Про скуку, истерики и мироздание

 

«Горячие предложения в этом високосном году! – пишет мне букинг ком. – Сгоняй в последний раз». По телику идет сериал про главного антрополога ФБР. Весь институт Джефферсона с интересом разглядывает ванну с растворенной в бытовой химии жертвой. Спаслась только верхняя часть черепной коробки. Следствие в тупике. Мы с мужем цинично едим суп. Муж говорит:

– Передай мне майонез, а то как‑то скучно сегодня. Надо взбодриться.

И выливает себе горячий суп на область ширинки. Его подбрасывает, он зависает в левитации прямо с капустой на штанах. Всем весело.

Мужчина способен легко выпилить из нежной женской души монстра. И тогда не знаешь, что лучше: убить его прямо за рулем или развестись, выйдя из машины на скорости сто пятьдесят. Хочешь ХХL‑чизбургер? Ешь его в тряпочку. Левой рукой, относя его подальше от лица штурмана. Не рассуждая о своем супербыстром метаболизме и способности носить кусок картошки по‑деревенски в сырном соусе на собственном носу в течение трех часов.

Когда я злюсь, то очень сексуальна. Муж говорит. В полной мере раскрываются моя красота и дурной характер. Даже ничего, что коленки в горнолыжных штанах и сама я напоминаю бесформенную желтую точку. Даже если я ничего не говорю, а просто сижу и сексуально топлю это мироздание в ярости.

Из одной моей подруги, Таты, часто льется ее богатый внутренний мир, ее золотоносные прииски, самоцветные россыпи. Прямо на людей. У ее мужа лицо всегда в перманенте: «Я не убивал! Вы не того взяли!» Однажды Тата собрала свой неповторимый внутренний мир по кусочкам, уложила в чемодан на колесиках и вместе со своей тонкой, незаурядной личностью ушла к своему лечащему психотерапевту. Потом вернулась, говорит:

– Фигня, та же самая депрессуха. И что за дебильный вопрос – зачем мне шуба?

Кошка Фрося, утопая в собственной важности и снегах, любит уйти на все четыре стороны. Потом возвращается, конечно. Не одна, с блохами. В качестве перевозчика бизнес‑класса. Не по своей воле, но не без удовольствия. Блохи – это хорошая альтернатива. Чешешься, еще хочется, а главное – совсем нет времени на самоанализ.

 

День всех влюбленных

 

За час до закрытия ИКЕА среди лиллонгенов и годморгонов снуют молодые самки и самцы людей. Они только что решили жить вместе. Накануне ДВВ. Сняли собственную пещеру с санузлом 1,5x1,5x1,5. ИКЕА умеет сделать так, чтобы в этом санузле можно было комфортно проводить все свободное время. К потолку стильно и функционально приделана стиральная машина – вершина дизайна. Складной столик клингсбру можно свободно использовать в качестве рабочего места. Сидя на шикарном унитазе оресунд, можно представлять себя в лучших апартаментах мира. Если смотреть не на развешанные по батарее трусы возлюбленной, а, к примеру, на занавеску для ванны с морской темой.

Самцы демонстрируют безумие и кидаются на текстиль. Зарываются с головой в галлюциногенных цветов подушки. Самки ведут себя степенно, с отрешенной уверенностью. Выбирают серьезные диваны, к которым впоследствии очень сильно привяжутся самцы. Самки оглядывают пространство чуть поверх, победоносно засовывая руку в задний карман джинсов самцов. У касс царит атмосфера любви.

– Милая, – говорит прекрасный юноша, – милая, упаковывать вещи нужно интенсивнее.

В обычный, уже давно женатый день самец прошипит:

– Резче давай. Руки из жопы?

А самка сплюнет в сторону:

– Да чтоб ты сдох.

Вообще ДВВ – очень радостный. Люди приходят на работу под лозунгом «Я надену все лучшее сразу». Даже в минус тридцать. Этот сарафан мне больше всех идет. Работа похожа на Болливуд. Соседний отдел отчаянно вращает глазами. Что означает: «Куда же ты смотришь, дура? Я здесь!»

Кошке Фросе вчера купили подарок. Барный стул ингольф. Стул всю ночь ласково называл Фросю грундталь. Диван кивик только усмехался. Фрося игриво грозила дивану когтем. Торшер круби стыдливо отворачивался. Так начинался ДВВ.

 

Лучший проект

 

Бабулечка разочаровалась в Ваньке, своем новом деде. Местный Ричард Гир оказался жмотом. На «Рябине» пил из своей чекушки в одну свою наглую молодящуюся харю и решительно никому более не наливал. Вроде бы ничего особенного, но позывные опасные. С таким ячейку чешским хрусталем не обставишь, коврами бухарскими не завесишь, стенками мебельными не загадишь. Теперь Ваньке отказано в доме и пирожках с мороженой колбасой и ядерных пельменях. Теперь он должен дожидаться бабулечку за калиткой. А Ванька между тем демонстрировал все признаки уюта. Покорно ел, что подают, и даже не морщил жопу и не крошил на кухне. В общем, вел себя как образцово‑показательный кот. Жаль, Ванька мог стать ее лучшим проектом.

Подруга Вика вернулась из Нижнего Тагила. Она там преподает за большие деньги. В одном из преподавательских обеденных залов Нижнего Тагила коварно раскинута фортепьяна. А на ней два горшка с фиалками – очевидно, должны стимулировать аппетит. Это все впечатления о Нижнем Тагиле. А сейчас у Вики дилемма: косуля или кабанятина. Что приготовить? У меня в два часа ночи уже никаких дилемм. Вика очень энергичная и каждый день сжигает по миллиону калорий из двух тысяч возможных. А ведь надо еще где‑то брать силы на гарнир. Я бы так не смогла. Кажется, что у нее где‑то там наверху безлимитный кредит. Вика – воплощение мудрости. Даже Сократ для ее масштабов мелковат. Еще Вика уверена, что все случается к деньгам. Даже если факты говорят об обратном. Такого превосходства человека над человеком никто долго не выдерживает. Все максимум через полгода отползают на нейтральную территорию со вскрытым мозгом, оторванными конечностями и обширным перитонитом. Лучший Викин проект – это она сама.

У нас появился Вася‑таджик. Просто пришел и простоял пять часов в яме с водой на тридцатиградусном морозе. Мы его умоляли зайти погреться, обещали златые горы, горячий душ и махровые простыни. Вася отрицательно мотал головой, затем запросил баснословный гонорар в двести рублей и сказал: – А хочете, я вам тут все почищу?

И снял железной лопатой всю краску с веранды.

Мы спросили Васю:

– За что ты это нам делаешь?

Вася ответил:

– Потому, что я к вам хорошо отношусь.

Мы – лучший Васин проект. Теперь Вася приходит сам, по‑хозяйски отворяет калитку и начинает с упоением разгребать дорожки для шпицев. Чтобы Вася у нас не поселился, мы записали его мобильный. Теперь будет приходить по приглашению. Как лучший таджик.

 

Красивые отношения

 

Соседи на нас обижаются. Шпицы ходят к ним к гости только затем, чтобы насрать пятнадцать куч. Шпицы такие тролли. Активно пользуются доверием, чтобы вдруг сразу раз! И вагон говна перед телевизором. Мы сказали соседям: «Ну а за что вас любить? Вы же ничего не едите. У вас со шпицами разное вероисповедание. Переходите в пищевизм. А костюмы Боба Марли мы отдадим камбоджийским сиротам. Вот тогда у вас начнутся красивые отношения. Отрастите со шпицами бороды, возьмете в руки изгиб гитары желтой и будете распевать: милая моя, солнышко мясное».

Фрося смотрит на шпицев с интересом и отвращением и считает всех мужчин существами избыточным. Потому что они все хотят пожрать и секса. А это однообразно и неинтересно. Женщина хочет отношений. Поэтому Фрося взялась тренировать шпицевое узкое мышление на предмет приобретения интересности и разнообразности. Чтобы отношения были красивыми. Только в этом случае они имеют право на существование. Хоть в режиме 24×7. Поэтому Фрося сидит в халате на кухне, красит ногти, нога на ногу, тапком болтает. Пожрать в доме нечего. Зато отношения. Или горячую раковину принимает, припирая собой дверь в санузел, Кафку читает. Пожрать в доме нечего, и всем не пописать. Потом выходит вся разморенная, из‑под халата бежевые прелести торчат, книжкой обмахивается, говорит: «Ты чего такой унылый, давай я тебе почитаю. Вот, послушай, гениальное: “Общение с людьми совращает к самоанализу” – ну не чудо ли?» Потом вдруг надевает трусы, и все понимают, что Фрося уезжает. Потому что Фрося в трусах – это половина Портофино. Вторая половина – штопор. Фрося едет за красивыми отношениями. С пятизвездочным номером. В нем шампанское и шоколадка, а дальше как получится. Штопор‑то с собой. Раньше у нее были красивые отношения с различными инструкторами, но они все как один стремительно перерастали в избыточные.

Шпицы считают, что у Фроси полностью разрушена психика. Я прошу, чтобы они хоть иногда разжимали Фросе пальцы и выковыривали бутылку. Фрося по‑прежнему совращена самоанализом и пишет письма самой себе. Ну не чудо ли?

 

Пища страсти

 

Вчера с мамой мерялись обедами. У нее каша, а у меня дал. Она гневно говорит:

– Это что за херь? Отвечай быстро и четко. У меня сигареты кончились.

Я смекнула, что за правду она покусает меня через Интернет в лицо, и симулировала обрыв на линии. Потом пошла готовить таким образом, чтобы моя вата не возбудилась. Сейчас возбужденная вата мне совсем ни к чему. Кругом и так до фига возбужденных меховых морд и одна сильно возбужденная мама.

Кошку Фросю возбуждает куриная грудь. Мы пока не можем определить, мужская или женская. Фрося по ним мастер спорта международного класса. Тренировалась на высотах Памира, в купе поездов Москва‑Благовещенск, в самолетах отечественных авиалиний на высоте десять тысяч метров, а также в воздушных ямах и на крутых серпантинах. Трехкратная чемпионка по выклянчиванию в сложных условиях.

Личный рекорд поставлен в автомобильном пробеге на трассе Екатеринбург‑Москва. Когда Фрося видит подходящую восхитительнейшую куриную грудь, то она становится ловкой невидимкой и мастерски пробирается к ней по пересеченной местности, роняя по пути мужа и телевизоры.

Когда в женщине есть страсть или она поела что‑то индийское, то ее ничто не способно остановить. Она берет такси за триста долларов и едет в город Калач Воронежской области за тем, чтобы лично сообщить мужчине о расставании. Не словами, нет. За шесть часов в такси она мастерски оттачивает кривую усмешку номер пятнадцать, означающую «прощай». Чтобы калачанин на лобном месте бился в истерике и молил о прощении, закручивал руки косичкой, пил горькую, тут же трезвел, снова пил и опять просил пощады. Нет, это еще не все. Хор калачан должен петь ему между мольбами как пчелиный рой: «Глупец, кого ты потерял? А может, еще не потерял? Покайся, купи кольцо». Но она проплывает прочь, гордая и неприступная, над калачовской грязью в свете уличных фонарей. Хор неистовствует. У них возбуждена питта. Калачанин вообще давно выгорел изнутри. И поделом, кислотность надо лечить.

 

Dolce плен

 

Однажды на мою подругу Ленку напал итальянец. До сих пор неизвестно, хотел он ее сожрать тут же или сначала жениться. Но Ленка все поняла и сразу сбежала. С распахнутыми – по футбольному мячу – глазами. Итальянец обожал пасту с русской женщинятинкой и нахально подчеркивал, что снова в разводе. Ленка прибежала домой и набрала в Википедии «итальянцы», прочла, пришла в ужас и просидела четыре часа в пробке по пути на работу. Погоня чувствовалась даже из Москвы. Перед глазами всплывали сцены междоусобных войн итальянца с котом, до сих пор обрученным с Ленкой, и, наконец, плен. Dolce плен.

Вскоре деревня Кашина Пизанской области пополнилась новыми пятьюдесятью килограммами русской женщинятинки. В деревне Кашина сплошь музеи, даже под ногами. Копнешь – и сразу древнеримская империя прет. Даже картошку посадить негде. Но главное не в том. Ленка наконец‑то бросила терять туфли на пьянках, а итальянский муж – целовать лягушек.

Однажды к ним пришла большая ящерица. Как раз в тот момент, когда они собирались пойти ослепить Ленкой добрую половину Кашина. Ленка вообще зараза. Особенно когда на велосипеде, который подчеркивает ее молодость, красоту и цвет глаз. Ящерица решила, что потрясений в деревне Кашина и так хватает, поэтому бескомпромиссно застряла в вентиляционной решетке. Итальянский муж почему‑то решил, что ящерица – самец. Никакой культуры. Даром что потомки великой империи. Ноль уважения к ящерицам. Кофе не предлагают, в положение не входят, да еще и мужик неприятно вращает глазами прямо перед мордой. Ленка занялась поставками кофе к месту происшествия. Также попутно охраняя холодильник и ноутбук, по которому она спасала итальянскую ячейку общества от кризиса.

Уйти ослеплять Ленкой, оставив ячейку, холодильник и ноутбук, оснащенный прямой связью с щедрой Россией, муж не соглашался. Пришел папа, которому вообще по фиг все эти ящерицы, поскольку с одной он живет уже сорок лет. Обыденно протянул руку и вытащил ее за морду. Ящерица ушла, крепко обматеренная на двух языках, темпераментно взывая к своей ящеричной мадонне голосом Джигурды.

Еще Ленка любит рассказывать, какая она там русская баба. Погода сейчас как раз вручила в Ленкины руки все карты. Самостоятельно откапывать машину из снежного заноса в поле, подоткнув косу, может только пятидесятикилограммовая русская женщина в итальянских сапогах на двенадцатисантиметровых каблуках. Ибо ей, даже при наличии мужа, не от кого ждать подмоги. И знаете, о чем она в этот момент думает? Как эта чудесная лопата подходит к маникюру и выгодно подчеркивает ее молодость и красоту. Пусть в ночи, в поле посреди Тосканщины. И говорит в этот момент с мужем повелительно и по‑русски. И он ее сразу вдруг отлично понимает.

 

Про кус‑кус

 

Подруга юности Вика всегда летает ко мне через дьюти‑фри. В этот раз привезла Фросе «Бейлис», мужу – «Курвуазье», шпицам магнит на холодильник, а мне – кус‑кус. В Москве ведь его нет. Вику дома ждут кот и пес. Кота зовут Яков Соломон, а пса – Моня Брабансон. Моня – карманная собака весом девять кг. А что вы ожидали от собаки с такой фамилией?

Еще у нас есть общая подруга Маша. Она тоже еврейка. По мнению Вики – хреновая. Маша поселилась в одном отдаленном амстердамском отеле, сэкономив целых пять евро, но при этом потратив на трамвай до метро тридцать. Гулять до метро, как планировалось ранее, не срослось. Не дойдя до места назначения пару раз, Маша плюнула и решила курить прямо с утра, лишь открыв глаза. Правильно, а чего тянуть? Так с самого утра ее окружали милые и приветливые люди, она катилась к самому красивому в мире метро на самом офигительном трамвае по самому прекрасному городу во Вселенной и признавалась в любви всем и каждому. Маша вообще влюбчивая, и каждый раз неудачно. В прошлый раз влюбилась в кота, который был похож на Анджелину Джоли. Потом выяснилось, что это не кот, а кошка. Маша не отступила и сказала, что все равно будет ждать ее из армии. Чтобы успокоить Машу, ей надо просто дать поесть. Когда Маша ест, то не заметит, даже если ее начать убивать. Очень удобно.

Вика хочет стать донором или полуфабрикатом, поэтому сдает на категорию «А». Изобразила, как это будет выглядеть. Вика‑полуфабрикат – это невероятно красиво. За это нам отсыпали фиников из самого настоящего Туниса. У нас в Москве таких нет.

А потом выяснилось, что у нас в доме встреча анонимного общества контейнеров для еды. Вышел новый шпиц, представился, говорит: «Я кавказская овчарка, меня зовут Ёхан, и я контейнер для еды». Фрося рассмеялась шпицу в морду, как последняя стерва, и сказала, что ему надо в общество мешков какашек. Пусть валит, потому что контейнеры ее. А какашки здесь же, но по средам и пятницам. Следующий кусок жизни я не помню, а потом сразу шпицы очень сильно испугались и спрятались.

Муж говорит, что дело было совсем не так. Что я опять развлекала свою темную суть, откусывая шпицам головы. И я говорю – вот что значит настоящий кус‑кус. Никаких курвуазьёв не надо.

 

Про зиму, диету и бильярд

 

Вчера ездили играть на бильярде. А перед этим я час ждала, пока муж найдет что надеть. Как всегда, ничего нового. Надел какой‑то очень дорогой и сексуальный свитер, который нашел на чердаке. Новое – это хорошо забытое старое. Сверху напялил пуховик «Мармот», будто мы на Эльбрусе собрались на бильярде резаться. Снизу брюки и валенки. Говорит:

– Я готов, как поедем?

Я говорю:

– Так, чтобы по пути не было ни одного «Макдоналдса». Я на диете.

Едем я и муж в костюме космонавта. Я ему в забрало капюшона стучусь, а он меня не слышит. Да, ничего особенного.

Приезжаем, а там Ира пьет пиво. И берет себе еще бокал. Сучка. Я спортивно беру себе чай. Потом мы с бокалом, Ирой и ее спутником идем в бильярдную комнату. В ней оказывается, что у Иры коленки. Когда видишь Иру всегда по пояс за столом с бокалом в руках, то даже не подозреваешь, что у нее коленки. А тут на тебе. Коленки! Да еще и под длинной монашеской юбкой. Начало начал. Все мужчины на близлежащих бильярдах заказывают себе выпить, поскольку коленки уже заняты и создать семью уже не удастся. Даже ненадолго. Поэтому им надо срочно расслабиться. Потом муж в самом разгаре моей борьбы с Ирой за черный шар сообщает, что я не лучше. Поскольку у меня попа сердечком. Плюс увеличивающие джинсовые карманы. Конец концов. Мужчины убегают из бильярда лить слезы и не спать ночами.

И сразу все. Ира расслабила коленки, а я – попу. Сели хвастаться водительскими правами. Это второе, чем хвастаются женщины, когда рядом нет собственных детей. Ира допивала третью кружку пива, я наблюдала. Сучка. По дороге домой и у меня мозг работал как у терминатора. KFC – через триста метров. Три куска, одна кока‑кола, острые крылышки. «Макдо» – через 2,34 км. Картошка по‑деревенски, чизбургер, молочный коктейль. Ресторан «такой‑то».

Проезжаем. Судя по запаху, передержали соус. Муж говорит из скафандра:

– Давай заедем в «Азбуку вкуса».

Я говорю:

– Давай.

Купили тележку еды для мужа и мне один обезжиренный творог. Бабулечка звонит, а я не могу. Я лицом в корытце. Прижала попу сердечком к уголку сиденья и выжираю творог как из ружья. Как будто во мне стаю котов пять лет не кормили.

 

Про центр тяжести

 

У меня центр тяжести находится в голове. Поэтому я ею попадаю во всякие передряги. Это первое у меня, что сталкивается с препятствием. Нейрохирургия капает на меня слюнями, приглашает на свидания.

Голову в нейрохирургии проверяют магнитом. Кладут на транспортерную ленту, и ты, как отбивная в панировочных сухарях, двигаешься к светлому будущему. Оказывается, мы все хорошо магнитимся. Я, например, отлично магничусь к грильяжу в шоколаде и кудрявым брюнетам. В томографе скучно – не было ни того ни другого. Пришлось магнититься вхолостую. Аппарат распечатал самый красивый в мире череп с чудесно сломанным носом и откровенно прекрасной аномалией мозга. Я не удивилась. Совершенство не скроешь. Мама мне это сразу говорила. Только другими словами.

Так это я к чему? Вчера я крепко приложилась головой об горнолыжный склон. Снег – он такой скользкий. Очнулась дома. Рядом три пустые бутылки от темного «Козела» стоят. Я говорю мужу:

– Не говори своей дуре, сделаем вид, что еще амнезия.

Муж лежит в кресле, потягивает пиво, читает все про воспаление надкостницы. Все сидят, лечатся. Фрося себе мяса достала к «Бейлису». Шпицы – сушеное кошачье говно. Отрываются, пока меня нет.

У бабулечки центр тяжести в коленях. У нее даже из‑за этого завелась суставная мышь. Крайне прихотливое животное, иммунитета ноль. Один раз с каблуков слетаешь – и опять мужика на полгода заводить. Для переноски мыши. У Фроси блуждающий центр тяжести. Бывает, что он вообще не при ней. Забывает в Портофинах. Медицинский справочник утверждает, что это склероз. Недавно написали сами Портофины почерком Фроси. Пишут, что готовы принять Фросю на лечение и скрасить ее оставшиеся двадцать пять лет пятизвездочным сервисом. Семиразовое питание включено. Просят забронировать себя хотя бы на полгода. Полная предоплата.

 

Поствалентиновое

 

Семейство Толяново‑Чучиных взяло и перегрызло горло нашему отоплению. Хулиганье. Толяновы гены. Приходил, паскудник, на 14 февраля, обвязавшись бантом из арматурной сетки. Чуча, конечно, не устояла. Какая выдумка, какой шарман и романтик. Дальше – все как у всех. Напоролась на арматуру любви, сердце в клочья. Ты еще встретишь достойного кота. А не такое тупое и черствое животное, как я. Я тебе звякну летом. Давай береги себя. Ну ладно, побег я, Мусь.

Чуча возвращается, ложится страдать прямо в шубе и сапогах. Так положено делать каждой женщине. Потом перекрашивается. Чуча натуральная черно‑белая. Теперь она ненатуральная бело‑черная. Затем еще неделю глушит Фросин «Бейлис». Фрося читает собственный курс по психологии отношений. На лекции приходят крысы. Возмущаются. Обещали Раневскую, а читает какая‑то дура в перчатках на ногах. А мы меж тем смиренно оказываем Толяново‑Чучиным все степени доверия, выделяем жилплощадь между очистными и котлом, покупаем корм, туалет, всякое от блох и глистов. Муж говорит:

– Дотации вводить будем?

Я говорю:

– Может, лучше клизму?

Приезжал кот Антон на новой старой «Ладе», подарил Чуче почти целую банку с консервами. От чистого сердца оторвал. Потом обоссал все до потолка, очистные особенно убедительно. Но Толяново‑Чучины не такие. Они всегда в напряженном ожидании. Некогда отвлекаться на россыпь консервных банок.

И потом – бац! Ушло из жизни отопление. Тихо и незаметно. По‑святому. Теперь Толяново‑Чучиным негде жить. Между очистными и котлом сидит и обильно матерится страшный мужик, которого зовут Сервис. Мы им выделили однокомнатную коробку. Но что это по сравнению с хрустальным дворцом между котлом и очистными? Лишили рая, порвали парус. Чуча даже начала подумывать о валерьяновом дилерстве. Время подходящее. На носу 23 февраля, Восьмое марта. Все хотят забыться после Валентинов. Не все? Ну, тетя Чуча ждет. 25578388. Да, префикс 916. До десяти вечера.

 

Общие интересы

 

В наших истринских Куршевелях тишина. Все уехали в Куршевели. Остались только бабы, инвалиды и мы. Еще остались бугры на склоне и надкостница мужа. Невыездные. Но нам все равно очень весело вдвоем. Ведь у нас общие винно‑водочные, гастрономические и спортивно‑травматические интересы. Я нашла на чердаке две теннисные ракетки. Поэтому муж был вынужден купить поролоновые мячи для тенниса и перепрятать всю снарягу для гольфа. Ведь начальная скорость мяча может достигать двести км в час. А еще меня интересует пулевая стрельба и виндсерфинг. Муж по этой причине отказывается репатриироваться на родину. Ведь тогда ему придется ждать меня из армии, печь запеканки и наряжаться перед сном в кружева.

У моих родителей был роман с книгами. Такой вот общий интерес. В СССР все любили разыгрывать собрания сочинений. Однажды родители выиграли двенадцать томов Гоголя, и это событие сильно повлияло на мое психосексуальное развитие. Склонность к странным парням ничем хорошим не закончилась. Филиппа Киркорова вместе со мной никто любить не хотел. Кроме бывшей школьной директрисы, а в ту пору гардеробщицы, Федоровны. Она часто теряла связку ключей от железных клеток, в которых хранились наши «польты». Мы по три часа после уроков не могли расстаться со школой. Такая была любовь. Ключи искали всем миром. Учителя нервничали: – Ну, Федоровна, голубчик, вспоминай, кому давала?

Федоровна грустно отвечала:

– Кому давала, того уж нету.

Потом Федоровна принесла в школу шесть томов Геннадия Малахова с целью создать фан‑клуб, но случайно образовала уриносекту. Тогда мы с Филиппом остались совсем одни против Цоя и «Ласкового мая». Такие бунтари.

Бабулечка всегда собирала мужчин. Потом она их разбирала. То ли ей была крайне интересна их конструкция, то ли она рассчитывала обнаружить в них кольцо «с брульянтом». Мужчины потом собирали себя заново. Случались и замены мозга. В этом состояли общие интересы бабулечки и мужчин. Один мой друг утверждает, что общие интересы – полная ерунда и имеют смысл, только если люди каким‑то тупейшим образом попали на ведение общего хозяйства. С придурками такое случается. Для того чтобы навсегда поразить женщину своим поражателем, необходимо безостановочно рассказывать ей, насколько она чудесная и распрекрасная, до получения положительных результатов. Отрицательных не бывает. И никаких вам общих интересов.

 

Женская месть

 

Женщина – это очень крепкая конструкция. Шла, шла, упала с эскалатора, поднялась, собрала засыпавшее толпу содержимое косметички, пошла дальше. Даже без сознания в сознании. Истинная леди. Ни слезинки. Все выплакала еще на горшке в яслях. И с тех пор в завязке. И пусть сдохнут за той самой верандой все, кто не с ней. По пять раз, в сладких муках. Прижимая к груди ее фотокарточку с прибитым к пуховой макушке бантом и в совершенно постороннем платье. С тех самых пор женщина – статуя Артемиды из карбона и стали. Ее фальшиво‑белокурая головка, искусно приделанная к плавсредству, идеальным образом дрейфует мимо меня в бассейне. Без кругов и брызг. Строго по горизонтали. Настолько плавно, что хочется подарить ей кокошник.

Меня не назвать идеальным сухогрузом. В моей внешности угадывается экспрессия кубизма. Нелепый голубой купальник, того же цвета шлепанцы и очки.

А что делать – период. Плаваю я сурово, с противотоком, на одном месте. Чтобы не особо привыкать к хорошему. Также сразу угадывается, что с Урала. Есть во мне эта стать. Через одно плечо косу, через другое – топор. В трусах – набор туриста. На случай, если с избой свяжусь или с каким конем. Да и кого не встретишь в бассейне?

У нас не принято ждать отмщения годами. Девочек отдают в единоборства сразу после первой ясельной измены. Спецкурс управления скалкой проводят старшие родственники по женской линии. Потом практика и повышение квалификации – очередной брак. За поход за веранду с посторонней клюшкой полет с горшка обеспечен. А на корте я вообще как рыба в воде. Закрытая стойка, принимаю мяч, бросок, болевой. Мяч попал в противника. Какая чистая блестящая победа!

Шестилетний молчел случайно притопил свою возлюбленную в бассейне. Она нарыдала администрации крупную сумму. Теперь бассейн считается как с морской водой. В утешение джентльмен купил ей «Лексус». По другим источникам, тупо повел греться в сауну. Она радовалась как шальная.

 

Про традиции

 

Одну мою подругу муж ласково называет суринамская пипа. Я, когда услышала, чуть не задохнулась от зависти. Вот это любовь. Настоящие отношения. Мои прародители пронесли через всю жизнь сильное чувство друг к другу и последние двадцать лет совместной жизни нон‑стопом выясняли между собой, кто раньше помрет. Прадед Василий везде хотел быть первым и серьезно тренировался после обеда. Прабабулечка Марея говаривала ему на это строго:

– Жабу тебе в рот‑от, Вася. Вот тут я тебя обойду на повороте. И весь сказ. – И скорбно гремела подойником. Потом шептала мне: – Спи, девка, спи.

Спать было невозможно. Я садилась на подоконник и ждала с блядок молодую бабулечку. Общих тем для разговоров со старыми у меня не находилось. Помирать я даже не собиралась.

Традиции у нас – это гибрид цирковых номеров с трагедиями. Когда все мои садятся за стол, мужья в надежде смотрят на жен. Бабы напускают важный вид и в упор ничего не видят. Даже друг друга. Заняты обсуждением тканей и рецептов пельменей. Наговаривают слова в пространство. Это значит, что пока рано.

Старшой напряженно ждет команды, делая вид, что развлекает внуков, не сводя при этом глаз с того места, откуда должно случиться пришествие. Старшая делает последние распоряжения и в упор не видит мужа, а также то, что водка уже три минуты как стоит без дела. Потом старшая прикидывается, что про водку‑то и запамятовала. Уже третья перемена блюд – пельмени с пельменями. А до того был салат из пельменей. Мужики мрачнеют. Старшая сказывается страшно больной и царственно удаляется. За столом царит транс. Кто‑то срывается и просит чаю. Его подвергают неодобрению.

И тут выходит она, пренепременно в новой шали. Лицо старшого озаряет свет, он наливат с улыбкой на устах. Как в последний раз. Бабы кивают своим. Мол, можно. Свою водку они лишь пригубят, обязательно изящно и как можно дальше оттопырив пальчик от рюмки. Эх, чем дальше пальчик, тем ближе периферия. Потом будут морщиться и закусывать конфеткой, причитая: «Гадость‑то кака, как вы, демоны, хлещетето ее, проклятую». Демоны высыпают на крыльцо. Посмолить, обсудить мотоплуги и нову учительницу. Молодые бабы по традиции лезут в пимы и тащатся на морозное крыльцо. Контролировать. Безнадежные остаются за столом, пьют уже залпами и часто. Перетирая за то, как в замужах‑то плохо. Хоть бы уж кто‑нибудь сдох, не приведи господь.

Затем всё как у всех. Все развозят всех по домам. Иногда выходят накладки.

– Татьяна, я тебе твово на санках привезу щас. Мой‑то у тя, нет?

Или:

– Вы где, демоны, мово позавчера высадили? Утром звонил, пьяный в жопу, не пойму, от кого.

Через неделю все устаканивается. Скандалы утихают, и все принимаются ждать новых детей. Традиция.

 

Жизнь без токсинов

 

За едой я люблю читать. Читаю все подряд. В основном этикетки. Оказывается, они все делают нам хорошо. Вы знали, что гречка выводит токсины? Приходит такая, говорит:

– Лейтенант гречка. Собирайте манатки, на выход.

Ну, токсины грустно упаковываются в клетчатые китайские сумки и выходят через радиальную станцию. Возражать бессмысленно. Гречка сказала, гречка сделала.

Вообще куда ни кинь, все при деле. Ананасы худеют, курение убивает, крем для ног делает пятки идеальными, а «Макдоналдс» – счастливыми. Щеточка для ресниц ополчилась против беззащитных комочков. Средство для кутикулы, которое бережно ухаживает за кожей рук, великолепно увлажняет, питает и защищает ее от неблагоприятных воздействий, на самом деле не дает кутикуле жить своей жизнью. «Никогда не смешивайте лакрицу с алкоголем, – внушает Елена Малышева. – Умрете». Ты начинаешь судорожно припоминать, когда в последний раз запивал лакрицу алкоголем, в каких пропорциях, ощупывать важные органы, ликовать, снова ощупывать – жив, жив!

Потом завариваешь себе мяту перечную, которая успокаивает. Сверяешься по Малышевой. Летального исхода не обещает, зато выясняется, что мята не прокатывает, если у женщины есть мужчина и ПМС, которые делают ее опасной. ПМС раз в месяц, мужчина – всегда. Поскольку жрет в постели и мастерски перепрятывает грязные носки.

Получила от бабулечки гостинец на двадцать третье февраля. Крем от морщин «после шестидесяти», шерстяные носки сорок второго размера (видимо, брала на вырост или с Ванькой поссорилась) и упаковку сенаде. Чувствуется, от сердца отрывала. Говорит:

– Марея, сенаде хорошие, я проверяла, из дома не выйти. Зато все полы перемыла, постирала тюль и пропылесосила. Теперь сижу без токсинов, сериал смотрю. Боюсь взлететь. Надо котом себя прижать. У него вроде был в функциях утяжеляющий эффект.