Глава седьмая. Смерть Клеомброта

 

Г opгo сидела в своих покоях одна. Тяжелая тревога давила ей на сердце. День клонился к закату, а Горго так и не знала, куда подевалась Дафна. Служанки царицы возвращаются одна за другой, обойдя подруг и родственников Дафны. Рабыни приносят один и тот же ответ: «Дафна нигде не появлялась».

Устав ходить из комнаты в комнату, Горго прилегла на ложе и не заметила, как задремала. Пробудилась Горго от мягкого прикосновения, перед ней стояла одна из служанок.

– Госпожа, к тебе пришел Аристодем, – сказала рабыня.

Горго встрепенулась и вскочила.

– Пусть войдет.

Служанка с поклоном удалилась, мягко ступая по коврам.

Аристодем, представший перед Горго, сразу заговорил о Дафне.

– Уже вечер, а Дафна как ушла из дома утром, так до сих пор не вернулась обратно, – молвил Аристодем, хмуря брови. – Я подумал, царица, что Дафна засиделась у тебя в гостях.

– Дафна не заходила ко мне сегодня, – промолвила Горго. – Я сама весь день ищу ее. Мои служанки обошли полгорода в поисках Дафны, но ее нигде нет. Меня это очень беспокоит.

– Меня тоже, – мрачно обронил Аристодем.

Горго подошла к Аристодему и заглянула ему в глаза.

– Ты должен разыскать Дафну. Умоляю, найди ее! – Голос царицы дрогнул. – Если Дафна попала в беду, то ее надо непременно выручить. Ты же знаешь, что Дафна перешла дорогу эфорам, а это чревато худшими последствиями.

– Знаю, царица, – кивнул Аристодем. – Я сделаю все, чтобы отыскать Дафну.

Статный и высокий, с крутыми мускулами на обнаженных руках, Аристодем излучал уверенность и силу. При взгляде на Аристодема Горго немного успокоилась. Она знала, что на него можно положиться. Аристодем настойчив и отважен, во всяком деле он идет до конца.

«Аристодем прекрасно знает Спарту и ее окрестности, у него полно друзей и знакомых, – думала Горго, укладываясь спать. – Он обязательно разыщет Дафну. Может, мои страхи пустые? Может, Дафна уехала на свою загородную усадьбу и решила заночевать там?»

Прошло два дня.

Аристодем, развив бурную деятельность, сумел выяснить, что Дафна в день своего исчезновения утром побывала на агоре, а потом отправилась в храм Артемиды Орфии, расположенный на окраине Спарты, близ подножия горы Торакс. Рабыня, сопровождавшая Дафну в тот день, с агоры двинулась домой с корзиной покупок, повинуясь воле своей госпожи. Жрица в храме Артемиды, отвечая на вопросы Аристодема, поведала ему, что Дафна принесла жертву и какое-то время молилась перед статуей богини. Храмовый раб сказал Аристодему, что Дафна пришла к святилищу Артемиды по Кипарисовому переулку и тем же путем удалилась отсюда.

Аристодем прошел весь Кипарисовый переулок из конца в конец, обшарив сточные канавы, все кусты и закоулки. Усердие Аристодема было вознаграждено: среди опавшей листвы возле каменной изгороди он обнаружил серебряную заколку из волос Дафны. Эти заколки в виде листьев аканфа были подарены Дафне ее братом Леархом, который купил их в Олимпии.

Аристодем стал заходить во все дома подряд в Кипарисовом переулке, расспрашивая жильцов о Дафне, не видел ли кто-нибудь ее, не заметил ли что-либо странное в тот день. В одном из домов раб-привратник сообщил Аристодему, что он обратил внимание на двух мужчин, тащивших за оглобли небольшую двухколесную тележку, груженную хворостом. Раб подметал улицу возле ворот своего дома, когда эти двое с тележкой торопливо прошли мимо. Рабу почудилось, что из-под вязанок хвороста прозвучал сдавленный женский стон. «Впрочем, это мне могло и померещиться, – тут же обмолвился раб. – Может, я принял за стон скрип тележных колес».

Лица тех двоих незнакомцев раб разглядеть не успел. Он только запомнил, что оба были бородаты.

Аристодем продолжил свои поиски и вскоре выяснил, что эту тележку с хворостом люди видели на соседней улице. Одна знатная женщина, полагая, что хворост везут на продажу, пожелала купить его. Но двое возчиков даже не стали с ней разговаривать.

– Они показались мне очень странными, поскольку прятали свои лица, – молвила эта именитая особа при встрече с Аристодемом. – Никогда прежде я их не видела. Меня также удивило, что эти двое направляются прочь из города, так и не продав свой хворост.

Улица, на которой неутомимый Аристодем занимался своими расспросами, оканчивалась возле болотистой низины, примыкавшей к Спарте с северо-востока. Недаром этот квартал Лакедемона назывался Лимны, то есть «Болотный».

На выезде из города в ясеневой роще Аристодем обнаружил след от тележных колес и отпечатки ног двух человек. След уходил в глубь леса, петляя среди деревьев. Как собака-ищейка, Аристодем шел по этим следам, пока не очутился на берегу Эврота. Здесь след обрывался.

Почти у самой воды на пригорке виднелось черное пепелище от большого костра. Разрыв палкой золу и уголья, Аристодем обнаружил обгорелые спицы тележных колес и две железные чеки, с помощью которых колеса крепятся к тележной оси. Ему стало ясно, что здесь злодеи спалили хворост и телегу, заметая следы. Дальнейший их путь пролегал по реке: на песчаном берегу явственно отпечаталась борозда от днища лодки, которую столкнули на воду.

С результатами своих поисков Аристодем пришел к Горго.

– Ты полагаешь, что Дафну похитили? – Царица смотрела на Аристодема остановившимися глазами, одолеваемая недобрыми предчувствиями. – Ты так думаешь?…

– Я почти уверен в этом, – хмуро ответил Аристодем.

– Что ты намерен делать? – спросила Горго.

– Продолжу поиски, – промолвил Аристодем, не глядя на Горго. – Я должен разыскать Дафну, живую или мертвую.

Когда Аристодем ушел, Горго долго сидела на стуле с поникшими плечами, глядя глазами, полными слез, на серебряную заколку в виде аканфа на своей ладони.

 

* * *

 

Леотихид пребывал в сильной растерянности, когда ему сообщили, что на обратном пути из Элиды Клеомброт внезапно разболелся и умер. Это известие принес в дом Леотихида его тесть Амомфарет. Леотихид стоял как вкопанный, и глядел на Амомфарета в каком-то оцепенении. Горестные восклицания жены и печальные сетования тестя с трудом доходили до сознания Леотихида, который оказался совершенно не готов к такому повороту событий.

Оцепенение Леотихида вскоре сменилось приступом острой ярости. Он накричал на жену и тестя, заявляя, что те рано хоронят Клеомброта. Мол, кто-то распускает дрянные слухи, а они и рады поверить этому! Леотихид отправился к дому Клеомброта, не желая верить в худшее.

Однако прохожие на улицах тут и там судачили о смерти Клеомброта, собираясь кучками. И когда взору Леотихида предстала толпа народа в траурных одеждах возле ворот Клеомбротова дома, то душа его задрожала от неизбывной тоски и отчаяния.

Леотихиду хотелось плакать, но он держался изо всех сил, видя, что Алкафоя, вдова Клеомброта, и оба его сына держатся с завидным спокойствием.

Эфоры, все пятеро, взглянув на безжизненное тело Клеомброта, заторопились обратно в эфорейон, ссылаясь на множество забот.

– Полагаю, уважаемые, со смертью Клеомброта у вас одной заботой стало меньше, – промолвила Горго, неожиданно возникнув перед эфорами. Затем, повернувшись к Леотихиду, царица громко добавила: – Гляди, эфоры и до тебя доберутся!

Леотихид побледнел под прямым взглядом Горго.

Эфоры принялись возмущаться, обвиняя Горго в злостных намеках и наговорах. Мол, не пристало царице Спарты вести себя подобным образом!

– Мы скорбим по Клеомброту вместе со всеми гражданами Лакедемона, – сказал Эфхенор. – Нами принято постановление об установке на площади мраморных статуй Леонида и Клеомброта.

Эфоры и впрямь привели с собой двух немолодых зодчих, которые разогревали воск над очагом, собираясь сделать посмертную маску с лица Клеомброта, дабы потом с нее воссоздать в камне черты безвременно усопшего брата царя Леонида.

– А статую Еврибиада вы тоже установите на площади? – с дерзкой усмешкой обратилась к эфорам Горго. – Ведь его дни тоже сочтены. Вот только кто станет снимать с мертвого Еврибиада посмертную маску. Может, Динон?

Произнося последние слова, Горго с холодной ненавистью посмотрела в глаза Эфхенору. Тот смутился так, что по его лицу пошли красные пятна. Пробормотав что-то себе под нос, Эфхенор стал проталкиваться к выходу, действуя локтями. Его коллеги-эфоры последовали за ним.

Смущение Эфхенора заметили многие из знатных лакедемонян, пришедших поддержать Алкафою и ее сыновей в их горе. Обратил на это внимание и Леотихид, который мигом сообразил, что сказанное Горго неспроста так сильно задело за живое эфора-эпонима.

Огромный погребальный костер был сложен на берегу реки Тиасы в квартале Феомелида. В этом месте находились гробницы царей из рода Агиадов, представлявшие собой каменные склепы с насыпанными над ними высокими земляными курганами. Каменщики и землекопы спешно соорудили погребальную камеру в склоне большого рукотворного холма, где уже покоился прах отца и деда Клеомброта.

Траурная процессия двигалась по городу под тоскливый напев флейт, задерживаясь на краткое время близ главных святилищ Лакедемона. Жрецы произносили заклинания, приближаясь к телу Клеомброта, укрытому красным военным плащом. Таким образом жрецы прощались с усопшим от лица богов, покровителей Спарты.

Плакальщицы громко стенали, двигаясь перед колесницей, на которой везли гроб с телом умершего. Все плакальщицы были молоды, их распущенные по плечам волосы трепал ветер. Глаза девушек были обведены черной краской, поэтому слезы оставляли грязные дорожки у них на щеках.

Толпы горожан теснились на улицах и площадях; в город пришло много периэков и илотов, чтобы проститься с Клеомбротом. Во всех домах были погашены очаги в знак траура. Торговля на рынке была запрещена. В этот день никому не позволялось надевать золотые украшения и богатые одежды.

Процессия приблизилась к погребальному костру. Четверо воинов в панцирях и шлемах сняли гроб с телом Клеомброта с колесницы, водрузив его на самый верх пирамиды, сложенной из смолистых сосновых бревен. Монотонно прозвучали ритуальные слова главного жреца из святилища Аполлона Карнейского посреди оглушающей тишины. Затем четыре гоплита в красных плащах и блестящих бронзовых поножах одновременно с четырех сторон подожгли факелами кучи деревянных стружек, вороха соломы и бочки со смолой, сваленные к подножию траурной пирамиды. Рыжие языки пламени с треском охватили деревянное возвышение, заклубившийся белый дым длинным шлейфом протянулся над деревьями и черепичными крышами домов.

Тысячи людей ринулись к огромному костру, швыряя в это пышущее нестерпимым жаром пекло кто полено, кто скамейку, кто стул, кто корзину… Из уважения к умершему полагалось бросить в погребальное пламя хоть что-нибудь, пусть даже это будет старый плащ или сосновая шишка.

 

* * *

 

Горго пришла с похорон Клеомброта усталая и опустошенная. Едва переступив порог своего дома, Горго узнала от рабынь, что ее дожидается Аристодем. Имея на себе клеймо «задрожавшего», Аристодем не имел права проводить Клеомброта в последний путь. В прошлом Аристодем не единожды ходил в походы под началом Клеомброта, поэтому он тяжело переживал эту утрату, которая чувствовалась тем острее, ибо угроза персидского завоевания по-прежнему висела над Элладой.

– Не могу выразить словами раздирающую душевную боль, которую я испытываю, – промолвил Аристодем после обмена приветствиями с царицей. – Для меня это истинная мука, Горго, прийти к тебе со столь ужасным известием…

Горго, поднявшая руки, чтобы снять с головы темное покрывало, вздрогнула и резко повернулась к Аристодему. Замерев на мгновение с поднятыми руками, Горго побледнела, поскольку прочитала во взгляде Аристодема то, чему так сильно не хотела верить.

– Дафна мертва, – опустив голову, с усилием произнес Аристодем. – Я нашел ее тело.

Горго пошатнулась и бессильно опустилась на стул, уронив руки себе на колени. Неудержимые слезы заструились у нее из глаз. Горго плотно смежила веки, но соленая горячая влага крупными градинами катилась по ее щекам, просачиваясь сквозь сомкнутые ресницы.

Аристодем подошел к пылающему очагу и стал смотреть на огонь.

– Где… ты нашел ее? – сдавленным голосом спросила Горго после очень долгой паузы.

– Близ селения Бельбина, что за рекой Эврот, – ответил Аристодем, не спуская глаз с раскаленных углей, стреляющих огненными искрами. – Злодеи спрятали тело Дафны в пустой могиле. По случайности в этом же кенотафе какие-то воры надумали спрятать украденное добро. Обнаружив в подземном склепе труп молодой женщины, грабители перепугались и убежали, оставив кенотаф открытым. Какой-то бельбинский пастух пас коз возле древних захоронений, он незаметно подглядел за грабителями и рассказал о них в своей деревне. Я как раз был в тех местах, обходя селения и овраги на левобережье Эврота… – Аристодем тяжело вздохнул. – Бельбинские илоты помогли мне извлечь тело Дафны из кенотафа. Я спрятал тело в лесу, приказав илотам помалкивать об этом. Я пришел к тебе, царица, чтобы спросить, как поступить с телом Дафны: отдать его родственникам или тайно захоронить где-нибудь.

– Тело Дафны нужно похоронить как полагается, – твердо проговорила Горго. – Пусть все узнают, что она была злодейски убита. Я уверена, что это дело рук эфоров.

– Твои предположения совершенно верны, царица, – сказал Аристодем, приблизившись к Горго. – Дафну убили эфоры. У меня есть доказательства этого.

– Какие доказательства? – Горго требовательно взглянула на Аристодема. – Ну же, говори!

Понизив голос, Аристодем поведал Горго о том, что на стене подземного склепа рядом с трупом Дафны он обнаружил надпись, сделанную кровью.

– Злодеи нанесли Дафне две смертельные раны кинжалом, – молвил Аристодем, – но она была еще жива, когда ее сбросили в пустую могилу. Из последних сил Дафна своей кровью написала на каменной стене кенотафа имена своих убийц, которых она видела в лицо.

– Кто они? – Горго порывисто схватила Аристодема за руку.

– Это Пиларг, слуга Эфхенора, – ответил Аристодем, – и Лаогон, раб Гипероха.

– Подлые ублюдки! – процедила сквозь зубы Горго. – Я отомщу им!

– Но тем самым, царица, ты подставишь под удар себя и своего сына, – промолвил Аристодем. – Нельзя открыто мстить убийцам Дафны. Их нужно убирать по одному и без шума. При этом ты должна быть вне подозрений. Но в таком случае… – Аристодем невольно запнулся, – нам следует держать в тайне то, что мы нашли труп Дафны. Это усыпит бдительность негодяев, которые заслуживают смерти. Дафну нужно похоронить скрытно от всех.

Горго принялась ходить из угла в угол, нервно сцепив пальцы рук и что-то обдумывая. На ее бледном лице отражалась внутренняя борьба. Царица то прикусывала зубами нижнюю губу, то смахивала слезы с глаз, запрокидывая голову кверху.

– Да, ты прав, пожалуй, – наконец промолвила Горго, опустившись на скамью рядом с Аристодемом. – Ради торжества мести мы захороним прах Дафны без огласки. Нужно найти укромное место недалеко от Спарты.

– Я уже подыскал такое место, там тихо и безлюдно, – сказал Аристодем, обняв Горго за плечи.

Горго убедила Аристодема в том, что им необходимо взять в союзницы Астидамию, мать Дафны. Горго рассудила так: если у них с Аристодемом не получится довести до конца свою месть, ведь это дело опасное и непредсказуемое, значит, в роли мстительницы выступит Астидамия.

Следуя совету Аристодема, Горго отправилась домой к Астидамии, чтобы в беседе с ней выяснить, согласится ли та пролить кровь убийц своей дочери. Астидамия повела себя так, как и предполагала Горго. Она в присутствии царицы поклялась жестоко отомстить злодеям, убившим Дафну, и тем знатным негодяям, что стоят у них за спиной.

В вечерних сумерках Аристодем вывел за город Горго и Астидамию. Втроем они переправились через Эврот в рыбачьей лодке. В селение Бельбину Аристодем привел своих спутниц окольной неприметной тропой. В Бельбине Аристодема уже дожидались нанятые им илоты с повозкой, нагруженной всем необходимым для сооружения погребального костра.