Оставить и забыть ее, зря не тратиться и не терять времени. Вот

Этот-то деловой, сухой тон, тон дружеского участия, такой

Оскорбительный в делах любви, и выводил его из себя.

Алексей уже лег, укрылся одеялом и дипломатически затих, когда

Майор вдруг отскочил от окна, затряс его за плечи и закричал у него

над ухом:

- Ну чего, чего ей надо? Что я, обсевок в поле? Урод, старик, дрянь

какая-нибудь? Да другая бы на ее месте... Да что там говорить!

Он бросился в кресло, обхватил голову ладонями, закачался так, что

И кресло застонало.

- Ведь женщина же она! Должна же она чувствовать ко мне... ну, хоть

любопытство, что ль. Ведь ее же, черта, любят, и как любят!.. Э-эх,

Лешка, Лешка! Ты его знал, этого вашего... Ну скажи: ну чем он лучше

Меня, чем он ей в сердце вцепился? Умен, красавец? Что за герой за

Такой?

Алексей вспомнил комиссара Воробьева, его большое, распухшее тело,

Желтевшее на белых простынях, и женщину, застывшую над ним в

Вековечной позе женского горя, и этот неожиданный рассказ про то, как

Красноармейцы шли в пустыне.

- Он был н_а_с_т_о_я_щ_и_й_ человек, майор, большевик. Дай бог нам

С тобой стать такими.

4

По санаторию распространилась весть, казавшаяся нелепой: безногий

летчик... увлекся танцами.

Как только Зиночка кончала свои дела в конторе, в коридоре ее уже

Ждал ученик. Он встречал ее с букетом земляники, шоколадкой или

Апельсином, оставленным от обеда. Зиночка важно подавала ему руку, и

Они шли в пустовавший летом зал, где прилежный ученик заблаговременно

Сдвигал к стенам ломберные столики и стол для игры в пинг-понг.

Зиночка грациозно показывала ему новую фигуру. Нахмурив брови, летчик

Серьезно следил за вензелями, которые вычерчивали на полу маленькие,

Изящные ножки. Потом девушка делалась серьезной хлопала в ладоши и

начинала отсчитывать:

- Раз-два-три, раз-два-три, глиссад направо... Раз-два-три,

раз-два-три, глиссад налево... Поворот. Так. Раз-два-три,

раз-два-три... Теперь змейка. Делаем вместе.

Может быть, ее увлекла задача научить танцевать безногого, какой не

Доводилось, вероятно, решать ни Бобу Горохову, ни даже самому Полю

Судаковскому. Может быть, нравился девушке ее смуглый, черноволосый,

загорелый ученик с упрямыми, "шалыми" глазами, а вернее всего - то и

Другое вместе, но только отдавала учебе она все свое свободное время и

Всю душу.

По вечерам, когда пустели пляжи, волейбольные и городошные

Площадки, любимым развлечением в санатории были танцы. Алексей

Неукоснительно участвовал в вечерах, недурно танцевал, не пропуская ни

Одного танца, и его учительница уже не раз жалела, что поставила ему

Такие суровые условия обучения. Играл баян, крутились пары. Мересьев,

Разгоряченный, со сверкающими от возбуждения глазами, выделывал все

Эти глиссады, змейки, повороты, точки, ловко и, как казалось, без

Труда вел свою легонькую и изящную даму с пылающими кудрями. И никому

Из наблюдавших за этим разудалым танцором не могло даже в голову

Прийти, что делает он, исчезая порой из зала.

С улыбкой на разгоряченном лице выходил он на улицу, небрежно

Обмахиваясь платком, но, как только переступал порог и вступал в

Полутьму ночного леса, улыбка тотчас же сменялась гримасой боли.

Цепляясь за перила, шатаясь, со стоном сходил он со ступенек крыльца,

Бросался в мокрую, росистую траву и, прижавшись всем телом к влажной,

Еще державшей дневное тепло земле, плакал от жгучей боли в

Натруженных, стянутых ремнями ногах.

Он распускал ремни, давал ногам отдохнуть. Потом снова надевал

Колодки, вскакивал и быстро шагал к дому. Незаметно он появлялся в

Зале, где, обливаясь потом, играл неутомимый инвалид-баянист, подходил

К рыженькой Зиночке, которая уже искала его в толпе глазами, широко

Улыбался, показывая ровные белые, точно из фарфора отлитые, зубы, и

Ловкая, красивая пара снова устремлялась в круг. Зиночка пеняла ему за

То, что он оставил ее одну. Он весело отшучивался. Они продолжали

Танцевать, ничем не отличимые от других пар.

Тяжелые танцевальные упражнения уже давали свои результаты: Алексей

Все меньше и меньше ощущал сковывающее действие протезов. Они как бы

Постепенно прирастали к нему.

Алексей был доволен. Лишь одно тревожило его теперь - отсутствие

Писем от Оли. Больше месяца назад, в связи с неудачей Гвоздева, послал

Он ей свое, как ему теперь казалось, роковое и, во всяком случае,

Совершенно нелепое письмо. Ответа не было. Каждое утро после зарядки и