питера здесь нет. И он не был на связи. То, что сейчас я пытаюсь открыть себя, лишь подтверждает, что я приняла правильное решение. Если он столь легко может бросить меня, когда все так непросто, в таком случае, как мы вообще должны были растить ребенка? Но теперь это не важно. В данную минуту мне нужно переместить одну ногу перед другой, прочитать список и узнать, действительно ли я поворачиваюсь в новом направлении. Действительно ли могу двигаться вперед самостоятельно.

Я так старательно контролирую свои нервы, но даже кровь внутри меня дрожит.

— Иди, Дженезис. Ты не будешь разочарована. Я серьезно.

Я поднимаюсь по ступенькам к списку актеров. Вот как я это вижу:

Глжлкждсглкж

Лвкежт и ГЖГЖГОЖЖОСОСЖД

Склждглик

Лскдгжел Вскждлж

Егвжлжл