Глава 71. Разлука. Часть третья

 

Два месяца спустя, Юньмэн.

 

После падения Ордена Цишань Вэнь, в прошлом самый цветущий город, испарился за одну ночь, оставив после себя лишь руины. Множество заклинателей разбрелись по другим городам в поисках нового пристанища. Больше всего заклинателей приняли к себе Ланьлин, Юньмэн, Гусу и Цинхэ. По улицам сновали люди. Адепты носили на поясах мечи и с важностью обсуждали судьбу мира. Все они были в приподнятом настроении.

 

Вдруг люди чуть понизили голоса, и все, как один, обернувшись, направили свои взоры в сторону конца улицы.

 

Оттуда медленно приближался молодой мужчина в белых одеждах и лентой на лбу. При себе он держал меч и гуцинь.

 

Черты лица человека являли собой непревзойденное изящество, но его словно окружала неприступная ледяная атмосфера. Едва он приближался, как заклинатели тут же замолкали и с уважением встречались с ним взглядом. Наиболее прославленные из них набирались храбрости выступить вперед и поприветствовать его:

- Ханьгуан-цзюнь.

 

Лань Ванцзи едва заметно кивал и, не замедляя шага, безучастно отвечал на приветствия. Другие заклинатели не осмеливались более его беспокоить, понимая, что лучше отступить.

 

Внезапно на пути у Лань Ванцзи появилась улыбчивая девушка в ярких одеждах. В спешке она лишь соприкоснулась с ним плечами, но потом неожиданно что-то в него кинула.

 

Лань Ванцзи рассеянно поймал предмет. Опустив взгляд, он обнаружил в руке белоснежный бутон.

 

На нежном и свежем бутоне блестели капли росы. Лань Ванцзи продолжал хранить молчание, но тут перед ним появилась еще одна тонкая фигурка и в Лань Ванцзи вновь полетел цветок, на этот раз маленький и голубой. Он должен был удариться в грудь мужчины, но в итоге попал в плечо. Лань Ванцзи поймал и этот цветок. Обернувшись, он увидел женщину, которая хихикнула и смущенно убежала.

 

Третьей явилась молоденькая девчонка с затянутыми в два пучка волосами. Она подскочила с охапкой мелких цветков с красными бутонами и убежала сразу, как только бросила их в грудь Лань Ванцзи.

 

Девицы подходили одна за другой, в руках Лань Ванцзи уже пестрел ворох всевозможных цветов, хотя мужчина все так же стоял посреди улицы с ничего не выражающим лицом. Все узнавшие его заклинатели не осмеливались смеяться, даже если хотели. Они строили серьезные лица, но не отводили взгляд. Обычные люди, не знавшие Лань Ванцзи в лицо, уже начали показывать на него пальцами. Лань Ванцзи задумчиво глядел вниз, когда вдруг почувствовал, как что-то упало ему на голову. Он поднял руку, и с волос эффектно слетел полностью распустившийся розовый пион.

 

Откуда-то сверху послышался веселый голос:

- Лань Чжань… ой, нет, Ханьгуан-цзюнь… какое совпадение!

 

Лань Ванцзи поднял голову и увидел изящный балкон, оформленный многочисленными слоями газовых занавесей. Стройный человек в черных одеждах сидел на устроенной вдоль балкона скамье, покрытой красным лаком. Его рука с зажатым в ней кувшином из черной глины свисала вниз. Одна из красных кисточек от кувшина опутала его запястье, в то время как вторая болталась в воздухе.

 

Художник 九条 轮 / Jiǔ Tiáo Lún / Цзю Тяо Лунь / 你的 专 属腿毛

 

Увидев Вэй Усяня, наблюдавшие за происходящим адепты почувствовали легкую неловкость. Все знали, что отношения Старейшины Илин и Ханьгуан-цзюня далеки от доброжелательных. На поле боя во время Аннигиляции Солнца эти двое частенько начинали спорить, хотя и сражались бок о бок. Невозможно было предсказать, что случится в этот раз. И вот тут притворные приличия слетели, и окружающие во все глаза уставились на занимательную парочку.

 

Не оправдывая ожидания, Лань Ванцзи сохранил на лице холодное выражение. Он сказал лишь:

- Это ты.

 

Вэй Усянь воскликнул:

- Это я! Кто же еще, кроме меня, может вытворять такие нелепости. Как же ты выкроил время, чтобы посетить Юньмэн? Если не спешишь, то поднимайся сюда, выпьем.

 

Девушки на балконе, взобравшись на сидение и окружив Вэй Усяня, посмеивались, глядя вниз.

- Да, молодой господин, поднимайтесь и выпейте!

 

То были те самые девушки, которые прежде бросали в Лань Ванцзи цветы. Не было необходимости говорить, кто именно попросил их это проделать.

 

Опустив голову, Лань Ванцзи развернулся и пошел прочь. Вэй Усянь вовсе не удивился подобной реакции. Цокнув языком, он перекатился на сидении и отхлебнул вина из кувшина. И все же пару минут спустя послышались шаги — легкие и неторопливые.

 

Ровной походкой Лань Ванцзи поднялся по ступеням, раздвинул занавеси и вошел. Отчётливо и мелодично звякнули усеянные драгоценными камнями нити на занавесях.

 

Художник 九条 轮 / Jiǔ Tiáo Lún / Цзю Тяо Лунь / 你的 专 属腿毛

 

Затем он положил охапку цветов, которые ему бросали девушки, на маленький столик.

- Твои цветы.

 

Вэй Усянь вытянулся, чтобы достать до столика.

- Не стоит благодарностей. Я подарил их тебе. Теперь это твои цветы.

 

Лань Ванцзи спросил:

- Почему?

 

Вэй Усянь усмехнулся:

- А почему нет? Я просто хотел посмотреть, как ты на это отреагируешь.

 

Лань Ванцзи ответил:

- Нелепость.

 

Вэй Усянь сказал:

- Вот такой я и есть, нелепый. Иначе мне не было бы настолько скучно, чтобы затаскивать тебя сюда… Эй-эй-эй, не уходи. Ты ведь уже здесь. Не сделаешь пару глотков?

 

Лань Ванцзи твердо ответил:

- Алкоголь запрещен.

 

Вэй Усянь настаивал:

- Я знаю, что в твоем ордене запрещен алкоголь, но тут-то вовсе не Облачные Глубины. Ничего страшного, если немного выпьешь.

 

Девушки тут же достали новую чашу, наполнили ее и поставили рядом с цветами. Лань Ванцзи, казалось, все еще не собирался садиться, но и уходить не порывался.

 

Вэй Усянь сказал:

- Ты в кои-то веки посетил Юньмэн и даже не попробуешь восхитительный местный алкоголь? Хотя, пусть здешнее вино и восхитительно, ему никогда не сравниться с Улыбкой Императора из Гусу. Это воистину лучшее в мире вино. Если мне в будущем выпадет шанс снова оказаться в Гусу, я обязательно прикуплю с полдюжины сосудов и выпью их одним махом. Ты бы себя видел… Что с тобой не так? Есть куда присесть, а ты все стоишь. Садись же, ну!

 

Девушки принялись уговаривать:

- Садитесь же, ну! Садитесь!

 

Лань Ванцзи смерил распутных девиц холодным взглядом светлых глаз и почти сразу же перевел внимание на угольно-черную с красными кистями флейту за поясом Вэй Усяня. Лань Ванцзи опустил голову, словно обдумывая, что лучше сказать. Наблюдая за ним, Вэй Усянь приподнял бровь, догадываясь, какие слова последуют дальше.

 

Как он и ожидал, Лань Ванцзи медленно произнес:

- Тебе не стоит проводить столько времени в компании нечеловеческих существ.

 

Улыбки крутившихся вокруг Вэй Усяня девушек в один миг испарились.

 

Газовые занавеси покачивались, время от времени загораживая солнечный свет. Беседку заполняли по очереди свет и тень. Теперь белоснежные щеки девушек выглядели уж слишком бледными, бескровными, будто покрытыми пеплом. Их взгляды прикипели к Лань Ванцзи. На балконе воцарилась атмосфера леденящего страха.

 

Вэй Усянь поднял руку, приказывая девицам отойти в сторону, и покачал головой.

- Лань Чжань, ты и в самом деле с возрастом становишься все скучнее и скучнее. Ты же молод. Тебе вроде не семьдесят лет, так что не надо постоянно подражать своему дяде и думать только о том, как бы прочитать нотации окружающим.

 

Лань Ванцзи повернулся и шагнул к нему.

- Вэй Ин, лучше тебе все же вернуться со мной в Гусу.

 

Вэй Усянь помолчал немного.

- Давненько я этого не слышал. Аннигиляция Солнца завершена. Я думал, ты давно отказался от этой идеи.

 

Лань Ванцзи сказал:

- Тогда, во время охоты на Горе Байфэн, неужели ты не заметил первых признаков?

 

Вэй Усянь переспросил:

- Признаков чего?

 

Лань Ванцзи ответил:

- Потери контроля.

 

Вэй Усянь удивился:

- Ты имеешь в виду тот момент, когда я чуть не ввязался в драку с Цзинь Цзысюанем? Думаю, тут ты что-то напутал. Я хочу подраться с Цзинь Цзысюанем каждый раз, как его вижу.

 

Лань Ванцзи продолжил:

- А еще то, что ты сказал потом.

 

Вэй Усянь поинтересовался:

- Что я сказал? Я много всего каждый день говорю. И уже давно забыл, что говорил два месяца назад.

 

Лань Ванцзи смотрел на него, осознавая, что разговор не воспринимается всерьез. Он сделал глоток воздуха и произнес:

- Вэй Ин. - А потом упрямо продолжил, - путь Тьмы наносит вред телу и душе.

 

У Вэй Усяня словно разболелась голова.

- Лань Чжань, ты… Я более чем достаточно наслушался подобных слов, а ты все равно думаешь, что этого мало? Ты говоришь, что этот путь наносит вред телу, но я в полном порядке. Ты говоришь, что страдает и душа, но я же вроде еще не совсем обезумел?

 

Лань Ванцзи настаивал:

- Сейчас еще не поздно. Но в будущем поздно будет даже сожалеть…

 

Он не успел договорить, как Вэй Усянь поменялся в лице и вскочил.

- Лань Чжань!

 

В глазах девушек позади него загорелись красные огоньки. Вэй Усянь приказал им:

- Не вмешивайтесь.

 

После этих слов девушки опустили головы и отступили, все равно неотрывно глядя на Лань Ванцзи. Вэй Усянь обернулся обратно к нему.

- Что я могу сказать? Хоть я и не думаю, что пожалею об этом, мне не нравится, когда люди строят догадки о моем будущем.

 

Помолчав, Лань Ванцзи ответил:

- Извини за бестактность.

 

Вэй Усянь отмахнулся:

- Не стоит извиняться. Видимо, мне и в самом деле не стоило приглашать тебя сюда. Всему виной моя наглость.

 

Лань Ванцзи ответил:

- Вовсе нет.

 

Вэй Усянь улыбнулся и вежливо сказал:

- Правда? Ну, хорошо.

 

Он одним глотком осушил чашу с вином.

- Но, как бы то ни было, мне стоит тебя поблагодарить. Восприму это как знак того, что ты беспокоишься обо мне.

 

Вэй Усянь взмахнул рукой.

- Значит, больше не буду задерживать Ханьгуан-цзюня. Встретимся в другой раз, если выдастся такая возможность.

 

***

 

Когда Вэй Усянь вернулся в Пристань Лотоса, полировавший меч Цзян Чэн поднял взгляд:

- Ты вернулся?

 

Вэй Усянь ответил:

- Вернулся.

 

Цзян Чэн произнес:

- У тебя жуткое лицо. Только не говори, что столкнулся с Цзинь Цзысюанем?

 

Вэй Усянь покачал головой.

- Хуже. Угадай, с кем?

 

Цзян Чэн спросил:

- Намекни.

 

Вэй Усянь ответил:

- Хочет запереть меня куда подальше.

 

Цзян Чэн нахмурился:

- Лань Ванцзи? Зачем он пришел в Юньмэн?

 

Вэй Усянь сказал:

- Понятия не имею. Шатался по городу. Наверное, искал кого-то. После Аннигиляции Солнца он очень долго не поднимал эту тему. И вот снова!

 

Цзян Чэн решил:

- Сам виноват, что подозвал его.

 

Вэй Усянь удивился:

- А ты откуда знаешь, что это я его подозвал?

 

Цзян Чэн ответил:

- Ты еще спрашиваешь? Хоть раз первым был не ты? Ты тоже странный. Каждый раз вы с ним расходитесь на дурной ноте, так почему ты постоянно пытаешься вывести его из себя?

 

Вэй Усянь задумался.

- Может, дело в том, что я нелепый?

 

Цзян Чэн закатил глаза, говоря про себя: «Хорошо, что ты сам это понял». Затем снова перевел все внимание на меч.

 

Вэй Усянь спросил:

- И сколько раз в день тебе нужно полировать меч?

 

Цзян Чэн ответил:

- Трижды. А твой? Сколько ты уже его не касался?

 

Вэй Усянь взял грушу и откусил.

- Он валяется где-то в комнате. Раз в месяц вполне достаточно.

 

Цзян Чэн сказал:

- С этого момента носи свой меч на важные мероприятия вроде охоты или Совета кланов. Это грубый пример отсутствия воспитания, над которым другие только насмехаются.

 

Вэй Усянь вздохнул.

- Ты же знаешь. Больше всего я ненавижу, когда меня заставляют что-то делать. Чем больше меня принуждают, тем меньше мне хочется подчиняться. Я не ношу при себе меч… и что они могут с этим поделать?

 

Цзян Чэн тяжело посмотрел на него. Вэй Усянь добавил:

- К тому же, я не хочу, чтобы какой-нибудь незнакомец втянул меня в дуэль на мечах. Стоит моему мечу обнажиться, обязательно прольется кровь. Пока мне не выдадут на убиение пару человек, никто не может меня беспокоить. Поэтому я просто не буду брать меч с собой — это лучшее решение.

 

Цзян Чэн спросил:

- Ты раньше разве не любил кичиться перед людьми своими навыками фехтования?

 

Вэй Усянь ответил:

- Я был ребенком. Не могу же я остаться ребенком навсегда?

 

Цзян Чэн ухмыльнулся.

- Ладно, можешь не носить с собой меч. Это не столь неважно. Но больше не провоцируй Цзинь Цзысюаня. В конце концов, он — единственный сын Цзинь Гуаншаня и станет следующим главой Ордена Ланьлин Цзинь. Если ты его побьешь, что делать мне, Главе Ордена? Побить его вместе с тобой? Или наказать тебя?

 

Вэй Усянь ответил:

- Теперь есть еще и Цзинь Гуанъяо. Он мне кажется куда лучшим вариантом.

 

Цзян Чэн закончил с полировкой. Пристально осмотрев Саньду, он наконец убрал меч в ножны.

- И что, если он лучше? Неважно, насколько он хорош, насколько умен — он может быть лишь слугой, приветствующим гостей. Только это ему в жизни и остается. Он не может сравниться с Цзинь Цзысюанем.

 

Вэй Усяню показалось, что в его словах прозвучало одобрение Цзинь Цзысюаня.

- Цзян Чэн, ответь честно… чего ты добиваешься? В прошлый раз ты пошел на все, чтобы привести шицзе посмотреть на состязание в охоте. Ты же не хочешь, чтобы она с ним…

 

Цзян Чэн ответил:

- Почему нет.

 

Вэй Усянь спросил:

- Почему нет? Ты забыл, что он сделал в Лан Я, раз говоришь теперь — почему нет?

 

Цзян Чэн ответил:

- Думаю, он сожалеет об этом.

 

Вэй Усянь разъярился.

- Да кому какое дело до его сожалений! Мы что, должны простить его только потому, что он извинился? Ты только посмотри, каков его отец. Может, он в будущем станет таким же, примется убивать время поисками женщин, чтобы поразвлечься. Шицзе — с ним? Ты сможешь это стерпеть?

 

Голос Цзян Чэна наполнился льдом:

- Пусть только попробует!

 

Воцарилось молчание, а потом Цзян Чэн взглянул на Вэй Усяня и продолжил:

- Но у тебя едва ли есть право голоса в вопросе, прощать его или нет. Он нравится сестре, так что мы можем сделать?

 

Вэй Усянь в один момент лишился дара речи. После долгого молчания он выдавил несколько слов:

- Почему ей обязательно любить такого… - Он отшвырнул грушу. - Где шицзе?

 

Цзян Чэн ответил:

- Не знаю. Наверное, там же, где и всегда: в кухне, или в спальне, или в Храме Предков. Куда еще она может пойти?

 

Покинув тренировочный зал, Вэй Усянь направился в кухню. На огне в горшочке томился суп, но Цзян Яньли там не было. Потом он пошел в ее покои, которые также оказались пустыми. В итоге Вэй Усянь отправился в Храм Предков, где и обнаружил девушку.

 

Цзян Яньли сидела на коленях. Она чистила памятные таблички родителей, при этом что-то неслышно говоря себе под нос. Вэй Усянь просунул голову в дверь.

- Шицзе? Снова разговариваешь с Дядей Цзяном и Мадам Юй?

 

Голос Цзян Яньли звучал мягко:

- Вы не приходите к ним, так что остается только мне.

 

Вэй Усянь вошел внутрь. Он сел рядом с ней и принялся помогать чистить таблички.

 

Цзян Яньли бросила на него взгляд.

- А-Сянь, почему ты так смотришь на меня? Хочешь что-то сказать?

 

Вэй Усянь широко улыбнулся.

- Ничего. Я тут просто валяю дурака.

 

Сказав это, он и в самом деле повалился на пол. Цзян Яньли спросила:

- Сянь-Сянь, сколько тебе лет?

 

Вэй Усянь заявил:

- Три годика!

 

Увидев, что смог рассмешить Цзян Яньли, он наконец сел. Подумав немного, Вэй Усянь все же решил поднять волновавшую его тему.

- Шицзе, я хочу тебя кое о чем спросить.

 

Цзян Яньли кивнула:

- Спрашивай.

 

Вэй Усянь протянул:

- Почему человеку кто-то нравится? Ну, в этом смысле.

 

Цзян Яньли на миг удивленно замерла.

- Почему ты спрашиваешь меня об этом? Тебе кто-то нравится? Что это за девушка?

 

Вэй Усянь поспешил заверить:

- Нет. Мне никто никогда не понравится. Во всяком случае, не слишком сильно. Ведь это все равно что хомут себе на шею надеть.

 

Цзян Яньли ответила:

- Три года… многовато. Может, все же только год?

 

Вэй Усянь воспротивился:

- Вот и нет, мне три! Трехгодовалый Сянь-Сянь голоден! Что же делать?

 

Цзян Яньли хихикнула.

- На кухне есть суп. Можешь поесть. Вот только сможет ли Сянь-Сянь достать до плиты?

 

- Если не смогу, шицзе просто поднимет меня, и тогда у меня получится достать… - Вэй Усянь продолжал нести чушь, когда вдруг Цзян Чэн вошел в Храм предков.

 

Услышав этот бред, Цзян Чэн выплюнул:

- Снова валяешь дурака! Я, твой глава ордена, уже налил тебе миску супа и поставил снаружи. Преклони передо мной колени, выкажи благодарность и проваливай есть свой суп!

 

Вэй Усянь подскочил и пошел прочь, но вскоре вернулся.

- Что это значит, Цзян Чэн? Где мясо?

 

Цзян Чэн пожал плечами.

- Я его съел, остались только коренья лотоса. Можешь не есть, если не хочешь.

 

Вэй Усянь врезал ему локтем.

- А ну выплюни мясо!

 

Цзян Чэн ответил.

- Я не против. Выплюну – и посмотрим, как ты его съешь!

 

Увидев, что они снова ссорятся, Цзян Яньли вмешалась:

- Ладно-ладно. Сколько вам двоим лет, если вы спорите из-за пары кусочков мяса? Я просто сварю еще…

 

Вэй Усянь больше всего любил суп из свиных ребрышек и лотосов, который готовила Цзян Яньли.

 

Помимо того, что этот суп был очень вкусным, он навевал воспоминания о том, как Вэй Усянь его впервые попробовал.

 

Это случилось вскоре после того, как Цзян Фэнмянь привел Вэй Усяня из Илин. Только Вэй Усянь переступил порог, как увидел на тренировочном поле гордого молодого господина, который бегал по кругу вместе с щенками на поводках. Руки Вэй Усяня тут же взметнулись к лицу, и он зарыдал. Весь день он провел на руках Цзян Фэнмяня, наотрез отказываясь слезать. На следующий день щенков Цзян Чэна отдали другим хозяевам.

 

Это так сильно разгневало Цзян Чэна, что он закатил нешуточную истерику. Как бы ласково Цзян Фэнмянь его ни утешал, говоря, что им нужно «стать добрыми друзьями», Цзян Чэн отказывался разговаривать с Вэй Усянем. Несколькими днями позже Цзян Чэн смягчился. Цзян Фэнмянь решил ковать железо, пока горячо, и потому сказал Вэй Усяню спать в одной комнате с Цзян Чэном, надеясь, что мальчики привяжутся друг к другу.

 

Поначалу Цзян Чэн, хоть и дулся, все же был на грани того, чтобы согласиться. Но Цзян Фэнмянь, обрадовавшись, взял Вэй Усяня на руки. Глядя на это, Цзян Чэн потерял дар речи от шока. Мадам Юй тут же холодно рассмеялась и вышла из комнаты. И только потому, что у супругов были срочные дела и им пришлось в спешке уйти, они не завели очередной спор.

 

Той ночью Цзян Чэн запер дверь своей комнаты и отказался впускать Вэй Усяня.

 

Вэй Усянь постучал в дверь.

- Шиди, шиди, впусти меня. Я хочу спать.

 

Цзян Чэн, стоя спиной к двери, крикнул:

- Кто это твой шиди?! Верни мне Принцессу, верни мне Жасмин, верни мне Милашку!

 

Принцессой, Жасмин и Милашкой звали его щенков. Вэй Усянь понимал, что Цзян Фэнмянь отослал их подальше только из-за него. Он прошептал:

- Прости. Но… но я и правда их боюсь.

 

Цзян Чэн не мог припомнить и пяти раз, когда бы Цзян Фэнмянь брал его на руки. И каждого такого случая хватало, чтобы он ходил счастливым многие месяцы. Внутри Цзян Чэна полыхало пламя, не в силах вырваться наружу. Он задавался лишь одним вопросом: «Почему? Почему? Почему?» Вдруг Цзян Чэн увидел в своей комнате еще один, не свой, комплект постельного белья. Гнев и возмущение прилили к вискам, заставляя его схватить чужие простыни и одеяла.

 

Вэй Усянь долго ждал снаружи. Когда дверь открылась, не успела радость появиться на лице Вэй Усяня, как в него с силой полетели какие-то вещи. Дверь снова захлопнулась.

 

Художник 老 历 茅台 / Lao Li Maotai

 

Цзян Чэн сказал ему изнутри:

- Иди спать куда-нибудь еще! Это моя комната! Ты хочешь даже комнату у меня украсть?!

 

В то время Вэй Усянь совсем не понимал причин гнева Цзян Чэна. Помолчав немного, он ответил:

- Я ничего не крал. Это Дядя Цзян сказал мне ночевать с тобой.

 

Вновь услышав имя отца из его уст, Цзян Чэн воспринял это как намеренную насмешку, глаза у него покраснели, и он завопил:

- Убирайся! Если снова тебя увижу — позову свору собак, чтобы покусали тебя!

 

Услышав, что собаки могут прибежать и покусать его, стоявший снаружи Вэй Усянь почувствовал, как внутри забурлил ужас. Сжимая пальцы, он поспешил сказать:

- Я уйду, уйду. Не зови собак!

 

Он выбежал с веранды, волоча за собой вышвырнутые из комнаты простыни и одеяло. Поскольку в Пристани Лотоса он оказался совсем недавно, то пока не осмеливался бродить где попало. Каждый день мальчик покорно сидел в тех местах, где говорил ему оставаться Цзян Фэнмянь, поэтому даже не знал, где находится его комната, и уж тем более не мог набраться смелости, чтобы постучаться к другим людям, из боязни нарушить чей-то сон.

 

Поразмыслив, он пошел к безветренному углу деревянной терассы, разложил простыни и улегся прямо там. Но чем больше проходило времени, тем громче звучал в его голове голос Цзян Чэна, говорящего «Я позову свору собак, чтобы покусали тебя». Чем больше Вэй Усянь об этом думал, тем страшнее ему становилось. Он ворочался и крутился под одеялом, борясь с появлявшимся при малейшем шорохе ощущением, будто вокруг собралась свора собак. Промучившись какое-то время, он понял, что больше не выдержит. Вскочив, Вэй Усянь скатал простыни, сложил одеяло и выбежал из Пристани Лотоса.

 

Отдуваясь и пыхтя, он довольно долго бежал наравне с ночным ветром. Увидев дерево, Вэй Усянь без лишних размышлений на него залез. Он всеми конечностями обхватил ствол и успокоился, только почувствовав, что взобрался достаточно высоко. Вэй Усянь не знал, как долго провисел на дереве, как вдруг откуда-то издалека его позвал по имени тихий голос. И голос этот постепенно приближался. Вскоре под деревом появилась одетая в белое девушка с фонарем.

 

Вэй Усянь узнал сестру Цзян Чэна. Он сидел тихо, надеясь, что она его не найдет. Однако Цзян Яньли позвала:

- А-Ин? Ты что там делаешь наверху?

 

Вэй Усянь упорно молчал. Цзян Яньли подняла фонарь повыше.

- Я тебя увидела. И ты оставил обувь под деревом.

 

Вэй Усянь посмотрел на свою левую ногу и воскликнул:

- Мой сапог!

 

Цзян Яньли сказала:

- Спускайся. Пойдем обратно.

 

Вэй Усянь отказался:

- Я… я не спущусь. Там собаки.

 

Цзян Яньли продолжала уговаривать:

- А-Чэн все придумал. Нет никаких собак. Тебе там сидеть не на чем. Руки скоро устанут, и ты упадешь.

 

Что бы она ни говорила, Вэй Усянь продолжал цепляться за дерево, отказываясь слезать. Опасаясь, что он упадет, Цзян Яньли поставила фонарь под дерево и развела руки, чтобы поймать Вэй Усяня. Она боялась отойти даже на шаг. Полчаса спустя руки Вэй Усяня наконец онемели. Он отпустил ствол дерева и упал. Цзян Яньли поспешила поймать его, но Вэй Усянь все равно приземлился с громким стуком. Он начал кататься по земле, хватаясь за ногу и подвывая:

- У меня нога сломана!

 

Цзян Яньли принялась утешать его:

- Она не сломана. Даже трещины быть не должно. Сильно болит? Ничего страшного. Не шевелись. Я отнесу тебя обратно.

 

Вэй Усянь все думал о собаках и всхлипывал:

- А… а собаки там?..

 

Цзян Яньли снова и снова обещала:

- Нет. Если собаки придут, я их отгоню от тебя. — Она подняла потерянный Вэй Усянем сапожок. – Почему у тебя слетел сапог? Он тебе велик?

 

Вэй Усянь постарался остановить слезы боли.

- Нет, как раз по ноге.

 

На самом деле, сапоги ему не подходили. Они были на несколько размеров больше нужного, но это была первая купленная ему Цзян Фэнмянем пара обуви, и Вэй Усянь слишком стеснялся попросить его потратить время на покупку другой пары, поэтому сказал, что они ему не слишком велики. Цзян Яньли помогла ему надеть сапог и нажала на оставшийся пустым нос.

- Они немного велики. Я перешью, когда вернемся.

 

Услышав это, Вэй Усянь почувствовал беспокойство, словно снова сделал что-то не так.

 

Когда живешь в доме других людей, нет ничего хуже, чем доставить неудобства хозяевам.

 

Цзян Яньли посадила его себе на спину и пошла обратно, покачиваясь под весом. Она заговорила:

- А-Ин, что бы там А-Чэн тебе ни сказал, не принимай близко к сердцу. Характер у него не самый хороший, потому он всегда играет дома в одиночестве. Те щенки были его любимцами, поэтому, когда отец их отослал, Цзян Чэн расстроился. На самом деле он очень счастлив, что теперь ему есть с кем общаться. Ты убежал и долго не возвращался. Я отправилась искать тебя лишь потому, что он беспокоился, как бы с тобой чего не случилось, и пошел меня будить.

 

На самом деле Цзян Яньли была всего на пару лет старше него. Ей тогда едва исполнилось двенадцать или тринадцать лет. Несмотря на детский возраст, в сложившейся ситуации она говорила как взрослая, пытаясь поднять настроение Вэй Усяню. Низенькая ростом, худенькая и слабая Цзян Яньли то и дело спотыкалась и останавливалась, чтобы поддернуть повыше Вэй Усяня, который так и норовил сползти. И все же, пока он прижимался к ее спине, Вэй Усяня наполняло ни с чем не сравнимое чувство безопасности — даже более сильное, чем когда он сидел на руках Цзян Фэнмяня.

 

Вдруг ночной ветер донес до них звуки плача. Цзян Яньли вздрогнула от страха.

- Что это за звук? Ты слышал?

 

Вэй Усянь показал пальцем в сторону.

- Я слышал. Звук шел вон из той ямы!

 

Вдвоем они подошли к яме и осторожно заглянули внутрь. На дне лицом вниз лежал ребенок. Когда он поднял голову, Цзян Яньли и Вэй Усянь увидел две полоски от слез на грязном лице. Он выдавил:

- Сестра!

 

Цзян Яньли облегченно вздохнула.

- А-Чэн, разве я не сказала тебе собирать остальных и искать его всем вместе?

 

Цзян Чэн лишь помотал головой. Он прождал какое-то время после ухода Цзян Яньли, но беспокоился столь сильно, что в итоге решил побежать следом. Мальчик так спешил, что забыл фонарь, в итоге споткнулся обо что-то на полпути и свалился в яму. А еще поранил голову.

 

Цзян Яньли протянула руку и вытащила младшего брата из ямы.

 

Художник 千二百 / yipianchibang

 

Достав носовой платок, она приложила его к кровоточащей ране на голове брата. Цзян Чэн, казалось, совсем поник. Его черные глаза на мгновение дернулись в сторону Вэй Усяня. Цзян Яньли произнесла:

- Возможно, ты чего-то не сказал А-Ину?

 

Цзян Чэн прижал платок ко лбу и очень тихо произнес:

- Прости.

 

Цзян Яньли мягко попросила:

- Помоги А-Ину перенести обратно простыни и одеяло, ладно?

 

Цзян Чэн шмыгнул носом.

- Я уже перенес.

 

Оба мальчика поранили ноги и не могли идти. До Пристани Лотоса было еще далеко, поэтому Цзян Яньли оставалось только нести одного на спине, а второго на руках. Вэй Усянь и Цзян Чэн обхватили руками ее шею. Каждые несколько шагов ей приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, причитая:

- Ну что же мне с вами делать?

 

Глаза у обоих были на мокром месте. Мальчики с жалостливым видом крепко обнимали ее за шею.

 

Художник 青石/默犬 / Shimercury

 

Наконец, останавливаясь через каждый шаг, ей удалось принести братьев обратно в Пристань Лотоса. Она шепотом разбудила лекаря и попросила его перевязать раны Вэй Усяня и Цзян Чэна. Потом она беспрерывно повторяла «простите» и «благодарю», провожая лекаря. Глядя на ноги Вэй Усяня, Цзян Чэн забеспокоился. Если бы о произошедшем проведал кто-то из слуг или адептов, а потом рассказал Цзян Фэнмяню… Узнав, что сын вышвырнул из комнаты простыни Вэй Усяня, который в результате поранился, Цзян Фэнмянь наверняка остался бы еще больше недоволен Цзян Чэном. Именно по этой причине Цзян Чэн осмелился побежать за ними в одиночку, никого не позвав.

 

Заметив его беспокойство, Вэй Усянь заговорил первым:

- Не волнуйся. Я ничего не скажу дяде Цзяну. Я поранился только потому, что ночью вдруг решил взобраться на дерево.

 

Цзян Чэн облегченно вздохнул. Он поклялся:

- Можешь тоже не волноваться. Стоит только мне увидеть собаку, и я сразу же отгоню ее от тебя!

 

Увидев, что мальчики наконец помирились, Цзян Яньли подбодрила их:

- Так-то лучше.

 

Не спавшие полночи, оба сильно проголодались, и поэтому Цзян Яньли пошла на кухню и занялась готовкой, стоя на цыпочках. Она подогрела для каждого по миске супа из свиных ребрышек с корнем лотоса.

 

Аромат этого супа заполнил сердце Вэй Усяня и задержался в нем навсегда.

 

Сидевший во дворе Вэй Усянь отставил на землю пустую миску. Он посмотрел на разбросанные по небу звезды, а потом улыбнулся.

 

Наткнувшись на Лань Ванцзи на улице, он вспомнил много чего из того, что произошло во время обучения в Облачных Глубинах.

 

Поддавшись порыву, он остановил Лань Ванцзи, желая направить разговор в сторону тех времен. Но тот напомнил ему, что с тех пор все изменилось.

 

И все же, когда Вэй Усянь вернулся в Пристань Лотоса, к Цзян Чэну и Цзян Яньли, он поддался иллюзии, будто все осталось по-прежнему.

 

Вэй Усяню вдруг захотелось найти то дерево, на которое он когда-то взобрался.

 

Он встал и пошел к выходу из Пристани Лотоса. Адепты, которых он встречал по пути, с уважением кивали ему. Вэй Усянь не узнавал их лица. Шиди, которые, словно обезьянки, отказывались ходить как положено, слуги, которые корчили гримасы и не приветствовали как положено… всех их давным-давно не стало.

 

Миновав тренировочное поле и ворота Пристани Лотоса, он оказался на широкой пристани. В любое время суток здесь всегда стояли лоточники с едой. От сковороды с шипящим маслом исходил восхитительный аромат.

 

Вэй Усянь, не выдержав, подошел и с улыбкой спросил:

- Сегодня приправ не пожалели, да?

 

Торговец улыбнулся в ответ.

- Молодой господин Вэй, хотите? Для вас бесплатно, денег не нужно.

 

Вэй Усянь ответил:

- Не откажусь. Но все равно запишите мне в долг.

 

Рядом с торговцем сидел человек, полностью покрытый грязью. Прежде человек сидел, дрожа и обхватывая руками колени, словно страдал от холода и усталости, но, услышав голос Вэй Усяня, вскинул голову.

 

Глаза Вэй Усяня округлились.

- Ты?!