Роберт. 29 апреля, три часа дня.

— Итак, господа. Я вроде собрал информацию о наших «друзьях». Под прицел падают два центра, один из них у нас под боком.

— Где?

— В Караганде, — ответил Сашка и разложил карту, — вот он.

Мы сгрудились над столом.

— Ничего себе, — я даже присвистнул от удивления. — Никогда ведь не подумаешь!

— Я бы тоже не подумал, но факты вещь упрямая, — кивнул Сашка.

— Штурмуем? — поинтересовался Айвар. — Но подходы, к этому зданию хреновые, знаю это место, неподалёку один клиент работал.

— Штурмовать — дело нехитрое. Армейскую пропорцию «три к одному» знаешь?

— Знаю.

— Тогда чего спрашиваешь?

— Молчу, стыжусь своей безграмотности

— Скорее своего склероза старческого. Итак, это наша первая цель, — подвёл итог Сашка. — Возможность штурмовать отпадает — сил мало, да и подготовка у большинства хреновая. Ночь как время проведения операции, тоже не годится, слишком опасно. Они, то ли от безделья, то ли специально, совершенно не зачищали окрестности от зомби. Скорее всего, их даже привлекали, судя по нескольким коровьим тушам, которые валяются неподалёку. Таким образом, эти господа обеспечены бесплатной охраной. Круглосуточной. Авиации у нас нет, извините, не запасли-с. Вертушку найти можно, но летчиков среди нас нет. Или есть? Нет. Ну я так и думал. Предложения по поводу плана есть?

— Нет, — нахмурился Линас. — Думать надо.

— Меня ещё одна вещь интересует. Кому это, блин, выгодно было?

— А тебе это очень интересно?

— Ну, хотелось бы знать, с кем воевать начинаем.

— Меньше знаешь, крепче спишь.

— А всё же, мысли есть?

— Я, на минуточку, дизайнер, а не политик...

— А подумать?

— Пусть лошадь думает, у неё голова больше.

— Американцы, точно говорю. Чтобы евросоюз ослабить.

— Но им-то это зачем? У самих такие же проблемы.

— Думаю, что-то пошло не так. Или масштаб, как говорилось в одной рекламе, удивил даже своих создателей.

Ей-Богу, это словоблудие — заразная вещь. И занёс нам эту заразу Журналист, трещавший без умолку. Слава Богу, здесь его нет. Идеи были разные, даже самые бредовые. Как говаривал один знакомый — идей, как у дуры фантиков.

— Вот что я скажу, господа, — Эдгар поднялся из кресла и не спеша прошёл по комнате, заложив руки за спину. — Послушал, что вы тут наговорили, и подумал — а не впадаете ли, в любимое занятие советской интеллигенции? То есть пытаетесь решать судьбы мира у себя на кухне. Это может быть, и приятно, как разминка для мозгов, но, извините, совершенно бессмысленно. Вам не кажется, что чем дальше мы углубляемся в эту тему, тем больше возникает проблем и тайн? У всех нас есть более насущные проблемы: выжить и желательно не голодать. Эдак, — он усмехнулся, — можно до уровня наших местечковых политиков дойти. Сидеть в навозе и пытаться указывать тем, кто сверху, что они неправильно поступают. Я, знаете ли, в это дело взялся, чтобы выжить, а не для того, чтобы на старости лет играть в опасные игрушки. Подумайте над моими словами. Понимаю — молодость, энергии хоть отбавляй. А нам-то что с этого? Вот именно, — он посмотрел на наши задумчивые физиономии и продолжил, — предлагаю: с сегодняшнего дня политику и все эти загадки истории — в сторону. Во-первых, глупо, а во-вторых, опасно. У нас свои задачи, пусть маленькие, в пределах нашей земли, но от этого они не становятся менее важными. Первая проблема — военные. Их подготовку не сравнить с вашей, и воевать с ними в открытую не получится. Партизанские действия, когда вокруг бродит нежить, тоже выглядят не лучшим образом. Сейчас днём, в город — и то опасно заходить, а ночью это может сделать только самоубийца. Надеюсь, таких среди нас нет. Я предлагаю такой план — всё, что выходит за границы Литвы, нам не интересно. Вы же, простите, не киношные герои, весь мир спасать.

Эдгар устало посмотрел на всех нас и продолжил.

— Господа... Поймите меня правильно. Давайте сделаем то, что мы решили. Попытаемся найти в Литве эту чёртовую вакцину против вируса, если она есть. Чтобы остаток жизни, сколько бы нам её не осталось, прожить тихо и мирно. Без стрельбы, которая меня, признаться, ещё в прошлой жизни достала. И желательно с семьями, — он пристально посмотрел на меня и усмехнулся, — говорят, у вас на базе роман завязывается?

Вот чёрт любопытный! О намёках на зарождающийся роман между Астой и Каролисом мы с Айваром и то случайно узнали, а он откуда знает? Везде своих понатыкал, скоро проходу не будет.

— Роман — дело такое, — сказал я. — Жизнь — она на зомби не смотрит.

— Ну и прекрасно, — кивнул он. — Может, ещё до крестин доживём.

Когда мы закончили «посиделки», вышли на улицу и закурили, Айвар усмехнулся:

— Нет, ну Эдгар, ну зверь. Откуда про нашу парочку-то узнал?

— Стуканул кто-нибудь. Но не Линас, он сам только сегодня узнал. Кто-нибудь из местных, тот же Видмантас. Он же нихрена не делает. Сидит дома и жрёт. Когда запасы еды закончатся, то сдохнет с голоду. Кстати, так будет со многими, которые полагаются на старые запасы. У нас же не Россия.

— А что с Россией не так? — покосился на меня Айвар.

— Сам посуди. Страна огромная? Огромная. Полей, лесов и рек до хрена, так? Запасы стратегические на случай войны есть? Есть. Если какая-то группа людей добралась до таких складов, то в ближайшие лет пять они ни в чём недостатка испытывать не будут. Ни в оружии, ни в продуктах. Согласен?

— В общем и целом — да. Помню, в армии нам говяжьи тушки привозили со складов долговременного хранения. Так на них печати стояли шестьдесят девятого года.

— Вот именно, — заводя машину, сказал я. — А теперь возьмем нашу республику. Стратегические запасы продовольствия есть? Очень в этом сомневаюсь. Может, и были... планы по их созданию, но кризис эту радужную мечту обратил в прах. Что, в общем-то, понятно — зарплаты управленцам надо было поднимать? Надо. Какие уж тут запасы. То же самое с запасами горючего. У нас все «стратегические» запасы находились на бензоколонках и давно разграблены. Промышленность дала дуба ещё в начале девяностых. Нет, было немного. Что-то делали. По мелочи. Эдакие кустари-одиночки с мотором. Весь бизнес, не мне тебе рассказывать, был построен на транзите между западом и востоком. А теперь всё, транзит кончился, как кончилось электричество на третий день эпидемии. И что же нам остается? Сельское хозяйство? Прекрасная мысль, земли хватает. Только работать некому. Много без техники наработаешь?

— Технику-то найдём, а горючее? Хочешь сказать, что песец?

— Грустно, но похоже, что впереди — первобытнообщинный строй во всей красе. Простейшая вещь — соль. Где брать будешь? В общем, Альгис прав, надо что-то очень срочно думать, иначе уже зимой, а то и раньше, у нас начнётся голод.

— Ладно, поехали домой, нечего рассиживаться.

Роберт. 29 апреля, вечер.

Когда мы въехали в лес, рядом что-то мелькнуло. Я даже пригнулся от неожиданности. Здоровый морф, размером с телёнка и быстрый как кошка, проскочил просеку и исчез за деревьями.

— Ты это видел?! — я посмотрел на Айвара.

— Видел, — он ошарашенно кивнул, — а до нашего посёлка меньше пяти километров...

— Откуда здесь морфы? Они что, уже в леса переселились? Эдакими темпами скоро из дома не выйдешь. Будем сидеть в осаде, как мой сосед-придурок в городе.

— Может, народ собрать и лес прочесать?

— Не пойдут люди лес прочесывать, — отмахнулся я.

— Почему?

— Во-первых, страшно, а во-вторых — извечная беда: пока не грянет, не перекрестятся.

— Слушай, Альгис про хутор говорил. Ты знаешь, где он находится?

— Примерно знаю, — я прищурился, вспоминая окрестности, — дорога туда хреновая, но, думаю, проедем.

— Давай наведаемся? Хотя бы глянем, что там и как.

— Ну давай, что делать, — я усмехнулся, — вот так всегда: любопытство гонит вперёд, страх тянет назад, а гордость останавливает. И только здравый смысл нервно топчется на месте и ругается матом.

— Робби, не бурчи, как столетний старик. Поехали, посмотрим на архитектуру времен массового индивидуализма.

Через несколько километров пришлось пробираться по обочине — дороги почти не осталось. Такое ощущение, что её специально перепахали. До боли в глазах всматривались в лес, но ничего, кроме нескольких поваленных деревьев, не заметили. Ещё через пятьсот метров выехали на край небольшого запущенного поля, огороженного оградой из кольев. Что-то вроде большого загона для скота. На опушке леса стоял бревенчатый, потемневший от времени дом с резными, грязно-белого цвета, наличниками. В России, если не ошибаюсь, такие дома называют избами-пятистенками. На заднем дворе — сеновал, покрытый дранкой, по левую сторону — хлев. Всё нежилое, холодное. Хотя нет, признаки людей есть — во дворе под хлипким навесом две машины, Ауди A4 и Фольксваген Гольф. Посередине двора — небольшой трактор с разобранным движком. Автомобильный прицеп, нагруженный дровами. Живут всё-таки люди. Или жили?

— Ну что, коллега, — кивнув на избу, спросил Айвар, — пойдём, пообщаемся с крестьянством?

— Пойдём. Только не нравится мне здесь.

— Что именно?

— Посмотри, окно в доме открыто. Видишь? На левой стороне.

— Тебе нигде не нравится. Хотя да, странно как-то. Ладно, идём глянем.

Огляделись вокруг, покричали, в надежде, что отзовётся кто-нибудь. Тихо. Как на кладбище, не к ночи будь помянуто. Сейчас главное — слушать. Слушать и не торопиться, на тот свет всегда успеем. Подходим к крыльцу — не заперто. Убираю Сайгу за спину, пистолет в тесноте избы поудобнее будет. Медленно открываю дверь, с левой стороны меня страхует Айвар. Ну вот, теперь очень осторожно. Чёрт, ну и запах! Никогда к этому запаху не привыкну. Сладковатый запах разложения словно висел в воздухе. Приторно-тягучий, словно патока; тьфу ты, гадость какая! Я быстро оглянулся на Айвара и, резанув большим пальцем по горлу, указал на дверь. Он кивает в ответ и натягивает на лицо шахидку. Мысленно ругнувшись, делаю шаг внутрь.

— Вот с этого и отожрались, — выдавил из себя коллега, который вошёл в комнату следом за мной. За период эпидемии мы уже насмотрелись на смерть, причём в самых разных ипостасях, но каждый раз она вызывала вполне понятные эмоции. Если бросить в блендер кусок парного мяса... Ну, в общем, вы, наверное, поняли. Перевёрнутая мебель, шкаф светлого дерева, даже потолок — все было покрыто бурыми пятнами. А уж запах стоял — казалось его можно резать ножом. То, что некогда было людьми, теперь разбросано по всей комнате в виде костей и огрызков плоти, на которых белесыми пятнами шевелились личинки червей. Айвар тронул меня за плечо и кивнул.

— Уходим...

Когда мы вышли на улицу, я сдернул шахидку с лица и несколько раз глубоко вдохнул. Оглянулся вокруг и пошёл к колодцу. Вода была чистая; перед тем, как пить, мы посветили в колодец — ещё не хватало, чтобы там что-нибудь дохлое плавало. Как и везде в округе, колодец был неглубокий, водяные жилы залегали вблизи поверхности. Вытащив ведро холодной воды, нагнулся и вылил половину себе на голову. После комнаты у меня было ощущение, что этот запах въелся намертво, даже в лёгкие.

— Робби!

Я обернулся на крик Айвара и увидел, что он держит под прицелом ворота сарая.

— Что там?

— Морф. Но какой-то странный. Слишком худой и длинный. На богомола похож. Он так быстро промелькнул.

— Понял.

Первая мысль, которая мне пришла в голову — сжечь к чёртовой матери и этот дом, и сарай, и всё, что там в этом сарае поселилось. В памяти промелькнула фотография времён Вьетнамской войны — горящие дома и на их фоне солдат с М14. Ну к чёрту, нельзя, эдак можно и лес поджечь.

— Валим?

— А что с ним делать? — сквозь зубы процедил я. — Смотреть на него? Надо его наружу выманить. Прикрой.

— Может, подождём, сам выползет?

— Скоро темнеть начнёт, на «подождать» время нет. Прикрой, дверь пошире распахну, — я обошёл Айвара, чтобы не перекрывать ему сектор стрельбы, и приблизился ко входу в сарай. Там явно держали скот — на пороге видны ошметья навоза, перемешанные с соломой. Взялся рукой за обрывок верёвки, привязанный к ржавой скобе, и потянул скрипнувшую дверь на себя...

Меня спас жилет. А точнее, магазины к Сайге, которые лежали в нагрудных карманах жилета. Когда створка дверей начала открываться, в неё что-то сильно ударило, и прямо на меня выпрыгнул морф. Я таких ни разу не видел и, сильно надеюсь, что больше не придётся. Маленькое тело, размером с хорошую овчарку, и не по размеру длинные, тонкие руки. Это даже не морф, это скорее паук на четырех длинных лапах!

Он ударил меня в грудь, отчего я отлетел назад и упал на спину, больно ударившись о какой-то твёрдый предмет, не успев даже выстрелить. Айвар что-то матерно кричит, два быстрых выстрела, а морф уже вот, рядом, почти нависает надо мной, скаля челюсти. Почти не целясь, стреляю в него — мимо! Скребу по скользкой земле ногами, по горлу прокатывает холод, падая куском льда в желудок. Позади меня опять хлопают выстрелы Айвара, всё чаще и чаще, словно ему некогда целиться, но на теле морфа я не вижу попаданий! Куда же он стреляет, мазила!!!

Морф прогибает горбатую спину и резким, почти неуловимым движением хватает меня за жилет. Ну, с-с-сука, хватаю его левой рукой за запястье, чтобы удержать, и резко откидываясь назад, тяну на себя, выбрасывая навстречу руку с пистолетом. Выстрел! В голове морфа появляется аккуратная дырка. Стреляю ещё несколько раз, невольно прищуриваясь, когда вижу, как из головы морфа брызжет чёрная слизь. Морф замер и покачнулся. Но покачнулся уже мертво, словно подрубленное дерево. Лапы подгибаются, и валится набок, чувствую, как последним движением он сжимает на моём жилете свои длинные пальцы.

Всё ещё лежу на земле, не в силах оторвать взгляд от рухнувшей рядом нежити, когда слышу ещё несколько выстрелов. Они выводят меня из ступора, и я оглядываюсь. Метрах в десяти стоит Айвар, привалившись спиной к трактору, и затейливо матерится по-русски. Перед ним на земле ещё два морфа. Они похожи на того, который напал на меня, разве что размером немного помельче.

Сажусь на земле, вытираю рукавом мокрое лицо и сплевываю на землю кровь — прикусил губу, когда падал. Вяло отпихиваю ногой морфа, перезаряжаю пистолет и поднимаюсь на ноги, надо еще сарай проверить. Внутри нахожу останки коровы, голова телёнка и ещё каких-то животных, опознать которых уже не получится — одни кости. На подгибающихся ногах подхожу к Айвару и, опираясь на колесо, медленно достаю из кармана две сигареты. Прикуриваю, одну передаю ему.

— Славно постреляли...

— Да, — от глубоко затягивается и устало кивает, — что это за твари?

— Это? — переспрашиваю я. — Так понимаю, что это были дети... А в комнате их родители, на которых они и отожрались до такого вот состояния.

— Выросли детки. С помощью дедки и бабки. Хотя нет, там четыре головы. Наверняка ещё и папку с мамкой сожрали. А в сарае что?

— Была корова.

— Вот, — кивает он, — а корова пошла на закуску...

— В лесу ещё морфы есть, — напоминаю я. — Наверное, тётя.

— Или дядя, — соглашается Айвар, — родственнички, мать их так...