Глава 11. Знаменитые шпионские процессы

 

 

В современную эпоху самым знаменитым шпионским процессом, за исключением “Дела Дрейфуса”, был, пожалуй, процесс Брэндона и Тренча в мае 1910 года.

 

В Германии за четыре предвоенных года было много подобных инцидентов, но ни один из них не вызвал такого общественного интереса.

 

В это время по Германии прокатилась очередная жестокая эпидемия шпиономании, и можно, не рискуя ошибиться, сказать, что из дюжины подозреваемых лиц, которые тогда были задержаны, никто не имел ни малейшего отношения к британским разведывательным службам. Эти облавы, правда, сослужили Германии плохую службу, пусть даже там этого не осознавали. Пока контрразведка без толку занималась выслеживанием невинных путешественников, она оставляла без внимания людей, которые на самом деле работали на нас.

 

Но тот процесс, который проходил в Верховном суде Лейпцига в декабре 1910 года над капитаном Бернардом Тренчем из Королевской морской пехоты и капитан-лейтенантом Вивьеном Брэндоном из Гидрографического управления Адмиралтейства был процессом необычным и даже удивительным. Подсудимые признались, что прибыли в Германию для сбора военной информации и последующей ее передачи в военно-морскую разведывательную службу британского Адмиралтейства. Именно этот момент зачастую забывают, когда говорят об этом процессе, и даже возникла легенда, согласно которой оба офицера были всего лишь невинными жертвами шпиономании.

 

Их история, в том виде, как они рассказали ее тогда во время судебного заседания, полностью опровергает эту легенду.

 

Капитан Тренч, прекрасно знавший немецкий язык, заявил, что его на некоторое время отправили в Копенгаген для изучения датского языка. Там он встретился с капитан-лейтенантом Брэндоном, и они решили вдвоем совершить путешествие по Германии, посетив Киль, Куксхафен, Бремен, Гельголанд, Нордерней и другие острова этой группы и закончить вояж на Боркуме.

 

Они условились встретиться в Брунсбюттеле, на входе в Кильский канал со стороны Северного моря. Капитан Тренч получил от своего компаньона вопросник, на который ответил, отметив несколько скорострельных малокалиберных пушек.

 

Прибыв в Бремен через Бремерхафен, он осмотрел состояние и расположение укреплении в устье Везера, потом отправился на остров Зильт. Затем он провел два или три дня на острове Нордерней, а оттуда поехал на Вангерооге.

- Что вас там интересовало? - спросил председатель суда.

- Там была колокольня на оконечности острова, которая казалась странной, потому что эта часть острова вроде бы незаселенная, - ответил капитан Тренч.

 

Брэндон и он вместе посетили Боркум, и в поисках места, откуда можно было бы лучше рассмотреть прожекторную станцию, они расстались. Капитан Тренч без труда проник на одну из батарей. Когда он выходил, то столкнулся с капитан-лейтенантом Брэндоном и сказал ему, чтобы тот вошел вовнутрь и тоже осмотрел батарею. Вот тут-то Брэндону и не повезло - его задержали.

 

Капитана Тренча в тот момент на батарее уже не было. Полиция разрешила двум офицерам увидеться. Они говорили, признался он, что сведения о батарее, которые они получили, следует передать “Реджи”. Наконец, компрометирующие документы были найдены в номере Тренча в эмденской гостинице, и эта находка привела к его скорому аресту.

 

В ходе расследования речь заходила о нескольких загадочных персонажах, среди них и был этот ”Реджи”.

 

Капитан-лейтенант Брэндон заявил, что это был псевдоним его друга, но капитан Тренч подтвердил, что “Реджи” действительно связан с разведкой британского Адмиралтейства. (Как тут не вспомнить курьезное совпадение - во время Первой мировой войны военно-морской разведкой Великобритании руководил адмирал сэр Реджинальд Холл, но его прозвище было не “Реджи”, а “Блинкер”, то есть ”Моргун” или “Семафор”.)

 

Хотя ни один из обвиняемых не раскрыл настоящую фамилию “Реджи”, они были вполне откровенны относительно него в другом вопросе, рассказав, что его телеграфный адрес был “Санбёрнт, Лондон” и что они просили его о встрече в Делфзейле, в Голландии, прямо на границе, по окончании их визита на остров Боркум.

 

Другим таинственным персонажем был некий ”Чарльз”, и капитан-лейтенант Брэндон, признал, что это его псевдоним, тогда как “Джон Бёрч”, упомянутый в их корреспонденции, оказался псевдонимом капитана Тренча.

 

Одним из признаний, вызвавших в Германии сенсацию, было заявление обвиняемых, что британское Адмиралтейство имеет в своем распоряжении “Baedeker Naval”. Они подтвердили, что этот труд представляет собой неофициальную компиляцию, которая выдается только офицерам флота, и содержит сведения о немецком побережье и его укреплениях. Краткое изложение информации, которая содержится в нем, было раскрыто в ходе судебного заседания.

 

Капитан-лейтенант Брэндон признал также, что он офицер-гидрограф в британском Адмиралтействе, и в свою поездку в Германию он взял с собой фотоаппарат и гидрографические приборы. Капитан первого ранга немецкого флота Тэгерт, правительственный эксперт на суде, заявил, что заметки, обнаруженные у подсудимых, содержат важные и подробные сведения о дебаркадерах и рельефе дна близ Зильта, Амрума и других островов. Записи, конфискованные у капитана Тренча, зачитывались на суде, с опусканием некоторых деталей и имен. Одна из них звучала так:

 

“Волнорезы, пакгаузы для угля, угольные склады тут. Без кранов. Железная дорога у моста. Мост длиной... метров, шириной... метров. Цементная стена вокруг проезда. Водоразборные колонки во всех деревнях. Несколько дорог. Белые рифы не видны при приливе”.

 

О Вангерооге в блокноте капитан-лейтенанта Брэндона говорилось:

“Пирсы длиной... метра, высотой... метра, шириной... метра. Молоко и яйца доставляют с континента. На западном берегу только пять построек. Невозможно видеть корабль, который мог бы ставить мины. Внешний маяк с обслуживающим персоналом и оснащен сигнальной мачтой”.

 

Кстати, Вангерооге был предметом особой дискуссии. Немецкий эксперт заявил, что заметки со сведениями об укреплениях на этом острове являются очень серьезным вопросом, потому что эта тема рассматривается официально как важная государственная тайна. Брэндон опроверг это заявление, сказав, что его внимание к этому острову привлекла статья, которую он прочел в немецкой газете, купленной им в Лондоне.

 

Капитан первого ранга Тэгерт показал на суде, что обвиняемые в Куксхафене занимались измерением углов, находясь на моле и используя в качестве ориентиров две колокольни, расположенные на земле, и что расположение фортификационных сооружений было нанесено на карту после этих наблюдений. Он добавил, что сам проверил эти измерения, и они оказались совершено точными.

 

А кроки, начерченные на Гельголанде, продолжал он, показывают батарею скорострельных пушек с указанием секторов обстрела и расстояний между каждой пушкой. Расстояние между внешними границами батареи и расстояние от батареи до маяка тоже были измерены.

 

Защита возразила, приведя тот аргумент, что все измерения на Зильте и других Фризских островах нужны были для составления карт Адмиралтейства для использования их шлюпками, принадлежавшим военным кораблям Великобритании, посещающих, в мирное время, немецкие порты на Северном море.

 

Капитан Тренч заявил, что его рапорт о Куксхафене, был на самом деле, составлен в Англии, на основе справочника “Baedeker Naval”, а капитан-лейтенант Брэндон объяснил, что он должен был ответить на список вопросов об этом острове, но необязательно было отвечать на какой-то из вопросов, содержащихся в “Baedeker Naval”, офицеры, находившиеся в разъезде, могли это делать или нет, по их выбору.

 

Прокурор на это заявление защиты возразил тем, что по словам капитана первого ранга Тэгерта, английские военные корабли никогда в мирное время не посещали вод, прилегающих к данным островам, поэтому, не существовало никаких причин для сбора информации в указанных целях. Зато в случае десантной операции, подчеркнул он, остров Зильт приобретает первостепенное значение как опорный пункт. И именно ради этого обвиняемые посетили этот остров, проводили там замеры и делали подробные фотоснимки. Кроме того, они отметили в своих заметках небольшие глубины в тех местах, где купались.

 

Адвокат предположил, что проверки, проведенные таким способом, не могли иметь большого значения, так как не брали в расчет прилив. Но капитан первого ранга Тэгерт возразил, напомнив, что глубина дна определялась не путем приблизительной оценки, но на самом деле измерялась с помощью инструментов.

 

В результате обвинению удалось добиться, чтобы обсуждение предположения, что все собранные подсудимыми сведения должны были облегчить внезапную британскую атаку с моря на немецкое побережье, проходило в суде в закрытом порядке. Большей частью судебные прения были открытыми, по политическим соображениям, Имперская прокуратура согласилась на это в ходе первого дня процесса. Но заседания утром второго и последнего дня были за закрытыми дверьми, поскольку там обсуждались военные секреты в присутствии в качестве свидетелей военных экспертов из Генерального штаба.

 

Было заметно, что Имперская прокуратура мягко отнеслась к обвиняемым, в отличие от других процессов, и вовсе не требовала применения к ним самого серьезного наказания, предусмотренного законом. В своем последнем обращении к суду Имперский прокурор доктор Цвайгерт сказал, что смягчающим обстоятельством этого дела, является тот несомненный факт, что подсудимые - иностранцы, действовавшие в интересах своей страны в соответствии с прямыми приказами ее разведывательной службы. Хотя подсудимые и отрицали свою принадлежность к разведке, которую им инкриминировали, но можно было предположить, что они действовали исключительно по мотивам, достойным уважения.

 

Тот факт, что они никогда не пытались вербовать немцев в качестве своих агентов, как и то, что они частично признали свою вину, еще больше смягчили суровость их наказания. Прокурор в конце своей речи потребовал для капитана Тренча и капитан-лейтенанта Брэндона наказания в виде заключения в крепости сроком на шесть лет, с зачетом двух с половиной месяцев предварительного заключения.

 

Пятнадцать судей - в длинных фиолетовых мантиях с велюровыми обшлагами, в круглых фиолетовых шляпках в старинном стиле, вышли для обсуждения решения, во главе их шел председатель суда Менге. Это был человек с манерами патриарха, с белой, как снег, бородой.

 

Судьи совещались около двух часов. Когда судьи вернулись снова, в зале, битком набитом людьми, было темно. Единственная люстра освещала место, с которого судья Менге зачитывал вердикт суда.

 

Подсудимые были признаны виновными и приговорены к четырем годам заключения в крепости.

 

Тут важно отметить разницу между этим наказанием (наказанием офицеров, не совершивших ничего бесчестного с точки зрения их профессии) и тюремным заключением (за уголовные преступления). Немецкий закон предусматривает как то, так и другое наказание за правонарушения, связанные со шпионажем. То, что суд в Лейпциге выбрал более мягкую форму наказания, продемонстрировало, что при вынесении приговора превалировали дипломатические соображения.

 

Определенный смысл содержался и в комментариях, которыми сопровождали процесс немецкие газеты того времени. На следующий день после завершения процесса берлинская ежедневная газета “Berliner Tageblatt” писала:

 

“Двое англичан не совершили ничего такого преступного, чего не делали бы постоянно множество офицеров всех стран и, кроме того, их поведение на суде произвело очень благоприятное впечатление. После того, как им не повезло, и их арестовали, они не пытались отрицать очевидные доказательства, но при этом, постоянно отказывались сказать хоть что-то, что могло бы навредить интересам военно-морских властей их страны. Их поведение заслуживает всяческого уважения. Мы надеемся, что оба джентльмена не будут слишком долго сидеть в немецкой крепости и что, при какой-то благоприятной возможности - вероятно не намного позже коронации Короля Георга - придет конец их заключению”.

 

Это пророчество, если оно не было следствием утечки информации из официальных сфер, явно свидетельствовало о прозорливости редактора газеты. Офицеров помиловали в мае 1913 года в связи с визитом Короля Георга V в Берлин на свадьбу единственной дочери Кайзера.

 

До этого момента заключенные провели два с половиной года в крепостях: капитан Тренч в Глаце, а капитан-лейтенант Брэндон сначала в Везеле, а потом в Кенигсберге.

 

Оба они хорошо проявили себя во время войны. Тренч, уже майор, значительную часть войны был офицером разведки на базе в Куинстауне, активно занимаясь слежением за передвижениями немецких подводных лодок. Этому посвятил свою деятельность и Брэндон, ставший капитаном первого ранга, и заместителем руководителя военно-морской разведки Адмиралтейства в 1918 году.

 

Огромная разница существует между делом Брэндона и Тренча и другим самым знаменитым после него шпионским делом в Германии - делом Бертрана Стюарта.

 

Прежде всего, скажем, что немецкие власти поймали Брэндона и Тренча случайно. Во втором же случае, обвиненный в шпионаже англичанин стал жертвой заранее подготовленного против него заговора. Его выдал в руки немцев агент-провокатор, которому специально поручили это задание, подсунувший ему секретные документы в качестве улик. Но, как выяснилось из решения суда, зачитанного на открытом заседании, обвинению так и не удалось доказать, какой именно и насколько существенный ущерб был нанесен действиями подсудимого. Господин Бертран Стюарт постоянно заявлял о своей невиновности. Тем не менее, ему пришлось просидеть в тюрьме больше года, пока его не помиловал Кайзер одновременно с Брэндоном и Тренчем.

 

Дело Стюарта - яркий пример опасностей, которые подстерегают агентов разведки, действующих в Германии. Оно также открывает глаза общественности на существование разветвленной контрразведывательной сети, созданной немецкими властями, и показывает, насколько необходимо агентам разведки работать по возможности в одиночку, полагаясь только на самих себя. А если они зависят от помощи извне, если вздумают получать сведения и документы от того, кто находится рядом с ними, то они обязаны быть совершенно уверены в своих помощниках еще до того, как начнут с ними какие-либо переговоры.

 

История дела Стюарта была так четко сформулирована в решении суда, что мы позволим себе просто процитировать некоторые места из него:

 

“Первый вопрос, который нас заинтересовал, состоит в том, что обвиняемый достал точный адрес в маленьком городке человека, услугами которого он воспользовался в качестве агента в шпионских целях. Он обещал этому человеку сто фунтов, если он согласится поставлять ему информацию, и выбрал, на всякий случай, фальшивый адрес, куда он должен была отправлять для него корреспонденцию.

 

Вечером 29 июля 1914 года обвиняемый прибыл из Лондона и отправился искать этого агента в Германии. Он провел с ним долгую беседу, в ходе которой передал агенту первый гонорар - ровно пять фунтов. В следующий раз он дал ему уже десять фунтов...

 

После того, как агент вернулся в Бремен, 31 июля, в пять часов утра, обвиняемый долго беседовал с ним в зале ожидания, где агент передал ему свое полное донесение.

 

На следующий день обвиняемый выехал из Гамбурга и посетил Куксхафен, он также был на Гельголанде и вернулся в Бремен через Вильгельмсхафен и Бремерхафен.

 

В Бремене, в ночь на 1 августа, он снова встретился с агентом в зале ожидания вокзала. Агент, который, судя по всему, занимался в промежутке между встречами сбором сведений, передал обвиняемому документ с важными сведениями о подготовительных мероприятиях немецкого флота в Северном море.

 

Несколько позже обвиняемый остановился в Бремене.

 

В ходе процесса не было найдено никаких иных фактов, свидетельствовавших против обвиняемого. В частности, в ходе процесса не нашли однозначного подтверждения слухи, согласно которым обвиняемый, действуя в соответствии с приказами английской разведки, получал в Германии секретную информацию с использованием подкупа. Путешествие обвиняемого и его сделки происходили, как он сам заявил, исключительно по его собственной инициативе.

 

Что касается самого вердикта, то остался открытым вопрос, действительно ли обвиняемый или его агент смогли определить месторасположение кораблей в Северном море летом 1911 года. Точно так же не был найден ответ и на другой вопрос - каково было настоящее содержание рапорта агента, которое обвиняемый порвал”.

 

Стюарт был призван виновным в попытке проникновения в военные секреты, но его чисто патриотические мотивы послужили смягчающим обстоятельством, и его приговорили к трем с половиной годам тюрьмы, зачтя, как и в случае с Брэндоном и Тренчем, срок предварительного заключения, которое он уже провел в тюрьме до суда - 4 месяца.

 

Приговор вызвал волну крайнего возмущения в Великобритании. Неоспоримо, что обвинение базировалось на очень шаткой основе, оставив без ответа множество серьезных вопросов. Этот процесс, в отличие от дела Брэндона и Тренча, проходил полностью за закрытыми дверьми, только вынесение приговора было открытым. Тем не менее, просочившиеся из разных источников сведения неопровержимо доказали, что все обвинение основывалось на свидетельствах агента-провокатора.

 

Кем же был этот человек?

 

Он был бельгийцем и представлялся как Фредерик Рю. На самом деле его звали Арсен Мари Веррю. Он родился в Куртрэ (Котртрейке) 14 февраля 1861 года.

 

Английские исследователи быстро вышли на его след и узнали, что в прошлом он несколько раз сидел в тюрьме за воровство и вооруженное нападение. Какое-то время он держал небольшой мыловаренный завод, но обанкротился, как было сказано в официальном решении суда, по ”непростительным” причинам. Позже он стал бельгийским представителем одной английской пивоваренной компании, которая обвинила его в 1905 году в присвоении чеков, переданных ему для оплаты кредиторам и в подделке передаточных подписей на векселях.

 

Ему тогда удалось скрыться, но за прочие преступления он был приговорен к четырем срокам по шесть месяцев каждый.

 

Публикация этих фактов не смягчила враждебности и озлобленности в Великобритании. Свидетельство такого нечистоплотного человека никак не могло бы считаться приемлемым. Новые расследования вскоре показали, что Веррю в определенной степени состоял на жаловании у одного частного шпионского бюро в Брюсселе, на что он уже и так намекал, и что главой этого бюро был человек, представлявшийся под именем Р.Х. Петерссен. Среди прочих его имен были Мюллер, Питерс, Шмидт и Тэлбот.

 

В то время это бюро было с одной стороны своеобразной международной биржей, торговавшей военными и морскими секретами всех стран, но с другой стороны, немецкие власти использовали его в контрразведывательных целях. В бюро была установлена градация гонораров, и за донос на агента разведки, действовавшего в Германии, выплачивалось 4 фунта 5 шиллингов. Хотя так никогда и не было окончательно доказано, что заговор с целью ареста Стюарта был проведен немецкими властями, нет никаких сомнений, что ловушку для него поставил Петерссен.

 

Британской разведке давно был известен господин Петерссен. Он вербовал шпионов в Великобритании для работы на Германию. Совсем незадолго до дела Стюарта, его имя упоминалось на суде в ходе процесса в Винчестере, на котором был признан виновным в шпионаже Хайнрих Гроссе.

 

По нашим сведениям, Петерссен регулярно получал от немцев месячное жалование примерно в 50 фунтов плюс возмещение всех его расходов, и дополнительно ему выплачивались 4 фунта 5 шиллингов за каждого шпиона, разоблаченного в Германии при помощи его организации.

 

Петерссен не был особенно везучим. Его методы были слишком топорные или слишком бросающиеся в глаза, так что, в конце концов, слишком многим стало известно об его деятельности. Тогда он вполне свободно стал помещать в бельгийских газетах объявления с предложением покупки информации. Он мог это делать в полной безопасности: в Бельгии в те времена еще не было никакого закона против шпионажа.

 

Первым на его объявление ответил один сержант бельгийской армии, испытывавший финансовые трудности. Петерссен попросил у него сведения о некоторых бельгийских крепостях. Сержант не мог их достать, зато предложил документы, касающиеся мобилизации французской армии.

 

Господин Петерссен потирал руки. Это был прекрасный “улов”. Он договорился с сержантом, что тот достанет бумаги, потом подъедет на маленькую загородную станцию под Брюсселем на встречу с кем-то, кто приедет из Экс-ла-Шапелль. Но Экс находится слишком близко к границе и, сержант, выйдя из офиса Петерссена, начал испытывать отвращение ко всей этой затее. Еще раз почувствовав приступ страха, он отправился к господину Виктору Дарсаку, редактору крупной брюссельской вечерней газеты “Le Soir”, и рассказал ему всю историю.

 

Господин Дарсак действовал без промедлений. Он тут же предупредил власти и, с их согласия, послал целую армию репортеров и фотографов на эту пригородную станцию к усложненному времени встречи.

 

Немецкий агент действительно прибыл в указанный срок на встречу с сержантом. Он его встретил. Но не только его, а и представителей местных властей, полицейских, тут же предложивших ему теплый прием, а также фотографов, заснявших эту сцену для истории, и репортеров, на ходу составлявших подробные заметки.

 

И на вокзале бельгийский военный оркестр вдруг с иронией исполнил “Стражу на Рейне” - для его опознания?

 

Это была превосходная комедия - и без трагических результатов для кого-либо, потому что, как уже говорилось, тогда не было в Бельгии закона, наказывавшего за шпионаж. Но немецкий агент вернулся в Экс-ла-Шапелль в очень плохом настроении, чувствуя, несомненно, что его карьера как агента немецкой секретной службы закончена навсегда.

 

Шум, который поднялся в Великобритании против ареста Стюарта, вызвал, естественно, такое же громкое эхо в Германии.

 

В одном интервью, опубликованном в гамбургской газете “Hamburger Nachrichten”, Веррю от начала до конца отрицал выдвинутые против него обвинения.

 

По его словам, ему платили два правительства, и он посчитал, что британское правительство платит скупо, а немецкое щедро, потому пришел к выводу, “что его долг состоит в том, чтобы спасти Германию от воздействия британского шпионажа”.

 

Какое жалование получал Веррю, так и не стало в точности известно. После освобождения господин Стюарт высказал мнение, что от начала до конца немецкое правительство заплатило Веррю тысячу фунтов за свидетельство, на основании которого Стюарт был осужден.

 

Дело Бертрана Стюарта, пожалуй, самый драматичный пример, известный специалистам, из всех, в которых агенты-провокаторы были использованы против Секретной службы. С точки зрения закона, о невиновности Стюарта даже не могло быть и речи. Больше того, он был недопустимо беспечен и неблагоразумно рисковал в тех местах, от которых каждому иностранцу, приезжавшему в Германию в 1911 году, следовало бы держаться подальше, если он, по крайней мере, не мог доказать, что приехал туда по делам.

 

По словам Стюарта, его история развивалась следующим образом: он в течение двадцати минут гулял в Куксхафене по дороге, открытой для всех, которая шла в направлении порта, после того, как спросил двух немецких офицеров, разрешено ли это, и получил от них положительный ответ. На Гельголанде он прогуливался восемнадцать минут, никого не спрашивая, и ни с кем не разговаривая. В Вильгельмсхафене он в одиночку, не спеша и не останавливаясь, ходил по улице, идущей от дебаркадера для торговых пароходов до железнодорожного вокзала.

 

Негодование британцев, однако, не стихало, еще больше омрачая те напряженные отношения, сложившиеся между двумя странами. Даже помилование, на которое пошел Кайзер, оказав любезность в связи с визитом Короля и Королевы, не избавило англичан от неприятного впечатления, сложившегося у них от всех обстоятельств этого дела.

 

Стюарт, который был храбрым офицером “иоменри” - территориальной добровольческой кавалерии, через несколько недель после возвращения в Англию получил звание капитана “иоменри” Западного Кента. После начала войны он был прикомандирован к штабу генерал-майора Эдмунда Алленби и немедленно отправился во Францию вместе с Экспедиционным корпусом. Это подтвердило пророчество (оно было больше, чем обещанием), которое он сделал в своем последнем слове на процессе в Лейпциге:

 

 

“Если ваша уважаемая страна когда-либо нападет на мою, я надеюсь быть среди тех, кто сражается. Если мой полк не будет отправлен на фронт, я постараюсь перевестись в другой кавалерийский полк”.

 

Он служил в разведывательном отделе кавалерийской дивизии и погиб в сентябре 1914 года во время разведки боем.

 

За три последних предвоенных года в Германии состоялись десятки других шпионских процессов, но они не вызвали такого драматичного интереса, как два вышеописанных. Многие из них были просто придирками, другие основывались лишь на неблагоразумии и неумении скрывать тайну некоторых авантюрных умов.

 

Но одно дело из них лишь чуть-чуть не “дозрело” до того, чтобы превратиться в инцидент международного масштаба.

 

Это была весельная прогулка, почти невероятная по своей безрассудности, которую совершил покойный лорд Томас Брэсси в акватории Кильского порта.

 

Во время Кильской недели в 1914 году, когда Вторая линейная эскадра британского флота под командованием сэра Джорджа Уоррендера, и приданные ей крейсера и малые боевые корабли, находились в Киле с официальным визитом, лорд Брэсси прибыл туда на своей яхте ”Санбим”. Дальнейшую историю, как она представлялась с точки зрения немцев, мы передадим словами капитана фон Хазе, офицера связи при британском штабе:

 

“Во время весельной прогулки на одной из маленьких шлюпок со своей яхты лорд Брэсси проник во внутреннюю гавань, где базировались подлодки, на Имперский Арсенал, куда закрыт доступ всем гражданским лицам, и где находятся наши новейшие подводные лодки. Он был задержан патрулем и несколько часов содержался в патрульном помещении, пока не была установлена его личность с помощью его знакомого немецкого офицера, приглашенного для опознания комендантом Арсенала. В Киле с большим возмущением восприняли этот бестактный поступок лорда Брэсси, и даже сам Кайзер высказался довольно резко по этому вопросу”.

 

Чтобы полностью понять “бестактность поступка”, о которой говорил капитан фон Хазе, напомним, что лорд Томас Брэсси был основателем и редактором военно-морского ежегодника, возможно, самого уважаемого в мире. Среди гражданских лиц он был, пожалуй, самым крупным в мире знатоком в военно-морской области и занимал первое место среди горячих сторонников усиления британской военно-морской мощи.

 

Учитывая все это, маловероятно, что он действовал как агент Секретной службы, но этот случай достоин упоминания как пример той глупости, которая способствовала поддержанию ядовитой атмосферы шпиономании в Германии.

 

Если взглянуть на протоколы всех шпионских процессов, которые проходили в Германии с 1911 по 1914 годы, то выявится очень интересный факт, хотя о нем и не говорилось на процессе открыто, но он был известен тем, кто находился за кулисами.

 

Немцы, как уже часто упоминалось, не поймали ни одного человека, который на регулярной основе собирал разведанные для военно-морской разведки Великобритании.

 

Это, возможно, самое лучшее доказательство высокого мастерства этих людей. Вся страна была в тревоге и бдительно искала повсюду ”шпионов”. Большая и хорошо организованная служба контрразведки с опытными сыщиками постоянно старалась изо всех сил. Западню за западней ставили они людям, вызывавшим хоть малейшее подозрение своей деятельностью. Военно-морские базы тоже разбрасывали для них порой дурацкие ловушки.

 

Но им удалось их избежать и вернуться с разведывательной информацией. Их имена никогда не будут известны. В наши дни те из них, кто выжил, находят единственное возбуждение в жизни в спорах в узком кругу, в гольф-клубе, наблюдая за скачками, или при посещении судебных разбирательств под председательством местного мирового судьи. Существует так немного других экстравагантных сумасбродств, которые они могли бы себе позволить со своими “сбережениями”.

 

Работа в Секретной службе не приносит денег - взяли бы вас или нет.