Глава 9. Древнеегипетское общество

 

 

ФАРАОН

 

Часто цитируемая фраза о том, что Египет — это дар Нила, верна, но не в меньшей степени древнее государство было созданием фараонов. Происхождение этого института восходит к доисторическому периоду, когда североафриканские кочевники зависели от дождя, делавшего плодородными пастбища, и в жизни племен жизненно важную роль играли те, кто умел их вызывать. Самые ранние фараоны изображались в виде пасторальных вождей с посохом и звериной шкурой на спине, которая позже стала их церемониальной одеждой. Как и других «божественных» правителей, в доисторические времена их ритуально убивали, когда сила уходила из тела, затем, вероятно, расчленяли и хоронили или сжигали, а золу развеивали, чтобы сделать плодороднее почву. В исторический период этот первобытный ритуал заменили магическими церемониями, призванными омолодить монарха. Иногда в церемониях его заменяли животными (или людьми), которых топили в Ниле. Традиция, по которой правитель должен умереть за свой народ, сохранилась в фольклоре и примитивных заклинаниях. Некоторые антропологи полагают, что в моменты кризиса обычай церемониальной казни фараонов возобновлялся, как это случилось с последней правительницей страны Клеопатрой, закончившей жизнь с помощью личного бога фараонов — змеи.

В самом начале истории Египта фараонов их функции уже определились; об этом можно судить по рисункам на головке булавы и церемониальной дощечке, которые нашли в Иеранкополе. На последней изображен фараон‑скорпион, выполняющий ритуал очистки каналов после разлива и распространяющий плодородие по полям. Доисторические заклинатели дождя, которые поддерживали племя, урожаи и животных в добром здравии, магически управляя погодой, превратились в фараонов, способных поддерживать всю нацию, командуя разливами Нила. С этого момента фараоны и Нил имели между собой неразрывную связь. Даже Эхнатона, с его единым богом‑солнцем, называли «Нилом, всегда текущим и дающим жизнь Египту». В некоторых случаях правитель выступал в качестве лозоискателя в случае, если нужно было вырыть колодец в пустыне. Рамсес II, по общему мнению, имел особую власть над природой даже в дальних землях хеттов, где мог заставить политься дождь или приберечь его для своих пастбищ. Эта власть над водой (а дождь есть небесный Нил, созданный благодетельным богом для тех малых народов, что не живут у его берегов), как считалось, не прекращалась со смертью фараона, а переходила к Осирису, с которым он сливался.

Вряд ли будет преувеличением сказать, что дощечка фараона Нармера — самый важный памятник такого рода, найденный на территории Египта. В нем выражена суть института фараонов, его символы, догматы и искусство. Имя правителя изображено внутри дворцового здания и окружено головами Хатор с головой коровы и лицом женщины, что выражает сущность неба как матери человеческого рода. Там же изображен бог неба Гор, воплощением которого является фараон. На обратной стороне, которую вы сможете увидеть на фото 5, изображен сам Нармер в традиционной одежде медика. Ниже лежат два павших азиата. На этой стороне дощечки находятся и другие победные сцены, чтобы увековечить божественную мощь Нармера, который торжествует над чужеземными врагами и повстанцами на родине. Та же тема, но в более символическом виде выражена на головке булавы. На пьедестале одной из статуй Джо‑сер изображен попирающим девять луков, которые символизируют соседей Египта; ему поклоняются послушные чибисы, представляющие местное население. На ранней ступени не было разделения между египтянами и населением ближних земель — все простирались перед всемогущим богом‑фараоном. Непропорциональные размеры фигуры фараона, его подданных и даже бога на этих ранних монументах ясно демонстрируют, что фараон считался скорее универсальным владыкой по праву, чем наместником бога на земле. Таким образом, Египет представляет нам типично африканское решение проблемы. Другие высокие цивилизации, возникшие в долинах рек в бронзовом веке и знающие искусство письма, стали конгломератом соперничающих городов‑государств, а Египет объединился и персонифицировался в лице своего божественного правителя. Фараон — классический пример земной инкарнации бога. Возможно, в ранний период его считали величайшим из богов, благодаря которому и другие постепенно преображались из животных в людей, как Хатор. Идея получить бога, до которого можно дотянуться рукой, была вызвана потребностью египтян в конкретном образе, но божественное влияние фараона признавали далеко за пределами страны. Он требовал власти над Египтом и другими державами. Расписанные стены фиванских гробниц Нового царства донесли до нас яркие картины приема властителей Азии, Африки и островов Средиземноморья, которые пускались чуть ли не в волшебное путешествие, чтобы сложить дары к ногам только что взошедшего на трон правителя.

Крупномасштабные проекты по мелиорации земель были невозможны до объединения государства под властью одного правителя. Самым ранним правителям уже приписывали умение управлять разливами, а политическое объединение Египта создало возможности координировать любые виды деятельности и выполнять работы общими усилиями. Как разрушительная сила наводнения преобразовывалась в благодетельную, так и власть фараона над людьми осуществлялась для общего блага. Фараон являлся персонификацией Маат — понятия, которое мы переводим как «право», «правда» или «правосудие», но которое, по‑видимому, имело еще значение «естественный космический порядок». Силы зла могли нарушать Маат до тех пор, пока порядок не восстанавливался с помощью нужного акта — магического ритуала или прихода нового фараона. Средства, с помощью которых он устанавливал Маат, заключались в нем самом. Поскольку фараон правил в качестве бога, все вещи и все люди принадлежали ему, а его воля была законом. Это не значит, что правление было самовластно, и он слушался только своего сердца; часто нужен был совет оракула. Тяжкий по необходимости груз прецедента создавал сущность Маат,  и фараону лишь изредка приходилось требовать то, что не делалось с древнейших времен правления богов. О том, что жизнь фараона была строго регламентирована, можно судить по словам Диодора: «Установлены не только время его аудиенций или суда, но и прогулок, мытья и близости с женой — короче говоря, каждая минута его жизни».

Концепция, утверждающая, что фараон является воплощением бога Гора, достигла высшей точки развития в начале Древнего царства. Возможно, Ступенчатая пирамида и постройки в Гизе построены в виде ее величайших памятников, для создания которых вся нация вынуждена была прилагать невероятные усилия, строя не ради выгоды своего правителя‑человека, но для утверждения высшего божества. Уже во времена Четвертой династии начало чувствоваться влияние Гелиополя, а в следующей династии оно стало доминирующим. Теперь фараон стал считаться потомком бога Солнца Ра, которого стали считать первым правителем Египта. Так произошел сдвиг от идеи инкарнации к идее кровного родства. Например, бытовала народная сказка о том, что основатель Пятой династии произошел от бога Ра и жены высшего жреца Гелиополя. К концу Древнего царства возникла идея: живущего фараона считали воплощением великого бога Гора, а после смерти он становился Осирисом, в то время как его сын превращался в нового Гора. Институт фараонов в отличие от них самих был бессмертен; с. каждой сменой правителя «египетская вселенная» создавалась заново. Эта космогония подтверждалась мифом об Осирисе, в котором говорилось о том, как древний божественный владыка был убит и расчленен, но восстал из мертвых, чтобы править и судить в подземном мире, а посмертно рожденный сын Гор занял место отца на земле.

Концепция фараона как высшего из богов заметно ослабла в первый промежуточный период, когда исключительность фараона подорвали местные властители, меньше настаивавшие на своем божественном происхождении, чем на способности поддержать подданных земной мощью. Эта забота о материальном благополучии перешла к государству Нового царства, когда бытовало утверждение, что фараон заботится о своем народе, как добрый пастух — о своем стаде. «Бог сделал меня пастырем этой земли, зная, что я буду хранить его порядок», — сказал Сенусерт I своим придворным. «Он обладает милосердием, богат добротой и покоряет сердца любовью», — говорил Синухет о том же фараоне. Хотя правители Двенадцатой династии восстановили престиж института, «живой Гор» воспринимался скорее как непобедимый чемпион, чем бог. Большая часть почтения к фараону перешла к Осирису, хотя традиции по‑прежнему давали земному правителю и его семье почетное погребение в пирамиде.

Фараоны Семнадцатой—Восемнадцатой династий пробивали дорогу к власти в жестоких сражениях с соперниками и, добившись успеха, укрепили монарший авторитет. Монархия Нового царства имела сугубо материалистический характер. Фараон сам выходил на поле боя во главе армии; теперь он был инкарнацией бога Менту или Ваала. Его героический характер подчеркивался описанием успехов в стрельбе, скачках и охоте. Обычным делом считалось, отвергая осторожные советы, разрабатывать храбрый, опасный план, венчаемый громким успехом. Победы военного гения Тутмоса III подняли авторитет фараона на новую высоту; его советник Рехмир говорил о своем господине: «бог, под властью которого живут люди; единственный, кому нет равных». Тесть Эхнатона называл фараона «бог, который меня создал». С вознесением Аменхотепа III и появлением его колоссальных памятников (например, храма Солеб, где ему поклонялись наравне с другими богами) институт фараона достиг высшего престижа. Его сын, Аменхотеп IV, вводя единый культ бога солнца Атона, принял имя Эхнатон. Атон был небесным властителем, а фараон — одновременно его сыном и соправителем. В этой концепции можно проследить параллели с древним культом Солнца, при этом новым было утверждение, что Атон является единственным богом. Монотеизм для Египта оказался чуждой идеей; испокон веков там почитали много разных богов. Но авторитет фараона позволил этот революционный принцип ввести; преданные фараону люди тщательно сбивали везде имя бога Амона и искореняли множественное число слова «бог».

Надо отметить, что фараоны, хотя и считались божественным воплощением, были подвержены болезням смертной плоти. Аменхотеп III ужасно мучился от кариеса, у Сиптаха была деревянная нога, Рамсес V умер от оспы, а Мернептах страдал чудовищным ожирением.

Эхнатон — пример фараона, отвергнувшего традиции; это могло произойти с человеком, находящемся не вполне в своем уме. Это не удалось подтвердить; тем не менее, его близкие произвели тихое погребение фараона в Фивах. Несколькими годами позднее наследник Эхнатона Тутанхамон описал условия, при которых взошел на престол: Маат был нарушен, храмы заброшены, жрецы рассеяны, народ деморализован, терзаясь от отсутствия божественной заботы, армии Египта потерпели поражение за границей. Картина традиционно преувеличена, но затея Эхнатона нанесла ощутимый удар по институту фараонов Египта, поскольку десятилетием позже вдова Тутанхамона унизилась до такой степени, что призвала себе с супруги хетта, сделав его фараоном и основателем новой династии.

Во времена Нового царства фараоны серьезно занимались политикой завоеваний и поддержанием незыблемости границ Египта. Эта концепция была направлена только на успех, поэтому должна была исчезнуть, когда страна начала шататься. Военное превосходство Египта с успехом оспаривали новые отважные народы с лучшим оружием, а династические неурядицы, низкий разлив Нила и растущая бедность нанесли идее смертельный удар. В поздний период звание фараона стало призом, за который сражались между собой иностранцы всех мастей: ливийцы, эфиопы, персы и греки. Традиции еще обеспечивали неизменное почтение к этому институту, особенно в кругу придворных, но люди все больше внимания уделяли поклонению богам Амону или Осирису. Им адресовали молитвы; посредничество фараонов использовалось все реже, его заменил бог‑покровитель города; кроме того, со снижением престижа фараона большее значение приобретал гротескный культ животных. Величие Древнего Египта было неразрывно связано с престижем тех, кто его создал; если он падал, то страдала и страна.

 

 

СЕМЬЯ ФАРАОНА

 

Царица, забеременевшая от божественного семени фараона, безусловно, занимала самое привилегированное положение среди женщин высокого рода. Во всех системах, где правителя почитают как бога, все его потомство имеет сверхъестественный потенциал. Старший сын фараона от его главной супруги становился наследником. Старшая дочь той же царицы имела не меньшее значение при дворе, поскольку в Египте (по крайней мере, в его первой семье) часто использовалась матриархальная система наследования. Приданое принцессы, по‑видимому, включало в себя все царство или трон как материальный объект — священный, как и в Африке наших дней. Важнейшей задачей считалось не растерять божественную эманацию; поэтому наследник трона и старшая дочь царицы сочетались браком. Вероятно, это было исключением: мы не имеем свидетельств того, что обычай женить брата на родной сестре существовал у остального населения Египта. Из‑за огромных размеров детской смертности в стране, особенно в семье фараона, такая идеальная ситуация встречалась редко. Часто на старшей дочери царицы женился сын второй жены или наложницы, становясь наследником. Вдова Тутанхамона верила, что, женившись на ней, иностранец станет настоящим фараоном. Так и произошло — ее второй муж стал следующим правителем Египта. Традиция, по которой наследница имеет права на престол, была так сильна, что царица Хатшепсут посчитала, что в отсутствие родных братьев (после смерти своего супруга) имеет больше прав на престол, чем следующий по старшинству наследник Тутмос III, и смогла захватить верховную власть. Впоследствии этот случай рассматривали как нарушение престолонаследия.

Мы мало знаем о том, как складывалась карьера сыновей фараона, в особенности наследников до времен Двадцатой династии. По‑видимому, все они получали воспитание будущих фараонов, поскольку никто не мог знать, кто в конечном счете достигнет высочайшего поста. Есть несколько случаев, когда ближайшие наследники не пережили своих отцов. Тутмосу III, сыну Тутмоса II, но от второй жены, предсказал трон оракул Амона. Тутмосу IV таким же образом обещал власть оракул Ра. Известны несколько ситуаций, когда фараон назначал старшего сына соправителем, — такая система зарекомендовала себя в правление Двенадцатой династии. Возможно, система назначения соправителей существовала с самого начала, но жизнь фараонов обычно протекала в тайне, и этому трудно найти доказательства.

 

 

ВЫСШИЕ ЧИНОВНИКИ

 

На практике правление фараона осуществлялось при посредстве чиновников. При ранних династиях они, по‑видимому, были близкими родственниками фараона: если он был богом, то родные до некоторой степени разделяли его божественность и лучше всего подходили для власти. Со временем эти посты стали передавать по наследству, этому обычаю следовал весь Египет. Рядом с фараонами существовали самые настоящие династии чиновников, которые служили им; генеалогию некоторых из них можно проследить на несколько поколений, особенно во времена Нового царства. В первый промежуточный период и в начале Среднего царства местные губернаторы повторяли столичную администрацию в меньшем масштабе, заводя собственных советников, жрецов и слуг. Военное государство Нового царства еще больше переполнила бюрократия, которая, как считается, обычно не имела связи с правящим домом. Многие чиновники отправляли своих дочерей в гарем фараона. В ранний период особой специализации чиновников не требовалось: Вени из времен Шестой династии (см. выше) по очереди занимал должности управляющего, судьи, генерала, начальника работ и инженера‑гидравлика. Очевидно, что способности администратора ценились выше технических знаний, и это было верно в течение всей истории Египта. Например, Аменхотеп, сын Хапу, занимавший административный пост в военном департаменте, был также и архитектором, передвигавшим «кварцевые горы», возводя колоссальный монумент Аменхотепа III. Фараон как источник всех законов являлся судьей высшей инстанции. Вероятно, только он утверждал смертные приговоры и обладал правом помилования. Представителем фараона являлся советник, назначенный на этот пост или получивший подтверждение назначения при восхождении на трон нового владыки. Советнику сообщалось, что его должность подразумевает высокую степень ответственности, поэтому он обязан строго соблюдать закон, не поощряя друзей и не рассматривая их дела с большим пристрастием, «поскольку это будет более чем правосудие». Но историки отмечали, что эти наставления имели небольшое отношение к реальному своду законов. Фараон в одном лице представлял законодателя, судью и главу исполнительной власти, но в таком государстве, как Египет, где правление шло по заранее установленному образцу, прецедент мог играть решающую роль. Сами решения при святости предписаний фараона формировали климат, влиявший на судопроизводство в некоторых случаях. Даже в правление Тутмоса III еще ссылались на решения советника, жившего пятью столетиями раньше. Кроме того, существовали «Поучения», которые написали несколько фараонов в качестве руководства по управлению страной.

В Новом царстве появился более высокий пост, чем советник, — его занимал правитель Куша. Этот чиновник являлся представителем фараона в районе от Эль‑Каб до Напаты и в качестве символа власти получал его печать. О том, как выбирали людей на эту должность, известно мало, но есть предположение, что она стала наследственной с тех пор, как в Куше правил сын фараона Яхмоса.

В погребальной процессии, изображенной на стене гробницы советника Рамоса, мы видим правителя Куша, за которым следует первый вестник (без сомнения, изображающий самого фараона) и затем смотритель сокровищницы — начальник департамента, столь же важного, что и судебный. Все товары и продукты принадлежали фараону и распространялись только его агентами. Местная торговля существовала в виде обмена товарами между деревнями, но до конца Нового царства международный товарообмен (например, с Пунтом или Библом) происходил в виде получения дани. Между тем из амарнской переписки ясно, что «дань», отправляемая фараоном взамен, была не менее ценной. Экономика страны в основном зависела от десятины, собранной с земледельческих общин или отдельных лиц вне зависимости от того, были это крупные храмы или солдаты‑ветераны, получившие небольшой надел. Налоги выплачивались натурой: ячменем, пшеницей, маслом, вином, полотном, рыбой, фруктами, скотом и т. д. Земля принадлежала фараону и переходила в частную собственность только в виде его дара. Подобным же образом снятие налогов могло быть произведено только специальным указом из дворца. Землю можно было завещать наследникам владельца, но и этот акт обязательно подтверждался декретом. Держатели ферм, естественно, тоже платили налог. Земельный кадастр хранился в рабочем помещении советника; знаменитый Уилбурский папирус из Бруклинского музея показывает, как методично измеряли земли и высчитывали налоги во времена Рамессидов. Нет оснований полагать, что до этого учет был менее точным. Огромная масса чиновников занималась учетом урожаев и сбором, хранением и перемещением государственной десятины. В государстве, не имеющем монетной системы, такие налоги вполне устраивали чиновников, ремесленников, жрецов и все остальные классы общества, не занятые в производстве продуктов питания.

 

 

ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

 

Фараон, как становится ясно из рисунка на дощечке Нармера, считался защитником Египта, обеспечивая покой на родине и повергая к своим ногам врагов за границей. Одной его божественной мощи было достаточно для победы: перед лицом высшего права противники делались слабыми и покорными. На практике в политических и военных делах фараона поддерживала армия. В конце Древнего царства она, вероятно, состояла из местных рекрутов с региональным командованием; после этого оставался только шаг до появления феодальных властителей и их последователей, которые в конце Шестой династии повергли страну в водоворот гражданской войны. Кроме этого, существовали войска фараона — египетские и нубийские части, более сильные, чем любой из местных отрядов. Обязанности этих частей были связаны с защитой границ, добычей полезных ископаемых в Синае, Вади‑Хаммамат, а также в других местах, экспедициями в Пунт. Солдаты одновременно были и рабочими.

Во времена Среднего царства местные армии предыдущего периода еще существовали, но только до прихода к власти Сенусерта I; центральные силы фараона увеличились. Солдат набирали по призыву, но с добавлением некоторого количества нубийских добровольцев. Эта армия, регулярно отправлявшаяся в Нубию, охраняла и торговые посты; она была организована гораздо лучше, чем в прошлые годы. В обязанности солдат по‑прежнему входили производство общественных работ и добыча полезных ископаемых, но, без сомнения, растущий профессионализм его армии позволил Сенусерту I обуздать притязания местных правителей.

Тем не менее, армии Древнего и Среднего царств выглядели просто любительскими по сравнению с крупными силами Нового царства, включающими в себя колесницы, пехоту, разведчиков и моряков. Фиванские властители вышли победителями из столкновения с гиксосами и местными повстанцами, и впоследствии их правление имело агрессивный характер. Даже при дворе не склонного вести войны Эхнатона солдаты выделялись из общей массы. Армия была разделена на две дивизии приблизительно по пять тысяч человек в каждой; без сомнения, такое количество людей трудно было собрать внутри страны, поэтому в ней увеличивалось количество наемников — нубийцев, азиатов и ливийцев. В битве при Кадеше Рамсес II имел контингент сардинцев, захваченных в плен в предыдущих войнах; кроме того, свободу могли получить нубийские и ливийские заключенные, согласившиеся служить в армии фараона. Фактически армия давала единственную возможность сделать карьеру жаждущему приключений, но необразованному человеку, будь то египтянин или пришелец, достигнуть власти или влиятельного поста. Прослужив некоторое время простым солдатом, он мог сделаться знаменосцем, командиром отряда, наконец, капитаном лучников или моряков. Из этих полевых офицеров затем отбирали полицейских чиновников, спортивных инструкторов для детей фараона и даже мажордомов для его дочерей, а также и обладателей других придворных синекур. Многие ветераны получали в виде пенсии надел земли, ценные золотые украшения и пленных в качестве рабов.

Но высшие командные посты в армии предоставлялись только образованным людям, которые могли начать свою карьеру в качестве писцов, выполняющих обязанности казначеев, ответственных за армейские расходы. Затем он мог стать главным писцом, в чьи обязанности входило ведение походного дневника с отчетами и общая секретарская работа. Позже он мог вести запись рекрутов; этот важный пост занимал, например, Аменхотеп, сын Хапу, отвечая за прием и размещение новых солдат различных служб в регулярной армии и на общественных работах. Генеральный штаб больше занимался логистикой, чем стратегией. Главнокомандующим был сам фараон, который часто использовал доверенное лицо в качестве своего заместителя — обычно это был наследник престола. Перед началом кампании фараон собирал военный совет из старших офицеров и высших чиновников государства, хотя смелый и успешный план всегда целиком и полностью приписывался ему. Генеральный штаб имел непревзойденный опыт в искусстве управления большим количеством людей и организации работ. Вероятно, поэтому его членов часто считали наиболее подходящими кандидатурами на пост фараона во времена Восемнадцатой династии, когда после смерти Аменхотепа I и Тутанхамона не осталось живых наследников по прямой линии. Хоремхеб, Рамсес I и Сети I когда‑то служили офицерами в армии. В конце периода Рамессидов, когда страна сползала в болото анархии, именно армейским офицерам Пенхази и Херихору удалось восстановить порядок. Позднее военные так крепко держались за свое положение, что сумели создать свою могущественную касту. Без ее поддержки не мог править ни один фараон, пока ситуацию не изменили греческие наемники.

 

 

ПИСЦЫ

 

Для всех постов высокоцентрализованного государства требовались чиновники, умеющие читать и писать, поэтому для человека, желавшего сделать профессиональную карьеру, первейшей необходимостью было получение образования в одной из дворцовых школ или храме, где копировали книги и давали некоторые пояснения. Более скромные деревенские писцы сами учили своих детей и детей ближайших родственников. Сложность школьных упражнений, образцы которых нашли в Дейр‑эль‑Медине и других местах, показывает, что обучение было серьезным.

Если судить по карьере верховного жреца Бакенхонса, жившего при Рамсесе II, то обучение начиналось в возрасте четырех лет и заканчивалось к двадцати. Изучая классические высказывания Среднего царства, которые использовались для монументов или в литературе до греко‑римских времен, ученик сталкивался с мертвым языком, который очень плохо понимал, — это видно из обнаруженных копий классических произведений. Поэтому египетская литература дошла до нас в искаженном виде.

Обучение начиналось с заучивания наизусть различных символов, сгруппированных по категориям; затем переходили к словам литературного языка, выбранным по значению. Далее ученик начинал копировать избранные места из классики, иногда переводя их в общепринятую речь.

Для начинающих папирус был слишком дорог, поэтому вместо него использовали черепки и куски известняка. Обучение чтению и письму дополнялось другими дисциплинами. Для того чтобы изображать различные символы, необходимо было научиться рисовать. Географию, математику, иностранные слова, предметы торговли, религиозные праздники, части тела и т. д. изучали одновременно с копированием текстов, поэм о фараонах и их резиденциях, литературных споров между учеными писцами. Возможно, в некоторых аспектах обучение без слез считалось идеалом, но египтяне в общем разделяли мнение тюдоровской эпохи о необходимости телесных наказаний: ученикам говорили, что за лень будут чувствительно бить. Нет ничего удивительного в том, что при таком отношении, а также учитывая сложности обучения, школьники мечтали сбежать и сделаться солдатами, возницами или крестьянами. Поэтому преподавателям приходилось прибегать к сочинениям‑нотациям, где легкая участь обученного писца сравнивалась с полной бед участью других людей. Общей темой этой литературы был вывод, что профессия писца ведет к получению удобной и хорошо оплачиваемой работы; там есть намек на обучение для собственного удовольствия: «Получи высокое звание писца; приятным и плодотворным будет твое перо и свиток папируса, и будешь ты счастлив всю свою жизнь». Есть некоторые свидетельства тому, что читать и писать учили некоторых девочек — для удовольствия и выгоды. Упоминания о женщинах‑писцах были сделаны во времена Среднего царства; еще чаще они встречались в поздний период. Сохранились дощечки для письма двух дочерей Эхнатона, а на Ступенчатой пирамиде имеются надписи в рисунках с презрительным упоминанием о литературных потугах женщины.

Когда писец заканчивал школу, он вступал на первую ступень своей карьеры, ведущей к высочайшим армейским, финансовым и придворным постам. В соответствии со своими талантами он мог стать кем угодно: от личного секретаря фараона до деревенского чтеца или мелкого поверенного. Конечно, если той же профессией занимался его отец, это очень помогало в жизни, но иногда человек скромного происхождения мог подняться на очень высокую должность. Некоторые из высших офицеров Египта в период Нового царства настаивали на своем низком происхождении, чтобы польстить возвеличившему их фараону. Например, такой доверенный человек, как Сененмут, имел очень скромных предков — его отец обладал призрачным и, возможно, посмертным титулом «достойного».

Обучение грамоте было необходимо и для таких профессий, как медик, жрец, художник и архитектор. Студентов‑медиков отдавали в учение к практикующему врачу, почти всегда отцу или близкому родственнику. Грамота требовалась для заучивания рецептов, заклинаний и диагнозов из медицинских папирусов.

Первоначально во времена Древнего царства жречество было, можно сказать, любительской организацией, причем правитель нома являлся верховным жрецом местного бога. В Новом царстве, когда на таких государственных богов, как Амон из Фив, Птах из Мемфиса, изливались щедрые пожертвования, жречество превратилось в профессию. Верховный жрец стал светским администратором не в меньшей степени, чем хранителем священных тайн. Так, у Амона было не только четыре пророка или верховных жреца, большое количество младших, закончивших должностью носителя цветочных приношений, но и мирские слуги: главный управитель, смотрители зернохранилищ, складов, скота, охотников, крестьян, ткачей, ремесленников, золотых дел мастеров, скульпторов, кораблестроителей, чертежников и полиции — настоящий анклав внутри государства фараонов. Все эти должности и должности помощников этих лиц должны были занимать обученные писцы, хотя разного уровня профессионализма.

Труднее определить, необходимо ли было образование для художников и ремесленников, которые часто анонимно работали в своих мастерских при дворцах и храмах. Ясно, что скульпторам и художникам не было необходимости учиться читать и писать, если они могли скопировать в более крупных масштабах рисунки на папирусе, сделанные рукой мастера‑писца или чертежника. Модели иероглифов для неграмотных рабочих поставлялись в гипсе; есть множество доказательств того, что, например, в Амарне определенный набор текстов механически копировали из года в год даже тогда, когда они устаревали, а если даже исправляли, то только после того, как вырезали на камне. В Среднем царстве множество обетных предметов производили в Абидосе ремесленники, не умевшие писать; обычно надписи грубо царапали руки, больше привыкшие держать долото, чем перо. На этом и других подобных свидетельствах обычно основывают утверждение, что с художниками считались мало: скромный работник просто выполнял работу вместо образованного чиновника, пожинавшего все лавры. Но такие суждения не принимают во внимание серьезный подход, с которым древние ремесленники относились к своей работе. Немыслимо, чтобы египтяне того времени, самая артистичная нация древнего мира, о которых говорят, что они не оставляли без украшения ничего, к чему прикасались, не ценили высокого художественного мастерства. В одном тексте есть намек на то, что Тутмос III сам создавал каменные сосуды; почти наверняка необыкновенный маньеризм искусства Амарны происходил из воображения самого Эхнатона. Известно, что в ранний период художники редко заявляли о своем авторстве; они предпочитали скрываться под такими именами, как верховный жрец Птаха. Некоторым придворным творцам благодарные фараоны жаловали прекрасные гробницы в Фивах. Пареннефу была дарована усыпальница, хотя он больше гордился званием виночерпия фараона, а не его главного ремесленника. В своей интересной автобиографии придворный архитектор Нехебу, живший во времена Шестой династии, мельком упоминает, что начал свою карьеру секретарем своего брата, смотрителя работ; в длинном списке его титулов отсутствует упоминание об обучении грамоте.

 

 

КРЕСТЬЯНЕ И РАБОЧИЕ

 

Пропасть между образованной элитой и темными массами была широка и глубока. Несколько мудрецов увещевали последующие поколения не слишком гордиться знаниями. Советник Птахотеп говорит, что добрая речь встречается реже, чем драгоценный камень, но встречается у служанок при мельничных жерновах. Тем не менее, в среде чиновников бытовало убеждение, что писцы существуют для того, чтобы погонять невежд, подобных вьючным ослам. Это выразилось в египетском подобии барщины — системе, существовавшей с первых лет Египта. В критический момент сбора урожая или разлива Нила здоровых мужчин могли призвать на общественные работы для возведения плотин или очистки каналов. Неквалифицированные рабочие набирались и для сопровождения поисковых экспедиций. Без сомнения, так же набирали людей для переноски готовых камней при строительстве пирамид, возможно, в период разлива, когда большая часть крестьян оставалась без работы. Сомнительно, чтобы заметное количество сельских тружеников можно было забрать с полей, не причиняя вреда экономике страны. Истории переводчиков о строительстве пирамид в Гизе в те времена, когда их посещал Геродот, и пристрастный библейский рассказ о рабстве Израиля породили общее мнение, что Древний Египет был населен угнетенным народом, изнывающим под игом привилегированных господ. Между тем памятники дают нам иные сведения. Действительно случалось, что на человека слишком давили, и ему приходилось обращаться за возмещением ущерба к высшим властям или (в самом крайнем случае) уходить со своих полей. У нас есть сведения о забастовках работников во времена Рамессидов, когда из‑за бесхозяйственности им перестали платить. Тем не менее эти случаи — исключение из правила. Мудрецы в своих поучениях пытались внушить, что идеальной является ситуация, когда чиновники проявляют снисходительность к слабым и беззащитным людям. «Если бедный земледелец запаздывает с уплатой налога, сними с него две трети платы», — советовал один из них.

Основное богатство Египту приносило сельское хозяйство, и это хорошо понимали во все времена. Магнаты находили удовольствие в заботах сельской жизни: работали в саду и винограднике, а также на полях и скотном дворе. Возможно, это идеализированная картина, но сельская жизнь, которую они хотели увековечить, считалась совершенной. Мы видим крестьян на полях в сезон сева и жатвы; даже тогда каждый мог сделать перерыв в середине дня или сделать добрый глоток из винного бурдюка. Все, что требовалось от египтян, — это тяжелая работа в короткие периоды времени. Весной, когда страна превращалась в широкое озеро, из которого поднимались города, у них была возможность отдохнуть. Кроме того, существовали праздники, когда не было принято работать, к тому же у крестьянина всегда была возможность попеть песни на току или в лодке, которую он вел через переправу. В «Сказке о двух братьях» нарисована привлекательная картина сельской жизни, полной забот, достойная и мирная; ее герой — простой крестьянин, ежедневно трудившийся на полях своего брата. Сев и жатва являлись занятиями, которые, по общему убеждению, даже высшие люди страны должны будут выполнять в загробном мире Осириса, где пшеница высотой в девять локтей. Впрочем, для самой тяжелой работы предназначались жертвенные статуэтки, о которых говорилось выше. В «Сатире на торговлю» писец дает красочный отчет о жизни фермера, осаждаемого засухой, саранчой, мышами, ворами и сборщиками налогов. Однако для греков, привыкших к тяжкому труду на сухих холмах и каменистых пастбищах, Египет выглядел роскошной землей, где урожай можно получать почти без усилий. Каждый год разлив Нила наносил богатый слой ила на старые поля; после этого нужно было только рассыпать зерно и зарыт