Бега, для которого он с каждым днем удлинял маршрут на сто шагов, он

заходил в канцелярию и смотрел ящик с письмами. В ячейке "М" писем

Было всегда больше, чем в других. Но напрасно снова и снова перебирал

Он эту пачку.

 Но вот однажды, когда он занимался танцами, в окне комнаты, где

Продолжалось обучение, показалась черная голова Бурназяна. В руках он

Держал свою палку и письмо. Прежде чем он успел что-нибудь сказать,

Алексей выхватил конверт, надписанный крупным ученическим почерком, и

Выбежал, оставив в окне озадаченного Бурназяна, а посреди комнаты -

Рассерженную учительницу.

- Зиночка, все нынче этакие вот... современные кавалеры, - тоном

Тетки-сплетницы проскрипел Бурназян. - Не верьте, девушка, бойтесь их,

как черт святых мощей. Ну его, поучите-ка лучше меня! - И, бросив

Палку в комнату, Бурназян, тяжело кряхтя, полез в окно, возле которого

Стояла озадаченная, грустная Зиночка.

А Алексей, держа в руке заветное письмо, быстро, точно боялся, что

За ним гонятся и могут отнять его богатство, бежал к озеру. Тут,

Продравшись через шелестящие камыши, сел он на мшистый камень на

Отмели, совершенно скрытый высокой травой со всех сторон, осмотрел

Дорогое письмо, дрожавшее в пальцах. Что в нем? Какой приговор оно в

Себе заключает? Конверт был потрепан и затерт. Немало побродил он,

Должно быть, по стране, разыскивая адресата. Алексей осторожно оторвал

от него полоску и сразу глянул в конец письма. "Целую, родной. Оля", -

Значилось внизу. У него отлегло от сердца. Уже спокойно расправил он

На колене тетрадные листы, почему-то испачканные глиной и чем-то

Черным, закапанные свечным салом. Что же это стало с аккуратной

Оленькой? И тут прочел он такое, от чего сердце его сжалось гордостью

И тревогой. Оказывается, Оля вот уже месяц как покинула завод и теперь

Живет где-то в степи, где камышинские девушки и женщины роют

противотанковые рвы и строят обводы вокруг "одного большого города".

Нигде ни словом не был помянут Сталинград. Но и без этого, по тому, с

Какой заботой и любовью, с какой тревогой и надеждой писала она об

Этом городе, было ясно, что речь идет о нем.

Оля писала, что тысячи их, добровольцев, с лопатами, с кирками, с

Тачками день и ночь работают в степи и роют, носят землю, бетонируют и

Строят. Письмо было бодрое, и лишь по отдельным строчкам, прорвавшимся

В нем, можно было догадаться, как лихо приходится им там, в степи.

Только рассказав о своих делах, целиком, должно быть, захвативших ее,

Оля отвечала на его вопрос. Сердито писала она, что оскорблена его

последним письмом, которое получила она тут, "на окопах", что, если бы

Он не был на войне, где так треплются нервы, она ему этого оскорбления

Не простила бы.

"Родной мой, - писала она, - что же это за любовь, если она боится

Жертв? Нет такой любви, милый, а если и есть, то, по-моему, и не

Любовь это вовсе. Вот я сейчас не мылась неделю, хожу в штанах, в

Ботинках, из которых пальцы торчат в разные стороны. Загорела так, что

Кожа слезает клочьями, а под ней какая-то неровная, фиолетовая. Если

Бы я, усталая, грязная, худая и некрасивая, пришла бы к тебе сейчас

Отсюда, разве ты оттолкнул бы меня или даже осудил меня? Чудачок ты,

чудачок! Что бы с тобой ни случилось, приезжай и знай, что я тебя

всегда и всякого жду... Я много думаю о тебе, и, пока не попала "на

окопы", где все мы засыпаем каменным сном, едва добравшись до своих

Нар, я тебя часто видела во сне. И ты знай: пока я жива, у тебя есть

место, где тебя ждут, всегда ждут, всякого ждут... Вот ты пишешь, что

с тобой что-нибудь может случиться на войне. А если бы со мной "на

окопах" случилось какое-нибудь несчастье или искалечило бы меня, разве

Б ты от меня отступился? Помнишь, в фабзавуче мы решали алгебраические

Задачи способом подстановки? Вот поставь меня на свое место и подумай.

Тебе стыдно станет этих твоих слов..."

Мересьев долго сидел над письмом. Палило солнце, ослепительно

Отражаясь в темной воде, шелестел камыш, и синенькие бархатные

Стрекозы бесшумно перелетали с одной шпажки осоки на другую. Шустрые

Жучки на длинных тонких ножках бегали по гладкой воде у корешков

Камыша, оставляя за собой кружевной, зыбкий след. Маленькая волна

Тихонько обсасывала песчаный берег.

"Что это? - думал Алексей. - Предчувствие, дар угадывать?" "Сердце

- вещун", - говорила когда-то мать. Или трудности окопной работы

Умудрили девушку, и она чутьем поняла то, что он не решался ей