Египтяне. Великие строители пирамид

Сирил Альдред

Египтяне. Великие строители пирамид

 

Сканирование: Mobb Deep, распознавание и вычитка: Black Jack http://lib.aldebaran.ru/

«Альдред С. Египтяне. Великие строители пирамид»: Центрполиграф; М.; 2004

ISBN 5‑9524‑1267‑X

Оригинал: Cyril Aldred, “The Egyptians”

Перевод: М. Якушина

 

Аннотация

 

Автор рассказывает о жизни народа плодородной долины Нила с древнейших времен. Вы узнаете о становлении уникального централизованного государства во главе с фараоном, о культуре и искусстве Древнего Египта. Ярким и образным слогом повествуется о жизни различных слоев населения, о церемониях, обычаях, традициях жрецов, придворных, ремесленников, крестьян и рабов.

 

Сирил АЛЬДРЕД

ЕГИПТЯНЕ. ВЕЛИКИЕ СТРОИТЕЛИ ПИРАМИД

 

Глава1. ОТКРЫТИЕ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

 

Нет ничего удивительного в том, что первыми египтологами стали сами древние египтяне. Уважение к прошлому почти всегда проявлялось в течение долгой истории этого народа. Поэтому можно было ожидать, что египтяне с их глубоким уважением к святости прецедента положат начало этой науке. К примеру, когда фараон Неферхотеп (приблизительно 1750 год до н. э.) решил заказать новую статую Осириса, царя мертвых, то велел отыскать в архивах библиотеки Гелиополя древнее изображение бога, для того чтобы сделали его точную копию. Шестью столетиями позднее Рамсес IV продемонстрировал сходные знания в области антиквариата; есть много других примеров того, как творения известного правителя в точности копировали его последователи.

Однако не только фараоны стремились показать себя наследниками предшествующих поколений и проявляли искренний интерес к прошлому. Во времена Нового царства было ясно, что множество древних зданий стали фактически национальными памятниками, и к ним регулярно прибывали посетители. Когда царица Хатшепсут (приблизительно 1480 год до н. э.) выстроила свой громадный погребальный храм в Дейр‑эль‑Бахри, посягнув при этом на окраины гораздо более древней гробницы царицы Неферу, она позаботилась при строительстве оставить узкий проход, по которому посетители могли добраться до знаменитой усыпальницы Неферу. Надписи, которые эти люди оставили на стенах, дают возможность определить, что они мало отличались от нынешних «коллег».

Такие граффити находят и на других монументах. К примеру, на одном из нескольких зданий, окружающих Ступенчатую пирамиду, есть составленная из стереотипных фраз надпись, рассказывающая о том, что писец Яхмос пришел посмотреть на храм фараона Джосера и нашел, что «внутри как будто солнце встает на небе». Это говорит о том, что монумент был открыт для посетителей приблизительно через тысячу лет после своего создания. Предметом такого интереса к древности были не только впечатляющие гробницы сильных мира сего. Скромные усыпальницы частных лиц в Фивах через девять столетий после смерти их обладателей были доступны для любопытных, а в саисские времена произошло возрождение гордости достижениями прошлого: отдельные рельефы и рисунки тщательно очистили и аккуратно скопировали. Благодаря редкостной игре случая саисская копия и оригинал (оба на барельефе) уцелели; в наше время они точно так же заслуживают восхищения.

Бывало, что древние египтяне небрежно относились к изучению прошлого, но некий Иби, построивший себе гробницу поблизости от Фив во времена правления фараона Псамметиха I (приблизительно 600 год до н. э.) с удивительной педантичностью скопировал на ней сцены с гробницы времен Шестой династии (она находится в Дейр‑эль‑Гебрави, на две сотни миль дальше к северу). Возможно, это было связано с тем, что ее хозяин носил то же имя и похожий титул.

 

 

ЗАРОЖДЕНИЕ ЕГИПТОЛОГИИ

 

Закат новой эры внезапно произошел в 1798 году, когда французы совершили драматическое воплощение идеи получить Суэцкий канал, сокращающий путь в Индию. Попытка воплотить эту идею в жизнь досталась Наполеону; как настоящее дитя своего времени, он взял на себя и ответственность за исследование прошлого Египта во время похода. Высказывание, обращенное к войскам: «Солдаты, на вас глядят сорок столетий», поднимает завесу над романтическим прошлым Египта. В обозе его армии ехали почти две сотни французских ученых, которые должны были исследовать, описывать древности и даже заниматься раскопками. До тех пор научная экспедиция таких размеров еще ни разу не оказывалась в ни в одном из мест античной культуры; в новом столетии она послужила образцом для многих других. Хотя военная авантюра Наполеона потерпела полный крах, он полностью утвердил французское превосходство в области египетской культуры. Тридцать шесть иллюстрированных томов, в которых Виван Денон и его коллеги описали монументы, найденные в Египте, появились между 1809‑м и 1813 годами и вызвали живейший интерес.

С этого момента и впредь в XIX веке исследования прошлого вызывали такой же ажиотаж, как в нашем поколении — исследование глубокого космоса. Результаты египетской экспедиции оказались многообещающими, но это не всегда шло на пользу науке. Французы действовали ради национального престижа не в меньшей степени, чем ради научных достижений. Египетские древности теперь стали залогом в игре международного соперничества, в которую великие державы играли друг с другом в различных вариантах. В ней приобретение таких колоссов, как Мемнон или Озимандий, давало нации чувство величественного достижения, сравнимое с современным запуском на орбиту спутника. Это соперничество обозначилось в самом начале столетия, когда при капитуляции Александрии британцы завладели камнем из Розетты — большим куском базальта, испещренным греческими, демотическими и иероглифическими надписями, который французский офицер нашел, копая в районе Розетты (Западная Дельта) траншею. После этого консулы различных держав и их агенты соперничали друг с другом в поисках самых лучших и самых больших «антиков». Этот процесс заполнил музеи самых больших столиц Европы огромными монументами, которые для несведущего человека даже теперь являются практически единственным источником информации о египетских древностях. За период разнузданного грабежа уничтожено оказалось не меньше, чем сохранено. Гробницы открывали с помощью таранов или пороха; драгоценные записи превращали в разрозненные клочки; происхождение практически любой вещи уже невозможно установить. В этом уничтожении наследия древних египтян их потомки участвовали с не меньшим наслаждением, чем все остальные; они рады были продать за французское золото случайные находки, значения которых не понимали и не ценили. Древности, изображенные на фото 58 и 39, оказались поделены между несколькими коллекционерами: голову статуи приобрел один агент, а тело — другой, его соперник. Папирусы разрезали на части и продавали их по отдельности, поэтому они навсегда оказывались разрозненными.

В то время как искатели приключений всех мастей собирали богатый урожай древностей и набивали себе карманы, ученые тоже не сидели сложа руки. Открытие камня из Розетты дало ключ к загадке иероглифов, жившей уже столетиями. Когда камень еще находился в руках французов, Наполеон велел скопировать иероглифы и разослал рисунки ученым по всей Европе. Греческий текст, конечно, можно было прочесть; это оказалась ода в честь Птолемея V (196 год до н. э.). Ясно было, что остальные две надписи — демотическая, сделанная на языке египетского простонародья, и иероглифическая — представляют собой копии того же документа. Ученые стали предпринимать шаги для расшифровки этих иероглифов. Энциклопедист Томас Янг создал специальную методику во время изучения камня из Розетты и предположил, что определенная группа значков в другой двуязычной надписи, привезенной ученым‑любителем Бэнксом в 1810 г., означала имя Клеопатра.

По‑видимому, это открытие было замечено французским ученым Жаком Франсуа Шампольоном и помогло ему создать известную теорию о том, что иероглифами обозначали не звуки, а символы. В отличие от соперников Шампольон прекрасно смог использовать возможности своего прорыва, зная также коптский язык. Начав с осознания того, что иероглифы являлись средством выразить с помощью рисунков понятия языка, он быстро продвигался вперед. В 1822 г. его знаменитое «Lettre à M. Datier» <Письмо к месье Дасьеру (фр.).> представило миру научную систему расшифровки египетских иероглифов. Феноменальный успех, которого он добился за короткие десять лет до своей ранней смерти, закреплен в работе «Précis» (1824), в грамматике и материалах для словаря, которые он оставил для дальнейшей публикации. Почти сразу же началось научное исследование Древнего Египта: впервые со времен Феодосия заговорили египетские письмена. Статуя Мемнона снова обрела голос.

Последователи Шампольона усовершенствовали процесс исследования древнего языка, и сегодня филологи располагают обширным и разнообразным материалом из этой области. Исследования Лепсиуса, Бирча, Годвина, Бругша, Шаба, де Ружа, Масперо, Стерна, Эрмана и других ученых XIX века не только дали богатые плоды в области коптского языка, но и способствовали изучению иератических и демотических надписей. В следующем столетии благодаря работам многих филологов, в особенности Моддера, Гриффита, Гунна и Гардинера, стало возможным прочитать большую часть египетских текстов даже с большей грамматической точностью, чем это смогли бы сделать сами древние авторы даже в случае, если значение написанного нашим современникам не вполне ясно. Больше всего не хватало самих текстов: то, что сохранилось, представляло собой разрозненные отрывки из античной литературы.

Свободный доступ к новым материалам, в особенности относящимся к области литературы, права, науки или истории, был жизненно необходим не только для того, чтобы расширить понимание прошлого, но и для того, чтобы не дать академическому изучению египетского языка опуститься до уровня лапутянской салонной игры слов.

Поскольку благодаря открытиям Шампольона среди европейских ученых распространилась новая информация об этом языке, стало ясно, что для более точного обследования египетских памятников необходима еще одна экспедиция. В 1828—1829 годах сам Шампольон совместно с Росселини, итальянским египтологом, начал подобный проект, но наиболее знаменательным среди подобных путешествий оказалась прусская экспедиция Рихарда Лепсиуса (1842—1845 годы). В 1859 году обширный материал по надписям из Египта и Судана был опубликован в виде двух огромных томов его работы «Denkmдler am Aegypten», состоявшей только из вкладок. Описания появились позднее, между 1897‑м и 1913 годами, в пяти томах. Труд этот по‑прежнему является фундаментальным и вряд ли будет когда‑либо превзойден, поскольку многие памятники, записи о которых в нем содержатся, уже уничтожены или изуродованы. К сожалению, точность этой книги оставляет желать лучшего. Экспедиционные художники работали на основе заранее сложившихся убеждений и не смогли воспроизвести характер египетских рисунков.

Впрочем, предвзятость и личные симпатии можно обнаружить в работах любых других копиистов — это в особенности относится к Роберну Хэю из Линплума (1799— 1863), который вместе с художниками Катервудом, Бономи и Арунделем несколько раз посещал Египет до 1838 года с целью скопировать статуи и начертить планы. К сожалению, бесценные манускрипты Хэя никогда не печатались, кроме как в отрывках. Среди других любителей можно назвать Джона Гарднера Уилкинсона (1797—1875), который в 1821 году поддался магическому воздействию Древнего Нила и следующее десятилетие провел там, занимаясь копированием и раскопками. Большинство результатов его работы воплотились в книге «Манеры и обычаи» (1837) с ее причудливыми и интересными гравюрами. Труд этот оказал заметное влияние на процесс популяризации египтологии в среде образованных классов викторианской Британии и представляет определенную ценность. Позднее в том же веке достаточно точное воспроизведение памятников стало одним из самых значительных предприятий появившихся в Европе сообществ египтологов. В особенности стоит упомянуть работы Картера, Блэкмена, Нормана и Нины Дэвис, сделанные для Фонда исследования Египта (позднее общества), заслуживающие высочайшей оценки и установившие новые стандарты. Работа по точному копированию вида памятников все еще ведется (в особенности Восточным институтом в Чикаго), в процессе которой находят применение новейшие методы фотографии и других современных технологий, позволяющих сохранить и публиковать заслуживающие доверия записи. Между тем в этой конкретной области многое еще предстоит сделать.

В середине XX столетия Египет оказался на пороге новой эры. По‑видимому, династия албанского искателя приключений Мохаммеда Али прочно занимала престол; двор и правящие классы европеизировались. Множество европейских врачей, инженеров, банкиров, купцов, миссионеров и им подобных стремились поддержать потуги Египта приобрести звание современной державы. Суэцкий канал и железные дороги готовы были сделать путешествие в Египет и по нему быстрее и безопаснее. Египет внезапно очнулся и понял, что его памятники являются ценным «аттракционом» для туристов. Старые консульские покровители и их фавориты практически исчезли; появились новые люди, готовые в поисках знаний исследовать и копать. Такие энтузиасты, как Говард Вайз (1784—1853) и Перринг (1813— 1869), сохранили пирамиды в Гизе, Абу‑Раваше, Дахшуре и других местах. Можно упомянуть и Александра Ринда (1833—1863), который, как и Уилкинсон, впервые приехал в Египет для поправки здоровья, а затем остался для изучения и исследования страны.

 

 

Глава 2. ДРЕВНИЕ МЕСТА

 

В июле Голубой Нил, переполняясь из‑за сильных дождей, превращается в огромный мощный поток, сметающий все на своем пути. Яростный поток выходит из своего русла и на тысячи миль разносит плодородный ил. Этому природному обстоятельству Египет обязан своим плодородием и самим существованием, именно оно определило характер его древней цивилизации.

Возле современного Хартума Голубой Нил сливается с Белым, который течет из обширного природного резервуара великих озер Центральной Африки и в летние месяцы дает постоянный приток чистой воды. В сезон дождей третья крупная река Атбара, текущая с Абиссинской равнины, вливает свои воды в Нил двумястами милями ниже Хартума. В другое время она питает множество мелких водоемов, окружающих песчаное русло.

С этих мест и дальше к северу великая река течет широким потоком между холмами нубийского песчаника. Ее путь проходит через жаркие, избитые ветрами места, которые сменяют рифы из черного вулканического камня, отполированные водой до зеркального блеска и образующие пороги, окруженные скалистыми архипелагами. Между Четвертым и Третьим порогом стоит Гебел‑Балкар — самый южный предел Египта во времена великих завоеваний Нового царства, когда страна Куш (так в древности называли территорию нынешнего Судана) находилась под властью великой державы и управлялась наместником‑египтянином. К северу от него лежат засыпанные песком руины сторожевых постов империи, построенные в этот период в Сесеби, Солебе и Амаре.

У острова Дал Нил входит в узкое, нависающее над его потоком ущелье Батн‑эль‑Хагар в сто миль длиной, где пенится между скалистыми выступами блестящих гранитов, сланцев и порфиров, которые образуют Второй порог. В его южном конце лежит Семна, граница Египетского государства во времена Среднего царства, где не так давно французский археолог Жан Веркоттер обнаружил дамбу раннего периода, построенную Аменемхетом III около 1800 года до н. э. Развалины фортов‑близнецов к западу и востоку поблизости от Семны на каменистых холмах еще видны; к северу оттуда можно найти остатки шести других крепостей, большей частью основанных при Сенусерте III для того, чтобы объединить Верхний Египет и Нижнюю Нубию и создать могущественную провинцию, которую легко можно защитить. Эти укрепления сильно напоминают по назначению форты, выстроенные британцами в Северной Африке в ранний колониальный период и предназначенные не только для того, чтобы держать в повиновении дикие и воинственные племена, населяющие регион, но и для использования в качестве торговых постов, собирающих и передающих по назначению местные товары: слоновую кость, эбеновое дерево, золото, шкуры, страусовые перья, смолы, каучук и минералы. Эти форты по праву можно было считать небольшими городами, где солдаты гарнизона жили вместе со своими семьями. Как минимум, один из них назван по имени правящего фараона, как и английские укрепления называли в честь короля Георга. Их массивные стены из глиняных кирпичей, достигающие толщины тридцати футов, усиленные деревянными балками, сухие рвы, сложные системы укреплений, бойниц, навесных башен и подъемных мостов могут выдержать сравнение со средневековым замком Шато‑Гайар. Наиболее уязвимым местом этих построек являлась система водоснабжения, но благодаря находящемуся рядом Нилу ее возможно было содержать в порядке. Гарнизоны постоянно поддерживали между собой связь, то и дело обмениваясь депешами; о начавшихся в одном районе передвижениях немедленно сообщали близлежащим постам. Несмотря на эти предосторожности и мощные укрепления, форты пали, не вынеся штурма, и были уничтожены (в основном с помощью огня) в период анархии, которая последовала за крахом Среднего царства.

В том месте, где Нил покидает Батн‑эль‑Хагар, гостеприимные, но скучные места оживляют полоски богатых зеленых посевов, в особенности там, где крутые холмы отодвигаются от речных берегов. Здесь, между Вторым и Первым порогом, особенно хорошо видны следы египетского владычества древних времен. Напротив современного Вади‑Халфа лежит Бухен, где находился самый большой город‑крепость, который обещает дать потрясающие результаты, если его удастся расчистить полностью. Бухен отмечает границу между Кушем и Ваватом — так в древности называли Нижнюю Нубию. К северу оттуда, вдоль берегов реки, там и сям рассеяны руины храмов, построенных фараонами Нового царства, самыми замечательными из которых являются две огромные святыни, высеченные в скале по приказу Рамсеса II близ Абу‑Симбела. Огромные статуи самого большого храма все еще улыбаются, когда солнце всходит между двумя холмами, глядящими друг на друга; так было три тысячи лет тому назад и так будет до тех пор, пока они не будут затоплены при постройке дамбы у Асуана. Путь древнеегипетских наместников и других официальных лиц, перемещавшихся от одной правительственной резиденции к другой, отмечают многочисленные храмы, стелы и надписи, вырезанные в скалах и отчасти отображающие события, происходившие в этом регионе.

Чуть выше Асуана Нил покидает Нижнюю Нубию и, пробив себе проход в заграждении из красных гранитных холмов, которые когда‑то его мощь превратила в цепочку островков, входит в Египет у Первого порога, немного дальше Элефантины. Здесь не происходит внезапной перемены; река по‑прежнему струится в ущелье меж рыжевато‑коричневыми утесами, а раса, язык и культура нубийцев сохраняют свое главенство до самого Гебел‑эс‑Силсила. Однако в Эдфу, семьюдесятью милями дальше к северу, нубийский песчаник уступает место более мягкому нуммулитовому известняку, в котором Нил в древности проточил себе русло. Следующие триста пятьдесят миль он течет между полосами богатой аллювиальной почвы, по обеим сторонам окаймленными бесплодными пустошами. На западе лежит Ливийская пустыня — огромная, выветренная равнина, которую пересекают линии песчаных холмов и впадины, заполненные плодородной почвой (они идут почти параллельно течению Нила).

Эти оазисы снабжают водой подземные колодцы, питаемые Нилом; их обитатели с древнейших времен успешно торгуют с египтянами, поставляя им ароматическое дерево, кукурузу, фрукты, шкуры, а также соль, соду и другие минералы. Ландшафт арабской пустыни к востоку внушает страх: ее ограждают барьером пустынные, бесплодные горы, вздымающиеся на высоту до семисот футов; они расположены между долиной Нила и Красным морем. Они испещрены глубокими сухими руслами, которые могут превратиться в ревущие потоки, когда над пустынными холмами разражается жестокая буря (особенно часто это происходит зимой). В таких случаях дождевая вода собирается в естественных цистернах, и богатая флора пустыни быстро разрастается и покрывает каменистую землю до тех пор, пока ее снова не сожжет солнце. Кроме того, редкую растительность поддерживают ручейки, также дающие возможность существовать кочевым племенам бедуинов. Эти негостеприимные пустыни почти по всей длине окружают полоску обработанной земли, редко бывающую шире семи миль, на которой расположен Египет; они и защищают его от врагов.

У Эдфу воды Нила струятся мимо древней столицы второго нома (района) Верхнего Египта, где стоит храм бога‑солнца Гора, построенный в 257—237 годах до н. э. во времена заката Египта, — это наиболее хорошо сохранившийся памятник Древнего мира. Дюжиной миль к северу, у Ком‑эль‑Ахмар и Эль‑Каб, находятся руины Нехена и Некнеба, возможно образовывавшие столицу Верхнего Египта в доисторический период. В последнем месте раскопки велись лишь время от времени, но были найдены важнейшие памятники древности, датирующиеся поздним доисторическим и ранним династическим периодами. Местным божеством Нехена был бог‑сокол, в то время как богиней города Нехеба являлась Нехебет, которая со временем стала главным божеством всего Верхнего Египта и часто соседствует со своей соперницей, богиней‑коброй Эджо из Буто и Нижнего Египта. Ста двадцатью милями дальше на север на восточном берегу Нила стоит современный город Луксор, который вместе с примыкающей к нему деревушкой Карнак и другими местечками занимает место, на котором некогда стояли Фивы, южная столица периода высочайшего расцвета Египта во времена Нового царства. Из здешних гробниц и храмов появились многочисленные древности, украшающие коллекции Европы и Америки, а также большое количество документов о прошлом Египта. Теперь возникает опасность, что мы будем воспринимать его историю пристрастно, с точки зрения жителей Фив.

Возле города окаймляющие русло реки холмы уступают место широкой полосе возделанных земель, которые даже сухой справочник Бедекера заставляют выразить своеобразное лирическое одобрение: «Зеленеющие повсюду всходы и пальмы заставляют путешественника, только что покинувшего пустыню, развеселиться; яркие краски придают долине Нила каждое утро и каждый вечер неотразимую прелесть; чистый, не затененный облаками свет солнца омывает каждый предмет даже зимой и делает древние Фивы похожими на волшебную страну, щедро осыпанную дарами вечного процветания». Возможно, то же чувство во времена правления Рамсеса II заставило неизвестного поэта написать серию произведений в честь города и его бога Амона, хотя он чересчур увлекся выбранной темой и высказал не подтвержденные претензии на то, чтобы считать Фивы древнейшим городом мира. Город приобрел свою славу в период Среднего царства, когда местные властители проложили себе дорогу к верховной власти и сделались фараонами, правящими вновь объединенным Египтом. В течение всей истории своего существования Фивы оставались центром сопротивления чуждому правлению с севера. После того как их властители изгнали гиксосов, город приобрел высокий престиж и богатство как основная резиденция правительства. Там фараонам высекали гробницу в скале на западном берегу, а его храм строили поодаль на равнине. Там была найдена в полной неприкосновенности только одна усыпальница, принадлежавшая Тутанхамону; остальные несколько раз подверглись разграблению в древние времена. Их сиятельных обитателей несколько раз поспешно переносили из одного укрытия в другое, пока большинство не нашло более долговечное, хотя и недостойное прибежище в двух массовых захоронениях. Их придворные, заполонившие своими гробницами близлежащие холмы, испытали не лучшую судьбу, но расписанные стены их усыпальниц сохранили для нас имена и много живописных сцен из жизни того времени.

Разумеется, возвышение Фив усилило влияние и богатство бога Амона, чей храм в Карнаке стал подобием национальной святыни, к которой фараоны последующих времен добавляли пристройки и для процветания которой не скупились на пожертвования. Короткое, но запомнившееся правление так называемого фараона‑еретика Эхнатона в конце Восемнадцатой династии, переместившего столицу Египта в Амарну, нанесло жестокий удар по могуществу Фив и их бога‑покровителя, от которого они со временем оправились, но так и не вернули себе целиком ушедшее величие. После этого город перестал быть резиденцией фараонов, хотя до окончания Нового царства традиция хоронить их в этих местах ревностно соблюдалась. Постепенно Фивы стали священным городом Амона, который сперва правил окрестностями через своего верховного жреца, а позднее через дочь фараона и ее управителя. Закат города был долгим и кровавым. В VII веке до н. э. его разграбили ассирийцы. Через полтора столетия на Фивы напали персы во главе с Камбисом. При Птолемеях его влияние почти исчезло, а затем частично было возвращено после восстания против Птолемея V. При Птолемее X город опять восстал и был захвачен после длительной осады, нанесшей ему огромный ущерб. Невзирая на свою несчастную судьбу, Фивы противостояли жестокому правлению римлян в 30 году до н. э. и за это были почти опустошены. Теперь от «стовратных Фив», описанных Гомером, осталась только дюжина сильно поврежденных пилонов среди развалин храма.

В нескольких сотнях миль к северу от Фив по течению Нила находится Абидос, следующая достопримечательность древности, лежащая поблизости от современной деревни Эль‑Араба. Абидос был основан очень давно: еще правящие семьи Первой династии и их последователи строили здесь свои гробницы и кенотафы. Изначально местным божеством было черное богоподобное существо, известное как «глава обитателей Запада» (то есть царства мертвых); однако к концу Древнего царства произошло его слияние с другим, более сильным богом смерти Осирисом, который, возможно, был обожествленным доисторическим вождем, почитатели которого расселились из города Бусириса в Дельте по некоторым частям Египта. Слава Абидоса в качестве главного центра культа быстро росла благодаря тому, что в нем хранилась голова расчлененного бога. Египетские собиратели древностей Восемнадцатой династии, искавшие здесь реальные доказательства правдивости древних мифов, ошибочно приняли кенотаф фараона Джера из Первой династии за гробницу бога и поэтому направили туда вереницы набожных паломников, столетие за столетием жаждавших поклониться святыне. Это паломничество в священный город Абидос стало важнейшей из погребальных церемоний. Те, кто не имел возможности построить себе усыпальницу близ гробницы Осириса, приказывали на лодках отправлять туда свои мумии перед захоронением, чтобы так принять участие в водной феерии, составлявшей часть мистерий Осириса; в другом случае эти люди могли совершить путешествие по доверенности. Другие почитатели бога довольствовались мемориальными досками или статуэтками, которые устанавливали в окрестностях храма Осириса. Кроме этих частных символов, в Абидосе были воздвигнуты кенотафы нескольких фараонов. Наиболее знаменитым из них является выстроенный Сети I подземный комплекс под естественной возвышенностью.

С ним связан величественный погребальный храм, созданный из хорошего плотного известняка, который позволил создававшим рельефы скульпторам в полной мере выразить себя, создав тонкое и технически блестящее произведение. Однако его совершенство вызывает ощущение бессмыслицы из‑за того, что рельефы изображают повторяющиеся религиозные церемонии. Сети I, один из самых набожных фараонов, правивших Египтом, поощрял восстановление древних верований после исчезновения нововведений Эхнатона. Он целиком связал с образом Осириса в храме множество обожествленных предков, начиная с Мины — первого фараона. Не последней по значимости особенностью этих рельефов является знаменитый список Абидоса, в котором перечислены семьдесят шесть предшественников Сети, которых он считал важными и законными правителями. Фараон был так увлечен своим великим предприятием, что построил в городе дворец, из которого мог следить за ходом работы.

Ничто не может служить более яркой противоположностью этой твердыне ортодоксальности, чем следующий великий памятник, находящийся в сотне миль ниже по течению — современный Тель‑эль‑Амарна, древняя столица ереси. В этом месте окружающие берег утесы отходят назад, создавая большой амфитеатр восемь миль длиной. Здесь разыгралась одна из самых впечатляющих драм Древнего мира, когда юный фараон Эхнатон по вдохновению избрал это место для своего «горизонта Атона» — столицы, посвященной новому единому богу. Четырнадцать огромных, высеченных в скалах стел до сих пор отмечают его границы, а наполовину завершенные гробницы на восточных утесах и пустая гробница фараона в долине рядом все еще позволяют увидеть отблеск угасшего света. Благодаря этим рельефам и надписям сформировались многие из наших представлений о событиях тех далеких времен кризиса и нововведений, о семейной жизни фараона, публичных церемониях вступления в должность, приеме иностранных послов, щедрых жертвах Атону, гимнах и литургиях новой веры. Погребенные под землей свидетельства говорят не менее громко. Амарна — рай для археолога, где на девственной почве была построена, населена и покинута огромная столица, — все это произошло в течение двух десятилетий. Прошлое в Амарне сохранилось до такой степени, что мы и сейчас можем на поверхности песка в вечерних отсветах разглядеть дорожку, которую протоптал во время ежедневного перехода между домом и храмом Пенхази верховный жрец Атона. В процессе раскопок ученые много узнали о планировке города и архитектуре домов Древнего Египта. В Амарне были сделаны два наиболее эффектных открытия на земле, которая и без того богата сенсационными находками. Одно из них произошло при работе немецкой экспедиции в 1911 — 1912 годах: археологи обнаружили развалины студии скульптора с множеством статуй, гипсовых слепков, портретных головок, включая знаменитый бюст супруги фараона, давший нам новый взгляд на египетское искусство и технику изготовления произведений. Более раннее открытие было сделано в 1888 году, когда пожилая женщина неожиданно извлекла на свет из земли забытые архивы аналога министерства иностранных дел в виде трех сотен глиняных табличек, по большей части заполненных аккадской клинописью — международным языком дипломатов тех времен. Эти таблички, заметно пострадавшие за время, когда переходили от одного перекупщика к другому, оказались копиями переписки между египетским двором и правящими домами Ассирии, Вавилонии, Анатолии и Кипра. Однако основная часть этих записей касается взаимоотношений между фараоном и его вассальными городами‑государствами Палестины и Сирии. При исследовании этих, к сожалению, поврежденных кусков засохшей глины глазам археологов открылась невероятно живая и неожиданная картина. Мы видим мир образованных людей 2‑го тысячелетия до н. э.: привилегированных чиновников, дипломатических курьеров, послов и чрезвычайных послов, путешествовавших от одного дворца к другому с документами, согласно которым заключались брачные союзы, велась торговля, поступали запросы о выдаче преступников, обсуждались дипломатические альянсы, выражались протесты, высказывались требования, предупреждения и просьбы о помощи. Здесь была вся сложная система международных взаимоотношений со своим протоколом, который мало чем отличается от дипломатических протоколов современной Европы. Чувствуется, что и за ней стоят долгие века постепенного развития.

На холмах, окружающих Амарну, находится множество известковых карьеров, из которых более всего известен кальцитовый карьер Хат‑Нуб, который египтяне называли «золотым». Здесь осталось множество надписей, нацарапанных или выбитых на стенах теми, кто добывал известняк, начиная со времен Древнего царства и позже. Они представляют собой ценные свидетельства о жизни более широких слоев населения Египта, чем мы можем узнать в галереях, разглядывая забытые произведения искусства.

На западном берегу Нила напротив Амарны стоит Хмун — древний Гермополь, центр культа бога Тота, изображаемого с головой ибиса. Он считался покровителем письма и учения, которого греки отождествляли с Гермесом. Рамсес II воздвиг здесь храм, в основном выстроенный из камня, привезенного из Амарны. Его недавно открыли археологи. В прошлом это было знаменательное место, а во времена Среднего царства даже стало столицей района, чьи могущественные правители упокоились в скальных гробницах Дейр‑эль‑Берша на другом берегу реки. Статую одного из них нашли даже в Мегиддо (Сирия). Следуя дальше на север по течению Нила, мы все глубже погружаемся в прошлое по мере того, как памятники Верхнего Египта, преимущественно созданные во времена Нового царства, уступают место центрам Нижнего Египта, относящимся к Среднему и Древнему царствам. Район вокруг Гермополя во времена первого промежуточного периода и раннего Среднего царства был полон процветающих провинциальных городков до тех пор, пока Сенусерт не положил конец претензиям местных феодальных властителей. В Дейр‑Рифе, Асилте и Мейре к югу и Бени‑Хазан к северу находятся важные скальные гробницы и кладбища данного периода, сильно пополнившие наши знания о культуре и политике Среднего царства. Но район, который ближе всего связан с этим временем, лежит ниже по течению в низине Файюм, которая является самым восточным оазисом на Ливийском плоскогорье и лежит в нескольких милях к западу от Нила. Землю Файюма и расположенное там озеро Биркет‑Курун питает древний канал, входящий в низину через промежуток в цепи ливийских холмов возле Эль‑Лахун. Он снабжает водой все окрестности. С давних пор Файюм славился своим исключительным плодородием и приятным климатом, винами, оливками, пшеницей и бобами. Именно здесь нашли самое раннее доисторическое поселение Египта. Отважные правители Двенадцатой династии в 1790 году до н. э. помогли его процветанию, усовершенствовав систему ирригации на границе между Верхним и Нижним Египтом. У Эль‑Лахун, Дахшура и Хавары на краю пустыни они воздвигали свои пирамиды из камня, которым с трудом удалось устоять под влиянием времени. Здесь удалось найти сокровища, принадлежавшие супругам фараонов Двенадцатой династии, и теперь мы можем оценить вкус и технические умения придворных ювелиров того времени. Во времена римлян Файюм пережил второй период исключительного процветания; в гробницах и погребениях сохранилось множество классических текстов всех видов, переписанных на папирусе, которые в предыдущем столетии вызвали настоящий переворот в изучении классического периода — но это уже другая история.

Эти разрушенные пирамиды Среднего царства образуют южную часть цепочки таких сооружений, идущих по западному берегу Нила и отмечающих местоположение резиденций правителей Древнего царства на всем пути в Каир и дальше на север до самого Абу‑Раваша. В Медуме, находящемся к югу от Дахшура, как и в самом Дахшуре, находятся несколько самых ранних пирамид, которые стоят возле рассыпающихся останков памятников Двенадцатой династии. Вокруг каждой из них