Первые шаги в области государственного руководства художественной жизнью

Среди задач, которые пришлось решать Советской власти в области культуры после Октября, одной из самых главных была задача консолидации всех творческих сил.

Необходимо было привлечь творческую интеллигенцию к работе в новых условиях, выявить тех мастеров искусства, кто готов был помогать правительству в строительстве новой культуры.

Уже вскоре после взятия Зимнего дворца ВЦИК обратился к работникам культуры с просьбой прийти в Смольный, «чтобы предложить и провести ряд мероприятий, необходимых для молодой, только что возникшей власти»[dclxxxiv]. Известно, что на собрание тогда пришли немногие: художник Н. Альтман, поэты А. Блок, Рюрик Ивнев, В. Маяковский и режиссер В. Мейерхольд.

Несколькими днями позже Народный комиссар просвещения А. Луначарский обратился к «Союзу деятелей искусств» как к крупнейшей (или, скорее, наиболее многочисленной) организации Петрограда, чтобы рассмотреть вопрос о возможности учреждения при Народном комиссариате по просвещению Государственного совета по делам искусств, в котором должны были принимать участие наравне с деятелями «Союза» и представители Совета рабочих, солдатских, крестьянских депутатов (в равном количестве). Однако «Союз», занявший откровенную позицию саботажа, отрицательно отнесся к этой идее А. Луначарского и занялся, как и обычно, обсуждением вопроса о том, что «Союз» и только «Союз» может считать себя единственной организацией, которая {236} и должна управлять художественной жизнью страны[dclxxxv].

Через несколько дней Луначарский вновь обратился к «Союзу», объясняя неотложность решения новых задач, стоящих перед работниками искусств.

«После первой революции трудового народа 25 октября в руки восставших и победивших масс перешел целый ряд художественных учреждений. Отныне они являются достоянием всего народа и вашим, художники России.

Свергнут не только самодержавный бюрократический режим, тяготевший над искусством, но и всякая классовая и кастовая узость. Предстоит создать новые свободные, чисто народные формы художественной жизни.

В этой важнейшей отрасли культурного строительства трудовой народ нуждается в вашей помощи, и вы окажете ему ее.

Дело охраны дворцов и музеев, окончательно перешедших к народу, не терпит отлагательств. Вот почему я постарался немедленно провести через ЦИК Советов прилагаемый проект декрета о создании Государственного совета по заведованию дворцами и музеями Республики…

Что же касается судьбы всех вообще художественных учреждений и общего направления государственной деятельности в области искусства, то относящиеся сюда вопросы могут быть разрешены после длительного и широкого демократического обсуждения их.

От лица народа, ставшего хозяином земли русской, предлагаю вам, художники, выразить организационное мнение всего художественного мира о возможно более рациональном использовании для всенародной культуры хранилищ и рассадников искусства нашей Республики»[dclxxxvi].

Однако и это обращение Луначарского было безуспешным. «Союз» высказался против какого-либо общения с Наркомом просвещения и требовал отделения искусства от государства[dclxxxvii]. И лишь двое участников заседания, — оно проходило 17 ноября, — на котором обсуждалось предложение Луначарского, высказались за работу с Советской властью. Это были, как известно, поэт и художник Маяковский и архитектор А. Стабровский.

Правда, заметим, что к указанному времени «Союз деятелей искусств» уже не представлял собой объединения, в котором бы сконцентрированы были, как это замышлялось вначале, наиболее значительные силы интеллигенции. Большинство крупнейших художников, литераторов, архитекторов, музыкантов Петрограда давно перестали участвовать в его «деятельности». Приняв позицию полного неприятия происходивших событий, «Союз», отказываясь участвовать в художественной жизни, которая ставила перед интеллигенцией новые задачи, оказался фактически в полной изоляции. Не случайно вскоре из него выйдут и немногие из мастеров изобразительного искусства, остававшиеся {238} еще там, и среди них Л. Бруни, В. Татлин, П. Митурич. К концу 1917 года «Союз деятелей искусства» менее всего являлся той авторитетнейшей организацией, которой он непременно хотел себя видеть[dclxxxviii].

Из обращения А. Луначарского к «Союзу деятелей искусства» весьма отчетливо явствовало, какие же вопросы в области художественной жизни требовали самого скорейшего решения. Одним из таких вопросов являлся вопрос организации дела охраны дворцов, музеев и всех ценностей, находящихся в них, во всероссийском масштабе.

О том, какова была точка зрения Советского правительства на этот вопрос, можно судить по ряду опубликованных документов, а также из выступлений В. И. Ленина и А. Луначарского.

Так, выступая 12 ноября в цирке «Модерн» и рассказывая о действиях нового правительства, А. Луначарский сообщил: «все дворцы, принадлежащие великим князьям, будут реквизированы со всем их имуществом»[dclxxxix].

Несколькими днями позже в газете «Новая жизнь» было опубликовано распоряжение В. И. Ленина народному комиссару труда о том, {239} что «ввиду решенного в принципе отчуждения дворцовых имуществ, представляющих художественную ценность, в собственность народа, покорнейше прошу вас, т. комиссар, объявить владельцам Мраморного дворца, что продажа и вывоз имущества художественного характера, находящегося во дворце, воспрещается ввиду национализации имущества дворцов»[dcxc].

В известной телеграмме В. И. Ленина председателю Острогожского уездного Совета П. Крюкову подтверждалась эта точка зрения. В телеграмме говорилось о необходимости составления точной описи конфискованных в помещичьей усадьбе ценностей и сохранении их, потому что «имения — достояние народа». Тех, кто будет виновен в грабеже художественных ценностей, В. И. Ленин предлагал предавать суду и сообщать — настолько это представлялось ему важным — в Совнарком[dcxci].

Для того чтобы сосредоточить решение данных вопросов в одном ведомстве, В. И. Ленин 9 декабря подписывает декрет о создании Народного комиссариата имуществ Республики, которому и было поручено выявить художественные ценности, находящиеся на территории {240} всей Республики, и осуществить охрану ее художественно-исторического имущества[dcxcii]. Тогда же В. И. Ленин на заседании Совнаркома утверждает и подписывает проект постановления об ассигновании 15 тыс. руб. для нужд «ведомства дворцов и музеев» — Народному комиссариату имуществ Республики[dcxciii].

9 декабря 1917 года, то есть все в тот же день газета «Известия» писала: «пролетариат <…> будущий хозяин мира и как таковой не может не дорожить искусством и всей культурой»[dcxciv], тем самым еще раз подтверждая отношение Советской власти к наследию и подчеркивая необходимость сохранения ценностей дореволюционной культуры.

Реализуя идеи, заложенные в создании Народного комиссариата имуществ Республики, нарком П. Малиновский обратился к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов с воззванием, в котором говорилось о важности срочно «организовать постоянные уездные, губернские и областные комиссии по охране памятников искусства и старины при культурно-просветительных отделах Советов». Для быстрого и профессионального решения всех вопросов, связанных с охраной памятников искусства и старины, рекомендовалось широко привлекать «надежные художественные силы»[dcxcv].

Указанные действия народный комиссар предлагал Советам рассматривать как меры «общегосударственного значения»[dcxcvi].

Так решался первый из важнейших вопросов, ставших перед Советской властью в области строительства новой культуры.

Второй касался, как говорил А. В. Луначарский, «направления государственной деятельности в области искусства»[dcxcvii].

9 ноября В. И. Ленин и А. В. Луначарский подписали декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров «Об учреждении Государственной комиссии по просвещению»[dcxcviii].

Примечательно, что в декрете имелось упоминание о включении в названную комиссию делегатов Всероссийской организации художников. В связи с тем, что таковой организации в ту пору еще не существовало, в декрете было сделано примечание: «как только она возникнет»[dcxcix].

Таким образом идея о едином союзе художников всей России как идея государственной важности была выдвинута Советским правительством почти сразу же после свершения Октябрьской революции. Правда, мы знаем, что для осуществления этой идеи понадобилось немало лет, но важно отметить, что необходимость создания такой организации была осознана уже в первые дни жизни нового государства.

Обращает на себя внимание декрет и еще одним важным обстоятельством: в числе разных отделов, начинавших свое существование вместе с созданием Государственной {242} комиссии по просвещению, был назван Отдел искусств.

А уже через несколько дней, 18 ноября, Отдел искусств при Комиссаре по народному просвещению обратился к интеллигенции с предложением: «Просим всех товарищей художников, музыкантов, литераторов и артистов, желающих работать по сближению широких народных масс с искусством во всех его проявлениях, а также товарищей членов Союзов пролетарских художников и писателей явиться <…> в Зимний дворец»[dcc].

Объявление представляет немалый интерес. Оно извещало читателей газеты «Правда» о существовании Отдела искусств. И это было одно из первых извещений о начале деятельности отдела. Кроме того, в объявлении была обозначена задача этого отдела, являвшаяся, может быть, самой главной в первые послереволюционные месяцы.

Не случайно, думается, во всех объявлениях отдела, помещенных в газетах «Правда» и «Известия», указанная тема являлась ведущей. Позже, в декабре того же года, А. Луначарский обратился к работникам театра со словами — а они в полной мере относились ко всем работникам искусства, — объясняющими {243} стремление Советской власти создать новые, не похожие на прежние условия взаимоотношений работников искусства и государства. «Новая власть, — говорил А. Луначарский, — не требует от работников какой бы то ни было области, а тем менее искусства <…> никаких присяг, никаких заявлений в преданности и повиновении <…>. Вы — свободные граждане, свободные художники, и никто не посягает на эту вашу свободу.

Но в стране есть теперь новый хозяин — трудовой народ. Страна переживает крайне тяжелый момент. Уже поэтому новому хозяину не так-то легко раздавать народные деньги. Трудовой народ не может поддерживать государственные театры, если у него не будет уверенности в том, что они существуют <…> для удовлетворения великой культурной нужды трудового населения»[dcci].

Подобная точка зрения отнюдь не всеми воспринималась с готовностью. Более того, у определенной части художественной интеллигенции идеи, высказанные А. Луначарским, встречали явное противодействие. Примером тому может служить откровенно насмешливо-иезуитское выступление в печати журналиста и художника Ф. Райляна со статьей — ее название симптоматично — «Слезы у алтарей искусства».

В этой статье он писал: «Демократизация искусства! Страшная боль щемит сердце, хочется в слезах, в рыданиях излить великое горе!

До сих пор все мы, все культурное человечество, цели страданий на белом свете, цели всех жертв на земле объединяли одной и единою для всех целью — служением единому и неизменному идеалу — Красоте… И вдруг налетает смерч, и все то, что составляло нашу жизнь, что считалось нашей культурой… все это рушится и под нами и среди нас гремит Вельзевулова колесница!..

Теперь заговорили о создании пролетарского искусства… Боже мой, полное безумие!

… Демократизация искусства, пролетаризация искусства? Не ведают люди, что творят»[dccii].

Аналогичные выступления были не единичны. Ими многие художники и критики «обосновывали» свое неприятие предложений, обращенных к ним представителями Советской власти. И тем не менее, несмотря на сложность обстановки, Отдел искусств уже работал.

Его первые усилия были направлены на оказание помощи музеям и дворцам[dcciii], на организацию «Выставки проектов революционных знамен, плакатов, карикатур, иллюстраций и украшений для социалистических изданий, декораций для народных торжеств», открытие которой намечено было в первых числах февраля 1918 года[dcciv].

Сохранился рассказ Н. Пунина о встрече с А. Луначарским в описываемое время: «Был уже декабрь… Мы (Лурье и я) пришли в Зимний просить у Луначарского {244} Эрмитажный театр для постановки в нем пьесы Хлебникова “Ошибка смерти”.

В Зимнем почти никого не было. Луначарский сидел в маленьком кабинете <…> охотно <…> разговаривал с нами об искусстве, о задачах коммунистической партии, о положении интеллигенции.

В споре наш небольшой проект постановки в Эрмитажном театре остался далеко позади — встал вопрос об организации нового аппарата управления во всех областях искусства»[dccv].

Позже, 29 января 1918 года, декретом «Об организации отдела искусств при Государственной комиссии по просвещению» будут определены структура, функции этого отдела[dccvi], и впервые в системе государственных учреждений начнет в Советской России свою регулярную деятельность ведомство, которое будет заниматься вопросами искусства и художественной жизни.