Дискета 3,5, метка тома: Backup. 007; файл Любовь. 017

 

Мне показалось, что я потеряю сознание, узнав сержанта Меррика в «Саквиль Армз». Мой приход туда был вызван тем, что это заведение, по моим сведениям, посещают детективы с улицы Скарджилл. Мне хотелось услышать, какие слухи ходят в следственной группе, узнать, что они говорят обо мне и моем совершенстве. Полной неожиданностью было увидеть знакомого, смотрящего мне прямо в лицо.

Я скромно сижу в углу и вдруг вижу, что входит Меррик. Подумываю, не уйти ли мне, но решаю, что это привлечет внимание. Меньше всего мне хотелось, чтобы он узнал меня и пошел за мной. И потом, с какой стати позволять какому‑то полицейскому уводить меня во время перерыва на ланч?

Но внутри у меня все кипело – вдруг он увидит меня и подойдет поговорить? Бояться было нечего, но мне просто не хотелось привлекать к себе внимание. К счастью, он был с двумя коллегами, и они были очень заняты обсуждением – возможно, меня, – чтобы обращать внимание на кого‑то еще. Женщину можно было узнать по газетам. Инспектор Кэрол Джордан. Во плоти она выглядит лучше, чем на фото, вероятно, потому, что волосы у нее красивого белокурого оттенка. Второй мужчина мне раньше не встречался, но я сохраню в памяти его лицо для дальнейшего наведения справок. Волосы морковного цвета, бледная кожа, веснушки, мальчишеское лицо. И, конечно, Меррик, выше остальных, на голове повязка. Интересно, что с ним случилось?

Меррик никогда не вызывал у меня ненависти, как другие, хотя он пару раз и брал меня под стражу. Он никогда не обращался со мной презрительно, как они. Не насмехался надо мной, когда арестовывал. Но все же было ясно, что он смотрит на меня как на предмет, как на того, кто не стоит уважения. Он так и не понял, что я продаю свое тело морякам с определенной целью. Но мои тогдашние занятия к делу не относятся. Теперь я другой человек, изменившийся человек. То, что случилось в Сифорде, кажется несущественным и далеким, как будто увиденным в кино.

Странно, но сидеть рядом с теми самыми полицейскими, которые пытаются выследить меня, оказалось делом весьма волнующим. Это был просто кайф – оказаться всего в одном футе от преследователей, которые не учуяли добычу. У них даже не сработало шестое чувство, они не поняли, что происходит нечто экстраординарное, даже Кэрол Джордан. Вот вам и женская интуиция. Я рассматриваю это как своего рода испытание моей способности обманывать преследователей. Мысль о том что они могут поймать меня, абсурдна, немыслима!

После этой воодушевляющей встречи, на другой день, газеты подействовали на меня как удар мешком с песком по голове. Я прохожу через главную компьютерную комнату и вдруг вижу первый выпуск «Сентинел Таймс», лежащий на столе у кого‑то из младших инженеров. «ПЯТАЯ ЖЕРТВА РАЗГУЛА ГОЛУБОГО УБИЙЦЫ» – вопит заголовок.

Мне хотелось рвать и метать, швырять вещи в окно. Как они посмели? Моя работа совершенно индивидуальна, как посмели они принять жертву какого‑то неумелого имитатора за мою?

По дороге в кабинет меня бьет дрожь от подавляемой ярости. Мне хочется спросить у инженера, можно ли посмотреть газету, но заговорить я не решаюсь. Мне хочется выбежать из здания к ближайшему газетному киоску и схватить с прилавка номер. Но это была бы непростительная слабость. Тайна успеха, говорю я себе, нормальное поведение. Не делать ничего такого, что заставило бы коллег думать, будто в моей жизни происходит что‑то особенное.

– Терпение, – говорю я себе, – вот основная добродетель.

И я сажусь за свой стол, вожусь с запутанным фрагментом программы, который нужно переписать. Но сердце мое в этом не участвует, и я знаю, что в этот день я не отрабатываю моего жалованья. К четырем часам я не выдерживаю. Хватаю телефон и набираю специальный номер, по которому для абонентов вещает «Брэдфилд саунд».

Этот материал был главным в выпуске новостей, как и следовало ожидать. «Сегодня днем полиция обнаружила, что тело мужчины, найденного на территории Темпл‑Филдз рано утром, не является пятой жертвой серийного убийцы, который вызвал ужас в Брэдфилдском сообществе геев». Я осознаю слова диктора, мой гнев стихает, внутри снова гулкий покой.

Решив больше не ждать, я бросаю трубку. Наконец они что‑то усвоили. Но мне пришлось пройти через четыре часа ада из‑за их ошибки. И я даю клятву, что каждый час моих страданий добавит один час к мучениям доктора Хилла.

Брэдфилдская полиция совершила самую нелепую ошибку. Доктор Тони Хилл, глупец, который даже не понял, что все мои преступления – только мои, назначен официальным полицейским консультантом расследования дела серийного убийцы. Бедный заблуждающийся дурак. Если таков их лучший кандидат, значит, им вообще не на что надеяться.

 

17

 

Если убиваешь из чистого сладострастия, совершенно не задумываясь над тем, что делать с опасным свидетелем, как захватить побольше добычи или насладиться местью, спешка равносильна самоубийству.

 

Боль была так невообразимо сильна, что Тони хотелось верить – это страшный сон. Он и не представлял себе, сколь разнообразна боль. Тупо пульсирует голова… резко свербит в горле, вопят вывернутые плечевые суставы, сводит судорогами бедра и лодыжки. Поначалу боль блокировала все остальные чувства. Глаза у него были плотно зажмурены, от физической муки на лбу проступал пот.

Постепенно он понял, что, если перенести тяжесть тела на ноги, судороги затихают и мучительные ощущения в плечах ослабевают. Когда страдания чуть отпустили, он ощутил тошноту, идущий из глубины позыв к рвоте, грозящей вот‑вот перелиться через край. Одному Богу ведомо, сколько времени он здесь провисел.

Медленно, сторожась, он открыл глаза и поднял голову, от чего по шее и плечам пробежал мучительный спазм. Тони огляделся. И тут же пожалел об этом. Он сразу понял, где находится. Помещение было ярко освещено, лампы направленного света висели на потолке и на стенах, являя взгляду побеленную комнату. Пол из грубого камня был в темных пятнах: кровь застыла лужицами и брызгами. В лицо ему слепым оком уставилась видеокамера на треноге, красная лампочка, мигавшая сбоку, дала знать: его попытка оглядеться записана. К дальней стене магнитной лентой был прикреплен набор ножей. В одном углу он увидел то, что не могло быть ничем иным, кроме орудий пыток. Дыба; некое странное сооружение, вроде кресла, которое он узнал, но не смог вспомнить названия. Что‑то имеющее отношение к христианской религии? Что‑то не то, чем оно кажется? Кресло Иуды – вот что это такое. А на стене огромный деревянный андреевский крест, отвратительная пародия на религиозную святыню. Тихий стон сорвался с его пересохших губ.

Узнав худшее, Тони сделал попытку осознать свою позу. Он обнажен, кожа покрыта мурашками, потому что в погребе холодно. Руки связаны за спиной: судя по твердым краям, врезавшимся в запястья, это наручники, их крепко удерживает то ли веревка, то ли цепь, то ли что‑то еще, прикрепленное к потолку. Этот трос достаточно прочен, он оттягивает верхнюю половину его тела вперед, заставляя согнуться вдвое. Тони удалось стать на большие пальцы ног и вывернуться вбок. Краешком глаза он увидел крепкую нейлоновую веревку, перекинутую из‑за его спины через блок, вдоль потолка, и через еще один блок к лебедке.

– Иисусе Христе, – хрипло прошептал он.

Тони боялся взглянуть на ступни своих ног опасаясь худшего, но заставил себя опустить глаза. Так и есть – лодыжки были обмотаны кожаными полосками, те прикреплены к веревочной люльке, в которой лежит тяжелый камень. Он невольно содрогнулся от страха, и его истерзанные мышцы еще больше напряглись. Он был знаком с этой пыткой, вынужден был изучить историю садизма. Но даже в худшие мгновения собственной жизни не мог вообразить, что его ждет такая бесчеловечная казнь.

Мысль заработала четко. Его поднимут лебедкой к самому потолку. Мышцы разорвутся, суставы вывернутся. Потом лебедку отпустят, он пролетит вниз несколько футов, потом падение притормозят. Тяжесть булыжника, которая будет тянуть его тело книзу с ускорением в двадцать два фута в секунду, докончит дело, разломав суставы, и он повиснет мешком. Если повезет, шок и боль погрузят его в бессознательное состояние. Strappado, доведенное до изящного искусства испанской инквизицией. Пытка, для которой никаких высоких технологий не требуется.

Пытаясь подавить слепую панику, благодарить за которую следовало излишнюю начитанность, он заставил себя мысленно вернуться к тому, что произошло. Женщина в дверях – вот с чего все началось. Впустив ее в дом, Тони ощутил что‑то знакомое. Он был уверен, что видел ее раньше, но ведь это немыслимо – увидеть столь отвратительное существо и не запомнить его. Он пошел впереди нее через холл в кабинет. Потом до него донеслось легчайшее дуновение какого‑то странного – медицинского? химического? – запаха, рука обвилась вокруг его шеи и прижала к лицу отвратительную холодную подушечку. Удар под колени, чтобы ноги согнулись, и он упал. Он сопротивлялся, но она тяжело навалилась на него, борьба длилась всего мгновение, и он потерял сознание.

Потом он то выплывал, то снова погружался в мир полусвета‑полутьмы, осознавая одно: подушечка отключает его, как только он приходит в себя. В конце концов он очнулся. В пыточной камере Хенди Энди. Неизвестно откуда в голове всплыла цитата: «Будьте уверены, сэр, если человек знает, что его повесят через две недели, это заставляет удивительно сосредоточиваться». Где‑то есть ключ к тому, что случилось, и он позволит ему избежать того, что кажется неизбежным. Остается только найти его.

Неужели он ошибся, составляя профиль? Неужели женщина, которая похитила его, и есть Хенди Энди? Действует ли она в одиночку? Или только эта добровольная помощница, которая без ума от порочности своего хозяина, заманивает людей в ловушку? Память постепенно возвращалась, и он вызвал перед мысленным взором облик женщины. Сначала одежда. Бежевый плащ, европейский фасон (совсем как у Кэрол!), полы распахнуты, белая рубашка, несколько пуговиц расстегнуто, виден верх пышной груди с глубокой ложбинкой. Джинсы, кроссовки. Кроссовки. Они той же модели и марки, что у него. Но во всем этом нет ничего необычного, сказал себе Тони. Это лишь свидетельствует о маскировке, к которой прибегает Хенди Энди, чтобы его не схватили. Вся одежда подобрана так, что, если не дай бог, где‑то останется клочок ткани или нитка, их идентифицируют с одеждой Кэрол или с его собственной, а Кэрол достаточно часто бывала у него в доме.

Лицо женщины тоже не наводило его ни на какие мысли. Она была слишком высокой для женщины – около пяти футов десяти дюймов, слишком коренастой. Даже собственная мамаша не назвала бы ее привлекательной, с этой тяжелой челюстью, носом‑картофелиной, большим ртом и необычно широко расставленными глазами. Она была умело, хоть и слишком густо накрашена, но почти не могла улучшить исходный материал. Он был уверен, что они никогда раньше не оказывались в одном помещении, хотя не мог побороть ощущения, что проходил мимо нее на улице, на трамвайной остановке или в университетском городке.

Кроссовки. Почему‑то мысль снова и снова возвращалась к этим проклятым кроссовкам. Если бы только боль утихла, дав ему время как следует сосредоточиться! Тони вытянул ноги, пытаясь облегчить мучительное напряжение плеч, но доля дюйма ничего не дала. Первобытный страх снова овладел им, и он сморгнул слезу.

Так что не так с этими кроссовками? Тони собрался, насколько сумел, и снова вызвал в памяти облик женщины. Постепенно до него дошло, в чем было дело. Ноги слишком большие. Даже для женщины такого роста. Тут он вспомнил и руки. Черная кожа перчаток поверх тонких резиновых скрывала крупные руки с сильными пальцами. Человек, который привез его сюда, не всегда был женщиной.

 

Кэрол снова нажала на кнопку звонка. Куда он подевался, черт побери? Свет включен, занавески опущены. Может, выскочил за пиццей или пошел отправить письмо, купить бутылку вина или взять напрокат кассету? Разочарованно вздохнув, она свернула в проход между улицей, на которой жил Тони, и домами, стоявшими на задах его дома.

Машина Тони была на месте, там, где ей и следовало находиться, – за домом, на площадке, забетонированной предыдущим владельцем жилья.

– Чтоб тебя, – выругалась Кэрол.

Пробравшись за машиной, она подошла к дому и заглянула в окно кухни. Свет проникал в холл через открытую дверь. Никаких признаков жизни. Ни грязных тарелок, ни пустых бутылок.

На всякий случай Кэрол подергала заднюю дверь. Безрезультатно.

– Чертовы мужики, – проворчала она, возвращаясь к машине. – Пять минут, приятель, не больше, – пробормотала она, плюхаясь на сиденье.

Прошло десять минут, но никто не появился.

Кэрол включила зажигание и тронулась с места. В конце улицы она посмотрела на паб на другой стороне. Стоит попытаться, подумала она. Ей хватило трех минут, чтобы осмотреть прокуренные забитые посетителями залы и понять, где бы ни находился Тони Хилл, в «Прощай, оружие» его не было.

Куда еще он мог отправиться пешком в девять вечера в воскресенье?

– Куда угодно, – ответила она сама себе. – Ты не единственный его друг на этом свете. Он тебя не ждал; ты ведь позвонила, чтобы договориться о встрече на завтра.

Покончив с поисками, Кэрол поехала домой. В квартире было пусто. Она вспомнила, что Майкл отправился обедать с женщиной, с которой познакомился на ярмарке. Кэрол решила, что с нее на сегодня хватит и пора лечь спать, но сначала следует оставить сообщение для Тони на автоответчике. Если она два раза подряд заявится к нему без предупреждения, он начнет дергаться. Автоответчик включился после двух звонков, но сообщения не последовало, Кэрол услышала щелчки, потом запиликал сигнал.

– Привет, Тони, – сказала она. – Не знаю, хорошо ли работает ваш автоответчик, поэтому не уверена, получите ли вы мое сообщение. Сейчас двадцать минут десятого, и я собираюсь рано лечь спать. Завтра я прежде всего поеду на работу и займусь компьютерными делами. Мистер Брендон назначил совещание на три. Если хотите встретиться, позвоните мне. Если меня не будет в комнате следственной группы, я в ХОЛМЗ.

Сидя на диване с Нельсоном на коленях и бокалом вина в руке, Кэрол размышляла о предстоящей работе. Список поставщиков компьютерных компаний, торгующих программным обеспечением и компьютерным «железом», необходимым Хенди Энди, был удручающе длинен. Она велела Дейву не начинать работу, пока она не проверит софтверную компанию. Список ее покупателей будет покороче, а у них есть «Дискавери», чтобы использовать перекрестные ссылки. Только если ничего не выйдет, она даст команду группе Дейва обзвонить дюжину номеров, которые ей удалось найти вечером.

– Мы до него доберемся, – сказала она коту. – Но для этого придется хорошенько потрудиться.

 

Стук высоких каблуков по каменному полу врезался в помутненное болью сознание, как проволока в сыр. Звук был самый обыденный, но одновременно – учитывая место, где он раздавался, – угрожающий. Тони понятия не имел, день сейчас или ночь и сколько прошло времени с тех пор, как его похитили. Тони насторожился, когда звук шагов раздался у него за спиной. Она спускается вниз. В конце лестницы звук замер. Он услышал тихий смешок. Медленно, шаг за шагом, стук каблуков приблизился. Он чувствовал, что его изучают.

Она не спешила: обошла вокруг и наконец оказалась в поле его зрения. Тони был потрясен великолепием ее тела. От шеи вниз она могла бы быть моделью для журнала мягкого порно. Она стояла, расставив ноги и уперев руки в бедра, одетая в свободное кимоно из красного шелка, под которым виднелось красное кожаное боди с отверстиями для сосков и разрезом в промежности. Черные чулки облегали стройные мускулистые ноги в черных туфлях на шпильках. Под одеждой угадывались очертания сильных, мускулистых рук и плеч. Оттуда, где он висел, она выглядела не более эротично, чем маска из лечебной глины.

– Просек, Энтони? – протяжно проговорила она. В голосе прозвучали сдерживаемый смешок и намек на близость.

Его полное имя сработало как отмычка. Мысли понеслись вскачь, и Тони ответил:

– Полагаю, Анжелика, о паре таблеток парацетамола и речи быть не может?

Снова тихий смешок.

– Приятно видеть, что ты не утратил чувства юмора.

– Зато утратил достоинство. Я не ожидал такого, Анжелика. Ничто в наших разговорах не намекало, что именно ты задумала для меня.

– Ты ведь понятия не имел, кто я? – спросила женщина, и в голосе ее явственно прозвучала гордость.

– И да, и нет. Я не знал, что ты – убийца тех четверых. Но точно знал: ты – та женщина, которая мне нужна.

Анжелика нахмурилась, как будто не знала, что ответить. Она отвернулась и проверила видеокамеру.

– Тебе понадобилось для этого довольно много времени. Знаешь, сколько раз ты бросал трубку, когда я звонила? – Голос у нее был скорее сердитый, но не обиженный.

Тони почувствовал опасность и попытался смягчить ситуацию.

– Это потому, что у меня были проблемы, а не у тебя.

– У тебя были проблемы со мной, – сказала она, подходя к каменной скамье, шедшей вдоль стены, где взяла другую кассету и вернулась к камере.

Тони зашел с другой стороны.

– Вовсе нет, – сказал он. – У меня всегда были проблемы в отношениях с женщинами. Вот почему поначалу я не знал, как с тобой обходиться. Но потом все изменилось. Ты знаешь, что я прав. Знаешь, что у нас с тобой все было удивительно. Мне кажется, что благодаря тебе все мои проблемы позади. – Надеюсь, она не заметит иронии в моих словах, подумал он.

Но Анжелика не была дурой.

– Полагаю, ты прав, Энтони, – проговорила она, криво улыбаясь.

– Ты меня перехитрила. Я был уверен, что убийца – мужчина. Мне следовало спохватиться раньше.

Став к нему спиной, Анжелика вставила кассеты в видеокамеру, обернулась и сказала:

– Ты бы меня никогда не поймал. И теперь, когда ты убран с дороги, никто этого не сделает.

Не обращая внимания на угрозу, прозвучавшую в этой фразе, Тони продолжал болтать, стараясь, чтобы голос звучал мягко и ровно.

– Мне следовало понять, что ты женщина. Ловкость, внимание к деталям, тщательность, с которой ты прибирала за собой. С моей стороны было непростительно не сообразить, что все это – качества женского ума, не мужского.

Анжелика самодовольно усмехнулась.

– Все вы одинаковые, психологи. – Последнее слово прозвучало как оскорбление. – У вас нет воображения.

– Но я не такой, как они, Анжелика. Ладно, я совершил капитальную ошибку, но держу пари, я знаю о тебе больше, чем любой из них. Потому что ты показала мне свое сознание изнутри. И не только с помощью убийств. Ты показала мне настоящую женщину, которая понимает, что такое любовь. Они ведь тебя не поняли, правда? Не поверили, когда ты сказала, что у тебя женский дух, попавший в ловушку мужского тела. Думаю, они притворялись, относились к тебе снисходительно и разговаривали свысока. Но на самом‑то деле они сразу поняли, что ты – вовсе не псих, свихнувшийся на сексуальной почве? Поверь, я никогда так не поступал. – Голос Тони прозвучал надтреснуто, во рту у него пересохло от страха и хлороформа, зато адреналин, бурлящий в крови, кажется, действовал как анальгетик.

– Что ты обо мне знаешь? – грубо спросила она. Страдание, мелькнувшее на ее лице, странно контрастировало с кокетливой позой.

– Если мы собираемся разговаривать, мне нужно попить, – сказал Тони. Он надеялся на ее комплекс Нарцисса, на то, что ей страстно хочется поделиться с ним своими подвигами, услышать, как он ее воспринимает. Если он хочет получить шанс спасти свою жизнь, нужно правильно выстроить с ней отношения. Питье будет первым проломом в стене. Если ему удастся заставить ее видеть в себе личность, а не ничтожество, этот шанс, пусть и призрачный, появится.

Анжелика посмотрела на него со злобой и подозрительностью. Потом, встряхнув головой с такой силой, что ее длинные волосы взметнулись в воздух, она подошла к раковине у стены, повернула кран и рассеянно огляделась, ища, во что налить воду.

– Пойду принесу стакан, – пробормотала она и прошла мимо него, зацокав каблуками по ступенькам.

От маленькой победы Тони впал в эйфорию. Анжелика отсутствовала не дольше тридцати секунд и вернулась с толстой белой кружкой. Наверху кухня, заключил Тони, когда она пошла к раковине. Она хорошо держалась на каблуках, походка у нее была вполне женственной. Интересный парадокс – к ней ведь явно возвращаются мужские ухватки, когда она похищает и убивает. Только этим можно объяснить уверенность Терри Хардинга, утверждавшего, что он видел мужчину, выезжавшего из дома Дэмьена Коннолли.

Анжелика наполнила кружку и осторожно подошла к Тони. Она схватила его за волосы, больно оттянула голову назад и влила ледяную жидкость ему в рот. Часть воды вылилась на подбородок и шею, но ему стало намного легче.

– Спасибо, – выдохнул он, когда она отошла.

– С гостями нужно всегда быть гостеприимным, – издеваясь, произнесла она.

– Надеюсь некоторое время побыть именно гостем, – отозвался Тони. – Знаешь, я тобой восхищаюсь. У тебя есть стиль.

Она снова нахмурилась.

– Не нужно мне врать, Энтони. Глупой лестью меня не проведешь.

– Это не вранье, – возразил он. – Я провел много дней и ночей, изучая подробности того, чего ты достигла. Я так глубоко влез в твое сознание, как же я мог не восхищаться тобой? Как мог остаться безучастным? Те, остальные, которых ты приводила сюда, не понимали ни кто ты такая, ни что можешь сделать.

– Это верно. Они были как младенцы, испуганные, глупые младенцы, – презрительно сказала Анжелика. – Они не оценили того, что может сделать для них такая женщина, как я. Вероломные развратные дураки.

– Это потому, что они не знали тебя, как знаю я.

– Ты всем говоришь такое. А ты докажи. Докажи, что знаешь обо мне хоть что‑то.

Теперь перчатка брошена, подумал Тони. Не останавливайся, зарабатывай пением ужин, а болтовней – жизнь. Это пробный шар, теперь он наконец выяснит, наука ли психология или просто чушь собачья.

 

– Фрезер Дункан? Здравствуйте, это детектив‑инспектор Кэрол Джордан из Брэдфилдской полиции, – сказала она. Кэрол до сих пор не привыкла называться полным титулом, ей то и дело казалось, кто‑нибудь выскочит, как черт из табакерки, и крикнет:

– А вот и нет, а вот и нет! Мы вас разоблачили!

К счастью, сегодня вроде проехали.

– Да‑а? – Голос звучал настороженно, односложное слово растянулось на длиннющий вопрос.

– Видите ли, мой брат, Майкл Джордан, предположил, что вы сумеете помочь мне в расследовании.

– Ах, вот как? – Погода явно улучшалась. – Как Майкл? Нравится ему программа?

– Думаю, это самая любимая его игрушка, – ответила Кэрол.

Фрезер Дункан засмеялся.

– Дорогая игрушка, инспектор. Так что я могу для вас сделать?

– Я хочу поговорить с вами о Vicom 3D Commander. Совершенно конфиденциально, конечно. Мы ведем расследование нескольких убийств, и одна из версий заключается в том, что убийца использовал вашу программу при создании собственных видеоизображений, возможно, даже вставлял в них свой материал. Это ведь реально, так?

– Более чем. И даже совсем не трудно.

– Вы сохраняете записи обо всех покупателях? – спросила Кэрол.

– Сохраняем. Мы не продаем пакеты программ напрямую. Но всякий, кто покупает наш Commander, должен зарегистрировать покупку, это позволяет получать техническую помощь по телефону и дает право на скидки для приобретения новой версии. – Дункан был сама любезность. – Чувствую, вам нужен доступ к нашим базам данных о покупателях, инспектор?

– Воистину так, сэр. Мы расследуем убийства, и эта информация может сыграть решающую роль. Хочу еще раз подтвердить – полная конфиденциальность! Я лично проверю, чтобы все ваши данные удалили из нашей системы, как только мы закончим, – пообещала Кэрол, стараясь, чтобы голос не звучал умоляюще.

– Не знаю… – Дункан явно сомневался. – Не уверен, что это будет правильно, если вы и ваши коллеги начнете донимать моих клиентов.

– Все будет выглядеть совсем иначе, мистер Дункан. Совершенно. Нам всего‑то и нужно внести ваш список в Главную систему расследований Министерства внутренних дел и сопоставить с имеющимися данными. Мы задействуем только те корреляции, которые будут касаться людей, чьи имена там уже фигурируют.

– Вы ищете серийного убийцу? – резко спросил Дункан.

Кэрол на мгновение задумалась – к чему этот вопрос?

– Да, – наконец произнесла она, решившись.

– Разрешите, инспектор, я вам перезвоню. Просто чтобы убедиться, что вы та, за кого себя выдаете.

– Конечно, прошу вас. – И она дала ему номер главного коммутатора. – Попросите соединить вас со мной в комнате группы ХОЛМЗ на улице Скарджилл.

Следующие пять минут прошли в мучительном ожидании. Телефон едва успел зазвонить, как Кэрол уже поднесла трубку к уху.

– Инспектор Джордан.

– Ты мой должник, сестренка.

– Майкл!

– Я только что поведал Фрезеру Дункану, что ты – очень достойная маленькая особа, и чего бы он ни наслушался о полиции, тебе он может доверять.

– Я люблю тебя, братик. А теперь слезь с телефона и дай ему поговорить со мной!

Через час данные Vicom были введены в компьютерную сеть ХОЛМЗ – благодаря Дейву Уолкотту и чудесам современной технологии. Кэрол свела его с Фрезером Дунканом, договорившись о правилах использования данных, и потом только слушала, ничего не понимая, их разговор, состоявший из инопланетных выражений типа «скорость передачи в бодах» и ASCII файлы.

Дейв работал за одним из терминалов, а Кэрол сидела рядом.

– Итак, – сказал он, – у нас имеется список от Сванси всех владельцев «дискавери» в радиусе двенадцати миль от Брэдфилда. Также у нас есть список клиентов Vicom, купивших программу. Я нажимаю на эту кнопку и вхожу в меню опции «поиск соответствий», а теперь мы просто сидим и ждем, пока машина посовещается сама с собой!

Прошла мучительная минута. Ничего не происходило. Потом на экране вспыхнуло сообщение: «2) Найдено два соответствия. Перечислить?»

Дейв ударил по клавише «да», и на экране загорелись два имени с адресами.

 

1: Филип Крозьер, 23 Брутон Крег, Шеффильд‑роуд, Брэдфилд ВХ 6JB

2: Кристофер Тори (sortcriterion 1) Анжелика Торп (sortcriterion 2), 14 улица Грегори, Мурсайд, Брэдфилд ВХ6 4LR

 

– Что это значит? – спросила Кэрол, указывая на второй пункт.

– Этот «дискавери» зарегистрирован на Кристофера Торпа, а программа была куплена Анжеликой, – объяснил Дейв. – Использование опции «найти соответствия» означает, что машина рассортировала адреса и имена. Что же, Кэрол, кое‑что есть. Теперь увидим, означает ли это хоть что‑нибудь или нет.

 

Пенни Берджесс прошла по грубому растрескавшемуся известняку мостовой Мальхема. Небо было ярко‑голубого цвета, как ранней весной, грубая трава вересковой пустоши начала из бурой становиться зеленой. Время от времени жаворонки вспархивали в небо, изливая свои песенки ей в уши. Пенни чувствовала себя по‑настоящему живой в двух случаях: во‑первых, когда шла по следу потрясающей истории, и, во‑вторых, на высоких вересковых пустошах Йоркширских долин и в районе Девонширского мыса. На открытом воздухе она чувствовала себя свободной, как птичка, давление отступало. Никакого тебе отдела новостей, воняющего, что статью следовало сдать час назад, никаких осведомителей, которых нужно ублажать, оглядываясь через плечо, дабы убедиться, что ты опережаешь конкурентов. Только небо, вереск, необыкновенный известняковый ландшафт – и она.

Почему‑то в мыслях ее возник Стиви Макконнел. Он никогда больше не взглянет на небо, никогда не пройдет по вереску, не увидит, как одно время года сменяет другое. Слава богу, в ее власти сделать так, чтобы кто‑то заплатил за жестокость, сотворенную с ним.

 

Дом Филипа Крозьера был узким четырехэтажным современным особняком, стоящим в ряду других таких же домов, в нижнем этаже был оборудован гараж. Кэрол сидела в машине, оглядывая дом.

– Мы идем, мэм? – спросил молодой констебль, сидевший за рулем.

Кэрол на мгновение задумалась. В идеале, ей хотелось, чтобы Тони был с ней, когда она начнет беседовать с людьми, чьи имена выдал компьютер. Она пыталась дозвониться ему. Никто не ответил. Клэр сказала, что он еще не пришел, и Кэрол удивилась, ведь у него на девять тридцать назначена встреча. Она подъехала к его дому, но он выглядел точно так же, как накануне вечером. Отправился куда‑то веселиться со своей подружкой, решила Кэрол. Так ему и надо, теперь он пропустит момент, когда они начнут бить козыри Хенди Энди, зло подумала она, но тут же пожалела. Поскольку Тони не нашелся, ей хотелось, чтобы рядом оказался Дон Меррик. Но его не было на месте, он занимался другими линиями расследования, всплывшими в связи с определением «дискавери». Единственным, кого она смогла найти оказался констебль Моррис, – он уже три месяца был прикомандирован к отделу уголовных расследований.

– Мы можем проверить, дома ли он, – сказала Кэрол, – хотя, скорее всего, он на работе.

Они прошли по дорожке. Кэрол внимательно рассматривала аккуратно подстриженный газон и красиво выкрашенные стены. Дом не подходил под характеристику Тони, он скорее напоминал дома жертв – в смысле цены и статуса. Кэрол нажала на кнопку звонка и отступила назад. Они уже готовы были вернуться к машине, когда услышали звук шагов, спускающихся по лестнице. Дверь распахнулась, и на пороге появился коренастый чернокожий мужчина, одетый в серые спортивные штаны и алую футболку. Трудно было вообразить себе человека, который бы сильнее не соответствовал описанию Терри Хардинга. Сердце у Кэрол замерло, но она напомнила себе, что Крозьер мог быть не единственным, имевшим доступ к программе владельцем «дискавери». Придется с ним побеседовать.

– Слушаю вас, – сказал он.

– Мистер Крозьер?

– Собственной персоной. А вы кто? – Голос был мягким, с явным брэдфилдским акцентом.

Кэрол предъявила удостоверение и представилась.

– Нельзя ли нам войти и поговорить с вами, сэр?

– О чем?

– Ваше имя всплыло в связи с одним нашим делом, и мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

Крозьер нахмурился.

– Что за дело?

– Нельзя ли все‑таки войти в дом, сэр?

– Подождите, в чем дело? У меня срочная работа, и я…

Моррис встал рядом с Кэрол.

– Не нужно упрямиться, сэр. Таков общий порядок.

– Мистер Крозьер не упрямится, констебль, – холодно оборвала его Кэрол. – На вашем месте я чувствовала бы то же самое, сэр. Некая машина, соответствующая по описанию вашей, замешана в происшествии, и нам нужно исключить вас из числа подозреваемых. В связи с этим делом мы опрашиваем еще несколько человек.

– Ну ладно, – вздохнул Крозьер. – Войдите.

Они прошли за ним по лестнице, покрытой плетеной дорожкой, в большую комнату, служившую одновременно кухней. Обставлена она была в минималисткой стиле, но явно дорого. Хозяин махнул им в сторону двух кресел – дерево и кожа – и опустился на большую кожаную подушку, лежавшую на отполированном до блеска полу. Моррис вынул блокнот и демонстративно открыл его на чистой странице.

– Значит, вы работаете дома? – спросила Кэрол.

– Ну да. Я аниматор, работаю по договорам.

– Мультипликация? – спросила Кэрол.

– Я занимаюсь в основном научной анимацией. Хотите в «Открытом университетском курсе» показать, как сталкиваются атомы – значит, я ваш человек. Так в чем дело?

– Вы ездите на «лендровере дискавери»?

– Ну да. Он в гараже.

– Вы не могли бы сказать, ездили ли вы на нем в прошлый понедельник вечером? – спросила Кэрол. Господи, неужели прошла всего неделя?

– Могу. Не ездил. Был в Бостоне, штат Массачусетс.

Кэрол задала еще положенные вопросы, устанавливая, что Крозьер делал, спросила, у кого она может проверить информацию, встала. Настало время задать главный вопрос, который должен был показаться случайным.

– Спасибо за помощь, мистер Крозьер. Да, еще одно. Кто‑нибудь имеет доступ в ваш дом, когда вы отсутствуете? Кто‑то, кто мог одолжить у вас машину?

Крозьер покачал головой.

– Я живу один. У меня нет ни кошки, ни цветов, так что, когда меня нет, сюда никто не приходит. Ключи только у меня.

– Вы в этом уверены? Уборщица, коллега, пришедший поработать?

– Черт, конечно, я уверен. Я сам делаю уборку и работаю один. Я порвал с подружкой два месяца назад и сменил замки, понимаете? Ни у кого, кроме меня, ключей нет! – В его голосе послышалось раздражение.

Кэрол не унималась:

– И никто не мог взять ваши ключи так, чтобы вы об этом не узнали, и сделать копию?

– Не вижу ни малейшей возможности. У меня нет привычки оставлять их где попало. А машина застрахована только на мое имя, так что никто никогда ее не водил, – сказал он, раздражаясь все сильнее. – Слушайте, если кто‑то совершил что‑то криминальное в машине с моим номером, значит, у него были фальшивые номера, я так понимаю?

– Благодарю за сотрудничество, мистер Крозьер. Уверяю вас, если информация, которую вы мне сообщили, подтвердится, вы больше о нас не услышите. Большое спасибо, что уделили нам время.

Вернувшись в машину, Кэрол сказала:

– Найдите телефон. Я хочу еще раз позвонить доктору Хиллу. Просто не верится, что он ушел в самоволку сейчас, когда он по‑настоящему нам нужен.

 

~~~