Роберт. 25 апреля, пять часов вечера.

Остановились, не доезжая до деревни метров четыреста-пятьсот. Аста вся извертелась от нетерпения и, если бы не строгий окрик, наверняка рванула бы вперёд. Даже Айвар, на что уж в последнее время мягкий человек — и тот на выдохе резанул ей «Сидеть!», и она испуганно затихла, с надеждой вглядываясь вдаль. Пока он нас прикрывал, я в бинокль осмотрел дома и улицы... Глухо, господа; глухо, как в танке. Будь моя воля, просто развернулся бы и уехал, даже не пытаясь осмотреть эту прибрежную деревушку. Всё и так понятно: за время нашего анабазиса мы уже достаточно насмотрелись на вымершие посёлки, чтобы с первого взгляда определить, есть ли в нём живые или нет. Не знаю, как объяснить словами; это чувствуешь — на уровне подсознания, что ли. По улицам ветер носит разный мусор, словно вместе с пылью город выметает воспоминания о жизни.

Я переглянулся с Айваром и кивнул, указывая на дома:

— Двинули?

— А чего тянуть? — он грустно пожал плечами и, наклонившись к окну, сказал Асте: — Садись за руль.

Мы в машину не сели — лучше входить в небольшие посёлки пешком. Выдвинулись вперед, метров на тридцать и, настороженно осматриваясь, втянулись в улицу. Кстати, по всем признакам, здесь обжился морф. Не особо раскормленный — не с чего разъедаться — но он здесь есть. Опять же, чувство такое. Вот и Айвар недовольно плечами повёл — тоже нежить почувствовал. В последнее время у нас обострилось не только внутреннее чутьё, но и обоняние. Не знаю, вирус в этом виноват или то, что курим меньше? Кстати, запах гнили был, да. Но слабый, еле заметный. Скорее всего, в домах лежат останки людей. Но почему на улицах никого не видно? Домов десятка два, а то и меньше. Одна центральная улица и несколько переулков — вот и вся «география». Небольшие аккуратные домики, много сосен и кустов сирени. Словом, обычный рыбачий посёлок, превратившийся в уютную курортную деревушку... На въезде бетонный постамент с рыбачьим баркасом, как дань прошлому. Если не ошибаюсь, где-нибудь в центре должна быть стела с именами рыбаков, погибших в море. Дома практически не тронуты, на площадках перед ними аккуратно припаркованы машины. Ни следа мародёров или перестрелок. И мёртвых, мёртвых не видно. Вообще нет. Словно взяли и пропали. Сразу.

Так и прошли через весь посёлок, до самого родительского дома Асты, перед которым она не выдержала и, остановив машину, бросилась вперёд. Хорошо, Айвар успел её за жилет поймать — не мне вам объяснять, что соваться в дома опасно. Кивнул мне, и мы вошли во двор... Небольшой двухэтажный дом, за ним фруктовый сад. Участок где-то на пятнадцать соток, огороженный высоким, в рост человека, забором. Ухоженный, вымощенный каменной плиткой дворик, по левую сторону — пустой вольер для собаки и настежь распахнутые двери гаража. И запах. Нет, не ацетона — тлена. Точнее, гнилого мяса — сладковато-приторный, его ни с чем не спутаешь. Осмотрели первый этаж через окна — пусто. Переглянулись и двинули вовнутрь. Кухня, салон, несколько комнат. Пусто. Приоткрытая дверь в цокольный этаж. Забили под дверь деревянный клин — подвал потом проверим... Вещи все на месте, значит, мародёры еще здесь не побывали. Хм, странно... Когда начали подниматься на второй этаж, запах стал сильнее, и я, забросив Сайгу на спину, достал Глок. Айвар, с Кольтом, пошёл первым, аккуратно пробуя ногой каждую ступеньку, словно боялся потревожить тишину дома...

Наверху, в одной из комнат, нашли семью... Отец, мать, два брата. Мать и один из братьев были привязаны верёвками к кроватям — видно, они первыми обратились в зомби. Головы прострелены в упор, на подушках — уже побуревшие следы крови и ошмётки мозгов. Трупы лежат около двух недель, не меньше, так что сами понимаете, зрелище не из приятных. Между кроватями, на полу, лежал ещё один — светловолосый подросток лет десяти с разбитой выстрелом головой. А за письменным столом, откинувшись на спинку кресла, сидел мужчина, который ушёл из жизни сам. Правая рука замотана куском окровавленной тряпки — укусили... На полу, у левой ножки кресла, лежал пистолет. Макаров. Запах был такой, что к горлу подкатил комок, а рот сразу наполнился слюной. Странная реакция, но судя по тому, что Айвар отплёвывается в коридоре, не у меня одного такая. Окинул взглядом комнату, подобрал пистолет и выщелкнул магазин. Да, так и есть, осталось четыре патрона... На столе перед погибшим лежал конверт. Дочке... Ждал он её. Как знал, что сюда доберётся, вот и написал перед тем, как уйти. Вещи брать не стали. Во-первых, запах мертвечины так въелся, что никакая стирка не поможет. Во-вторых, не хотелось мне в этом доме мародёрить. Кивнул напарнику, который держал под прицелом коридор и мы спустились на первый этаж...

Аста стояла рядом с машиной, опираясь на крыло, словно боялась, что ноги не удержат и она рухнет на колени. И глаза... Глаза, полные боли, словно она уже знает ответ, но где-то в глубине души надеется, что нет, всё будет хорошо! Посмотрела на меня, и я не выдержал, отвёл взгляд. Тут не соврёшь. Айвар по привычке потянулся за сигаретой. Я думал, будет истерика, слёзы, будет рваться в дом. Лучше, если бы так и было. Нет, она просто сникла, разом превратившись в маленькую потерянную девочку. Потом по щекам заструились слезы, она резко повернулась и бросилась бежать...

Кивнув Айвару, чтобы заканчивал с осмотром и двигался за нами, я отправился следом. Последнее время мы вообще мало разговаривали, всё больше обходились жестами. Не знаю почему; наверное, окружающий мир давил тишиной. Даже если и говорили, то короткими, рублеными фразами. Вышел за ворота и увидел, что Аста бежит по дорожке, ведущей через дюны к морю. Окраина посёлка, вокруг сосновый бор, который прекрасно просматривался, поэтому я спокойно направился за ней, не боясь, что она нарвётся на какую-нибудь нежить. Морф, скорее всего, ближе к центру поселился, где-нибудь у магазина или у торговой точки, позже проверим.

Асту я нашёл на берегу. Она сидела на огромном прибрежном камне, как-то по-мужски сгорбившись, положив руки на автомат, лежащий на коленях и, не отрываясь, смотрела на закат. Даже на шум шагов не обернулась. Я остановился рядом и вытащил сигарету:

— Это твоё любимое место здесь?

В ответ она приподняла узкие плечи, словно защищаясь от моих вопросов, ненужных слов и попыток утешить. Я знаю, что глупо, но ещё хуже стоять и смотреть на плачущую девушку, которой не в силах помочь...

— Да, — она еле заметно кивнула, — ещё маленькой сюда приходила. Когда прочитала сказку про Ассоль, тоже придумала себе принца, который однажды придёт за мной на красивом паруснике и увезёт в замок. Как всё глупо...

— Красиво здесь. Словно в фильме, был такой в моё время...

— Знаю, назывался «Долгая дорога в дюнах», любимый фильм моей... моей мамы. Она часто его смотрела и почему-то каждый раз плакала. Музыка там такая, настоящая... Зачем?

— Что зачем, Аста?

— Зачем было уничтожать этот мир?

— Его никто не уничтожил, просто он стал другим. Для людей, которые будут жить после нас, он будет привычным, а мы, кто сумел выжить в этой мясорубке — не более чем оклочья памяти.

— Значит, когда уйдём мы, закончится старый мир?

— Не знаю, может, и так...

— Они... Они все там?

— Да... Тебе отец письмо оставил, — я достал из набедренного кармана конверт и протянул ей. — Ты читай, отойду, не буду мешать...

Я отошёл метров на пятьдесят, чтобы над душой не стоять, и сел на песок. Сколько же я не был на взморье? Лет пять? Десять? Всё как-то не было времени, дела, дела...

Послышался звук подъезжающей машины, и через некоторое время на берег выехал Айвар. Осмотрел берег и молча уселся рядом.

— Завтра? — спросил я.

— Да, — кивнул Айвар, — место присмотрел, лопаты в сарае есть...

Роберт. 26 апреля, утро.

Переночевали прямо на пляже, в машине. Из плавника разложили костёр, поужинали и, привычно разделив ночь на дежурства, завалились спать. Утром похоронили Астиных родных. Прямо у них в саду, рядом с беседкой, где они любили собираться по вечерам. Из дома она ничего не взяла, кроме какой-то бронзовой фигурки и альбома с фотографиями. Мы, убрав тела, вообще в него не заходили; завтракали прямо на дворе, разложив пайки на капоте машины.

После всего отправились дальше, к центру посёлка, где, по словам Асты, был магазинчик, а рядом — небольшой старинный костёл. На площади перед магазином стояла машина. Эдакий «мародёрваген» — небольшой микроавтобус белого цвета, наполовину загруженный какими-то ящиками. Часть из них была с консервами, другая часть — с упаковками каких-то круп, мешок сахара и разная бытовая мелочь. На левом борту — вмятина и следы крови, словно кого-то головой били. Вот ведь — вокруг тихо, а не отпускает напряжение. Чувствую, что есть, есть рядом нежить! Пока мы вдвоём перебрасывали ящики в нашу машину, Аста следила за окрестностями, потом вдруг удивлённо вскрикнула и указала на магазин.

Из дверей магазинчика вышла старушка. Сгорбленная, небольшого роста, в какой-то вязаной блузке. Живая!

— Бабушка, Вы откуда здесь?

Она удивлённо посмотрела на нас. Как и все пожилые жемайтийцы, сохранившие свой диалект, она проглатывала гласные в конце слов, из-за чего понять общий смысл было непросто:

— Так живу я тут. Аккурат чер'з четыр' дом' и живу. Пока Иисус не призв'л, над' жить. Когда конец свет' началс', я уже готова была, да всё не призыват меня Господь, видн', грешна перед ним, — по её морщинистой щеке потекла слеза, — прогнев'ли люд' Господа наш'го, Иисуса Христа, позабыл он нас. Костёл мёртвы' осквернили...

— Какие мёртвые, бабушка? — спросил Айвар.

— Восставш'е из мёртв'х, сынок. И Антихрист, в облик' нечист', тож' там обитат, на святом престоле.

Морф? В костёле? Мы переглянулись.

— А мёртвые там есть, — спросил я, — в костёле?

— Теперь тольк' один Нечист'й осталс', пожрал остальных...

— Бабушка, а Вы что, Антихриста видели?

— Вид'ла, сынок, как тебя сейчас, вид'ла. Кажд'й день, в полд'нь, у ворот костёла сидит. Я и тут согрешила, пошла к нему, просила, чтоб' пустил на тот свет, давно к смерти готова. Но он рыкн'л на меня и не трон'л, глаза отвёл, видно, велики мои грехи. Ох, Господи, грехи наши тяжкие... Не ходит' вы туда, дет', не надо. Были уж тут приезжие из город', не раз. Всех, всех нечист'й пожрал.

Старушка перекрестила нас и, поклонившись, пошла дальше. У нас даже дар речи пропал; по её словам, получается, что она живёт рядом с Морфом, и он её не трогает? Бред какой-то, не может такого быть! Но с другой стороны, нежить здесь есть, пусть это и одиночный Морф.

Мы с Айваром переглянулись:

— Проверим? — спросил я.

— Давай, раз уж приехали. Что это за нежить такая, которая старушками брезгует?!

— А я её вспомнила, — задумчиво сказала Аста, — она здесь неподалёку живёт. У неё сын и муж в море пропали. Давно, ещё до моего рождения. А про костёл тоже верно, у нас тут больше всего пенсионеры живут, молодые все разъехались. В начале эпидемии могли в костёле собраться. Поэтому и городок пустой.

— Аста, остаёшься у машины, никуда не лезь, — снимая Сайгу с плеча, сказал я. — Пошли, коллега, постреляем.

Небольшой костёл, обнесённый невысокой оградой из красного, потрескавшегося от времени кирпича. Наверное, в прошлом деревушка была побольше размерами. Задний дворик пуст... Когда мы подходили к ажурным кованым воротам, послышался глухой рык. Морф! Старушка-то права оказалась; я, если честно, думал, что у неё с головой не в порядке. Нежить сидела у дверей костёла. Медведя видели? Вот, размерами очень похож. Только без шерсти, кожа в каких-то пупырышках, на жабью похожа. Мощные длинные руки, и челюсти такие, что тигр умрёт от зависти. Мы так и замерли. Морф внимательно смотрел на нас, но никаких попыток наброситься не предпринимал. Чёрт, такого и в два ствола завалить будет трудно. Словно уловив мои мысли, он зарычал и напрягся, царапнув когтями камни мостовой...

Айвар предостерегающе поднял одну руку и опустил автомат.

— Не стреляй...

Я помедлил, оглядываясь вокруг и, после короткой паузы, последовал его примеру. Сюрреалистическая картина, как ни крути! Костёл, морф, а перед ним, метрах в двадцати — два идиота, опустившие вниз стволы.

Морф качнул головой и уже спокойнее рыкнул. Сидит, зараза такая, и даже броситься на нас не пытается. Двери в костёл приоткрыты, оттуда явно несёт запахом гниющих тел. Он там что, склад продуктов себе устроил?

— Робби, внимание, — Айвар отвёл правую руку в сторону и медленно поднёс её к кобуре. В ответ на это движение Морф оскалился и напрягся, готовый броситься на нас. Айвар замер, потом так же медленно убрал руку в сторону. Рычание смолкло. Блин, эта нежить разумная!

— Что делаем? — подал голос я.

— Уходим, — сказал Айвар и сделал небольшой шаг назад. Морф с интересом смотрел на нас; было видно, что ему просто интересно. И ещё... По его морде видно — ему приятно... Сидит себе на солнышке, греется. Море, солнце, два каких-то придурка, увешанные железками, убираются со двора. Чего их трогать-то?

Вернулись к машине, молча перебросили остатки коробок из микроавтобуса. На вопросительный взгляд Асты махнули рукой — позже расскажем. Пора домой, нечего нам здесь делать. В этих местах уже новая жизнь зарождается, человек здесь по определению лишний. Персона нон грата... Только когда выехали из городка, Аста попросила остановиться. Она вышла из машины, вернулась по дороге немного назад и долго смотрела на оставленный нами городок. Будто в прошлое смотрела. Прощалась. Мы ей не мешали — стояли и курили. Говорить нужды не было, да и о чём тут говорить?

Роберт. 26 апреля, полдень.

— Ну и нахрен мы сюда приехали, — пробурчал я, — на новую переправу посмотреть? Или на Куршскую косу собрались, на отдых?

Видок, конечно, был ещё тот. Вылезать из машины категорически не хотелось. Пирс новой переправы в Клайпеде был плотно «заселён» (если так можно выразиться) нежитью. Видно, последний рейс парома был неудачным, даже от причала не успели отойти. Аппарель подняли, а потом кто-то обратился в зомби, и ковчег превратился в гроб. Неужели перед посадкой не осматривали на предмет ран и укусов? Представляю, что здесь творилось... Неподалёку, на переезде, замер тепловоз под номером 006, который кто-то уже перекрестил в 666, добавив несколько штрихов краской. Хорошее чувство юмора при полном отсутствии мозгов — раз рискнул сюда сунуться, чтобы заняться граффити.

— Это что за фигня, — дёрнул меня за рукав Айвар и показал налево. Там виднелись какие-то огромные цистерны.

— А я почём знаю, — ответил я и взялся за бинокль, — местный, что ли? Уж точно не бензоколонка.

На фарватере, как цветок в проруби, болтался здоровенный сухогруз, с гордым, можно сказать, революционным названием и флагом Антигуа на корме. Отплавал своё бродяга, до порта приписки уже не доберётся. Не знаю, почему, но именно брошенный корабль испортил мне настроение окончательно.

— Давайте отсюда поедем, а? — попросила Аста и поёжилась. — Неуютно здесь.

— Да, пожалуй, нечего тут разглядывать, — кивнул я и, не обращая внимания на болтающуюся нежить, начал разворачивать машину.

Через несколько кварталов, на развилке у небольшого торгового центра, стоял знакомый нам БМВ. На его крыше устроился парень, который лениво отстреливал нежить, бродящую по парковке. Лениво так, словно от безделья по банкам стрелял.

— Смотри, — кивнул в его сторону Айвар, — тебе его машина ничего не напоминает?

— Долбанутого стрелка из Каунаса. Тот самый, который в Ипсик[92] у Клиники играл. У него ещё кот был. Порода такая, хитрая, — я щелкнул пальцами.

— Корниш-Рекс, — напомнил коллега.

— Точно, он самый.

— Неиссякаема земля талантами, — усмехнулся Айвар. — Его бы энергию да в мирных целях, а он дурью мается.

— Думаешь? — спросил я. — По-моему, человек просто развлекается, напоследок. Санитар города, ты сам так его назвал, когда в первый раз увидели.

— Давай уж познакомимся с этим паном-спортсменом, если второй раз на него натыкаемся.

— Пожалуй, если не начнёт стрелять, когда мимо поедем.

Медленно, чтобы стрелок нас заметил, выехали на площадку и, не доезжая метров двадцать, остановились. Ряды зомби, которых на площадке было около двух десятков, быстро редели — стрелял парень классно. На нашу машину особо не отреагировал, даже стрелять не перестал. Бросил ленивый взгляд, и всё. Когда количество нежити в округе уменьшилось до приемлемого количества, приоткрыл дверь и выбрался наружу.

— Привет, стрелок. Мы вроде виделись пару раз.

— Да? — спокойно ответил он и пожал плечами. — Вполне может быть, мир тесен.

— На соревнованиях встречались пару раз.

Он кивнул, соглашаясь, и пристрелил ещё одного зомби.

— Неплохое ты себе занятие выбрал, — попытался завязать разговор я.

— Какая жизнь, такое и занятие, — он опять пожал плечами и неожиданно сказал: — Литовец без Глока...

— Что мексиканец без сомбреро, — закончил фразу я.

Ну наконец усмехнулся! Хоть какие-то эмоции.

— А я тебя вспомнил. Но ты вроде из Каунаса.

— По делу занесло. Какая жизнь, такие и дела.

— Вот это верно, — стрелок закончил стрелять, перезарядил Глок и убрал его в кобуру. Спрыгнул на землю, оглянулся и предложил:

— Кофе хочешь?

— Хочу, конечно, — усмехнулся я, — а что, где-то открыт бар?

— Поехали, — предложил он, — провожу. Меня, кстати, Мишей зовут.

— Робби.