Сколько начал у мироздания? Философская история.

Фокусы Маркса.

 

Марксисты утверждают, что «материя раньше сознания» якобы потому, что «сначала была материя, а потом появилось человеческое сознание». Обратим внимание на ссылку к авторитету исторической науки. Действительно, история Земли насчитывает несколько миллиардов лет, а история человечества не более десяти миллионов лет – и этой арифметикой марксизм побивает всякого, посмевшего с ним спорить. В начале была мёртвая, бездушная материя, с нею происходили всевозможные строго материальные превращения, физические и химические, и вдруг, неожиданно для самой себя, мёртвая материя стала живым организмом. Живой, но по-прежнему бездушный организм обладал способностью не только воспроизводить себя, но и совершенствовать себя (либо эта способность к совершенствованию случайна?). Таким манером, случайно обнаружив себя под солнцем, случайно совершенствуясь, живой организм случайно обнаружил в себе сознание, а обнаружив сознание, тут же объявил, что сознание вторично, а материя первична. Таким образом, говорят марксисты, преобразовалась способность материи к отражению – из «мёртвой», механической способность к отражению стала живой, человеческой. Способность материи к отражению, по мнению марксистов, случайно приводит к возникновению живого организма, а затем человека.  

Так выглядит история по Марксу: цепь удивительных и неповторимых случайностей.

Настоящая же история несколько иная. Эта история есть цепь вполне закономерных актов рождения, перерождения, если хотите, основанных на том, что способность материи к отражению равна способности материи быть отражённой. Такое равенство закономерно должно привести к тем усложнениям организации, которые мы наблюдаем в живых организмах. В свою очередь, такое равенство вполне закономерно приводит к появлению человека. Но при таком положении говорить о «вторичности» сознания некорректно. Это не имеет философского смысла. Все способности материи одинаково первичны. Мало этого. Необходимо следует утверждать, что материальное и духовное есть две стороны одного и того же. 

 

 

4.  Как марксизм понимает диалектику: мысль действительна, но не материальна!

 

В диалектике, столь горячо рекламируемой марксизмом, сам марксизм пришёл к нелепой для себя идее. Ленин в своей философской работе «Материализм и эмпириокритицизм» сквозь зубы признаёт, что материя и сознание, есть, в сущности, одно: «противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна». (В. И. Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм» Гл.III, п.1).

С другой стороны, говоря о материальности мысли, Ленин утверждает: «Что мысль и материя действительны, т.е. существуют, это верно. Но назвать мысль материальной – значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом». (В. И. Ленин, Соч., т.14, с.231).

Ленин тонко чувствует положение. Если признать мысль материальной, то старая разница между идеализмом и материализмом исчезает: действительность предстаёт перед нами как палка о двух концах – с одной стороны за неё ухватились идеалисты, это сознание, с другой стороны её тянут материалисты, это материя. Вчерашний материализм настаивал на материальности мира, понимая эту материальность как вещественность, осязаемость. Этот материализм оказался неспособным принять диалектическое мышление. Диалектика была открыта «неправильно», идеалистом Гегелем.

И вот, с одной стороны, сознание принято хотя бы как действительность, с другой стороны, его объявляют вторичным. Это позволяет Ленину и компании сохранить противоположение своего философского лагеря не смотря на то, что он сам сознаёт ограниченность своего взгляда. Его задача – сохранить военные действия, «воинствующий материализм», на самом деле - марксизм, новую религию.

Но мы должны понимать, что никакое явление действительности не может быть «сначала» материальным, а потом – идеальным. Не может явление действительности иметь только одну сторону, которую хотят в нём видеть, хотя бы и «сначала», потому что, как известно, во-первых, мир не имеет начала, а во-вторых, деление на начала условно, это всего лишь особенность нашего мышления, диалектического метода. Стало быть, любое явление само по себе и материально и идеально, хоть до человеческого сознания, хоть после.

Идеальность явлений, как и их материальность, в нашем сознании мнимая, условная. Оба начала присутствуют в явлениях действительности одновременно.

Монизм, т.е. принцип единства мира, подразумевает взаимопревращение всех форм действительности. Мы никогда не можем говорить о том, что тот или иной объект представляет собой только одну какую-либо форму. Все объекты являются смесью всех форм сразу, хотя одна из форм может преобладать.

 

 

 

Гилозоизм.

 

Сегодняшний гилозоизм – развитие вчерашнего анимизма.

Гилозоизм означает вездесущность (или всюдусущность) жизни. Марксизм отрицает всюдусущность жизни из тех же соображений, из которых провозглашает воинствующий марксизм под вывеской материализма.

Отрицая всюдусущность жизни, марксизм утверждает, что уничтожает «потусторонность» явлений. На самом деле материализм оставляет без объяснения происхождение биологической жизни и возникновение человеческого сознания.

Дело тут вот в чём. Явления белковой жизни и человеческого сознания либо закономерны, либо случайны. Исходя из того, что вокруг себя мы видим организованную тем или иным образом материю, мы принимаем, что явления белковой жизни и человеческого сознания закономерны. Тогда мы должны говорить, что в неживой Природе, т.е. в небелковой материи действует общий принцип, позволяющий ей при определённых условиях образовать форму белковой жизни. Соответственно, белковая жизнь самопроизвольно организуется в сознание.

Другими словами, в Природе имеется нечто, что предусматривает самопроизвольную организацию материи, независимо от того, белковая это материя или неорганическая. Явление возникновения белковой жизни не случайно, а закономерно. Такой вывод позволяет делать новые умозаключения о свойствах материи, в частности, о том её свойстве, которое материалистам кажется противоположным материальности, вещественности – о сознании.

 

Борьба или приспособление?

 

Действительно ли человек покоряет Природу, заставляет Природу склониться и служить человеку? Или человек приспосабливается к Природе, как тот ласковый телок, которому удаётся сосать двух маток? 50 лет назад в СССР ещё были популярны слова Мичурина: «Не ждать милостей от природы, а взять их у неё наша задача!». Вот так, без церемоний предлагал знатный садовод поступать с Природой. Поэт Максимилиан Волошин в поэме «Путями Каина» пишет:

Наедине с Природой человек

Как будто озверел от любопытства:

В лабораториях и тайниках

Её пытал, допрашивал с пристрастьем…

Друг и соратник К. Маркса, Ф. Энгельс, утверждал, что люди отменяют законы Природы и приводил как пример отмену людьми закона борьбы за существование – мол, в человеческом обществе он уже не действует. Советские газеты и журналы взахлёб сообщали о «покорении» Севера, тайги, морей и океанов, горных вершин, воздуха и даже Космоса – вся Природа, дескать, покорилась человеку, ни одна её тайна не осталась нераскрытой. Читателей убеждали, что действия человека будто бы то ли принуждают Природу служить (как собачка или кошка «выслуживает» лакомство, стоя на задних лапах), то ли вовсе отменяют законы Природы: хочу – еду по правилам, хочу – по встречке! Короче, что хочу, то и ворочу!

Да нет же, друзья мои, это только ваши фантазии. Ведь сам человек – частичка Природы, а потому разделиться, надеяться подчинить Природу – значит добровольно болеть шизофренией. Человек приспосабливается к Природе. Человек узнаёт законы Природы для того, чтобы жить по правилам, чтобы действовать согласно этим законам, а не нарушать их. Того же, кто действует вразрез с законами Природы, ждёт разочарование – его надежды не сбываются. Он не может прийти туда, где хочет быть.

Разве для того человек узнаёт законы Природы, чтобы объявить о том, что её законы несовершенны, и установить свои? Нет, мы познаём законы Природы для того, чтобы исполнять их сознательно, а не нарушать. Нарушать их – плевать против ветра. Природа не замечает попыток бороться с нею.

Итак, оканчивая это рассуждение, необходимо заявить, что всякий раз, когда мы говорим о победе над Природой, это означает, что мы приспособили свою человеческую природу, природу своего организма, к тому или иному явлению Природы. Мы над своей собственной природой властны лишь частично, в той же мере, в какой властны над Природой вообще.

 

Материя и сознание.

 

 «Лишь только производители перестали сами непосредственно потреблять свой продукт, а начали отчуждать его путём обмена, они утратили свою власть над ним» - пишет Ф. Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», с.127.

Конечно, Энгельс не хотел сказать, что вещи становятся носителями сознания, воплощениями человеческого духа (может быть, подобно тому, как несколько ранее человеческое сознание воплощалось в богов?).

К этому есть ещё один аргумент – старая ссылка идеалистов на то, что материя в опыте, в эксперименте «не такая» – материя в опыте действительно другая, изменённая, принявшая в себя сознание экспериментатора. Получается, что мы воздействуем на материю мысленно! Вот мечта всех колдунов!

Но мы воздействуем на материю не только мысленно – мы воздействуем на неё физически! И при этом физическом воздействии материя изменяется не только физически – материя изменяется духовно, поскольку в этих физических, как нам кажется, изменениях мы воплощаем в материальных объектах свой дух, своё сознание.

Монизм, то есть единство мира, подразумевает взаимопревращение всего разнообразия имеющихся форм действительности. Известно нам или не известно, как именно совершаются превращение, не имеет значения. Таким образом, хотя мы и не знаем, как именно сознание превращается в материальное тело, мы не должны отрицать это превращение, не должны говорить, что это призрак, иллюзия.

Следует отметить, что человечество перестало быть однообразным – благодаря включению новых форм в свою организацию (то есть тех, что ранее считались неодушевлёнными) у человечества, грубо выражаясь, появились ноги, руки и мозги, человечество стало представлять собой организованное тело.

Пора перестать называть вещи бездушными, особенно те вещи, которые человек делает с душой, не говоря уже о тех, в которые человек, создавая их, вкладывает всю свою душу. Насколько я понимаю, это не простые языковые метафоры, а отражение языком действительности.

Я предлагаю включить материальные, телесные вещи, находящиеся в сфере деятельности человека, в пространство общественного сознания. Возможно, этим общественное сознание и отличается от личного сознания – тем, что в него включено не только сознание людей, но и  – мне страшно произнести это, это так необычно  – но и сознание вещей, тех объектов действительности, которые до сих пор полагают чисто материальными.

Вещи, материя, охваченная человеческим сознанием, и особенно, охваченная человеческой деятельностью – это уже не та «дикая» материя, какой она была ранее. Как утверждал ещё Б. Спиноза, материя и сознание (дух) – две стороны одного и того же. И вот, очевидно, что вещи не просто меняются внешне, когда человек что-либо с ними делает – нет, они меняются внутренне, меняются с той стороны, о которой нам пока ничего неизвестно, но которую мы должны были предполагать в вещах, когда желали рассматривать мир с точки зрения единства. Можно сказать, что мы не то, чтобы не знали об этой стороне вещей, но знали и знаем по сей день слишком мало. Возможно, эта сторона вещей частично выражается и их внешней формой, частично тем, как эти вещи организованы человеком, частично тем, о чём мы ничего не знаем.

 

Настоящая история.

 

«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» - утверждает «Манифест коммунистической партии.

Чтобы понять причины общественного развития, наши материалистические диалектики делят общество на противоположности по принципу очевидности. Отчего они не делят общество на мужчин и женщин? Ведь это ещё более очевидный факт…

Впрочем, секрет марксистского деления общества на противоположные части прост – в основе этого деления не только очевидность, но и скрытый смысл. У богатых, как думается бедным, много имущества, которое можно поделить. Однако, как это становится ясно позднее, когда богатые становятся бедными, бедные становятся ещё беднее, чем были. Таковы исторические законы.

Сравним между собой два варианта объяснения исторических событий.

История по Марксу. Желая увеличить производительность труда, люди придумывают сложные механизмы, способные чуть ли не самостоятельно производить предметы потребления. Участие человека в производстве становится чисто номинальным. По мере увеличения  разделения труда, люди становятся придатками машин. Разделение труда виновно и в том, что существуют богатые и бедные. Богатые – это те, кто занимается умственным трудом, бедные – те, кто занимается физическим трудом. Крупные землевладельцы разоряют крестьян, принуждая их работать почти даром. Бедняки городские, пролетариат, тоже получают очень малую плату за свой труд. «… небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее». Рабочий класс организуется, начинает борьбу и захватывает власть. Не совсем ясно, принадлежит ли власть советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, или же власть принадлежит т.н. диктатуре пролетариата – самозваным лидерам. Земля, заводы и фабрики национализированы, взяты в собственность государства.

Однако, как мы наблюдаем, в стране разруха, гражданская война и голод. Марксисты объясняют это тем, что имущественные классы сопротивляются всеобщему счастью. Победа в гражданской войне и мир не улучшают положение народа. Марксисты объясняют это тем, что враги всеобщего счастья затаились и вредят народу скрытно. Врагов народа находят и предают суду. Устраивают для всеобщего счастья коллективные хозяйства в деревне. Крестьяне сопротивляются, их принуждают работать почти даром. В промышленности положение почти такое же. Наконец, усилиями долгих трудов создаётся общество развитого социализма, все ругают вождей и смотрят с вожделением за рубеж, на капиталистов. Именно капиталистов считают образцом. Наконец, решают отказаться от т.н. социализма и вернуться к капитализму.

Настоящая история. Увеличение народонаселения приводит к сокращению пищи в расчёте на душу населения. Люди стремятся избежать открытой борьбы за существование, эта борьба принимает форму разделения общественного труда. Люди увеличивают объём знаний о мире. В деревню приходят лекари, крестьянам оказывают медицинскую помощь. Резко снижается прежде высокая детская смертность. Увеличивается число детей в крестьянских семьях, поскольку продолжает действовать ранее сформировавшийся стереотип об идеальной семье с большим количеством детей. Когда дети вырастают, оказывается, что им нечем занять себя в деревне – здесь образовался избыток населения. Это избыточное население идёт в город в надежде найти себе место там. Действительно, работу они находят, но платят им очень мало, так что семью содержать на заработок невозможно. Всё дело в том, что общее производство пищи в стране увеличивается с каждым годом по арифметической прогрессии, в то время как население растёт по геометрической прогрессии. Производство пищи не поспевает за ростом населения – сколько бы ни ругали закон Мальтуса. Достижения медицины все приветствовали и не думали, что рост населения приведёт к таким результатам.

Итак, население резко увеличилось, причём изменился его пропорциональный состав – выросло относительное число молодых людей. Они не могут образовать семьи, поскольку заработки низкие. В их сознаниях возникает напряжённое состояние из-за невозможности удовлетворить свои потребности, из-за несоответствия действительного образа жизни с тем идеалом, который сформирован в их сознании воспитанием и общением. В то же время они малограмотны и не в состоянии понять своё положение и объяснить себе причины, по которым такое положение сложилось. Непонимание истинных причин сложившегося положения и напряжённое психическое состояние заставляет людей объяснять своё положение теми причинами, которые кажутся им очевидными – за работу платят мало потому, что работодатель жадный, пища дорогая потому, что продавцы жадные и т.д. В такой среде легко расходятся вирусные идеи, предлагающие простое решение всех проблем. Люди думают, что если у крупных землевладельцев отнять и поделить землю, увеличится количество пищи. На самом деле количество пищи произвольно увеличить невозможно и в этом ключ положения. На самом деле необходимо уменьшить население, но это решение всем кажется необъективным, поскольку не соответствует идеалу, сложившемуся в сознании общества. Следовательно, увеличивается вероятность войн и мятежей, что мы и имеем в действительности. В 1914 году начинается большая война, в которой гибнет почти полностью старая русская кадровая армия – опора монархии. На фронте среди малограмотных солдат начинается брожение, агитаторам удаётся убедить солдат дезертировать. Вооружённые дезертиры, вернувшиеся домой, становятся бандитами. К власти приходит кучка организованных революционеров – якобы знающих путь к всеобщему благоденствию. Начинается гражданская война, сопровождающаяся всеобщим кризисом – не перепроизводства, как ранее, а недопроизводства, потому что национализированные заводы и фабрики не производят столько товаров потребления, сколько производили ранее. Падает и производство пищи, начинается голод. Производство пищи удаётся увеличить спустя десять лет. За это время население сокращается не менее, чем на десять процентов. Постепенно изменяется идеал нормальной семьи, число детей в семьях уменьшается. Через двадцать лет после переворота удаётся поднять и производство товаров потребления. В стране полным ходом идёт выявление внутренних врагов, якобы мешающих достичь всеобщего счастья. В 1941 году начинается большая война, из которой страна выходит с громадными потерями через четыре года. После этой войны происходит дальнейшее изменение стереотипа идеальной семьи в сознании людей – теперь в идеальной семье только один ребёнок. Такой стереотип окончательно утверждается в общественном сознании и население перестаёт увеличиваться. В то же время, как мы знаем, производство пищи постепенно растёт. Эта пища сравнительно высокого качества за счёт отказа от передовых приёмов агротехники. Однако люди не чувствуют себя счастливыми и с завистью смотрят за рубеж, на «общество потребления». В конечном счёте директорский корпус страны совершает мирный переворот, страна убеждена в необходимости вернуться на капиталистический путь развития.  

 

 

Мёртвая вода тоталитаризма.

 

Призыв шулера: «Следите за руками!» должен ввести в заблуждение простака и сосредоточить его внимание на отвлекающем манёвре.

Те, кто думает, что в марксизме главное – революционное переустройство общества – принимают следствие за причину. Это происходит оттого, что не все люди одинаково способны к логическому мышлению: скажем, 200 лет назад нашёлся один Гегель, а нынче Гегель не находится вовсе.

Таким образом, истинная причина не то чтобы вовсе скрыта от глаз, марксизм называет её, но не выделяет как основную. Эта причина – насилие над Природой.

«Не плюй против ветра!» – предостерегает народная мудрость. Много чернил пролили спорщики о том, благо или зло плотина на реке. Одно ясно, что устройство плотины изменяет привычную обстановку на местности. Кто занимается аквариумами, тот знает, как много забот нужно прикладывать, чтобы аквариум был в порядке. Всё дело в том, что вода аквариума – стоячая, мёртвая вода, в которой хорошо водорослям и плохо рыбам. Что же говорить о тех морях с пресной застойной водой, которые удерживает собою тело плотины?

Так вот, марксизм – это принуждение к счастью, причём счастье здесь выдаётся за всеобщую категорию, хотя на самом деле является категорией единичной. Это значит, что хотя все люди хотят счастья, удовлетворения своих потребностей, эти самые потребности у каждого свои и соответственно, представления о счастье разные. Как говорил некий поэт: «Счастье! Сколько видов у счастья! Одним – это слава, муки творца, другим – сердцами на доты бросаться, третьим – расстреливать эти сердца».    

Насилие, принуждение – одинаковое для всех счастье далёкого прошлого, когда счастьем для животного, ещё только начавшего движение к человеку, была даже не пайка, не доля пищи, но только участие в общем владении местностью, когда признание членом общества давало права на сбор пищи в этой местности.

Подобное счастье предлагает марксизм – а именно то, что является счастьем для человека по мнению Маркса, по авторитетному мнению духовного владыки и наставника его святейшества Маркса.

С целью обеспечить всех одинаковой порцией счастья, Маркс призывает к насилию над Природой – над Природой человека, над Природой общества. Маркс нисколько не сомневается, что его знание о Природе достаточно, что он постиг все её тайны – хотя и делает вид, что, дескать, может я чего не учёл, так Вы меня поправьте, братцы… Так постигает человеческую Природу хирург, отрезающий поражённую болезнью конечность – и инвалид вынужден примириться с таким способом лечения, поскольку ничего другого ему не предлагают. Общество Маркса – это общество одноногих и одноруких обрубков.

«Человек сказал Днепру – я стеной тебя запру!» - говорит известный советский поэт. Остановленная плотиной вода широко разливается по равнине, мерно вращаются турбины, в домах светятся окна, вращаются валы станков. Однако река умирает. Вода зеленеет и далеко разносится нестерпимый запах гниения. Рыба исчезает. Под водою оказываются обширная, прежде густонаселённая и возделанная местность. Это плата за электроэнергию. Меняется не только растительный и животный мир местности и её внешний вид – меняется климат. Моих знаний недостаточно, чтобы вполне оценить все эти изменения. Но моих знаний достаточно, чтобы дать оценку марксизму.

Марксизм – это мёртвая вода болота, это застой творческих сил большей части населения. Мечта, идеал марксизма – Природа, посаженная в клетку, запертое в клетку человеческое общество. Как рассказывала нам, школьникам, учительница истории, один французский король завёл себе подземный зверинец, однако вместо зверей там содержались люди в тесных клетках, в которых человек не мог выпрямиться во весь рост. Именно такова счастливая марксистская страна, в которой люди должны быть одинаково изувечены во имя ложно понятого общего счастья.

Я думаю, что Природа создала человека для того, чтобы сделать то, чего она не могла сделать без человека - для самопостижения. Именно процесс самопостижения, вероятно, является источником развития Вселенной. Соответственно, человек должен понимать, откуда дует ветер и плыть по течению: не отгораживаться от Природы решёткой, а быть её участником. Впрочем, на словах к этому звал и Маркс: мол, капитализм переживает свои последние дни, давайте его похороним…

Двигаясь от философской алхимии к философии Природы, можно назвать тоталитаризм болезнью роста. Какого роста? – спросите Вы. Роста человеческого знания, роста человеческих возможностей.

Всякий раз, когда человек овладевает порядочным куском нового знания, поднимается на новый уровень развития, человеку кажется, что Природа постигнута до конца, что человек может всё на свете. Ведь большая часть неразрешимых ранее задач теперь решена. Человек чувствует себя гигантом. До тех пор, пока его не обступают стеной новые неразрешимые задачи. Задачи, которые мы не можем решить – это наша опора, как земля под ногами. Мы решили эти задачи – и земля уходит из под ног. Наступает потеря равновесия, головокружение от успехов, опьянение свободой. Нам кажется, мы можем всё – до тех пор, пока не упрёмся в очередные неразрешимые задачи.

Есть мнение, буд-то бы массовый террор является сущностью тоталитаризма, но это не так.

Век мой – зверь мой! Кто сумеет заглянуть в твои зрачки

И своею кровью склеит двух столетий позвонки?

 – спрашивает О. Мандельштам.

Массовый террор следует рассматривать как необходимый инструмент, при помощи которого самозваные хирурги берутся исправить природные «недостатки», удалить «лишние» мысли и «лишних» людей, мешающих, по мнению не только хирургов, но и по мнению общества, достижению общего блага – в том виде, как они это понимают.

Интересно, что тоталитаризм приходит к власти, используя рыхлость (по выражению политтехнологов) общества, в то время как пропагандируется, рассматривается, как идеал, сплочённое общество. Использование массового террора оправдывают необходимостью сплочения общества. Однако со временем становится ясно, что массовый террор отравляет общество, останавливает движение общества, развитие общества. Становится ясным, что развитие общества на самом деле выражается не гигантскими стройками и захватами новых территорий, а такой организацией общества, которая позволяет «рыхлому» обществу решать задачи, непосильные сплочённому. Это очевидное превосходство объёмной, трёхмерной структуры над двумерной.

 

 

 

 

Сколько начал у мироздания? Философская история.

 

Привычным и обычным для наших первобытных предков было мнение о едином и неделимом начале Природы. Мнение это выражалось не словами, а поступками. Это значит, что поступали так, как если бы думали, что у Природы имеется единое неделимое начало. Стало быть, авторы поступков были монистами. Происходило это потому, что Природа представала в сознании нарождающегося человека единой, нерасчленимой, слитной.

Так было до тех пор, пока человеческое общество не обнаружило потребности в новом взгляде на Природу. Выразителем этого взгляда стал особый общественный разряд, люди, которые безвозмездно стали на службу обществу. Жертвуя своим благополучием, они самоотверженно отправляли общественные службы до тех пор, пока общество не признало необходимости их служения. Когда же необходимость их служения была признана обществом, общество взяло их на своё содержание и они стали получать плату за отправление общественных служб. Так обнаружил себя институт религии – институт служителей общему благу на содержании общества. Именно общественное содержание служителей культа общего блага следует называть началом религии. Относительно свободные от усилий по обеспечению себя пищей, служители культа общего блага (священники), приступили к активному философскому осмыслению действительности. Они были призваны обществом в силу того, что назрела необходимость изменить отношение к действительности, возникла потребность в осмыслении действительности с иной точки зрения, чем было до сих пор. При помощи нового общественного института в явлении действительности обнаружили духовное начало. С этого момента начинает свою историю идеализм – философское направление, признающее единственным началом Природы сознание.  

Относительно свободные от усилий по обеспечению себя пищей, способные к философским размышлениям об общих соотношениях и, собственно, призванные обществом для претворения духовной энергии в материальные блага, эти люди имели возможность размышлять о началах Природы.

Священники должны были отразить в мыслительных формах своё положение, то есть прийти к мысли о том, что в Природе основным является духовное начало, а материальный мир находится по отношению к духовному началу в подчинённом положении.

Таким образом, сохраняя мысль о едином начале Природы, они предлагали одностороннее решение о существе этого единого начала.

Естественно, должны были найтись те, кто желал примирить эти две противоположные позиции и предлагали их объединить – так возникло учение о двух равноправных началах Природы – духовном и материальном, дуализм.

С началом письменной науки основные положения идеализма и материализма наиболее ярко были изложены Платоном и Эпикуром. Особенностью современной им философской мысли было то, что признание философом того или иного начала Природы необходимо влекло за собой полное отрицание противоположного начала. Сторонники идеализма полагали материю чем-то второстепенным, что принимает форму, обусловленную идеей. Соответственно, сторонники материального начала полагали сознание эфемерным, призрачным, ложным.

Тем самым Природу разделяли на два начала, и каждая сторона полагала истинным лишь то начало, первичность которого она отстаивала, а противоположное начало называла ложным. Природу разделяли и не замечали этого разделения, поскольку ни одна из сторон не производила это разделение самостоятельно: разделённость Природы вытекала из самого существования двух направлений философии.

Спор о первичности материи или сознания стоит в одном ряду с другими, которые приведены И. Кантом в его сочинениях (напр. «Критика чистого разума», глава «Антиномия чистого разума»). Ряд этот, как показывает Г. Гегель, может быть продолжен до бесконечности. Спор между двумя позициями, утверждает Г. Гегель, условен, и эта условность налагается на предмет спора особенностью нашего способа познания. Это особенность не предмета, который мы рассматриваем, не предмет противоречив, это особенность нашего мышления, нашего способа познания. Дело в том, что наше мышление способно познавать явления действительности только приписывая им внутренние противоречия.  

Вот как говорит об этом Г. Гегель: «При попытке разума познать безусловное второго предмета, мира, он впадает в антиномии, т. е. в утверждение двух противоположных суждений об одном и том же предмете, и впадает в эти антиномии именно так, что каждое из этих суждений он должен утверждать с одинаковой необходимостью. Отсюда вытекает, что содержание мира, определения которого, как оказывается, страдают таким противоречием, не может существовать в себе, а есть лишь явление. Разрешение противоречия состоит в том, что оно принадлежит не предмету самому по себе, а лишь познающему разуму....антиномия встречается не только в четырех особых, заимствованных из космологии, предметах, а во всех предметах всякого рода, во всех представлениях, понятиях и идеях. Знание этого и познание предметов в этом их свойстве составляет существенную сторону их философского рассмотрения; это свойство составляет то, что ниже определится как диалектический момент логического». Г. Гегель, т.1, «Энциклопедия философских наук. Наука логики», с.96-97. 

Подчиняясь законам разума, люди должны были разделять Природу на две большие части – дух и материю. Иначе познание было невозможно. Оба направления совершали значительные успехи, а платой за них было то, что другую сторону Природы каждое направление полагало, по меньшей мере, второстепенной, производной от как якобы первичной.

Парадокс в том, что философия не может развиваться как единство, а только как различие. Философское направление, считающее обе стороны действительности, духовную и материальную, равными, не может развиваться успешно и волей-неволей идёт следом за своими счастливыми различающимися собратьями – идеалистами и материалистами.

     Интересно, что  идеалисты и материалисты сходятся между собою, вынимая душу из материальных объектов, разлучая материю и дух. Пришло время – материя и дух разделяются, и вот уже материя бездушна, а дух отлетает, удаляясь всё выше и выше за облака. Боги, на заре человечества находившиеся всегда рядом с людьми, теперь с каждым столетием становятся всё дальше и дальше от человека.

   Первобытные люди не различали материальное и духовное, потому что им некогда было об этом думать, и не становились на ту или другую сторону. Да, для них самым главным была пища, но полагать их поэтому материалистами просто смешно, потому что как самые закоренелые идеалисты они сначала думали, а уж потом делали.

   Кстати, марксисты, полагая первобытных людей стихийными материалистами, нисколько не возражали против того, что первобытных считали в то же время анимистами, то есть наделяющими душой, анимой, чисто материальные объекты. Марксизм, как всегда, лицемерил, двуличничал – когда надо было попенять идеалистам за то, что они считают первичным дух, сознание, то идеалистам ставили в пример чистых душою дикарей, приверженных якобы стихийному материализму. Когда же надо было попенять первобытным за их отсталые представления, припоминали им анимизм.

Анимизм первобытных сохранился и у современного человека. Это тот самый анимизм, который проявляет всякий из нас, ломая и бросая инструмент, когда дело не ладится. Самым ярким примером такого поступка стал случай, когда персидский царь велел высечь море за то, что буря уничтожила его корабли. Первобытные относятся к предметам, к объектам, как к живым существам. Мир первобытных – мир живой. Природа живая. Деление мира, Природы, на живую и неживую состоялось несколько позже рождения человека. Очевидно, что животные не знают деления на живое и неживое. Вопрос о двух началах мира им неизвестен. Животные анимисты. По этой причине генная, биологическая, наследственная, можно даже сказать, условно материальная память человека не знает деления на живое и неживое, мёртвое. В то же время представления, заимствованные человеком из современного общественного сознания, делят Природу на живое и неживое. 

Развитие происходит путём разделения того, что прежде казалось неразделимым – так утверждают Георг Гегель, Герберт Спенсер и Эмиль Дюркгейм. Марксизм только провозглашает движение материи и то видимое развитие от простого к сложному, которое мы имеем честь наблюдать в рамках нашей земной биосферы. Марксизм оказался неспособен двинуться далее хорового повторения закона диалектики Гегеля: тезис – антитезис – синтез. Герберт Спенсер ясно представил форму, в которой мы наблюдаем движение развития в биологических и общественных формах: движение как различение:

«§ 119. В каждом животном и растении очевидные вторичные перераспределения сопровождают первичное перераспределение. Начинается различием между двумя частями; затем с такой же ясностью обнаруживаются в каждой из этих частей новые отличия; и подобное возрастание отличий идет в геометрической прогрессии до тех пор, пока не будет достигнута полная степень сложности, характеризующая взрослую особь. Это — история всех живых существ. Развивая мысль, высказанную Гарвеем, Вольф и Бэр показали, что всякий организм во время своей эволюции переходит от состояния однородности к состоянию разнородности. Уже прошло одно поколение с тех пор, как биологи приняли эту истину.

 ...§ 122. Переходя к человечеству как социальному телу, мы встречаем еще более разнообразные примеры этого общего закона. Переход от однородного к разнородному обнаруживается равным образом и в прогрессе цивилизации как целого, и в прогрессе каждого племени; мало того, он еще совершается со все возрастающей быстротой. Начавшись с варварского племени, почти, если не вполне, однородного по функциям своих членов, прогресс всегда стремился и теперь еще стремится к экономической агрегации человеческого рода, который становится все более разнородным вследствие несходства в функциях различных наци<