Десятичная система Джефферсона

В результате поисков иных современных систем измерений мы узнали, что Томас Джефферсон еще до французов создал свою собственную версию десятичной системы мер и весов. Доклад о метрической системе, подготовленный Пьером Симоном Лапласом с коллегами, был представлен Академии наук 19 марта 1791 года, а Джефферсон подал свой доклад в Палату представителей в Филадельфии на девять месяцев раньше.

Джефферсоновская концепция единой десятичной системы мер, весов и монет была удачной, но ее так и не приняли, за исключением его десятичной денежной системы, которую приняли через два года. Несомненно, Джефферсон знал о том, что происходит во Франции, потому что был американским представителем во Франции между 1784-м и 1789 годами до возвращения в Соединенные Штаты, чтобы занять пост государственного секретаря в правительстве Джорджа Вашингтона. Представленный Джефферсоном документ подтверждает его осведомленность о европейских идеях относительно десятичной системы:

«...печатную копию предложения епископа Отанского Национальной Ассамблее Франции по поводу мер и весов; а тремя днями позже я прочитал в газетах речь сэра Джона Риггза Миллера от 13 апреля в британской Палате общин по тому же предмету».

Возможно, Джефферсона вдохновила французская идея национальной системы измерений, но из его предложений ясно, что свою методологию он вывел, следуя чистой логике.

Прочитав его концепцию, мы обрадовались, увидев, что великий человек пользовался тем же методом дедукции, что и мы, определяя стартовую точку для определения любой линейной меры длины за две сотни лет до нашего времени. Его вступительная фраза определила основные положения, как он видел их, что подтвердило наши собственные мысли о точке отсчета для создания любой естественной единицы измерения вообще:

«В природе, насколько это подтверждается всеми проводившимися до сих пор наблюдениями, не существует одного отдельного известного человеку предмета или вида, который представляет собой постоянное или одинаковое для всех измерение».

Джефферсон со всей ясностью выразил свою уверенность в том, что в известный нам отрезок истории никто и никогда еще не приводил пример предмета или явления природного происхождения, который является воспроизводимой мерой измерения. Далее он объясняет, что на это место имеется только один кандидат. Он пришел к тому же выводу, что и мы:

«Сам земной шар, по существу, мог бы рассматриваться в качестве постоянной величины во всех измерениях, а его окружность могла бы представляться постоянной мерой, но ни один из его кругов, больших и малых, не может быть измерен через посредство всех его частей, и все попытки измерить их определенные части дали настолько разные результаты, что на их основании можно заключить, что нельзя с уверенностью полагаться на эту операцию.

В таком случае материя самим фактом своего существования не дает нам ничего постоянного, и единственным источником постоянства остается ее движение.

Вращение Земли вокруг своей оси, хотя и не является абсолютно неизменной и постоянной величиной, но для удобства расчетов может считаться таковой. Оно может измеряться наглядно, но неодинаково удалением данного меридиана от Солнца и возвращением к нему, что составляет солнечные сутки. Сложив вместе неравенства солнечных дней, можно вычислить средний промежуток времени, или день, а затем его разделить, с общего согласия, на 86 400 равных частей».

Здесь Джефферсон говорит о секунде времени, принимая за данное, что это принятая точка отсчета. Поэтому он не намеревался изменять принятого метода измерения времени. Затем он пошел путем, который мы признали принципом, использовавшимся британцами каменного века:

«Свободно колеблющийся малыми и равными дугами маятник можно сделать такой длины, чтобы его качания позволяли разделить движение Земли на 86 400 равных частей, называемых секундами среднего времени.

Такой маятник затем становится меркой определенной длины, с которой все остальные соотносятся, как со стандартной моделью».

Джефферсон не знал, что таким образом он описывает процесс, которым человечество уже пользовалось более пяти тысяч лет назад. Далее он определил параметры маятникового метода:

«И теория, и опыт доказывают, что для того, чтобы сохранить изохронизм (равномерность), ближе к экватору он должен быть короче, а ближе к полюсам — длиннее. Высота положения над общим уровнем, будучи инкрементом (превышением) по отношению к радиусу Земли, уменьшает длину маятника».

Живший в век механики Джефферсон определил необходимый для раскачивающего маятник двигателя потенциал, который может повлиять на процесс. Однако, если маятник раскачивается рукой, такой проблемы не возникает, и мы сомневаемся, что существует двигатель, действие которого может повлиять на длину маятника, если только он правильно применяется.

«Для продолжения небольших и равных колебаний на протяжении достаточного промежутка времени и для того, чтобы вести счет колебаниям, необходима машина и источник энергии, которые должны производить небольшое, но постоянное усилие для восполнения потерь движения, и трудность состоит в том, чтобы они никогда ни замедляли и не усиливали колебаний».

Джефферсоновский стержень

Затем Джефферсон выдвинул идею усовершенствовать этот метод, прибегнув к помощи самой современной техники того времени.

«Для того чтобы избежать неопределенности в отношении центра колебания, мистер Лесли, изобретательный художник из Филадельфии, предложил заменить маятник однородным цилиндрическим стержнем без веса на конце.

При бесконечно малом диаметре такого стержня центр колебания будет находиться точно на расстоянии двух третей всей длины маятника от точки подвески. При диаметре стержня, делающем его достаточно жестким, центр колебаний сместится, но для секундного стержня не более чем на шесть стотысячных его длины и на сотую долю от этой величины для секундного маятника соответствующей длины со сферическим весом на конце. Такое смещение настолько ничтожно мало, что мы можем считать, что центр колебаний находится на расстоянии двух третей всей длины от центра подвески. Расстояние между этими двумя центрами может быть на практике легко и точно установлено. Но целый стержень в качестве стандарта лучше, чем любая его часть, поскольку легко различается с обоих концов».

Описанный Лесли «стержень» представляет собой жесткую металлическую рейку без веса на конце. Это означает, что на земное притяжение реагирует сам вес стержня, а не камень на конце отрезка бичевки. Это более точно, чем маятник, но Джефферсон указывает, что такой стержень всегда будет на 50 процентов длиннее маятника с качанием, имеющим тот же временной интервал. Поскольку секундный маятник на крошечную долю меньше метра, описанный здесь стержень на какую-то долю меньше 1,5 метра и его величина составляет 149,158 сантиметра. Это почти три шумерских куша.

После этого Джефферсон изучил эффект использования стержня на разных широтах и установил, что в результате получились небольшие различия показанных величин. Он обратил внимание на 45 градусов северной широты, так как это на полпути между экватором и Северным полюсом, но любопытно, что он также выбрал 31 градус северной широты, на котором расположены земли, где жили древние шумеры:

«Необходимо изучить разницу между секундным стержнем для 45 градусов широты и таким же стержнем для 31 градуса, другой нашей крайней точки.

Секундный маятник для 45 градусов широты, согласно расчетам сэра Исаака Ньютона, должен быть длиной 39,14912 английских дюйма, а стержень с таким же периодом колебания должен иметь ту же длину между центрами подвески и колебания; и, следовательно, его полная длина составит 58,7 (или, еще более точно, 58,72368) дюйма. Это на ¹/_б79 часть всей длины больше стержня, который будет отсчитывать секунды на широте 31 градус, разница настолько ничтожная, что ею можно пренебречь как ничтожной с точки зрения обыденной жизни, но в случаях, требующих совершенной точности, секундный стержень, длина которого устанавливается путем измерения периода колебания для любой точки Соединенных Штатов, может быть скорректирован с помощью расчетов, применительно к широте каждого данного места и таким образом приведен к стандарту 45 градусов.

Проводя эксперимент на уровне океана, можно избежать разницы, которую вызывает подъем на более высокую точку».

Затем Джефферсон выступает с рекомендацией установить стандартную меру длины, отталкиваясь от унифицированного цилиндрического стержня, изготовленного из железа:

«...такой длины, при которой на широте 45 градусов, на уровне океана и в подвале или ином месте, где температура не меняется на протяжении года, он будет совершать колебания небольшими и равными дугами за одну среднюю секунду времени».

Решение для всех измерений

Сам того не подозревая, Джефферсон принял шумерскую секунду за меру времени и тем самым соотнес свою новую единицу измерений с месопотамским кушем — и мегалитическим ярдом. В этом он видел решение для всех измерений, включая монетную систему, где каждая монета была просто известным весом драгоценного металла. Далее он продолжает:

«Получив таким образом стандарт постоянной длины, мы можем с помощью его установить меры и веса и монеты Соединенных Штатов».

В этом месте Джефферсон упоминает происхождение весов и мер, которые в тот момент были приняты в Соединенных Штатах. Ему хотелось лучше понять, откуда они произошли:

«Первые поселенцы этих Штатов, будучи выходцами главным образом из Англии, привезли с собой меры и веса этой страны. И эти меры и веса закрепились среди нас либо законом, либо общим употреблением, и поэтому они, и только они, сохранились и закрепились. Нам нужно обратиться к этой стране, чтобы узнать, что они из себя представляют или должны представлять.

Это основывается в основном на свидетельстве об определенных стандартах мер и весов, которые долгое время хранятся в разных депозитариях. Но, поскольку было известно, что между ними имеется разница, Палата общин в 1757—1758 годах назначила комиссии для изучения вопроса о происхождении величины этих стандартов. Эти комиссии с помощью математиков и художников изучили и сравнили между собой несколько стандартных мер и вес, изложив результаты в докладе от 1758-го и 1759 годов. Обстоятельства, при которых были составлены эти доклады, дают право рассматривать их как таковые письменным свидетельством существования стандартов мер и весов Англии, и как таковые они будут основанием, из которого исходит этот доклад».

Джефферсон затем расположил единицы измерений, которыми пользовались в то время, отталкиваясь от поля, или перча, которые были известны в Англии как род:

«Лига из 3 миль,

Миля из 8 фарлонгов,

Фарлонг из 40 полей, или перчей,

Поль, или перч, из 5,5 ярда,

Фатом из 2 ярдов,

Эль из одного ярда с четвертью,

Ярд из 3 футов,

Фут из 12 дюймов и

Дюйм из 10 линий.

В отношении этого раздела изучаемого предмета комитет 1757—1758 годов отмечает, что стандартные меры длины, как их принимает казначейство, это ярд, предположительно относящийся к временам Генриха VII, и ярд и эль, предположительно принятые около 1601 года».

Интересно отметить, что Джефферсон заметил, что ярд предположительно датируется временем Генриха VII, то есть второй половиной XV века. По-видимому, он в этом сомневался. Потом он сказал, что в 1743 году члены Королевского общества определили английские меры от «линии» (десятой части дюйма) до лиги, определив эти единицы измерений как признанную часть «секундного стержня», колеблющегося на широте Лондона. Обращает на себя внимание, что в дюйме было 10 линий, 12 дюймов в футе и 3 фута в ярде, что означало, что ярд содержал 360 самых малых единиц. Это было довольно странное отражение шумерского двойного куша, который составляли 360 ячменных зерен.

Меры объема

Когда Джефферсон обратился к мерам объема, он определил правила, которым нужно следовать, чтобы получить некое определенное количество.

«Изготовленные для применения меры должны иметь четыре стороны, стороны и дно должны быть прямоугольными.

• Пинта будет 3 дюйма в длину и в ширину и 3,75 дюйма в глубину;

• Кварта — 3 дюйма в ширину и в длину и 7,5 дюйма глубину;

• Поттл — 3 дюйма в ширину и в длину и 15 дюймов в глубину или 4,5 дюйма, 5 дюймов и 6 дюймов;

• Галлон — б дюймов в ширину и в длину и 7,5 дюйма в глубину или 5 дюймов, 6 дюймов и 9 дюймов;

• Пек — б дюймов, 9 дюймов и 10 дюймов;

• Полбушеля — 12 дюймов в ширину и в длину и 7,5 дюйма в глубину;

• Бушель — 12 дюймов в ширину и в длину и 15 дюймов в глубину, или 9, 15 и 16 дюймов.

Цилиндрические меры имеют преимущество большей прочности, но квадратные отличаются тем преимуществом, что позволяют любому с линейкой в кармане проверить их вместимость, измерив их. Больше того, поскольку невозможно точно измерить площадь круга, невозможно измерить и кубический объем цилиндра, а следовательно, невозможно выразить цифрами его содержимое.

В таком случае пусть мерами объема для Соединенных Штатов будут:

Галлон из 270 кубических дюймов;

Галлон, содержащий 2 поттла;

Поттл из 2 кварт;

Кварта из 2 пинт;

Пинта из 4 джиллов;

Два галлона, равные пеку;

Восемь галлонов равны бушелю, или фиркину;

Два страйка, или кильдеркина, равные коуму, или баррелю;

Дав коума, или барреля, — четверть хогсхеда;

Хогсхед — треть одной терции;

Два хогсхеда — пайп, батт или панчен и

Два пайпа — тонна».

Гармония в системе

В документе также выражено удивление Джефферсона тем, что при ознакомлении со старыми английскими мерами, которые всегда считались случайными и бессистемными, он обнаружил поразительную тенденцию. Он увидел, что две системы весов (эвердьюпойс и тройская) — это одно и то же, не считая того, что одна из них базируется на весе воды, а другая на весе пшеничных зерен того же объема. Во времена Джефферсона тройскими все еще пользовались наравне с весами эвердьюпойс, и предполагают, что тройские веса ведут свое происхождение от шампанских ярмарок и названы «тройскими» по названию города Труа, столицы Шампани. Две разные системы создавали большую путаницу, и английское правительство уже пыталось избавиться от одной из них:

«Представляется, что они настолько походили друг на друга, что было безразлично, взвешивали или измеряли предмет, так как сухой галлон пшеницы и жидкий галлон вина имели один вес, и фунт эвердьюпойс пшеницы и тройский фунт вина имели те же самые размеры».

Джефферсон отметил в этом нечто весьма примечательное. У него был блестящий ум, и его документ раскрывает, как он понял, что стандартные (или эвердьюпойс) единицы измерений отнюдь не были средневековыми, грубо приблизительными мерами, как было принято считать. Он был поражен:

«Еще одно замечательное соответствие отмечается между весами и мерками. Ибо 1000 унций эвердьюпойс чистой воды заполняют кубический фут, причем с математической точностью».

Джефферсон не мог отнести это на забавное совпадение. Во всем том, что он обнаружил относительно старых мер, просматривалась определенная система, показывавшая, что это математическое отношение было кем-то придумано в очень отдаленные времена.

Мысли этого выдающегося человека увлекательно читать:

«Теперь нам не узнать, в каких обстоятельствах, с какой целью, для розничной или для оптовой торговли, понадобилась эта комбинация мер и весов, чтобы обменять или продать определенные предметы. Но тройной набор точных пропорций, представляющих веса, меры и вещи, которые должны взвешиваться и измеряться, и столь целостное отношение между весами и ровными мерами должно было быть результатом целенаправленных научных расчетов, а не просто случайного совпадения.

Это доказывает, что меры сухих и жидких весов, скорее всего, были изначальными частями состоявшей из них системы, в противовес мнению комиссии 1757-го и 1758 годов, которая полагала, что вес эвердьюпойс не был древней мерой Королевства и даже не являлся законным и имел силу только в тот единственный год, когда на престоле находился Генрих VIII, а посему, пришла к заключению комиссия, в противоположность тому, что предлагается в этом докладе, от него следует отказаться. Ее решение основывалось главным образом на молчании законов относительно этого веса. Но гармония, образовавшаяся здесь в системе мер и весов, существенным членом которой является эвердьюпойс, и закреплявшаяся с самых древних времен общим употреблением этого или почти подобного веса под другим названием, по-видимому, более веское доказательство, что мы имеем дело с законным весом, чем умолчание писаных законов нашей страны».

У Джефферсона не было сомнений, что официальное представление о том, что старая система мер и весов возникла абсолютно неупорядоченно и хаотично, было неверным и объяснялось неосведомленностью о том, что, очевидно, когда-то было целостной и точной системой. Он понимал, что какой-то в высшей степени развитый человек из далекого прошлого создал научную систему, которая позже распалась на части, и вся ее стройность рассыпалась. Мы можем только гадать о том, что имел в виду Джефферсон, говоря «с самых древних времен», но, по-видимому, резонно допустить, что он думал о самых ранних моментах писаной истории, а может быть, и о более древних временах. Он продолжал размышлять над полученными им данными, которые так сильно удивили его:

«Как бы там ни было, это так широко вошло в нашу жизнь, что, исходя из принципа общего удобства, по крайней мере, его самые крупные единицы должны быть сохранены. Наши граждане привыкли покупать и продавать фунтами эвердьюпойс и унциями... Но необходимо будет отнести эти веса к установленной массе некоего вещества, точная тяжесть которого неизменна. Таким веществом является дождевая вода, и к ней можно обращаться повсеместно и во все времена.

Точными экспериментами было установлено, что кубический фут дождевой воды весит 1 000 унций эвердьюпойс, казначейских стандартных единиц веса. Комиссия, верно, сообщает о небольших вариациях, но этот эксперимент должен помочь остановиться на тех специфических весах, между которыми и целостной массой воды обнаружилось такое поразительное совпадение. Для того чтобы сделать такой стандарт более точным, воду следует взвешивать всегда при одной и той же температуре воздуха, так как тепло увеличивает ее объем и таким образом уменьшает ее специфическую тяжесть. Также лучше всего проводить эксперимент в подвале с постоянной температурой».

Рекомендации Джефферсона

Установив эту необъяснимую повторяемость совпадений старых мер, Томас Джефферсон занялся созданием новых. Следующим он определил доллар:

«Давайте объявим поэтому, что денежная единица, или доллар Соединенных Штатов, будет содержать 371,262 грана чистого серебра». (Гран — мелкое подразделение фунта.)

Рекомендованные Джефферсоном метрические единицы длины брали за основу его секундный стержень, но устроенный таким образом, чтобы они были близкими к знакомым единицам измерений:

«Пусть секундный стержень, такой, каким он был описан, будет стандартом измерений, и пусть он делится на пять равных частей, каждая из которых будет называться футом, поскольку, возможно, вообще будет лучше сохранить название современной меры для той, которая наиболее допустимо близка к ней. Она будет приблизительно на четверть дюйма короче нынешнего фута.

Пусть фут делится на 10 дюймов;

Дюйм — на 10 линий;

Линия — на десять точек;

Пусть 10 футов составляют декад;

10 декадов — один руд;

10 рудов — фарлонг;

10 фарлонгов — милю».

Хотя джефферсоновские выкладки весьма впечатляют, но на их примере видно, как легко «улучшателям» старых систем выплеснуть с водой ребенка. Его единицы длины, веса и объема все были основаны на шумерской секунде времени, но в них не было заложено понимание роли секунды как меры размеров и движения Земли. Предложенные им единицы стали бы полнейшими абстракциями, если бы отошли от великой первоначальной идеи. Однако, поскольку Джефферсон брал за основу секундный стержень, он не мог избежать связи с «великим основополагающим принципом».

Новый джефферсоновский фут основывался на одной пятой секундного стержня и равнялся 29,831629 сантиметра. Джеффрсон говорил, что в его фарлонге будет 1000 футов и 10000 футов в его миле, составляющей 2983,1629 метра. Это дает следующее соответствие:

1000 джефферсоновских футов = 360 мегалитических ярдов

Что подумал бы Томас Джефферсон, если бы знал, что доисторические каменные глыбы, расставленные по вересковым пустошам Британских островов, были построены с помощью единиц измерений, которые являлись зеркальным отражением его «нового» изобретения? Еще больше изумился бы он, узнав следующее:

366 джефферсоновских фарлонгов = 1 мегалитический градус дуги Земли

Квадрат 366 джефферсоновских фарлонгов = точной окружности Земли

Соединенные Штаты Америки не утвердили джефферсоновских единиц измерений, и страна теперь почти в одиночестве пользуется старинными мерами, которые поставили в тупик человека, которому предстояло стать их третьим президентом.

Мы считаем, что проделанная Джефферсоном работа дает нам решающее доказательство, потому что мегалитическая ДНК как на ладони — и изобретатель даже не понял этого. Мегалитический ярд — реальность, и он предтеча практически всех основных мер измерений в истории.

Со все большей уверенностью мы приходили к выводу, что секунда времени имела огромную и основополагающую важность. Она принята всюду, и все-таки никто не знает, что это такое, и немногие понимают, откуда она появилась. Мы решили вернуться в страну шумеров, чтобы лучше разобраться в умах людей, которые придумали эту единицу счета времени.

Выводы

❖ В конце XVIII века Томас Джефферсон взялся создать для новой нации Соединенных Штатов Америки новую систему мер и весов. Он считал, что единственной разумной основой для установления любых измерений было вращение Земли — именно так, как решили и мы. Затем точно так же, как люди мегалита и шумеры до него, он решил, что маятник — единственный способ следить за вращением Земли.

❖ Поскольку Джефферсон выбрал секунду времени за временной интервал для своего маятника, он, как и современные ему французы, автоматически привязал себя к шумерской системе как к базе расчетов. Затем он усовершенствовал процесс расчетов, использовав открытие своего соотечественника мистера Лесли («изобретательный мастер из Филадельфии»), который определил, что гладкий заостренный стержень, используемый вместо бечевки на маятнике, даст более точный результат. Такой стержень не будет нуждаться в весе на конце и может быть вдвое короче бечевочного маятника, чтобы обеспечить такой же период колебания.

Этот стержень имел в длину около полутора метров, точнее, 149Д58 сантиметра, то есть почти ровно три шумерских куша. Джефферсон затем поделил этот стержень на пять частей, чтобы создать новую единицу измерения, которую назвал «фут». Потом он установил, что 1000 таких футов составят фарлонг.

❖ Человек, которому предстояло стать третьим президентом Соединенных Штатов Америки, не знал, что выведенные из секунды времени его фут и фарлонг имели прямое отношение к мегалитической и шумерской системам; 366 джефферсоновских фарлонгов — то же самое, что мегалитический градус дуги Земли, а квадрат 366 джефферсоновских фарлонгов равен точной величине окружности Земли. Он никогда не вычислял размеров Земли, и теперь ясно, что, в сущности, секунда времени в определенной степени имеет отношение к размерам нашей планеты.

❖ Следующим шагом Джеффрсона было определение новых весов и объемов, что он сделал с помощью возведения в куб своих линейных мер. В процессе проведения этой работы он изучал существующие меры и при этом выяснил, что единицы измерений, которые до него считались (и продолжают считаться) случайными происшествиями в истории, на самом деле выстраиваются в некую систему. Установив, что кубический стандартный фут содержал ровно 1000 унций, он вывел, что это не совпадение и что так было придумано в незапамятные времена.

❖ Он также установил, что две системы весов (эвердьюпойс и тройская) не являются отдельными системами, как это принято считать, а являются двумя половинами единой древней системы — одна из которых основана на весе воды, а другая — на весе того же объема пшеничных зерен. Джефферсон задумывался над вопросом, какие условия в отдаленном прошлом привели к созданию такой древней интегрированной системы, говоря, что это результат «целенаправленных научных расчетов», а не совпадение.

Этот великий человек в американской истории установил, как и мы, что когда-то существовала высокоразвитая система мер и весов, которая за очень долгий период времени распалась на отдельные фрагменты.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ЗЕРНА ДРЕВНЕЙ ИСТИНЫ

 

У нас было такое чувство, что мы могли бы хорошо сработаться с Томасом Джефферсоном. Он подходил к истории прагматически, потому что был человеком широких взглядов, не испытывал никаких предрассудков и не боялся предавать свои взгляды гласности. Но его расчеты, касавшиеся относительных соотношений весов и объемов между зернами злаков и водой, определенно расходились с нашими.

Мы установили, что все зерна, будь то ячмень, пшеница или рис, при насыпа пни в контейнер в форме куба вели себя предсказуемо. Эксперименты показали, что форма зерен заставляет их занимать объем, составляющий 125 процентов от воды того же веса, что в обратном пересчете говорит о том, что при равных объемах зерна весят на 20 процентов меньше воды. Оказалось, что куб объемом 4x4x4 мегалитических дюймов вмещает стандартную пинту воды, но, когда тот же куб наполнили ячменными зернами, он весил ровно один стандартный фунт (или эвердьюпойс). Мы также нашли, что в тот же куб входил ровно один фунт пшеницы, даже невзирая на то, что зерна пшеницы имели иную, чем ячмень, форму и размер.

Повторные эксперименты продемонстрировали, что то же самое касалось и ржи и цельного риса, только не полированного риса или жемчужного ячменя (полировка в обоих случаях меняла форму зерен). Наши практические опыты были крайне простыми, а полученные результаты очень внятными, тем не менее Джефферсон сообщал об ином соотношении между водой и пшеницей. Это бьша дилемма, потому что мы не могли понять, где мы сделали ошибку, и нам казалось невероятным, чтобы человек способностей Джефферсона ошибался. Нельзя ли было примирить эти различия?

Эвердьюпойс и тройские веса

В докладе Джефферсона говорится, что в его время в Соединенных Штатах пользовались двумя отдельными системами мер и весов, одна называлась эвердьюпойс, другая тройской. Джефферсон следующим образом описывает их:

«В серии эвердьюпойс:

Фунт делится на 16 унций;

Унция — на 16 драхм;

Драхма — на 4 кварты;

В тройской серии:

Фунт делится на 12 унций;

Унция (согласно подразделению аптекарей) на 8 драхм;

Драхма — на 3 скрупулы;

Скрупула — на 20 гранов.

Согласно подразделению для золота и серебра, унция делится на двадцать пеннивейтов, а пеннивейт на 24 грана. Таким образом, тройский фунт содержит 5760 гранов, из которых 7000 требуются, чтобы получился фунт эвердьюпойс, конечно, вес одного тройского фунта относится к фунту эвердьюпойс, как 5760 к 7000, или 144 к 175».

Тогда, как и теперь, обычным было считать, что эти две системы были случайностями истории, имеют разное происхождение и никак между собой не связаны, но Джефферсон сумел заметить весьма любопытное соотношение:

«Примечательно, что это точно такое же соотношение, как соотношение древнего жидкого галлона Гильдхолла из 224 кубических дюймов к галлону зерна из 272, так как 224 относится к 272, как 144 к 175» (галлон Гильдхолла был старинным эталоном, хранившимся в Гилъдхолле в Лондоне).

Здесь Джефферсон указал, что отношение между фунтом эвердьюпойс, каким мы пользуемся сегодня, и тройским фунтом показывает то же отношение, как между жидкими и зерновыми мерами. Он был в высшей степени удивлен, когда увидел это, и искал объяснение удивившей его связи между различными мерами прошлого:

«И еще более примечательно, что точная пропорция между специфическим весом любой меры пшеницы и такой же мерой воды, так как статутный бушель пшеницы весит 64 фунта. Теперь, как 144 относится к 175, так и 64 фунта относятся к 77,7 фунта, но 77,7 фунта, как известно, это вес 2150,4 кубических дюйма чистой воды, что составляет ровно содержание одного уинчестерского бушеля, как объявлено в Статуте... (уинчестерские меры и веса были очень древними и, хотя были из другого города, использовались в Лондоне, когда лондонские эталоны бывали утеряны или испорчены).

Этот статут устанавливал, что бушель будет цилиндром, диаметром 18,5 дюйма и глубиной 8 дюймов. Такой цилиндр, насколько точно он может быть измерен в кубических единицах и выражен в цифрах, содержит 2150,425 кубических дюйма... Мы видим затем в продолжающейся пропорции 64 к 77,7, 224 к 172 и 144 к 175 соотношение специфического веса меры пшеницы к весу такой же меры воды, кубического содержания жидкого галлона — к галлону сухому, и веса тройского фунта к фунту эвердьюпойс».

Таким образом, Джефферсон определил, что соотношение между пшеницей и водой составляет 144:175. Это означает, что он открыл, что вода в заданном объеме тяжелее того же объема зерна на 21,5 процента. Однако наши опыты с кубами заданного объема дали соотношение между зерном и водой 4:5, то есть вода на 25 процентов тяжелее зерна пшеницы.

Исходя из результатов своего анализа, Джефферсон размышляет о том, как эти меры могли быть в ходу до того, как связь между ними утратилась:

«Как представляется, все было настолько одинаковым, что было безразлично, идет ли речь о весе или о мере, потому что сухой галлон пшеницы и жидкий галлон вина весили одинаково, и фунт эвердьюпойс пшеницы и тройский фунт вина были одной и той же мерой. Вода и алкогольные напитки, которые относятся к числу наиболее распространенных товаров, имеют настолько близкий вес, что на разницу между ними, в современном выражении, и покупатель, и продавец не обратят внимания — некоторые вина бывают чуть тяжелее, некоторые немного легче воды».

Кто был прав — Томас Джефферсон или мы?

Кубы и цилиндры

Мы еще раз пересчитали наши расчеты кубов и не нашли никакой ошибки. Но Джефферсон сказал нам, что он пользовался цилиндрами («Такой цилиндр, какой может быть рассчитан с наибольшей точностью»). Поэтому мы провели опыты с цилиндрами, а не с кубами, и обнаружили, что все у него получилось абсолютно верно. Отсюда следовало заключение, что в контейнере цилиндрической формы зерно ведет себя совсем по-другому, чем в контейнере, имеющем форму куба. Как это ни странно, в кубе умещается на 3,47 процента больше зерна, чем в цилиндре, и мы посчитали, что это происходит вследствие того, что в пространстве с углами зерна стыкуются иначе.

Для того чтобы определить объем цилиндра, нужно знать число пи и уметь пользоваться арифметическими действиями, что наводит на мысль о более позднем происхождении цилиндров, нежели кубов. Люди мегалита не имели системы записи условными знаками и вынуждены были пользоваться кубами, но, начиная с шумеров, использование цилиндров стало вполне простым делом. Как следствие, существуют две традиции, обе из которых берут начало от сравнительных весов жидких и сухих товаров, базировавшихся на зернах и воде, — одна использовала кубы, другая — цилиндры. Но теперь для нас стала совершенно очевидна важность, какую во всех мерах имело зерно.

Шумерская мифология перешла в культуру многочисленных народов и во многие священные тексты, включая Библию. Последние десятилетия Крис очень тщательно изучал их. Особенно глубоко он исследовал Еноха, персонажа, который появляется в Ветхом Завете и в апокрифе II века до н.э., известном как «Книга Еноха».

«Книга Еноха» рассказывает нам, что этого прапрадеда Ноя обучал вершинам астрономии некий человек по имени Уриил, очевидно, в те времена, когда мегалитические строители переживали эпоху своего расцвета. В другой апокрифической иудейской книге, которую называют «Второй книгой Ездры», один из разделов повествует о мертвых, вопрошающих, как долго придется им ждать в их «тайных камерах», пока они возродятся и их выпустят из тайников. Уриил им отвечает:

«Тогда, когда в вас наберется число зерен, потому что он взвесил мир на весах. Мерой Он измерил времена и числом Он измерил времена, и он не двигает и не трогает их до тех пор, пока названная мера не наполнится».

Мы можем быть уверены, что эти слова относятся к исключительно архаическому периоду, потому что признано, что это была изустная традиция задолго до того, как ее записали. Здесь Уриил говорит о взвешивании мира и измерении времени и количества.

Зерна ячменя имели огромное значение для шумеров и для всех последующих культур в качестве средства измерения — то, что ясно понимал наш новый американский коллега. После ряда экспериментов мы с успехом разрешили потенциальную проблему «расхождений» с Томасом Джефферсоном, касавшуюся относительного веса пшеничных зерен.

Выводы

❖ Томас Джефферсон определил, что отношение между пшеницей и водой составляет коэффициент 144:175, и таким образом вода на 21,5 процента тяжелее зерен пшеницы того же объема. Это отличалось от результатов наших практических экспериментов с кубами, которые показывали соотношение между пшеничным зерном и водой, как 4:5, причем вода была на 25 процентов тяжелее зерен пшеницы. Это объяснилось, когда мы обратили внимание на то, что Джефферсон пользовался цилиндрами определенного объема, а мы пользовались кубами. Ячмень и пшеница, по всей видимости, в разных контейнерах укладываются по-разному. Это говорит о том, что цилиндрами пользовались для определения веса и объема и в самом деле очень долгое время.

❖ Шумеры и вавилоняне использовали ячменное зерно в качестве единицы самой малой меры веса и линейной меры. Древние документы рассказывают, что мир измерялся ячменными семенами.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ВЕС МИРА

 

Алан начал чувствовать, что его преследуют слова ангела Уриила, о которых упоминается в «Книге Ездры»:

«...потому что Он взвесил мир на весах».

Он задумался над идеей «взвешивания мира» и решил произвести несколько необычных вычислений. Он начал просматривать данные о массе Земли и нашел, что в настоящее время ее обычно определяют в 5,9763 х 10²⁴ килограмма[22]. Если эту цифру записать в общепринятом виде, то получится цифра 5 976 300 000 000 000 000 000 000 килограммов.

Затем Алан перевел это число в шумерские единицы веса. Мы уже установили, что эти единицы были получены следующим образом: брали одну десятую двойного куша или ячменного кубита (локтя) и изготовляли по этим размерам куб. Для определения веса куб наполняется водой. Масса воды теперь делается шумерской единицей массы — двойным мана. Двойной ман весил 994,4 грамма, так что 5,9979 х 10²⁴ двойного мана составляют массу Земли, что может быть представлено цифрой с последующими 24 нулями. Это число настолько близко к 6 с двадцатью четырьмя нулями после него, что выделяется своей необычностью, особенно если вспомнить, что мы не можем с уверенностью сказать, какова была точная величина двойного куша. Конечно, могло быть совпадение, но остается фактом, что вес мира — только на одну часть, величиной в 2850 шумерских двойных ма