Дискета 3,5, метка тома: Backup. 007; файл Любовь. 013

 

Страшно не хотелось держать Гэреса в висячем положении, но мне пришлось оставить мужика из‑за одного дельца. В его машине оказалось несколько рождественских открыток, уже подписанных всеми партнерами, которые его компания рассылала своим любимым клиентам. Внутри одной при помощи авторучки, трафарета и крови Гэреса я пишу печатными буквами: «ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА ВСЕМ ВАШИМ ЧИТАТЕЛЯМ! ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК ЖДЕТ ВАС В КУСТАРНИКЕ КАРЛТОН‑ПАРКА ПОЗАДИ ЭСТРАДЫ. ПОЗДРАВЛЯЮ С ПРАЗДНИКАМИ. САНТА‑КЛАУС». Писать кровью было нелегко: она сворачивалась на кончике пера, и приходилось прочищать его через каждые несколько букв. К счастью, в чернилах недостатка не было.

Я адресую большой конверт издателю «Брэдфилд Ивнинг Сентинел Таймс» и вкладываю в него открытку вместе с видеозаписью, сделанной за несколько недель до того, как у меня возникли планы в отношении Гэреса. Уже тогда было принято решение слегка изменить modus operandi[5]. Темпл‑Филдз станет теперь опасным местом: даже если гомики будут слишком пьяными или обкуренными, полиция не сомкнет глаз и увидит больше, чем случайный педик. Но естественная тропинка через кусты Карлтон‑парка – хорошо известное место случайных встреч.

Ранним дождливым утром, когда никого нет поблизости, я приезжаю в Карлтон‑парк со своей видеокамерой. Я начинаю с кованой железной эстрады для оркестра. Обхожу вокруг, снимая под каждым углом. Немного потребуется времени, чтобы кто‑то в редакции БВСТ узнал это место. В конце концов, Карлтон‑парк – самый большой в пределах города, и каждую субботу с апреля по сентябрь там играет духовой оркестр. Я нарочно держу камеру на уровне груди, а не на плече: мне известны случаи, когда рост преступника был определен правильно из расчета угла, под которым велись съемки. Если какой‑нибудь эксперт вздумает сделать выводы на основании этого видео, хочется верить, что он ошибется.

Оставив эстраду позади, я прохожу по естественной тропинке по направлению к кустам. Снимаю панораму всей территории, где будет выброшено тело, потом останавливаю съемку. На обратном пути к джипу мне никто не встретился. Это хорошо, поскольку улыбка у меня была от уха до уха – ее вызвали мысли о том, в какое замешательство придет редактор отдела новостей от моего рождественского послания.

Это послание послужит двум другим задачам. Оно сведет к минимуму время, которое понадобится, чтобы идентифицировать тело Гэреса, а это означает, что в машине новостей будет достаточно дров, чтобы поработать в «мертвый сезон». Во‑вторых, оно заставит полицию гоняться за недостижимым, выясняя, кто имел доступ к этим рождественским открыткам.

Полиция может даже решить, что кто‑то, связанный с Гэресом по работе, решил убить его, сымитировав почерк, и выбросить тело на территорию геев. Именно такую вещь сделал бы психически неуравновешенный и разочарованный клиент. Если мне действительно повезет, они устроят и этой сучке веселую жизнь.

Я еду в центр города, чтобы отправить конверт с Главпочтамта. Там достаточно людей, которые мечутся, отсылая подарки, так что меня никто не заметил. На обратном пути я останавливаюсь у винного магазина и покупаю бутылку шампанского. Как правило, я не пью за работой, но это особый случай.

Когда я возвращаюсь, Гэрес пребывает в полубессознательном состоянии, бормоча что‑то неразборчивое.

– Санта‑Клаус пришел, – весело объявляю я, спускаясь по ступенькам.

Я выбиваю пробку из шампанского и наливаю два стакана. Один подношу Гэресу и, став на цыпочки, осторожно приподнимаю его болтающуюся голову, приближаю стакан к губам и наклоняю.

– Тебе это понравится, – говорю я. – Оно высшего качества, это «Дом Периньон».

Его глаза вдруг открываются. Мгновение он смотрел, ничего не понимая, потом вспоминает и устремляет на меня ненавидящий взгляд. Но он страдает от жажды и не может устоять перед шампанским, а потому жадно глотает, не наслаждаясь вкусом. Потом его рвет мне в лицо, и в глазах у него появляется странное удовлетворение.

– Зря потратил вино на тебя, – сердито говорю я. – Как и все прекрасные вещи в жизни.

Я отступаю и разбиваю стакан об его лицо. Удар приходится по носу, стакан режет кожу на щеках на полоски. Хорошо, что тетя Дорис не вернется. Этот набор из шести тонких хрустальных стаканов ей подарили на свадьбу, и она никогда ими не пользовалась, боясь, что кто‑нибудь разобьет один из них. И правильно делала, что боялась.

Гэрес качает головой.

– Ты зло, – говорит он. – Настоящее зло.

– Нет, это не так, – мягко возражаю я. – Я справедливость. Ты помнишь о справедливости? Это то, что тебе полагалось защищать.

– Злобный извращенец, – повторяет он.

Мне просто не верится, что у него еще хватает духу на браваду. Пришло время показать ему, кто здесь главный. Его руки уже пригвождены к кресту при помощи слесарных зубил. Кровь запеклась вокруг них, черная и густая. Теперь настала очередь ступней.

Когда он видит, что я беру в руки инструменты с рабочей скамьи, он наконец сдается.

– В этом нет нужды, – в отчаянии говорит он. – Прошу вас. Вы еще можете отпустить меня. Вас никогда не найдут. Я представления не имею, где мы находимся. Я не знаю, кто вы, где живете, чем зарабатываете на жизнь. Вы можете уехать из Брэдфилда, и вас никогда не найдут.

Я делаю шаг к нему. Слезы навернулись ему на глаза и катятся по лицу, вернее, по засохшей на щеках крови. Наверное, они жгучие, но он не морщится.

– Пожалуйста, – шепотом просит он. – Еще не поздно. Даже если вы убили тех, других. Это ведь вы их убили?

Он сообразителен, нужно отдать ему должное. Слишком сообразителен – себе же во вред. Он просто заработал лишнюю порцию страданий. Я отворачиваюсь и опускаю зубило и молоток на скамью. Пусть думает, что мое решение изменилось. Пусть проведет ночь в убеждении, что я собираюсь помиловать его. От этого день Рождества станет еще слаще.

Я закрываю за собой дверь погреба и иду наверх, в постель, вооружившись своими видео и едва початой бутылкой марочного шампанского. Никогда еще у меня не было такого Рождества. Мне вспомнились все те годы безнадежной надежды, когда я надеялся, что уж в этом‑то году мать купит мне такие же подарки, какие покупали другим детям. Но она только и делала, что разочаровывала меня. Теперь я знаю – единственный человек, который может дать мне все, – это я сам. Я узнаю это впервые в жизни, я могу предвкушать такое же Рождество, какое бывает у других людей, полное сюрпризов, удовлетворения и секса.

 

13

 

Читая описание его деяний по следам, которые он оставлял за собой, полиция поняла: под конец он словно замешкался перед тем, как нанести удар, потому что искал и собственный конец.

 

«Вунч ов банкерз» был одним из немногих водопоев в центре города, где Кевин Мэттьюз мог безопасно встречаться с Пенни Берджесс. Забавный паб с орущей рэп‑музыкой и декором в стиле мыльных опер, последнее место, где можно было встретить другого копа или журналиста, знакомого с Пенни.

Кевин скривился: рот у него стянуло от крепкого горького кофе, больше похожего на промышленные отходы, чем на капуччино. Куда она, черт побери, делась? В двадцатый раз он бросил взгляд на часы. Она обещала, что придет самое позднее в четыре, а теперь уже десять минут пятого. Он отодвинул чашку и взял с банкетки свой модный плащ, уже почти встал, когда вращающаяся дверь паба с шипеньем завертелась и выплюнула в зал Пенни. Она помахала рукой и направилась прямо к его столу.

– Ты же сказала – в четыре, – приветствовал ее Кевин.

– Господи, Кевин, с возрастом ты становишься старой задницей, – проворчала она, клюнув его в щеку и опускаясь на сиденье рядом. – Принеси мне какую‑нибудь минералку с кусочком даров леса, это очень вкусно, – сказала она, и в голосе ее была насмешка над претенциозностью собственного выбора.

Когда Кевин вернулся с запотевшим стаканом, Пенни немедленно по‑хозяйки положила руку на его ляжку.

– Итак, что новенького? Почему такая срочность?

– Сегодняшняя газета, – невыразительно сказал он. – Из‑за этого дерьма началось действительно большое веселье.

– Вот и хорошо, – сказала Пенни. – Может, мы получим хоть какой‑то положительный результат. Вроде подозреваемого, против которого у вас есть улики.

– Ты не поняла. Они охотятся на агента, внедрившегося в чужую разведку. Шеф вызвал Брендона на ковер сегодня утром, и в результате Служба собственной безопасности организовала расследование об утечке. Пенни, ты должна меня прикрыть, – в отчаянии сказал Кевин.

Пенни долго прикуривала сигарету.

– Ты меня слушаешь? – спросил Кевин.

– Конечно, слушаю, милый, – машинально успокоила его Пенни, уже обдумывая план завтрашнего рассказа. – Я просто не понимаю, почему ты так разволновался. Ты же знаешь, хороший журналист никогда не раскрывает своих источников. В чем проблема? Ты считаешь, что я недостаточно хороший журналист? – Пенни заставила себя слушать Кевина, а не внутренний голос.

– Не то чтобы я тебе не доверял, – нетерпеливо сказал Кевин. – Меня беспокоит то, что происходит в самой полиции. Все будут стараться снять с себя подозрение, так что любой, кто знает о нас, из шкуры выскочит, чтобы потрафить Службе безопасности. Вот что будет. Я пропал.

– Но ведь никто о нас не знает. А если знает – то не от меня, – спокойно сказала Пенни.

– Я тоже так думал. А потом Кэрол Джордан сказала одну вещь, и я изменил мнение.

– И ты думаешь, что Кэрол настучит на тебя в СБ? – спросила Пенни, не скрывая недоверия. Она нечасто имела дело с самым блестящим офицером группы криминальной полиции, но то, что она знала об инспекторе, никак не вязалось с амплуа доносчицы.

– Ты ее не знаешь. Она беспощадная, как зверь. Эта девка высоко метит, и она подставит меня, глазом не моргнет, если это поможет ей подняться еще на одну ступеньку.

Пенни раздраженно покачала головой.

– Ты слишком бурно реагируешь. Даже если Кэрол Джордан каким‑то таинственным образом обнаружила, что мы с тобой встречаемся, я уверена, что она слишком занята доктором Хиллом, чтобы тратить время и доносить на тебя. И потом, рассуждай логически: она ничего не приобретет, если заработает у ребят репутацию стукачки.

Кевин с сомнением покачал головой.

– Не знаю. Пенни, ты понятия не имеешь, каково нам сейчас. Все мы работаем по восемнадцать часов в сутки и ничего еще не сделали.

Пенни погладила его по ноге.

– Милый, у тебя сильный стресс. Слушай меня внимательно: если все это выплывет наружу и кто‑то укажет на тебя, СБ должны будут прийти к нам и найти факты. Тогда я представлю все так, будто мой источник – Кэрол Джордан, идет? Замутим воду.

Улыбка Кевина стоила этих пустых слов, решила она. Улыбку и кое‑что еще у него не отнимешь. Успокоенный, он встал из‑за стола.

– Спасибо, Пен. А сейчас мне пора на работу. Я тебе скоро позвоню, чтобы встретиться, ладно? – Он наклонился и нежно поцеловал ее.

– Держи меня в курсе, красавчик, – тихо произнесла Пенни ему в спину.

Прежде чем он дошел до двери, врезка к статье оформилась у нее в голове.

 

Брэдфилдская полиция прибегла к новым методам в охоте на серийного убийцу. Этот человек уже убил четверых мужчин, он чрезвычайно опасен, как никогда.

Тем не менее дополнительные силы не будут приданы группе, занятой делом Голубого убийцы, зато они станут следить за самими сыщиками.

Руководящая верхушка полиции так встревожена точностью материалов «Сентинел Таймс» об убийствах, что устраивает настоящую охоту за агентом, внедренным в ее ряды, чтобы определить источник утечки информации. Вместо того чтобы ловить убийцу, внутренняя служба будет следить за коллегами‑полицейскими, полагающими, что напуганные люди имеют право знать.

 

Кэрол открыла дверь и сказала:

– Я закончила. Можно поговорить?

Тони с отсутствующим видом поднял глаза от экрана компьютера, поднял палец и сказал:

– Угу, конечно, только дайте мне минуту, – и закончил то, чем занимался.

Кэрол вернулась в кабинет и глубоко вздохнула. Как бы ни старалась она держаться профессионально, ее тянуло к этому человеку, и она ничего не могла с этим поделать. Не обращать внимания? Легче сказать, чем сделать. Через минуту Тони присоединился к ней. Он присел на краешек стола, волосы у него стояли дыбом, как у Денниса Угрозы, оттого что, работая, он запускал в них пальцы, пытаясь сосредоточиться.

– Итак, – сказал он. – Каков ваш вердикт?

– Сильное впечатление, – отвечала она. – Но есть два момента…

– Всего два? – спросил Тони, фыркая.

– Вы много говорите о том, как он должен быть силен, чтобы справляться со своими жертвами и переносить их с места на место. Также вы размышляете о том, что он для начала притворяется беспомощным. Я задалась вопросом: может, их двое?

– Продолжайте, – кивнул Тони, и в голосе его не было ни намека на холодность.

– Я не имею в виду двух мужчин. Я говорю о мужчине и ком‑то, кто кажется беспомощным. Может, мальчик‑подросток или, скорее, женщина. Не исключен даже человек в инвалидной коляске. Сообщник преступления. Вроде Айана Брейди и Миры Хиндли. – Кэрол перебрала бумаги, сложила их ровной стопкой. Тони так ничего и не сказал. Помолчав, она добавила, глядя в его бесстрастное лицо: – Я знаю, вы, вероятно, уже размышляли об этом, я просто подумала, стоит ли нам держать это в голове.

– Простите, я не хотел, чтобы вам показалось, будто я вас игнорирую, – поспешил объяснить он. – Я обдумывал эту мысль, взвешивал ее так и сяк. Первое, о чем я подумал: работал он один или нет, решил, что помощников у него не было. Случаи наподобие дела об убийствах на торфяниках, где двое на пару совершали преступления, невероятно редки. И еще: трудно поверить, чтобы фантазии двух человек так точно совпадали. Но интересно, что вы об этом подумали. Вы правы в одном. Если он работает с женщиной, это объясняет, как он приближается к своим жертвам, не вызывая сопротивления. – Тони нахмурился.

Кэрол сидела, не двигаясь. В конце концов Тони повернулся к ней и сказал:

– Я буду держаться версии «солиста». Ваша идея интересна, но я не вижу улик, которые доказывали бы мне необходимость смены сценария.

– Хорошо, возражения приняты, – спокойно сказала Кэрол. – Перейдем ко второму пункту: вы учли возможность трансвестита? Как вы только что сказали, женщина может подойти к ним, не вызвав подозрений. А что, если эта женщина – переодетый мужчина? Не будет ли результат таким же?

На мгновение Тони встрепенулся.

– Может, вам следует подать прошение о переводе в спецподразделение, когда оно будет сформировано? – Тони уклонился от ответа.

– Лесть никуда вас не приведет, – усмехнулась Кэрол.

– Я серьезно. Мне кажется, у вас есть то, что необходимо для такой работы. Понимаете, я не непогрешим. Я действительно не подумал о трансвестите. Но почему я упустил эту возможность? – размышлял он вслух. – Должна быть какая‑то подсознательная причина, по которой я отверг эту версию прежде, чем она появилась в моем сознании… – Кэрол открыла было рот, но он сказал: – Нет, пожалуйста, подождите минутку, дайте мне разобраться. – И его пальцы снова вцепились в волосы, ероша темные пряди.

Кэрол смирилась, сказав себе, что Тони так же высокомерен, как и все остальные, не допускает и мысли, что мог что‑то упустить. Хватит тешить себя надеждой, что он отличается от остальных, сурово приказала она себе.

– Верно, – произнес Тони довольным тоном. – Мы ведь имеем дело с сексуальным садистом, согласны?

– Согласна.

– Садомазохизм практически неотделим от сексуального фетишизма. Но трансвестизм – вещь диаметрально противоположная. Трансвестит хочет взять на себя более слабую роль, которую, по его предположению, женщины играют в обществе. Что поддерживает трансвестизм? Вера, что женщины имеют силу слабости, силу их пола. Ничто не отстоит дальше от грубого взаимодействия боли и власти которой жаждут садомазохисты. Но это вовсе не входит составной частью в фантазии трансвеститов. Чтобы убедить жертвы, что они – женщины, а не переодетые мужчины, убийце пришлось бы носить одежду другого пола с полной безупречностью. Но – в моем опыте клинической психологии я с таким никогда не встречался – ему бы также пришлось быть сексуальным садистом. А это несовместимые вещи, – объяснил Тони. – То же относится и к транссексуалам. Вероятно, даже в большей степени, потому что, прежде чем лечь на операцию, они должны пройти консультацию у психолога.

– Значит, вы это отбрасываете? – удрученно спросила Кэрол.

– Я никогда ничего не отбрасываю. Это значило бы свалять дурака в серьезной игре. Я только считаю, что вряд ли стоит включать это в профиль, потому что само упоминание об этом может подтолкнуть людей в неверном направлении. Но обязательно держите это в голове. У вас правильный ход мыслей. – Неожиданно Тони улыбнулся, и Кэрол тут же забыла о покровительственных нотках, прозвучавших в его голосе. – Как я уже сказал, Кэрол, вместе мы сможем расколоть дело.

– И вы совершенно уверены, что это не женщина? – спросила она.

– Психология – одна сплошная ошибка. Учитывая очевидные факты, этот убийца одержим навязчивой идеей, что скорее характерно для мужчины. Скольких женщин вы знаете, которые слонялись бы в анораках под дождем по станционным платформам и записывали номера поездов?

– А что насчет того синдрома, – как он там называется, – когда человек одержим кем‑то до такой степени, что вся его жизнь становится несчастьем? Мне кажется, в основном этим страдают женщины?

– Синдром Клерамбо, – ответил Тони. – Да, в основном им страдают женщины. Но они просто сосредоточиваются на одном человеке, и единственный, кто в результате гибнет, это сама страдалица, которая иногда даже совершает самоубийство. Дело в том, что женские одержимость и мании отличаются от мужских. Мужская одержимость поддается сознательному контролю; мужчины сознательно собирают марки и составляют их каталог, они коллекционируют трусики – по паре от каждой женщины, с которой переспали. Им нужны трофеи. Женская одержимость – это подчинение; это разрушительная, болезненная одержимость, которая поглощает их и, пожалуй, властвует над ними. Женщина, страдающая синдромом Клерамбо, вышедшая замуж за объект своих желаний, скорее всего окажется идеальной женой для мужчины‑шовиниста. Этот образец не подходит для нашего убийцы.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказала Кэрол, которой не хотелось отказываться от единственной свежей идеи, которую она внесла в составление характеристики.

– Добавьте к этому очевидную физическую силу нашей особи, – продолжал Тони, видя ее внутреннее сопротивление. – Вы в хорошей форме. Вы вероятно, очень сильны для вашего роста. Я всего на пару дюймов выше вас. Но как далеко, по вашему мнению, вы смогли бы отнести меня? Сколько времени ушло бы у вас на то, чтобы вынуть мое тело из багажника машины и перебросить через стену? Вы можете перекинуть меня через плечо и пронести по Карлтон‑парку до кустарников? А теперь вспомните – все жертвы были выше и тяжелее меня.

Кэрол грустно улыбнулась.

– Ладно, вы победили. Мне в голову пришла еще одна вещь.

– Давайте.

– Читая вашу характеристику, я подумала, что причина, которую вы выдвинули для объяснения промежутков между убийствами, недостаточно убедительна, – начала она нерешительно.

– И вы это заметили, – произнес он насмешливо. – Меня это тоже не удовлетворяет. Но никакого другого объяснения я не смог придумать. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным, – ни лично, ни в литературе. Все серийные преступники совершают преступления по нарастающей.

– У меня есть теория, которая могла бы разрешить эту проблему, – сказала Кэрол.

Тони наклонился вперед с очень внимательным видом.

– Говорите, Кэрол.

Чувствуя себя золотой рыбкой в миске, Кэрол набрала в грудь побольше воздуха. Ей хотелось его внимания, но она не была вполне уверена, что теперь ей это нравится.

– Я помню, что вы сказали пару дней назад насчет промежутков. – Она закрыла глаза и проговорила: – «У большинства серийных убийц промежуток между убийствами обычно сокращается очень быстро. Именно их фантазии дают толчок к убийствам, и реальность никогда полностью не соответствует фантазии, как бы они ни утончали процесс. Но чем в большую крайность они впадают, тем сильнее притупляются их чувства, тем больше стимулов им нужно, чтобы получить сексуальное возбуждение, которое дает им убийство. Значит, убийства должны стать более частыми. Как сказал Шекспир: „Чем лучше снедь, тем лучше аппетит“». Я ничего не переврала?

– Замечательно, – тихо проговорил Тони. – Вы можете проделать такое и с увиденным или только с услышанным?

Кэрол раздраженно вскинула глаза.

– К сожалению, только с услышанным. Во всяком случае, когда я прочла кусок характеристики, где вы предполагаете, что он может работать с компьютерами, в голове у меня что‑то щелкнуло. Вопрос, который вы в действительности не поставили, хотя он явно беспокоит вас, заключается в следующем: почему со временем не притупляется его привязанность к видеозаписям?

Тони кивнул. Пункт, затронутый ею, был важен, именно он его и тревожил. Он пытался найти ответ, который удовлетворил бы их обоих. Нащупывая решение, Тони сказал:

– Предположим, что первая видеозапись поддерживала его в стабильном состоянии двенадцать недель. Но он уже запустил процесс поиска второй жертвы, и подходящий момент настал до того, как он действительно почувствовал желание снова убить. Он просто не устоял перед возможностью которая сама так удачно подвернулась. Позже он поймет, что оставил промежуток между убийствами в восемь недель, и решит, что этот срок и будет теперь эталоном. Пока что видеозаписи позволяют ему держаться. Может быть, сейчас это изменится.

Кэрол покачала головой.

– Звучит правдоподобно, но меня не убеждает.

Тони усмехнулся.

– И слава богу. Меня тоже. Должно быть объяснение получше, но у меня его нет.

– Вы много знаете о компьютерах? – спросила она.

– Я знаю, где нажимать, чтобы включить и выключить, и знаю, как пользоваться той программой, которая мне нужна для работы. Во всем остальном я полный кретин.

– Ну что ж, мы два сапога – пара. Но вот мой брат – компьютерный вундеркинд. Он – партнер в фирме игровых программ, работает в области самых передовых технологий. Теперь он и его партнер развивают дешевую систему, которая позволит любителям игр вносить собственные изображения в игру. Другими словами, вместо Арни, который выбивает дрянь из плохих парней на экране в «Терминаторе‑2», это может быть Тони Хилл. Или Кэрол Джордан. Суть же в том, что уже существуют программы и оборудование, которые позволяют сканировать видеоленту и вставлять изображение в компьютер. Кажется, это называется «отцифрованные имиджи». Как бы то ни было, если вы внесете их в компьютер, сможете манипулировать ими по собственному усмотрению. Можно вставить неподвижные фотографии или другие видеокартинки. Вы можете накладывать одно изображение на другое. Когда примерно шесть месяцев назад они впервые получили такое оборудование, Майкл показал мне последовательность, которую сам сделал. Он записал часть конференции партии тори и вставил видео сексгида. Он отобрал лица министров правительства, когда те толкали речи, и внес их в секс‑видео. – Вспомнив об этом, Кэрол фыркнула. – Это было немного грубовато, но, уверяю, вы никогда не видели, чтобы Джон Мейджор и Маргарет Тэтчер так хорошо ладили! Это совершенно по‑новому объяснило мне словосочетание «напыщенная речь»!

Тони уставился на Кэрол, ошеломленно молча.

– Вы меня дурачите, – сказал он.

– Вот вам прекрасное объяснение, почему видео удается держать его под контролем.

– Значит ли это, что он, как и ваш брат, настоящий специалист?

– Я так не думаю, – отозвалась она. – Насколько я поняла, технология довольно проста. Но программы и периферийные устройства невероятно дороги. Две‑три штуки – приблизительная цена одной только программы. Значит, он либо работает для компании, где ему доступно такого рода оборудование и уединение, чтобы работать над его собственными вещами, либо компьютеры – его хобби, и у него остается много денег после уплаты налогов.

– Или он вор, – добавил Тони полушутя.

– Или вор, – согласилась Кэрол.

– Не знаю, – с сомнением покачал головой Тони. – Это действительно ответ на вопрос, но он ни в какие ворота не лезет.

– А сам Хенди Энди лезет? – воинственно спросила Кэрол.

– Ну да, он тоже не лезет, согласен, но я не уверен, что наше чудовище еще и этим занимается.

– Он строит пыточные машины. Это гораздо сложнее, чем использовать компьютерную дизайн‑программу. Тони, что‑то ведь удерживает его в стабильном состоянии в течение восьми недель. Почему не это?

– Это вероятность, Кэрол, не более чем – на данной стадии. Послушайте, почему бы вам не провентилировать проблему, не проверить, насколько выполнимо на практике ваше предположение?

– Вы не хотите включить это в характеристику? – спросила Кэрол, чувствуя разочарование.

– Я не хочу ставить под угрозу то, что мне кажется весьма вероятным, включая на этой стадии пробный шар. Вы сами сказали, что эту мысль вызвали у вас всего лишь мои предположения. Поймите меня правильно. Я не отбрасываю эту идею. Я считаю ее блестящей. Но нам придется чертовски много работать, чтобы преодолеть сопротивление некоторых сфер самой идее профиля. Даже люди, которые в принципе поддерживают эту идею, не всегда согласны с отдельными ее частями. Так что давайте не будем подставляться. Обоснуем мысль, поднесем ее им в подарочной упаковке, чтобы снайперы не сбили ее с насеста. Идет?

– Хорошо, – сказала она, понимая в глубине души, что он прав. Она взяла лист бумаги и ручку. – Проверить производителей программного обеспечения и консультации на территории Брэдфилда, – тихонько бормотала она, записывая. – Поговорить с Майклом насчет производителей самого необходимого оборудования/программ, потом проверить записи продаж. Проверить недавние кражи.

– Компьютерные клубы, – добавил Тони.

– Да, спасибо, – кивнула Кэрол, внося в список и это. – И доски объявлений. Господи, какой я буду популярной у группы ХОЛМЗ. – Она встала. – Долгая будет работа. Я, пожалуй, попробую. Сейчас отвезу это на улицу Скарджилл и отдам мистеру Брендону. Вам придется приехать и просмотреть все.

– Ничего страшного, – успокоил ее Тони.

– Хорошо.

 

Тони смотрел в окно трамвая на городские огни, мерцавшие и расплывавшиеся под дождем. Сверкающий белый салон трамвая чем‑то походил на кокон. Никаких граффити, тепло, чисто и вроде совершенно безопасно. Когда вожатый подъехал к светофору, он посигналил хриплым рожком. Как звук из детства, подумал Тони, вроде гудка, который производил картонный поезд.

Он отвернулся от окна и стал исподтишка рассматривать пассажиров. Все что угодно, чтобы отвлечь мысли от странной пустоты, которую он чувствовал теперь, когда закончил психологический профиль. Но, кажется, для него это дело пока не закрыто. Брендон сказал Кэрол, что днем у них будет разговор.

Ему хотелось бы отреагировать на ее компьютерную теорию с большим энтузиазмом, но годы тренировки и практики развили в нем привычку к осторожности. Сама по себе идея была блестящей. Как только она узнает о возможности практического использования того, что предполагала, он будет только рад поддержать ее перед коллегами. Но ради доверия к своей работе он должен держаться подальше от идей, которые средний коп отбросит как научную фантастику.

Интересно, что творится в полиции сегодня вечером? Кэрол позвонила ему и сказала, что группы отправились в Темпл‑Филдз на ловлю завсегдатаев, пытаясь выяснить, не узнают ли они кого‑нибудь по предположениям, высказанным в психопрофиле. Если повезет, они добудут кое‑какие имена, на которые уже имеются ссылки в ХОЛМЗ – либо среди уже состоящих на учете в полиции, либо среди владельцев машин, номера которых внесены в систему.

– Следующая остановка – станция Бэнк‑Вейл. Бэнк‑Вейл – следующая остановка, – объявил электронный голос из динамика.

Встрепенувшись, Тони понял, что центр города остался далеко позади и уже видна опушка Карл‑парка, который находился менее чем в миле от дома. Трамвай остановился на Бэнк‑Вейл и поехал дальше, Тони повернулся на сиденье, собираясь направиться к выходу, как только объявят следующую остановку.

Он бодро шагал по аккуратным улицам пригорода мимо игрового поля школы, обогнул маленькую рощицу – все, что осталось от насаждений, давших название району – «Опушка леса». Тони посмотрел на деревья и насмешливо подумал про себя, что тропинка, идущая через рощицу по диагонали, наверняка будет совершенно безлюдной. Сначала ее покинули женщины, возвращавшиеся домой в одиночестве. Потом дети, которым запретили ходить там встревоженные родители. Теперь горькие уроки жизни в постоянной опасности получали брэдфилдские мужчины.

Тони свернул на свою улицу, наслаждаясь тишиной глухого переулка. Как‑нибудь он да проведет этот вечер. Может, съездит в супермаркет, купит ингредиенты для куриного байриани и какую‑нибудь видеокассету. Погрузится в книгу.

Когда он повернул ключ в замке, зазвонил телефон. Бросив кейс, Тони побежал к телефону, захлопнув за собой дверь. Он взял трубку, но, прежде чем успел что‑то ответить, ее голос полился ему в ухо, как теплое оливковое масло, смягчающее боль.

– Энтони, милый, ты дышишь так, словно задыхаешься из‑за меня.

Ему удавалось не думать об этом всю дорогу домой, но он знал, что надеялся именно на ее звонок.

 

Брендон выключил лампочку у кровати за минуту до того, как зазвонил телефон.

– Этого следовало ожидать, – пробормотала Мэгги, а он высвободился из ее уютного тепла и протянул руку к трубке.

– Брендон, – рявкнул он.

– Сэр, это инспектор Мэттьюз, – произнес усталый голос. – Мы только что задержали Стиви Макконнела. Ребята взяли его в порту в Сифорде. Он собирался сесть на паром, идущий в Роттердам.

Брендон сел, путаясь в пуховом одеяле, не обращая внимания на возражения Мэгги.

– Что они сделали?

– Ну, сэр, они решили, что там особенно ничего не сделаешь, потому что он выпущен под залог и пока не нарушил никаких условий.

– Его задержали? – Брендон встал с кровати и протянул руку к белью.

– Да, сэр. Его поместили в офис таможни.

– За что?

– Ударил офицера полиции. – Голос Кевина почему‑то напоминал ухмылку Чеширского кота. – Мне позвонили, чтобы узнать, что им делать дальше, и, раз вы лично так интересуетесь этим делом, я подумал, что стоит спросить у вас.

Не дави, в ярости подумал Брендон.

– Думаю, это вполне очевидно. Арестуйте его за попытку помешать ходу расследования и привезите обратно в Брэдфилд. – Он натянул боксерские трусы и наклонился, чтобы взять со спинки стула брюки.

– Я так понял, что на этот раз мы проводим его к судье и попросим, чтобы ему отказали в залоге? – Голос Кевина был таким сладким, что это могло стоить ему зубов, и вовсе не в результате кариеса.

– Так мы обычно поступаем, инспектор, когда у нас есть основания. Спасибо, что держите меня в курсе.

– Еще одно, сэр, – проблеял Кевин елейным голоском.

– Что? – прорычал Брендон.

– Ребятам пришлось произвести еще одно задержание.

– Еще одно задержание? Кого еще они могли задержать?

– Суперинтенданта Кросса, сэр. Очевидно, он пытался насильно не дать Макконнелу сесть на паром.

Брендон закрыл глаза и досчитал до десяти.

– Макконнел пострадал?

– Очевидно, нет, сэр, так небольшая встряска. А у суперинтенданта подбит глаз.

– Прекрасно. Скажите им, чтобы отпустили Кросса домой. И передайте, пусть попросят его позвонить мне завтра, хорошо, инспектор? – Брендон положил трубку и нагнулся, чтобы поцеловать жену, которая завладела одеялом и закуталась так плотно, что напоминала впавшую в зимнюю спячку соню.

– Ммм, – пробормотала Мэгги. – Ты уверен, что тебе нужно идти?

– Мне вовсе не кажется, что сейчас самое время, но я хочу быть там, когда они привезут задержанного. Он из тех типов, которые могут неожиданно свалиться с лестницы.

– У него проблемы с равновесием?

Брендон мрачно покачал головой.

– Не у него. Но другие иногда выходят из равновесия, дорогая. Сегодня вечером у нас уже был один тип, который в одиночку вышел на охоту. Я больше не хочу случайностей. Увидимся, когда увидимся.

Пятнадцать минут спустя Брендон вошел в комнату следственной группы. В дальнем конце сидел, навалившись на стол и обхватив голову руками, Кевин Мэттьюз. Подойдя, Брендон услышал тихий храп. Интересно, подумал он, когда члены группы в последний раз спали целую ночь? Серьезные ошибки совершаются именно тогда, когда полицейские устали и раздражены отсутствием результатов. Брендону страшно не хотелось, чтобы его имя на десятилетия стало символом неудачника, под чьим руководством правоохранительные органы потерпели сенсационный провал, и он пойдет на все, чтобы избежать этого. Тут всего одна проблема, насмешливо признался он самому себе, сев напротив Кевина: чтобы держать палец на пульсе расследования, у него должен быть такой же дурацкий рабочий день, а это приведет к тому, что он, Брендон, начнет ошибаться. «Уловка 22». Он прочел эту книгу несколько лет назад, когда Мэгги решила пойти на вечерние курсы и сдать экзамен за программу средней школы. Она сказала, что это удивительная книжка, смешная, жестокая, сатирическая. Он же нашел ее извращенно ложной, она слишком сильно напомнила ему о работе, в особенности о ночах, вроде сегодняшней, когда нормальный человек вдруг превращается в сорвиголову.

Зазвонил телефон. Кевин пошевелился, но не проснулся. Сделав сочувственную гримасу, Брендон взял трубку.

– Криминальная полиция. Брендон у телефона.

Последовало мгновенное молчание. Потом смущенный голос произнес:

– Сэр, это сержант Меррик. Мы нашли еще одно тело.

 

~~~