Глава 69. Разлука. Часть первая

 

Осень, облава на горе Байфэн[194].

 

Несчетное множество заклинателей ежегодно выбирали место, где часто появлялась нечисть, и в определенное время, каждый под именем своего клана, боролись в этом месте за охотничьи трофеи, что и называлось облавой. Рельеф гор Байфэн тянулся бесконечной цепью, простирающейся на несколько ли. Здесь добычи на всех хватало в достатке, ведь горы являлись одним из трех известнейших охотничьих угодий, крупные облавы проводились здесь уже не раз. Грандиозное событие, подобное этому, являлось не только прекрасным шансом для больших и малых кланов принять активное участие в охоте, показать свою подлинную мощь или привлечь людей в свой клан, но также и возможностью для заклинателей потренироваться и завоевать громкую славу.

 

В предгорье Байфэн располагалась обширная арена, по четырем сторонам которой возвышалось несколько десятков высоких трибун для наблюдения за охотой. На них уже толпилось множество людей, которые возбужденно переговаривались между собой, наполняя трибуны шумным многоголосьем. Самыми спокойными, разумеется, являлись наиболее высокие трибуны, украшенные пышнее, чем остальные. На них в большинстве своем восседали прославленные заклинатели преклонных лет, а также Главы кланов со своими супругами. Позади них стояли служанки либо с шелковыми зонтами от солнца, либо с веерами, а впереди сидели дочери их кланов. Девушки закрывали лица веерами и весьма сдержанно обозревали охотничью площадку внизу.

 

Впрочем, когда на арене показался конный строй Ордена Гусу Лань, сдержанность сохранить не удалось никому из девушек.

 

На самом деле во время настоящей погони за добычей на ночной охоте заклинатели не нуждались в лошадях. И все же верховая езда относилась к одному из искусств, которым непременно обучались адепты кланов заклинателей. Поэтому появление на охотничьей арене верхом на скакуне на столь торжественном мероприятии являлось не просто символом соблюдения церемоний. Кроме этого, конный строй создавал особое ощущение величия, а также выглядел поистине завораживающе. Говоря начистоту, картина эта объединяла в себе «правила» и «красоту».

 

Лань Сичэнь и Лань Ванцзи чинно восседали на благородных скакунах с белоснежными гривами, за ними неторопливо выхаживал весь конный строй Ордена Гусу Лань. У каждого на поясе висел меч, а за спиной располагался лук со стрелами. Белые одежды и лобные ленты колыхались от ветра, придавая своим хозяевам божественный облик. Казалось, что даже их белоснежные сапоги без единой пылинки едва ли не чище одежд некоторых зрителей. Два Нефрита Ордена Гусу Лань действительно походили на пару совершенных нефритовых изваяний, сотворенных из камня, напоминающего настоящий лед и снег. Стоило им появиться, даже воздух на площади словно стал свежее. Эта картина поразила многих заклинательниц: самые сдержанные из них лишь слегка опустили веера, обнажая взволнованные взгляды, а наиболее смелые уже подбежали к краю трибун и принялись бросать приготовленные заранее бутоны и лепестки, так что с неба в тот же миг посыпался цветочный дождь.

 

Бросить цветочный бутон прелестному юноше или девушке считалось выражением страстной любви и обожания, а также являлось традицией. Адепты Ордена Гусу Лань всегда считались одаренными и благородными, не говоря уже о незаурядной прекрасной внешности, поэтому для них все происходящее давно стало привычным. Лань Сичэнь и Лань Ванцзи и вовсе начали привыкать к подобному с тринадцати лет, поэтому сохранили абсолютное спокойствие, лишь слегка склонив голову в сторону башен, выражая ответное приветствие, но не стали задерживаться надолго, продолжив идти вперед.

 

Внезапно Лань Ванцзи поднял руку и поймал цветок, прилетевший сзади.

 

Он обернулся и увидел, что позади них, там, где стоял конный строй еще не вышедшего на площадь Ордена Юньмэн Цзян, во главе восседал Цзян Чэн, нетерпеливо цокая языком, а рядом с ним — другой адепт, на скакуне с черной блестящей гривой. Он опирался локтем на загривок жеребца и безучастно глядел в сторону, увлеченно болтая с двумя очаровательными заклинательницами.

 

Лань Сичэнь, увидев, что Лань Ванцзи дернул поводья и остановил коня, спросил:

- Ванцзи, что с тобой?

 

Лань Ванцзи произнес:

- Вэй Ин.

 

Вэй Усянь лишь тогда повернулся к нему и с удивлением спросил:

- Что? Ханьгуан-цзюнь, ты меня звал? Что такое?

 

Лань Ванцзи показал ему цветок с абсолютно бесстрастным лицом и таким же тоном молвил:

- Это ведь ты.

 

Вэй Усянь немедленно возразил:

- Не я.

 

Две девушки рядом с ним в голос подтвердили:

- Не верь ему, это правда он!

 

Вэй Усянь обратился к ним:

- Как вы можете так несправедливо обвинять хорошего человека? Я сержусь!

 

Девушки в ответ лишь рассмеялись, потянули поводья лошадей и поскакали к своим кланам. Лань Ванцзи опустил руку с зажатым в ней цветком и покачал головой. Цзян Чэн произнес:

- Цзэу-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, приношу извинения, не обращайте на него внимания.

 

Лань Сичэнь с улыбкой ответил:

- Не волнуйтесь. За цветок, подаренный молодым господином Вэем, я благодарю вас от лица Ванцзи.

 

Когда они постепенно удалились, сопровождаемые сладким ароматом цветочного дождя, Цзян Чэн взглянул на трибуны, превратившиеся в шелковое море из-за машущих вслед процессии разноцветных платочков, и обратился к Вэй Усяню:

- Это девушкам позволительно бросать цветы, а ты-то чего раскидался?

 

Вэй Усянь ответил:

- Он показался мне симпатичным, неужели мне нельзя бросить ему пару бутонов?

 

Цзян Чэн презрительно фыркнул.

- Сколько тебе лет? Разве твой статус позволяет тебе играть в подобные игры?

 

Вэй Усянь:

- Ты что, тоже захотел цветок? На земле много, хочешь, я подберу для тебя? Сказав это, он притворился, будто наклоняется к земле. Цзян Чэн прикрикнул:

- Проваливай!

 

Именно в этот момент над площадью разлетелся голос Цзинь Гуанъяо:

- На арену приглашается Орден Цинхэ Не!

 

Не Минцзюэ изначально обладал весьма высоким ростом, вгоняя всех стоящих рядом в угнетенный настрой, а когда он выезжал верхом на лошади, и вовсе складывалось ощущение, что Глава Ордена Не обозревает арену с высоты своего непоколебимого величия, подавляя остальных. Даже разноголосый шум толпы на трибунах заметно стих. Стоило на арене появиться адепту из списка самых прославленных мужей всех кланов заклинателей, почти никогда ему не удавалось избежать сыплющегося сверху дождя из лепестков. Однако Не Минцзюэ, будучи седьмым в этом списке, являлся исключением. И если Лань Ванцзи называли льдом посреди холода, морозным инеем, то Не Минцзюэ, напротив, являлся пламенем посреди холода, словно в любой момент его ярость могла вспыхнуть огнем. Никто не смел навлекать на себя этот гнев.

 

Поэтому даже девушки, сердца которых, казалось, вот-вот выпрыгнут из груди, а цветы в руках промокли от пота, все же не решались бросить бутоны вниз, боясь разозлить Не Минцзюэ, опасаясь, что он в бешенстве одним ударом разрубит целую трибуну. Однако немало заклинателей мужского пола, которые также поддерживали и восхищались Чифэн-цзунем, все же разразились оглушительными криками, от которых некоторым слушателям заложило уши. Подле Не Минцзюэ ехал Не Хуайсан, его одеяния сегодня, как и всегда, выглядели изысканными, подобранными со вкусом, вместе с саблей на поясе висели украшения, в руке покачивался веер. Ни дать, ни взять — истинный молодой господин из благородного рода простых смертных. При этом каждый присутствующий знал, что сегодня сабле Не Хуайсана не представится шанса покинуть ножны: ведь более вероятно, что вскоре после начала облавы он просто станет прогуливаться по горе Байфэн и любоваться пейзажем.

 

Следом за Орденом Цинхэ Не настал черед Ордена Юньмэн Цзян.

 

Вэй Усянь и Цзян Чэн выехали на арену, подстегивая лошадей, и вновь им на головы посыпался дождь из цветов, которых набросали столько, что лицо Цзян Чэна почернело. Вэй Усянь же прямо-таки купался в лепестках, наслаждаясь моментом, и махал рукой самой высокой трибуне. Там, на лучшем месте для обзора, сидела Госпожа Ордена Ланьлин Цзинь, а подле нее — Цзян Яньли. Ранее Госпожа Цзинь все время держала девушку за руку и что-то ласково ей говорила. Цзян Яньли обычно выглядела кроткой и послушной, лицо ее не отличалось выразительными чертами и не бросалось в глаза. Но когда девушка увидела двоих братьев, кричащих ей приветствия, тут же преобразилась, лицо ее просияло. Опустив веер, она что-то робко сказала Госпоже Цзинь, подошла к краю трибуны и бросила братьям два цветка.

 

Цзян Яньли бросила цветы с такой силой, на какую только была способна, так что Вэй Усянь и Цзян Чэн даже на мгновение заволновались, что шицзе может упасть, и успокоились лишь тогда, когда убедились, что она устояла на ногах. Легко поймав цветы, они улыбнулись девушке, пристегнули светло-фиолетовые бутоны к одежде на груди и лишь после этого продолжили шествие. Немало девушек вокруг одарили Цзян Яньли завистливыми взглядами, она же опустила взор и вновь вернулась к Госпоже Цзинь. К тому времени на арену ворвался конный строй в легкой броне белого цвета с золотыми узорами, верхом на крупных и высоких скакунах. Впереди всех выезжал прекрасный мужчина, облаченный в кожаный доспех. Разумеется, Глава Ордена — Цзинь Гуаншань.

 

Госпожа Цзинь торопливо похлопала Цзян Яньли по плечу, взяла девушку за руку и подвела за собой к краю трибуны, указывая ей на конный строй Ордена Ланьлин Цзинь.

 

Под громкое ржание коней из строя вдруг вырвался всадник, он сделал круг по арене и резко дернул поводья. Свободная поза, одежды белые, словно снег, глаза более яркие, чем киноварная точка на лбу. А стоило ему натянуть лук, так и вовсе своим величием он затмил всех других всадников. В тот же миг трибуны взорвались безумной овацией. Всадник же, как бы невзначай, прошелся взглядом по трибунам, и хотя он всячески старался сохранить невозмутимый вид, в уголках его глаз все же засияла нескрываемая гордость.

 

Вэй Усянь покатился со смеху, так что едва не упал с лошади.

- Ну все, я сдаюсь, вырядился, словно разукрашенный павлин!

 

Цзян Чэн произнес:

- А ну уймись, шицзе все еще смотрит с трибуны.

 

Вэй Усянь произнес:

- Не волнуйся. Главное, чтобы он снова не довел шицзе до слез, а так — мне даже связываться неохота. Говорю же: не надо было тебе приводить ее сюда.

 

Цзян Чэн ответил:

- Орден Ланьлин Цзинь настоял на приглашении. Отказ был бы равносилен потере лица.

 

Вэй Усянь продолжил:

- Очевидно, это Госпожа Цзинь пригласила ее. Наверняка теперь она станет всячески подталкивать шицзе к встрече с этой принцессой в мужском обличии.

 

Пока они разговаривали, Цзинь Цзысюань направил коня в сторону стрельбища. Здесь в ряд стояли мишени — рубеж, через который необходимо пройти, перед тем как официально начать охоту в горах. Тот, кто собирался принять участие в облаве, должен попасть в одну из мишеней с установленного правилами расстояния, лишь после этого участник получал право отправиться на охоту. На мишени изображались семь окружностей, каждая означала определенный вход на гору Байфэн, и чем ближе стрела оказывалась к центру, тем более подходящая для успешной охоты горная тропа доставалась стрелку. Цзинь Цзысюань, не снижая скорости, вынул из-за спины оперенную стрелу, натянул лук и выстрелил в самый центр мишени. С башен вокруг раздались одобрительные возгласы.

 

Увидев, как показал себя Цзинь Цзысюань, Вэй Усянь и Цзян Чэн даже бровью не повели. Однако неподалеку кто-то внезапно громко фыркнул, затем раздался возглас:

- Если кто из вас не струсил, выходите и попробуйте показать лучшую стрельбу, чем показал Цзысюань!

 

Говорящий оказался высоким статным юношей, довольно симпатичным, со смуглой кожей и звонким чистым голосом. То был племянник Цзинь Гуаншаня, двоюродный брат Цзинь Цзысюаня, одного с ним поколения. Ранее в Башне Карпа проводился пышный прием, где Вэй Усянь слегка повздорил с Цзинь Цзысюанем, а его двоюродный брат затаил злобу, и теперь пытался его спровоцировать. Вэй Усянь лишь мягко улыбнулся, а Цзинь Цзысюнь, видя, что тот не принял вызов, преисполнился самодовольства. Однако конный строй Ордена Юньмэн Цзян как раз оказался напротив стрельбища, и Вэй Усянь обратился к Двум Нефритам Ордена Гусу Лань, также готовящимся стрелять:

- Лань Чжань, не поможешь мне?

 

Лань Ванцзи бросил на него взгляд, но не удостоил словом. Цзян Чэн спросил:

- Что ты опять задумал?

 

Лань Ванцзи тоже не выдержал:

- Что тебе нужно?

 

Вэй Усянь поинтересовался:

- Могу ли я позаимствовать твою лобную ленту на время?

 

Услышав его слова, Лань Ванцзи немедленно отвел взгляд, больше не глядя на него. Лань Сичэнь же улыбнулся и произнес:

- Молодой господин Вэй, вам кое-что не известно…

 

Лань Ванцзи прервал его:

- Брат, нет нужды в объяснениях.

 

Лань Сичэнь согласился:

- Как скажешь.

 

Цзян Чэну страсть как захотелось отвесить Вэй Усяню оплеуху, чтобы тот слетел с коня. Нахал ведь точно знал, что Лань Ванцзи ни за что не отдаст ему свою ленту, и все равно пристал с вопросом. Этот человек искал себе приключения просто от скуки. Если бы ситуация не являлась столь официальной, Цзян Чэн готов был поклясться, что Вэй Усянь вытворил бы что-нибудь эдакое. Он спросил:

- Для чего тебе понадобилась его лобная лента? Повеситься решил? Так я одолжу тебе для этого свой пояс, можешь не благодарить.

 

Вэй Усянь, разматывая черную ленту, защищающую запястье, ответил:

- Можешь оставить его себе. Без лобной ленты мне не нужен твой захудалый пояс.

 

Цзян Чэн:

- Ах ты…

 

Не дав ему договорить, Вэй Усянь быстро повязал черную ленту на глаза, вынул стрелу, натянул лук, выстрелил — точно в яблочко!

 

Каждое его движение выглядело плавно, аккуратно и молниеносно, зрители даже не успели понять, что он собирается делать, не успели разглядеть, как все произошло, а центр мишени уже пронзило насквозь. Спустя пару секунд тишины трибуны разразились грохочущими аплодисментами, намного сильнее и громче, чем ранее достались Цзинь Цзысюаню.

 

Вэй Усянь, приподняв уголки рта, покрутил лук в руках и убрал его за спину. Цзинь Цзысюнь, увидев, что Вэй Усянь в своем бахвальстве превзошел даже Орден Ланьлин Цзинь, громко фыркнул и с недовольством на лице и в душе вновь произнес:

- Стрельба — всего лишь разминка перед охотой, только и всего. К чему все эти жалкие фокусы? Раз уж ты завязал глаза, то оставайся так на все время облавы, если кишка не тонка! На горе Байфэн мы и посмотрим, кто действительно силен, определим победителей и проигравших!

 

Вэй Усянь легко согласился:

- Идет!

 

Цзинь Цзысюань махнул рукой, отдавая адептам приказ:

- Выдвигаемся!

 

Заклинатели под его командованием немедля пришпорили коней и рванули на гору, намереваясь первыми занять лучшие позиции для охоты и как можно скорее изловить всех тварей, за которых полагалась наивысшая награда. Цзинь Гуаншань, наблюдая за прекрасно обученными всадниками своего Ордена, преисполнился гордости, а увидев, что Цзян Чэн и Вэй Усянь все еще стоят на месте, с улыбкой обратился к ним:

- Глава Ордена Цзян, молодой господин Вэй, почему же вы все еще не отправились на гору? Смотрите, как бы Цзысюнь не переловил всю добычу.

 

Вэй Усянь ответил:

- В спешке нет нужды. Ему не удастся забрать ее.

 

Наблюдатели застыли от удивления, услышав подобный ответ, а пока Цзинь Гуаншань раздумывал над тем, что означает «не удастся забрать», Вэй Усянь спешился и обратился к Цзян Чэну:

- Ступай вперед.

 

Цзян Чэн предостерег его:

- Знай меру, не бери на себя слишком много.

 

Вэй Усянь лишь махнул рукой. Тогда Цзян Чэн дернул поводья, пришпорил коня и повел отряд Ордена Юньмэн Цзян за собой.

 

Вэй Усянь же, не снимая повязку с глаз, завел руки за спину и неспешно направился к горной тропе, ведущей на гору Байфэн, словно явился не для участия в облаве, а просто беззаботно прогуливался по двору своего собственного дома.

 

Зрителей посетили сомнения: неужели он в самом деле собирался оставить эту черную повязку на глазах на все время охоты? Как же он тогда собрался охотиться?

 

Обменявшись удивленными взглядами, заклинатели решили, что это все же их не касается, лишь посмеялись над случившимся и также отправились на гору, каждый по своей тропе.

 

Вэй Усянь долгое время продвигался вглубь гор Байфэн сам по себе, пока, наконец, не нашел весьма подходящее для отдыха место.

 

Толстая и прочная ветвь росла из еще более толстого и прочного ствола дерева, которое преградило ему путь.

 

Вэй Усянь постучал по сухой неровной коре, решил, что дерево достаточно крепкое, и ловко взобрался по стволу наверх.

 

Шумные трибуны давно скрылись за деревьями, растущими на горе, и Вэй Усянь удобно устроился на ветке, зажмурив глаза под черной повязкой. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь просветы в кроне дерева, озаряли его лицо.

 

Вэй Усянь поднес к губам Чэньцин и заиграл, лаская флейту пальцами. Звонкая мелодия флейты выпорхнула птицей в небо, разлетаясь далеко посреди горного леса.

 

Играя на флейте, Вэй Усянь свесил ногу с ветки и стал покачивать ею в воздухе, носком сапога задевая траву под деревом. Утренняя роса слегка промочила ткань сапога, но он не обратил на это никакого внимания.

 

Закончив играть, Вэй Усянь сложил руки на груди и устроился поудобнее, прислонившись к дереву. Флейту он убрал за пазуху. Цветок, брошенный шицзе, все еще красовался у него на груди, источая тонкий, освежающий аромат.

 

Неизвестно, сколько он так пролежал, юноша даже стал погружаться в полудрему, когда внезапно вздрогнул и пробудился.

 

Кто-то приближался к нему.

 

От этого человека не исходило намерения навредить ему, поэтому Вэй Усянь так и остался лениво сидеть на дереве, не стал даже снимать повязку с глаз, лишь слегка наклонил голову вбок.

 

Спустя пару мгновений, не услышав, чтобы другой человек что-то говорил, Вэй Усянь не выдержал и начал разговор первым:

- Ты пришел сюда поучаствовать в облаве?

 

Никто ему не ответил.

 

Вэй Усянь продолжал:

- Рядом со мной тебе не удастся раздобыть ничего достойного.

 

Художник仙都怪 谈 / @xianduguaitan

 

Собеседник по-прежнему молчал, но при этом сделал несколько шагов в его сторону.

 

Тут Вэй Усянь все же оживился, ведь обычно заклинатели хоть немного, но побаивались его, и даже в огромной толпе не решались подходить слишком близко, не говоря уже о том, чтобы остаться один на один, да еще на столь малом расстоянии. Если бы от незнакомца не исходило ни намека на угрозу, Вэй Усянь в самом деле мог бы подумать, что тот приближается с отнюдь не добрыми намерениями. Юноша выпрямился, повернул голову в направлении незнакомца, приподнял уголки губ в улыбке и только собирался что-то сказать, как вдруг его с силой оттолкнули назад.

 

Вэй Усяня спиной прижало к дереву. Правая рука метнулась к повязке, чтобы сорвать ее, но человек немедля схватил его запястье с такой силой, что вырваться не получилось. При этом никакой угрозы все еще не ощущалось. Вэй Усянь попытался вытрясти из левого рукава талисман, однако противник разгадал его замысел и также пресек попытки совершить задуманное, жестким сильным движением прижав обе его руки к дереву над головой. Тогда Вэй Усянь поднял ногу для пинка, но внезапно ощутил на губах тепло, от которого так и замер.

 

Ощущение было незнакомым и странным, влажным и теплым. Вэй Усянь вначале совершенно не осознал, что в конце концов произошло, голова его опустела. Но когда до него, наконец, дошла суть происходящего, юноша содрогнулся от шока.

 

Человек, заблокировав его запястья, прижал Вэй Усяня к дереву… поцелуем.

 

Он попробовал вырваться, чтобы сдернуть черную повязку, но первая же попытка провалилась. Юноша приготовился к следующей, однако кое-что внезапно заставило его сдержаться.

 

Человек, который его целовал, кажется, едва заметно дрожал.

 

Вэй Усянь разом потерял всю тягу к сопротивлению.

 

Художник 九条 轮 / Jiǔ Tiáo Lún / Цзю Тяо Лунь / 你的 专 属腿毛

 

Его посетили мысли: «Судя по всему, девушка не слаба физически, но при этом по характеру почему-то боязлива и застенчива, раз до такой степени взволнована. В противном случае она бы не стала совершать это тайное нападение. Очевидно, ей понадобилась вся смелость, чтобы пойти на подобный шаг. Кроме того, поскольку девушка определенно являлась сильной заклинательницей, значит, и самоуважением также обладала немалым. И если он сейчас необдуманно сорвет повязку и увидит ее лицо, разве сможет незнакомка справиться со смущением и стыдом?»

 

Четыре лепестка тонких губ нежно и осторожно прикасались друг к другу, не в силах ни сойтись, ни расстаться. Вэй Усянь еще не решил, как ему следует поступить, когда захватившие его в плен губы внезапно сделались дерзкими, а язык, не позволяя зубам сомкнуться, проник внутрь, лишив его последней возможности к сопротивлению. Юноша ощутил, что стало трудно дышать, и хотел отвернуться, но его немедленно развернули обратно, сжав подбородок. Ласки губ и языка привели Вэй Усяня в полнейшее замешательство, которое продолжалось до тех пор, пока он не ощутил легкий укус на нижней губе. Прижавшись к нему еще на мгновение, незнакомка с явной неохотой отстранилась и исчезла, а Вэй Усянь с трудом пришел в себя.

 

От поцелуя все его тело расслабилось. Обессиленный, словно тряпичная кукла, он просидел, опершись о дерево, еще очень долго, прежде чем силы начали к нему возвращаться.

 

Он резко сдернул черную ленту. Яркие солнечные лучи резанули по глазам, отвыкшим от света. Когда Вэй Усянь все же с трудом разлепил веки, вокруг оказалось пусто: кустарники, высокие деревья, трава — и ни следа присутствия кого-то еще!

 

Вэй Усянь, все еще растерянный и ошеломленный, некоторое время посидел на ветке, прежде чем спрыгнуть на землю. При этом он ощутил небывалую слабость в ногах. Зато голова, в отличие от ватных ног, стала непомерно тяжелой.

 

Поспешно ухватившись за сухую ветку, чтобы не упасть, Вэй Усянь мысленно обозвал самого себя никчемным созданием — как вышло, что от одного поцелуя у него подкосились ноги? Подняв взгляд и осмотревшись, он еще раз убедился, что кругом ни души. Теперь ситуация казалась ему безрассудным, но романтичным сном посреди бела дня, отчего Вэй Усянь невольно вспомнил пару легенд о духах, обитающих в горах.

 

И все же он мог поклясться, что это было не привидение, а реальный человек.

 

Стоило ему вспомнить те ощущения, как кончик языка снова смутно защекотало. Вэй Усянь приложил руку к груди и только сейчас заметил, что цветок, пристегнутый к одежде, без следа исчез.

 

Он поискал его на земле вокруг дерева, но и там цветка не оказалось. Но ведь не мог же он просто раствориться в воздухе!

 

Вэй Усянь еще долго стоял как вкопанный, рассеянно касаясь губ. Лишь спустя время он, наконец, выдавил:

- Просто неслыханно… Ведь это же мой…

 

Он еще немного поискал вокруг, но так никого и не увидел.

 

Не зная, плакать или смеяться, Вэй Усянь осознал, что девушка, вероятно, намеренно спряталась от него, и теперь больше не появится. Ему оставалось только прекратить поиски и отправиться дальше бродить по лесу. Пройдя еще немного, он внезапно услышал громкий стук впереди, а подняв взгляд, увидел высокого человека в белых одеждах. Конечно, им оказался Лань Ванцзи.

 

Несмотря на очевидное внешнее сходство, действия этого человека абсолютно не походили на Лань Ванцзи. Когда Вэй Усянь увидел его, тот как раз нанес удар кулаком по дереву, которое тут же надломилось.

 

Вэй Усяню это показалось крайне странным. Он позвал:

- Лань Чжань! Что ты делаешь?

 

Человек резко развернулся к нему, и действительно, то оказался Лань Ванцзи. В его глазах виднелись кровавые прожилки, которые делали его взгляд весьма пугающим. Увидев подобную картину, Вэй Усянь застыл и проговорил:

- Ого. Как страшно.

 

Лань Ванцзи резко крикнул ему:

- Уходи!

 

Вэй Усянь возмутился:

- Я только пришел, а ты уже гонишь меня. Неужели я до такой степени тебе противен?

 

Лань Ванцзи не успокаивался:

- Держись от меня подальше!

 

Если не считать те дни, что они провели вместе в пещере Черепахи-губительницы, Вэй Усянь впервые видел, чтобы Лань Ванцзи вот так потерял над собой контроль. Тогда ситуация отличалась от нынешней, и его еще можно было понять, сейчас же Вэй Усянь совершенно не понимал, почему Лань Ванцзи, ни с того ни с сего, вдруг сделался таким.

 

Вэй Усянь отступил назад, «подальше» от Лань Ванцзи, но все же спросил:

- Эй, Лань Чжань, что с тобой? Ты в порядке? Если что-то случилось, так и скажи!

 

Лань Ванцзи, не глядя ему в глаза, обнажил Бичэнь. Несколько голубых вспышек скользнули по деревьям вокруг него, а спустя мгновение все они оказались повалены на землю.

 

Он еще какое-то время стоял с мечом в руке, крепко сжимая пальцы на рукояти, так что суставы побелели. Лишь слегка успокоившись, Лань Ванцзи вдруг резко повернулся и едва не продырявил Вэй Усяня взглядом.

 

Вэй Усянь застыл в растерянности. Он более двух часов не снимал черную повязку, солнце все еще слепило глаза, которые после повязки немного слезились. Кроме того, его губы выглядели припухшими, и Вэй Усяню казалось, что лучше бы никому не смотреть на него, пока он в таком виде. Под взглядом Лань Ванцзи он рассеянно потер подбородок и осторожно спросил:

- Лань Чжань?

 

- …

 

Лань Ванцзи:

- Ничего.

 

Со звоном убрав меч в ножны, Лань Ванцзи развернулся, чтобы уйти. Вэй Усяню все еще казалось, что с ним не все в порядке. Поразмыслив, он все же побежал следом, опасаясь, как бы чего не вышло. Однако, когда Вэй Усянь попытался схватить Лань Ванцзи за руку, чтобы прощупать пульс, тот резко отшатнулся в сторону и одарил его холодным взглядом. Вэй Усянь произнес:

- Не смотри так на меня. Я просто хочу узнать, что с тобой происходит? Только что ты вел себя странно. Ты правда не попал под воздействие яда? С тобой ничего не стряслось во время охоты?

 

Лань Ванцзи ответил:

- Нет.

 

Сейчас выражение лица Лань Ванцзи, наконец, стало прежним, а значит, в целом с ним действительно ничего страшного не произошло. Вэй Усянь, наконец, успокоился, и хотя все еще недоумевал, что только что случилось, слишком навязываться не стал, лишь задал еще пару вопросов ни о чем. Лань Ванцзи вначале игнорировал его, но затем все же ответил короткими фразами.

 

Легкое жжение и припухлость на нижней губе все еще непрестанно напоминали Вэй Усяню, что он только что лишился первого за двадцать лет поцелуя. И мало того, что оказался зацелован до искр в глазах, так теперь он еще и совершенно не представлял, кто была эта девушка и как она выглядела. В самом деле — неслыханно!

 

Вэй Усянь задумчиво вздохнул и внезапно задал вопрос:

- Лань Чжань, ты когда-нибудь целовался?

 

Если бы его собеседником оказался Цзян Чэн, тот бы, услышав столь бесстыжий вопрос, наверняка сразу полез бы в драку.

 

Лань Ванцзи тоже резко застыл на месте, голос его сделался столь холодным, что даже немного затвердел:

- Зачем ты спрашиваешь об этом?

 

Вэй Усянь улыбнулся с лицом, выражающим озарение.

 

Он сощурился и произнес:

- Не целовался, да? Я так и знал. Просто спросил, не стоит так сердиться.

 

Лань Ванцзи отозвался:

- Откуда тебе знать.

 

Вэй Усянь ответил:

- Ну что за вопрос. У тебя все время такое лицо, кто осмелится тебя поцеловать? Разумеется, я и не надеюсь, что ты сам мог бы проявить инициативу и поцеловать кого-то. Думается мне, ты будешь хранить свой первый поцелуй до конца жизни, ха-ха-ха-ха…

 

Он явно остался доволен шуткой. Лицо Лань Ванцзи же совершенно не изменилось, вот только взгляд, кажется, все-таки немного потеплел.

 

Когда же Вэй Усянь отсмеялся, Лань Ванцзи спросил:

- А ты?

 

Вэй Усянь приподнял бровь.

- Я? Спрашиваешь! Разумеется, я уже закален в «боях».

 

Едва потеплевшее лицо Лань Ванцзи моментально покрылось морозным инеем.

 

Неожиданно Вэй Усянь замолчал и шикнул:

- Тс-с!

 

Он настороженно прислушался, затем потянул Лань Ванцзи за собой к зарослям кустарника.

 

Лань Ванцзи не сразу понял, зачем он это сделал, и уже собирался задавать вопросы, когда Вэй Усянь пристально вгляделся в одном направлении. Посмотрев в ту же сторону, Лань Ванцзи увидел двоих человек, одного в белом, другого в лиловом, которые неторопливо прогуливались вдали.

 

Впереди шел высокий стройный юноша, красивой наружности, но слегка заносчивый; на лбу его красовалась киноварная точка, белые одежды по краю переливались золотом, всевозможные украшения ярко блестели. Он шагал гордо и уверенно, всем своим видом выражая высокомерное достоинство. Разумеется, то был Цзинь Цзысюань. Позади мелкой поступью следовала хрупкая девушка, она молчала, опустив голову. Ее образ резко контрастировал с идущим впереди Цзинь Цзысюанем. То была Цзян Яньли.

 

Вэй Усянь подумал: «Я так и знал, что Госпожа Цзинь заставит шицзе встретиться с этим золотым[195] павлином наедине».

 

Лань Ванцзи заметил презрение на его лице и тихо спросил:

- Что за конфликт случился между тобой и Цзинь Цзысюанем?

 

Вэй Усянь лишь фыркнул в ответ.

 

Чтобы узнать, почему Вэй Усянь столь сильно ненавидел Цзинь Цзысюаня, нужно вернуться далеко в прошлое.

 

Мадам Юй и мать Цзинь Цзысюаня, Госпожа Цзинь, являлись давними и очень близкими подругами. С малых лет они пообещали друг другу, что если в будущем у обеих родятся сыновья, то станут побратимами; если же родятся дочери, то станут названными сестрами; ну, а если родятся мальчик и девочка, то наверняка должны будут стать мужем и женой.

 

Хозяйки двух Орденов питали друг к другу глубокие родственные чувства, знали все друг о друге, и к тому же занимали одинаковое положение в обществе. Лучшего способа породниться для них и придумать нельзя, все называли эту партию союзом, заключенным на небесах. Жаль лишь, что сами помолвленные так не считали.

 

Цзинь Цзысюань с детства находился в центре всеобщего внимания, словно луна среди звезд. От рождения бледный и нежный облик, яркая киноварная точка на лбу, к тому же благородного происхождения и умен не по годам — мальчик влюблял в себя любого, кто встречался ему на пути, поэтому еще в детском возрасте прямо-таки источал высокомерие. Госпожа Цзинь, приезжая погостить в Пристань Лотоса, несколько раз брала сына с собой, но Вэй Усянь и Цзян Чэн не любили с ним играть, только Цзян Яньли всегда предлагала ему попробовать приготовленные ею блюда, но на нее Цзинь Цзысюань особенно не обращал внимания, чем несколько раз разозлил Вэй Усяня и Цзян Чэна столь сильно, что дошло до громкой ссоры.

 

Драка, устроенная Вэй Усянем в Облачных Глубинах, стала причиной, по которой расстроилась помолвка между двумя кланами — Цзинь и Цзян. Вернувшись в Пристань Лотоса, он извинился перед Цзян Яньли, и шицзе ничего ему не сказала, лишь погладила по голове. После и Вэй Усянь, и Цзян Чэн считали, что конфликт исчерпан, и в целом остались довольны расторжением помолвки. Лишь позднее они осознали, что тогда Цзян Яньли, должно быть, сильно огорчилась.

 

Во время Аннигиляции Солнца Орден Юньмэн Цзян бросил войска в Лан Я, на подмогу Ордену Ланьлин Цзинь. Поскольку людей катастрофически не хватало, Цзян Яньли отправилась на поле боя вместе с остальными.

 

Она прекрасно знала, что заклинательница из нее никудышная, и потому делала то, что умела — занималась приготовлением пищи для заклинателей. Вэй Усянь и Цзян Чэн поначалу отговаривали ее, но поскольку Цзян Яньли отлично готовила, ей нравился такой труд. К тому же девушка прекрасно ладила с людьми и не утомлялась сверх меры, да и находилась в безопасности, поэтому братья решили, что так действительно будет лучше.

 

Из-за нелегких условий питались заклинатели весьма просто. Цзян Яньли волновалась, что ее младшие братья по причине излишней разборчивости в еде не станут есть походную пищу, поэтому каждый день тайно готовила для Вэй Усяня и Цзян Чэна две порции супа сверх положенного. И еще, об этом она никому не рассказывала, но девушка готовила третью порцию для находящегося тогда в Лан Я Цзинь Цзысюаня.

 

Даже сам Цзинь Цзысюань не знал об этом. Конечно, ему нравился приготовленный девушкой суп, и он был искренне благодарен повару за старания, но Цзян Яньли никогда не выдавала своей личности. Разве могла она предположить, что все это увидит другая заклинательница низшего ранга? Девушка являлась служанкой в Ордене Ланьлин Цзинь, из-за невысокого уровня она занималась тем же трудом, что и Цзян Яньли. Выглядела она недурно, да при этом имела весьма изворотливый характер, везде искала для себя выгоду. Из любопытства девушка однажды проследила за Цзян Яньли и в общих чертах поняла, что означают ее действия. Затем, не подавая виду, заклинательница выбрала удачный момент, и после того, как Цзян Яньли отнесла очередную порцию супа для Цзинь Цзысюаня, намеренно прошлась мимо его покоев, чтобы тот увидел ее.

 

Цзинь Цзысюань никак не мог поймать своего доброжелателя, поэтому, разумеется, спросил об этом девушку, которую увидел. Та, будучи довольно смышленой, ни в чем не призналась, только залилась краской и стала невнятно все отрицать, так что слушателю сразу стало ясно — это ее рук дело, просто девушка не желает открывать Цзинь Цзысюаню свое заботливое сердце. Поэтому юноша не стал вытягивать из нее признание, но при этом начал проявлять благосклонность и заботу к этой девушке, да к тому же повысил ее статус до приглашенного заклинателя. Так продолжалось довольно долго, и сама Цзян Яньли не замечала ничего странного, пока, в один из дней, когда она вновь относила суп Цзинь Цзысюаню, он не вернулся раньше времени за важным письмом.

 

Разумеется, Цзинь Цзысюань спросил, с какой целью Цзян Яньли пришла в его покои. Девушка долго не могла ответить честно, но услышав в его голосе подозрения, все же решилась, на свой страх и риск, выдать правду.

 

Вот только этот повод кое-кто уже использовал в качестве оправдания.

 

Легко догадаться, как Цзинь Цзысюань отреагировал, услышав ее снова.

 

Он немедленно «обличил» Цзян Яньли во «лжи». Девушка никак не ожидала, что все повернется таким образом. Обычно она не любила говорить о себе, никто здесь даже не знал, что она — молодая госпожа Ордена Юньмэн Цзян. Поэтому в тот момент Цзян Яньли не смогла придумать никаких доказательств своей правоты, лишь попыталась объясниться, но все ее объяснения усугубляли ситуацию еще сильнее. В итоге Цзинь Цзысюань ожесточенно бросил ей:

- Не думай, что если ты рождена в клане заклинателей, то можешь присваивать себе и попирать ногами чужую доброту! Некоторые люди, хоть скромного происхождения, а в душе все же благороднее, чем иные из прославленных кланов. Пожалуйста, не выходи за рамки дозволенного!

 

Из слов Цзинь Цзысюаня Цзян Яньли, наконец, кое-что поняла.

 

С самого начала Цзинь Цзысюань не ве<