Молодой мужчина, который уже не так уж молод, держит что-то в руках.

- Мы не можем здесь остаться, - говорит молодой мужчина обращаясь к штуке на руках. - Роза была несчастна здесь, ей было не с кем общаться, и я не могу представить, что ты будешь здесь счастлива. Я оставлю здесь часть персонала, людей, которым доверяю, что не будут болтать.

Мужчина молчит несколько минут, будто ожидая, что штука в его руках заговорит.

- Я знаю, что ты этого не вспомнишь, но я хотел, чтобы ты это увидела. - Он приближается к маленькому пятнышку, пока синий свет не падает на штуку в его руках. У этой штуки-малышки голубые, как у него, глаза, волосы персикового цвета. Она моргает, смотря на маленькое пятнышко, а затем зевает.

- Ну, Лили? - бормочет мужчина маленькой штуке. - Что ты думаешь? Ты третий человек во всей Галактике, встретившийся с ними.

Маленькое пятнышко начинает мерцать, и крошка-штука с таким восторгом смеется, что агония на мгновение отступает. Лицо мужчины меняется - чувство вины уходит, так же как и страшный блеск в глазах, появляющийся тогда, когда он проводит свои эксперименты. Вместо этого его черты лица смягчаются, показывая нам что-то новое.

Что-то, что мы хотим понять. Мы будем наблюдать.

Мы будем ждать.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГИДЕОН

 

Я ВСЕРЬЕЗ РАЗДУМАЮ О КХАУ ПХАТЕ*. С одной стороны, придется поднять задницу, но с другой стороны, когда я в последний раз проверял уличные камеры, мама Саморн возилась с воком, а это означает, что скоро будет вкусняшка.

Я сижу в своей берлоге на стуле, обтекающем мое тело, и передо мной находится стена, завешанная экранами. Есть что-то утешительное в их симфонии мягких перезвонов, завываний и сигналов - звук дома. На экранах справа я вижу, как мои боты зависают на всех форумах, на которых я сижу. Теоретики заговора - нервная группа, но отсеяв половину того, что они говорят, иногда можно найти крупицу чего-то, с чем можно работать. Моя подруга Мэй — или, по крайней мере, она ближе мне, чем кто-либо другой, чтобы стать моим другом - мой генерал для них. У нее есть удивительная способность оставлять комментарии, подкидывать идеи то тут, то там, отправляя им посыл рассуждать о том, что мы хотим исследовать.

Прямо передо мной открыта моя программа по выслеживанию Антье Тауэрс, и это то, что привлекает мое внимание прямо сейчас. Она оставила свой пост и исчезла с Эйвона после трансляции, сказав, что она собирается отойти от дел и отправиться в пастырские колонии. «Достаточно смертей», - сказала она.

Для меня недостаточно, командир Тауэрс. Когда они вошли в скрытый объект после трансляции, всякий намек на присутствие Лару исчез. Зачистка произошла под ее присмотром, и это она отвела глаза в сторону. Я знаю, что у нее есть грязное белье, в котором я нуждаюсь. Я заставлю ее дать свидетельские показания, даже если мне придется самому душить ее, чтобы разоблачить Лару, чтобы все узнали, кто он на самом деле. Она бегала и пряталась в течение года, сейчас же она меняет идентификаторы каждые несколько недель. Она была Люси Палмер, Таей Остин, Анной Гриффин, Натали Хармон.... Список можно продолжать и продолжать. Она всегда отправляется в новое место, оставляя меня с призрачными следами и случайными сообщениями о том, что блондинка пересела на новый корабль, отправившись на другую планету. Из того, что я раскопал в базах данных, даже «Компания Лару» не знает где она, что делает ее идеальной для моих целей. «КЛ» так пристально следит за своими сотрудниками, что даже я не могу приблизиться ни к одному из них. Но Тауэрс - она больше не под защитой Лару.

Ее след пропал несколько месяцев назад, когда она попала на Коринф, и больше, чем когда-либо, мой пульс стучал от необходимости найти ее. У меня была тысяча воображаемых разговоров с ней, тысяча обвинений в ее адрес. Если я смогу найти ее, возможно, я больше узнаю о том, что мы с Алексис видели в главном офисе Лару.

Все эти годы целеустремлённых поисков привели меня сюда, к этому. Если я смогу найти ее, я смогу вытащить все преступления Лару на свет. Не так, как это сделал Флинн Кормак, но публично и неопровержимо… с Тауэрс, я смогу доказать то, что он сделал и это уничтожит его.

Я снова начинаю с прибытия Тауэрс на Коринф… конечно же, под фальшивым именем. Готовлюсь снова просмотреть записи прибытия на эту дату, когда слева от меня я слышу мягкий перезвон колокольчиков, сигнал, что я назначил почтовому ящику, который я оставил Алексис. Хах. Не думал, что снова услышу тебя, Ямочки.

Я поднимаю левую руку, одетую в перчатку с датчиком на пальце, указываю на экран, а затем подманиваю его. Датчики покорно пищат, когда переключаются дисплеи, отправляя мой главный экран влево и выставляя сообщение Алексис передо мной. Я бы притворился, что не ухмыляюсь, но мне не перед кем.

 

Привет, малыш!

В итоге не нужно приходить сегодня вечером. Ко мне зашел отец с друзьями, так что я собираюсь поужинать с ними. Увидимся в эти выходные… там же, в парке, где мы встречались в прошлый раз, хорошо? До смерти хочу тебя увидеть.

С любовью. Алиса.

 

Ухмылка умирает, крошится в пыль, и сдувается холодным, прехолодным ветром, пока я смотрю на сообщение. Вот, черт! Но у меня нет времени на раздумья, я уже пододвигаю клавиатуру, пальцы порхают, чтобы отследить ее сообщение и оживить камеры видеонаблюдения в ее квартире, пока я произношу другие инструкции.

- Команда: развернуть сообщение на экране сорок девять. Проверить на нарушение безопасности. Убедиться, что в нем нет вирусов.

Пинг занимает всего несколько секунд, и я заставляю себя затаить дыхание, прикрыть глаза на мгновение, поэтому я уже готов, когда два мягких звона курантов объявляют результат проверки безопасности и успех с камерами.

- Безопасно, - оповещает меня система. И тогда камеры оживают, выдавая полдюжины четких изображений ее квартиры на экраны, и мое ох-такое-спокойное дыхание застревает в горле.

В тот момент, когда мне открывается вид на спальню, какой-то грубый мужик нависает над ней, а она пытается приподняться на локтях, а затем снова падает. Горилла наклоняется и помогает ей подняться, хватая ее за волосы, а она хныкает, явно ослабшая. Я нахожу, что моя рука поднимается, словно я могу протянуть ее через экран и остановить его.

- Куда вы меня везете? - спрашивает она сквозь рыдание, которое может быть реальным или может быть одним из ее трюков. Хотя, учитывая ситуацию, оно должно быть, по крайней мере, отчасти подлинным. Однако это дает мне предупреждение, которое мне нужно - они собираются переместить ее. В то время как часть меня делает глубокий вдох… что бы они ни планировали сделать с ней, это означает, что есть время, прежде чем они это сделают — остальная часть меня наполняется страхом. Потому что, если им для начала нужно вести ее куда-то, это, вероятно, будет грязно.

Я снова произношу команду, когда сгибаю ноги, движение, указывающее стулу выпрямиться и отпустить меня.

- Команда: открыть голосовой канал с Мэй.

Через несколько секунд веселый голос Мэй наполняет мою гарнитуру. Она всегда отвечает так, будто сидела и мечтала, чтобы я позвонил.

- Ну, здравствуй, красавчик! Что за особый случай?

- Мне нужно подкрепление.

Дрожи в моем голосе достаточно, чтобы она прекратила смеяться.

- Чрезвычайная ситуация?

- Хуже, - тихо отвечаю я. - Я отправляю тебе адрес. Служба безопасности Лару схватила моего союзника. Я иду за ней, мне нужны глаза.

Она шумно выдыхает.

- Дорогой, ты не готов к этому. У нас нет и половины данных, которые нам нужны...

Горилла ставит Алексис на ноги, и хватает ее за плечи, когда та качается, пытаясь вернуть себя в сознание.

Я снимаю перчатки, роюсь в куче одежды на кровати, чтобы выкопать ботинки.

- Так вот почему мне нужно вернуть ее с минимальным контактом. Найди мне камеры безопасности, камеры общественного доступа, дорожные камеры в непосредственной близости от моего текущего сигнала. Мне нужно знать, куда они отправятся.

- И как, черт возьми, я собираюсь выяснить, какие тебе нужны? - спрашивает Мэй, хотя я вижу по дисплеям, что она подсоединяется к моему правому экрану, что она уже на нем, когда я натягиваю ботинки и завязываю шнурки трясущимися руками.

- Ищи...

Она заканчивает предложение за меня.

- Что-нибудь со значком Лару, поняла.

На экране горилла снова разговаривает с Алексис.

- Мы отправляемся туда, где нас никто не побеспокоит. Ты сможешь сказать нам, что именно ты там делала, и зачем твой друг был там.

- Мой друг? - Она фыркает, поднимая запятнанное слезами лицо, отдавая ему всю силу своих больших глаз и стекающей туши. Она пытается, даже сейчас, скрыть мою личность, или, может быть, просто защитить свою. - Я ничего не знаю о парне, с которым я была, клянусь. Мы не пришли туда вместе. Он взял меня в заложники.

Полегче там, Ямочки. Определенно не пытается защитить меня. Я нахожу одну из двухсторонних футболок с логотипом «Компании Лару» с одной стороны, и черную с другой. Я выворачиваю ее черной стороной и тащу на себя через голову, а затем одеваю альпинистское снаряжение. Это привлечет внимание, но если мне понадобится оно, чтобы добраться до Алексис вовремя, я не хочу возиться с ремнями… на улицах Коринфа встречается и более странная мода. Затем я копаюсь в гнезде проводов, чтобы найти то, что я, обычно в шутку, называю своей криминальной сумкой, куда я укладываю планшет. Я надеваю очки ночного видения себе на голову и засовываю в ухо наушник, подсоединив его к планшету - итак я готов.

- Я собираюсь выдвигаться, Мэй. Зафиксируй сигнал насколько сможешь хорошо для меня.

Мне не нравится идея транслировать наш разговор, но у нас нет времени придумывать что-то более элегантное. У Алексис нет времени.

- Готово, - говорит Мэй четким голосом в моем ухе.

- Я вижу машину на которой они приехали, я готов.

- Осторожно, там будут ловушки. - Но она уже знает, что «КЛ» привносит совершенно новый смысл к безопасности системы. Я придвигаюсь к камере у двери, сканирующей сетчатку глаза, и прижимаю палец к сканеру, после чего моя дверь с шипением открывается.

Мэй смеется, хотя она больше не кажется веселой.

- Да ладно. Я знаю, что делаю, малыш. - Я выбегаю в переулок снаружи в тот же момент, когда Ямочки с друзьями покидают квартиру Кристины.

С пингом от Мэй, гарнитура выдает перед моими глазами текущую полупрозрачную проекцию записи с камеры, звук течет прямо мне в ухо, когда я спешу по переулку и выхожу на более широкую улицу. Она усеяна киосками с раздающимися из них выкриками лоточников и имеет крышу, отделяющую следующий уровень жилья.

Алексис что-то говорит, когда садится в машину, и я слышу запах риса мамы Саморн, когда я пробегаю мимо ларьков, сосредотачиваясь на голосе в ухе. Виртуальный и реальный мир перемешиваются вместе.

- Вы что думаете, что выбрав меня как живой щит, он решил рассказать мне свой план? - задает вопрос Алексис все еще дрожащим голосом. - Если вы хотите знать, зачем он был там, почему бы вам не найти и не спросить его об этом?

— Это именно то, чем мы заняты, - отвечает горилла, когда камера переключается на другую внутри автомобиля, установленную около головы водителя. - И ты поможешь нам.

- Но я ничего не знаю, - вопит Алексис, подтягивая колени к груди. То, как ее взгляд мечется, рассматривая все вокруг, я перевожу, что ей интересно, может ли она ударить одного в живот, а затем выскочить за дверь. Но машина что-то типа лимузина, и еще три таких же висят у них на хвосте. Такому не бывать.

- По нашему опыту люди часто знают больше, чем думают, - спокойно говорит он, когда Мэй выдает кадры с GPS, показывая движение автомобиля. - Особенно, когда они должным образом мотивированы, чтобы обратить свое внимание на этот вопрос.

Чувак, да этот парень пользовался бы спросом на вечеринке.

Они выезжают из дорогого сектора, где находилась ее заимствованная квартира, и гарнитура подбрасывает прогнозируемые маршруты, когда я пробираюсь через барьеры линий «Синкансен» вслед за несколькими рабочими, и протискиваюсь в последний вагон пассажирского экспресса прямо перед закрытием дверей.

- Дорогой, я думаю... - голос Мэй затихает.

- Да, я знаю, - бормочу я. Они из «Компании Лару», в брендовом автомобиле, одетые в униформу «Компании Лару». Вот насколько высокомерны эти люди — но более того, насколько они властны. Они многое могут позволить сделать средь бела дня, зная, что никто не остановит или не спросит их, чем они заняты.

Оставалась все еще слабая надежда, что они отправятся куда-нибудь за пределы кампуса, чтобы сделать свою грязную работу, но четыре из пяти маршрутов, которые наша программа выдает, показывают одно и то же самое: они везут ее в главный офис Лару. В его крепость.

Алексис ничего им не дает, проводя большую часть поездки в тишине, отвечая на их случайные вопросы фырканьем, полусловами и мольбами. Сигнал работает нестабильно и иногда отключается, когда я перехожу со сверхскоростного поезда на межуровневый лифт, забиваясь с кучей тел, пока мы взлетаем до более богатых уровней. Воздух становится чище, а здания становятся выше, причудливее. Внизу, в трущобах, крыша каждой улицы уровень за уровнем укладывается друг на друга. Каждый раз, когда они делают поворот, мой компьютер обновляет маршруты - с такой скоростью я не успеваю их перехватить, только следовать за ними.

Всего в нескольких минутах от главного офиса «Компании Лару» они попали в пробку. Мэй бросает мне изображение протеста, вызывавшего ее, но я не пытаюсь читать надписи. Наконец-то, наконец-то, что-то происходит по-моему. Все мои предполагаемые маршруты сузились до одного, и легкие напрягаются, когда я бегу по тротуару - будь проклята деликатность - я пробиваю себе дорогу сквозь толпу.

Мэй снова говорит мне в ухо, и я знаю, что она собирается сказать.

- Дорогой, я не могу пойти туда с тобой. Они засекут сигнал.

- Я бы не стал просить тебя, - говорю я, выныривая из толпы туристов, фотографирующих огромную серебряную лямбду, которая украшает фронтовую часть здания. - Ты уже сделала более чем достаточно.

- Если ты не выйдешь через несколько часов... - она замолкает, потому что на самом деле, что она собирается делать?

- Тогда ты можешь забрать мои вещи, - заканчиваю я, затем прерываю связь, прежде чем она попытается отговорить меня от того, что я уже знаю… ужасная идея.

Мой визуальный канал отключается через мгновение, но я знаю, что обогнал Ямочки и ее сопровождение на пару минут. Я добираюсь до двери и лестницы, через которую мы сбежали на днях. У меня бегут мурашки по коже при мысли о возвращении сюда, сердце все еще колотится от бега, но я буду чувствовать себя намного хуже, если эта девушка исчезнет с лица планеты из-за того, что эти парни преследовали меня.

Помеха, которую я нацепил на замок двери, чтобы задержать гнавшихся за нами охранников, отсутствует, но сигнала об этом мои банки данных не получили. Мне остается подключить чип за полсекунды до того, как все клавиши загораются зеленым, и дверь открывается. Держась спиной к стене лестничной клетки, как только я оказываюсь внутри, я закрываю дверь, а затем скольжу боком, пока не смогу взглянуть вверх, на бесконечно спиралевидную лестницу аварийного, пожарного выхода. Пока в моей видимости нет охранников, камеры наблюдения здесь находятся в закрытой системе, и без жесткого доступа к этой системе я не смогу их отключить. Мне нужен путь наверх, который не контролируется.

Я на мгновение закрываю глаза, чувствуя фантомную боль в плечах. Но с закрытыми глазами довольно легко увидеть то, что они могут сделать с Ямочками, если я не доберусь до нее вовремя.

Я заклиниваю замок на двери, ведущей в вестибюль этажом ниже, и проскальзываю внутрь. Пещерообразное, отражаемое эхом пространство не пустое, как и лестничная клетка. Мне приходится затаиться в тени, пока охранник ночной смены смотрит последний эпизод какой-то голодрамы на своем наладоннике. Лифты, каждый под своим собственным прожектором, освещены будто большая неоновая вывеска «ПОПРОБУЙ ЕЩЕ РАЗ ГДЕ-НИБУДЬ ЕЩЕ». Но я знаю одну точку доступа, которая не будет освещена, как праздничное дерево: служебный лифт.

Я еле-еле добираюсь до угла, когда слышу голоса: один говорит охраннику взять перерыв, затем другой приказывает: «Приведите ее.» Я жду, надеясь, что они произнесут этаж, на который направляются, но мне не везет. Стоит тишина, пока они ожидают лифт.

Я стою на месте, пока не слышу, как закрываются двери лифта в вестибюле, а затем приступаю к работе. Лифты требуют ключ безопасности для работы в нерабочее время, тот, который я не могу воспроизвести в цифровом виде. Это должна быть комбинация физического ключа с цифровой подписью. Поэтому вместо этого я открываю рюкзак и вытаскиваю лом, ненадолго задаваясь вопросом, что нормальный человек держит в рюкзаке, если не оборудование для взлома и входа — и начинаю открывать двери.

Я стараюсь не засветиться лицом на камеру, и как только оказываюсь внутри я откидываю панель рядом с ней, чтобы ухватиться за выступ стены и вскарабкаться из лифта наверх. Я вытаскиваю шнур из камеры и вставляю свой собственный передатчик на его место… и вдруг я обнаруживаю в своем распоряжении всю систему лобби и лифтов. Требуется мгновение, чтобы передать их на мою гарнитуру, но я понимаю, что потеряю Ямочки, как только она и ее новые друзья выйдут из своего лифта.

Я вижу один работающий лифт, и дисплей рядом с дверью с цифрой 20. На том же этаже мы были на днях. Сердце тонет, но тело уже движется. Я вытаскиваю магнитные захваты, закидываю рюкзак на плечи и начинаю взбираться вверх.

Плечи начинают протестовать и болеть после пятого этажа, но я заталкиваю боль на задний план, сосредоточившись на видеоизображении, что выводится у меня перед глазами. Там, куда они направляются, я представляю гигантский раскол в раструбе, поэтому я вполне уверен, что знаю, где находится «там» задолго до того, как могу туда добраться. Мне просто нужно надеяться, что они вначале будут допрашивать ее…

Разум замирает, прежде чем приходит к продолжению этой мысли.

Просто. Давай. Лезь.

*khao phat (ข้าวผัด) - тайский жаренный рис (мегавкусный).

Ученый с тонкими губами и сутулостью в плечах возвращает клетку вокруг маленького пятнышка. Он забыл отключить источник питания. Маленькое пятнышко остается молчаливым и не издает ни звука. Он один из тех людей, кто ранят тишину, чтобы изучить ее.

Кабели искрятся и кричат, когда он вытаскивает их, наполняя свое тело электричеством. Он становится мертв до того, как падает на землю, и когда другие ученые прибегают, маленькое пятнышко тихое и удовлетворенное.

Другие ученые спокойны и грустны даже после того, как забрали мертвого. Они обычно разговаривают и смеются, когда толкают маленькое пятнышко во Вселенной, но теперь они молчат. Тишина тяжелая и вязкая.