Лирическая героиня отпускает коня на волю, оставляя себе «лишь след, оставленный подковой». И это своеобразный символ счастья, удачи, ибо подкова традиционно дарилась людям на счастье.

В стихотворении поэтесса выразила и свое творческое кредо: «Влечет меня старинный слог». Тему старины, древно­сти подчеркивают словосочетания «средневековый манер», «древнее решенье».

Ахмадулина — чрезвычайно книжный поэт. В ее творче­стве так часто встречается высокопарная частица «О», что она стала приметой ее индивидуального поэтического стиля («О, что полцарства для меня!»).

Стихотворения Ахмадулиной чрезвычайно музыкальны: она тщательно ищет для каждого своего произведения нужную тональность. Музыкальность эта обеспечивается многочислен­ными синтаксическими повторами («О конь мой, конь мой, конь ретивый», «Мне жаль коня! Мне жаль любви»), звуковы­ми удвоениями («старинный слог», «древняя речь», «древнее решенье», «пустой и порыжелой», «побед и поражений»).

В стихотворении также много интересных, необычных на­ходок в области рифмы: «щедрость» — «тщетность», «сраже­нье» — «решенье», «порыжелой» — «поражений», «средневе­ковый» — «подковой».

Стихотворение написано в 1958 году, а на конец 50-х годов XX века как раз и падает наступление эпохи долгожданной «от­тепели». Надежды на освобождение от гнета политической вла­сти порождали символическое воплощение в поэтических про­изведениях образа свободы. Освобождение коня, который нагонит свои табун родимый, в этой связи можно понимать и как мечту о свободе в широком смысле слова.

«Свеча»

Ключевой образ стихотворения Б. Ахмадулиной «Свеча» переносит нас в пушкинскую эпоху, где сосредоточены доро­гие автору произведения жизненные и творческие ценности.

В стихотворении пушкинская тема воссоздается при по­мощи целого ряда художественных деталей. Это прежде всего восковая свеча, витиеватая грамота, перо, наконец, портрет Пушкина, который «ласково глядит», вдохновляя на новые творческие свершения.

Б. Ахмадулина подчеркивает, что ее привлекают не только внешние атрибуты пушкинской эпохи. Погружаясь в мир цен­ностей XIX века, лирическая героиня уже начинает мыслить о друзьях способом старинным. А для пушкинского окружения понятие «дружба» обладало святостью.

В стихотворении звучит не только любовь к Пушкину, одно­му из лучших поэтов России, но и любовь к родному языку, во­площенная в красивой метафоре «нежный вкус родимой речи».

«Старомодность» в контексте поэзии Б. Ахмадулиной яв­ляется положительным качеством, так как эта старомодность несет в себе в конечном итоге доброту, аккумулирует веками испытанные ценности.

Стихотворение «Свеча» нужно рассматривать в контексте других произведений, где звучит пушкинская тема («И снова, как огни мартенов», «Отрывок из маленькой поэмы о Пушки­не», «Опять сентябрь, как тьму времен назад», «Род занятий», «Приключение в антикварном магазине», «Дачный роман»).

Сам центральный образ свечи в классической традиции философской лирики символизирует жизнь. Воск горящей свечи плавится, и она постепенно сгорает, как день за днем быстро проходит человеческая жизнь.

 

«Сумерки»

Стихотворение Б. Ахмадулиной «Сумерки» начинается с пространного рассуждения о блаженной свободе, которую не­сут сумерки человеку. В это время становятся невидимыми внешние признаки эпохи: «Ни в сырости, насытившей соцве­тья, ни в деревах, исполненных любви, нет доказательств это­го столетья, — бери себе другое — и живи».

Именно в сумерки лирическая героиня способна мысленно перенестись в прошлое и пройти по аллее старины (символа дворянской усадебной культуры). В это время можно предста­вить себе дом, «где счастливо семейство», и признаки этого ти­хого домашнего счастья: гости на именины, домашние форте­пианные концерты, старинный вальс, кружевные платья. Здесь Б. Ахмадулина делает читателю еще один знак, свидетельст­вующий о том, что речь идет о дореволюционном времени: гос­тей на именины ждут, чтобы «шуметь, краснеть и руки цело­вать». Целовать дамам руки — обычай дворянского круга. Эту привычку быстро искоренили в советское время, объявив со­словным пережитком. Да и вместо привязанных к церковному календарю именин стали праздновать дни рождения. Подобный сюжетный ход помогает автору начать разговор о давно ми­нувшей эпохе.

Мотив воспоминаний удачно подчеркивают анафориче­ские повторы. Лирическую героиню произведения привлека­ют не только внешние атрибуты той жизни (утонченная музы­кальность, замедленность темпа жизни, беспечность), но и тип отношений между людьми, которому свойственно радушное гостеприимство. Однако милость привета людей из прошлого лишь может манить своей притягательной силой, но остаться в их мире героиня не может, причина этого раскрывается в де­вятой строфе:

Души моей невнятная улыбка блуждает там, в беспамятстве, вдали в той родине, чья странная ошибка даст мне чужбину речи и земли.

Современная поэтессе речь кажется ей дикой, она шлет не привет, а проклятие. «Заблужденьем духа» называет Б. Ахма­дулина путешествие лирической героини в прошлое. В стихо­творении явно слышны ахматовские мотивы и ностальгия по дворянской дореволюционной России.

«Стихотворения чудный театр»

В поэзии Б. Ахмадулиной важное место занимает тема творчества. Произведение «Стихотворения чудный театр» на­писано дактилем. Это сообщает ему плавность и мелодичность.

Поэт в нем представлен как сторонний наблюдатель. Вдохновение, творческий замысел, талант существуют где-то вне его. Стихотворение создает «чудных божеств несравнен­ный талант», неведомый дирижер, который берет грозную па­лочку «где-то меж звездами».

Божественное происхождение таланта — традиционная философская идея, которую исповедовали многие деятели ис­кусства. Музыкантам кажется, что они слышат гениальную музыку, поэтам приходят откуда-то нужные слова.

При этом художник слова подчас не может совладать с си­лой своего таланта. Господь заставляет его быть инструмен­том в своих руках.

Б. Ахмадулина подчеркивает, что стихотворение рождается не в благостных мечтаниях, а в самых настоящих творческих муках, когда поэт порой воспринимает его окончание как дол­гожданное освобождение от бремени: «Кончено. Лампы огня не таят. Вольно! Прощаюсь с божественным игом». Признавая божественное происхождение таланта, человек посвящает по­эзии всю свою жизнь. Он становится одновременно и актером, и инструментом, разыгрывающим под руководством дирижера каждый раз новую пьесу: «вместо ответа — мука, когда разди­раются отверстья труб — для рыданья и губ — для тирад».

Божественное начало в стихотворении воплощено рядом иносказательных образов: дирижера, влюбленного в музыку тирана, безукоризненного гения небес. При этом при каждой последующей номинации образ небесного тирана выглядит все более всемогущим и совершенным.

Большое внимание в произведении уделено образу лириче­ского героя — самого поэта. В начале стихотворения он пыта­ется сопротивляться своей миссии, восклицая: «Я ни при чем», «Я лишь простак», «Я не хочу!». Потом поэт вынужден согла­ ситься со своей миссией («Нам ли решать, что сегодня сыгра­ем?»), тем самым принимая свое божественное предназначение.

Вынесенный в заглавие образ чужого театра, которому в произведении уподобляется стихотворение и который повто­ряется четыре раза в самом тексте, обрамляя его, создает кольцевую композицию. Он привносит в произведение атмо­сферу творчества и ожидания новых чудесных открытий.

 

«Как никогда, беспечна и добра...»

Стихотворение Б. Ахмадулиной «Как никогда, беспечна и добра...» — небольшая зарисовка из городской жизни. Уже первые строки его «Как никогда, беспечна и добра, я вышла в снег арбатского двора...» характеризуют лирическую героиню как представительницу определенного социального круга. Ар­бат с легкой руки Окуджавы воспринимался во второй полови­не XX века как символ единения московской интеллигенции.

В стихотворении описана радостная картина встречи пер­вого снега. Б. Ахмадулина рисует ее прежде всего светлой («Свет расцветал сиреневым кустом», «...вдруг от детей свет­ло и тесно стало»).

В тексте произведения прослеживается ассоциативный ряд, связанный с образом снега как по настроению, так и по звуково­му принципу: «снег» — «смех» — «свежесть» — «святость» — «совершенное счастье». Образ снега подчеркивает аллитерация «с» («Свет расцветал сиреневым кустом», «все смеялось и скло­няло к смеху»), звуковые удвоения («совершенно счастлива»). Первому снегу радуются все: дети и щенки проявляют эту ра­дость наиболее бурно. Однако для поэтессы важно не только за­печатлеть картину зимнего восторга, но и показать, что предме­том поэтического вдохновенья могут стать порой самые обыкновенные предметы, лица и явления: «Вот снег, вот двор­ник, вот дитя бежит — все есть и воспеванью подлежит...». Са­моценен и уникален каждый день жизни человека, каждый миг его существования. Жизненный опыт с годами дает понимание того, что все гениальное — просто. «...Чем дольше я живу, тем проще разум, тем душа свежее», — так выражает эту мысль

Б. Ахмадулина в стихотворении. Кроме того, в произведении на­ходит отражение патриотическое чувство поэтессы. Она призна­ется в любви к Москве, и это признание звучит не нарочито, а органично вытекает из текста самого произведения. Каждый че­ловек воспринимает Москву по-своему. В классической литера­туре давно сложилась традиция стихотворений о Москве. Они есть и у Пушкина, и у Лермонтова. Однако классики чаще всего подходят к образу через обращение к героическим страницам ис­тории. Поэты-шестидесятники воспринимают Москву как некое интимное пространство, куда необъяснимым образом стремится душа. Это некий духовный оазис, где все священно. Особое ме­сто в создании образа Москвы занимает ее топонимика. Помимо арбатского двора Б. Ахмадулина упоминает в стихотворении Хлебный переулок, в котором жила (и это уже само по себе вос­принимается как удача) и счастлива была лирическая героиня.

Все стихотворение написано в прошедшем времени, по­этому сюжет его выглядит как воспоминание, и это, в свою очередь, привносит в него ностальгические ноты.

Б. Ахмадулина —мастер создания элегического настрое­ния. Ее стихотворения, как правило, выглядят как странички из дневника, в котором каждая строчка важна и не подлежит купюрам и изменениям.

 

«Не добела раскалена»

В стихотворении «Не добела раскалена» Б. Ахмадулина обыгрывает созвучие «ночь» — «печь». Речь идет о белой но­чи в Санкт-Петербурге: «Не добела раскалена, и все-таки уже белеет ночь над Невою». Первая строчка моментально рожда­ет ассоциацию «ночь» — «печь», что делает образ белой ночи более выразительным.

Санкт-Петербург с момента основания создавался как город утонченной дворянской культуры: дворцов и парков. Б. Ахма­дулиной, несомненно, ближе его первозданный облик, именно поэтому в стихотворении, написанном в 1979 году, не звучит название Ленинград.

Для того чтобы читатель понял, о каком городе идет речь, достаточно употребить другие названия: Нева, Летний сад. И при этом становится ясно, что Б. Ахмадулину привлекает ах-матовский Петербург, центр культуры и духовной мысли, а не город русских революций с памятниками современной эпохи.

В стихотворении звучит восхищение архитектурными кра­сотами города Петра: рисуется картина восхода солнца, игра солнечного луча на золотом куполе.

Центральным образом в произведении является Летний сад — одно из красивейших мест в Санкт-Петербурге. В Летнем саду стоят знаменитые статуи работы итальянских скульпторов XVIII века, причем не копии. Этот уголок в центре Санкт-Петербурга как нельзя лучше способствует уединенным раз­мышлениям. Здесь расположен знаменитый памятник басно­писцу И.А. Крылову.

Б. Ахмадулина намеренно не называет собор, по куполу ко­торого скользит луч солнца, не перечисляет другие известные достопримечательности города (Зимний дворец, памятник Пет­ру Первому). Ей важно подчеркнуть, что она смотрит на Санкт-Петербург не глазами обыкновенного туриста, а взглядом чело­века, хорошо знающего город, чувствующего его душу.

В стихотворении много внутренних созвучий («И лето входит в Летний сад, каких наград, каких услад иных просить у жизни этой»).

Даже в небольшой поэтической зарисовке Б. Ахмадулина умеет создать элегическое настроение. Переживания лириче­ской героини тонко индивидуализированы: «Ум болеет тоской и негой молодой». Таким образом, стихотворение одновре­менно и хорошо вписывается в существующую поэтическую традицию, и творчески продолжает ее.

 

 

И.А. БРОДСКИЙ

«Рождественская звезда»

. В творчестве И.А. Бродского сложилась целая поэтическая традиция так называемых рождественских стихотворений. Первое из них написано в 1961 году, последнее — в 1995-м. Стихотворение «Рождественская звезда» (1987) можно назвать одним из самых известных произведений «рождественского цикла».

Спаситель в тексте произведения ни разу не назван по име­ни, но совершенно очевидно, что речь идет о его рождении. Уже в первых строках содержится система намеков, создающая атмосферу таинственности и особой значимости описываемых событий. Удивительный младенец родился в местности, «при­вычной скорей к жаре, чем к холоду», чтобы спасти мир. Здесь И.А. Бродский использует принцип контраста между образом беспомощного маленького ребенка и той глобальной миссией, которую ему предстоит совершить.

Лишь во втором четверостишии упоминаются имена вол­хвов, и сомнений быть уже не может: перед нами поэтическая легенда о рождении Спасителя.

Вторая строфа также усиливает контраст между малень­ким ребенком и большим миром, о судьбе которого ему нужно будет заботиться: «Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар из воловьих ноздрей, волхвы».

В заключительной строфе, наконец, мы узнаем, что за сила поможет ребенку на его нелегком пути: это божественный по­мысел. Рождественская звезда, таким образом, выступает в произведении символом божественного ока, благословляюще­го Спасителя на подвиг во имя человечества. Нерасторжимая энергетическая связь святого отца и сына, воплощенная в об­разе света рождественской звезды, не только красивый поэти­ческий образ и прием организации художественного про­странства, но и свидетельство глубокого понимания основ христианского религиозного учения.

В стихотворении прослеживаются реминисценции и про­изведений Б.Л. Пастернака «Зимняя ночь» и О.Э. Мандель­штама «Когда б я уголь взял для высшей похвалы...» («Ода»).

 

«На столетие Анны Ахматовой»

Стихотворение И.А. Бродского «На столетие Анны Ахма­товой» посвящено памяти поэтессы, которую поэт считал сво­ей наставницей в литературе. Известно, что И.А. Бродского и

А.А. Ахматову при жизни связывали теплые отношения. И.А. Бродский входит в ленинградский ахматовский поэтиче­ский кружок — группу молодых поэтов, опекавших Анну Ан­дреевну в последние годы ее жизни. Кроме И.А. Бродского, туда входили А. Найман, впоследствии написавший книгу о поэтессе («Рассказы об Анне Ахматовой»), Д. Бобышев, Е. Рейн. Когда И. Бродского обвинили в тунеядстве и отпра­вили в ссылку, А.А. Ахматова была одной из тех, кто хлопо­тал о его возвращении. Поэтесса рано заметила силу таланта И.А. Бродского и даже рекомендовала его друзьям сохранять черновики подаренных стихотворений, предчувствуя, что ско­ро они станут библиографической редкостью.

В первой строфе перечисляются символы нетленности ос­нов мироздания, звучит мысль о важности слов прощения и любви, об их божественном происхождении.

Первые символы «страница» и «огонь» заставляют вспом­нить знаменитые слова М.А. Булгакова из романа «Мастер и Маргарита» о том, что рукописи не горят. Образ «жерновов» напоминает об ахматовском стихотворении «Родная земля» (1961), в котором идет речь о поэтах Серебряного века, погиб­ших в жерновах сталинских репрессий: «И мы мелем, и месим, и крошим Тот ни в чем не замешанный прах». А.А. Ахматова всегда считала, что «друзей оплакивать» ей жизнь сохранена. И.А. Бродский заставляет вспомнить о неповторимости и уни­кальности человеческой жизни, о силе поэтического слова Ан­ны Андреевны. Поэтесса сама признавалась в том, что научила женщин говорить.

И.А. Бродский подчеркивает, что с уходом А.А. Ахмато­вой умерла лишь ее тленная часть. Личность же ее неизмери­мо масштабнее: она включает в себя и бессмертную душу по­этессы, поклон которой лирический герой стихотворения шлет через моря.

К моменту смерти Анны Андреевны И.А. Бродский был уже выслан из страны. Он жил и преподавал в США, поэтому фраза «поклон через моря» воспринимается как автобиогра­фическая.

 

ДРАМАТУРГИЯ

 

МАКСИМ ГОРЬКИЙ «На дне»

Пьеса М. Горького «На дне» является по жанру социаль­но-философской драмой. Она показала пути на социальное дно представителей различных классов российского общества. Каждый из героев произведения имеет собственную поучи­тельную историю. Тема босячества является ключевой в твор­честве автора. Горький, будучи писателем демократической направленности, стремящимся помочь народу выбраться из нищеты, глубоко сочувствует своим героям. Он напоминает обществу, что каждый из этих опустившихся людей все-таки достоин поддержки и понимания.

Однако не только этим определяется содержание произве­дения. Главным в пьесе является спор о человеке, который ве­дут между собой два противопоставленных друг другу героя: Сатин и Лука. В этом споре Сатин поет славу гордому челове­ку, а Лука считает, что все люди одинаковые (как блохи: «все — черненькие, все — прыгают...»). Он проповедует особый вид духовной поддержки: рассказывает небылицы, тем самым вселяя в людей ложные надежды. Горькая правда или спаси­тельная ложь — что лучше? На этот вопрос каждому человеку, прочитавшему пьесу «На дне», придется самому дать ответ.

Уже данное в ремарках описание ночлежки, в котором она сравнивается с пещерой, показывает читателю бедственность положения людей, попавших на дно общества. Герои пьесы спят на нарах, как в тюрьме, вокруг всюду царит грязь и сим­волы обветшания («тяжелые, каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой», некрашеная грязная мебель, старая одежда и просто мусор («изодранная карточка из-под шляпы», «куски клеенки, тряпье»)). Видя такой интерьер, сра­зу понимаешь, почему Анна и Актер кашляют: в подобной ат­мосфере жизни трудно оставаться здоровым человеком. 234

Примечательно, что находясь, на дне жизни, герои М. Горького не перестают мечтать о счастье. Настя читает книжку с названием «Роковая любовь», жаждет жизненных перемен, хочет уйти на другую квартиру, а Квашня утвер­ждает, что никогда не выйдет замуж даже за принца. Л Клещ уверен, что та мечтает обвенчаться с Абрамкой. Ваське Пеп­лу во сне снится пойманный «огромаднейший» лещ. Барон любит вспоминать о том. как по утрам в постели пил кофе со сливками. Своеобразный итог этим мечтам подводит Лука: «И все, гляжу я, умнее люди становятся, все занятнее... и хоть живут — все хуже, а хотят — все лучше... упрямые!».

Нелегко дается этап приспособления к новым условиям героям, привыкшим к хорошей жизни. М. Горький показывает читателю целую галерею различных социальных типов, рас­суждает о причинах, приведших на дно вполне обеспеченных и благополучно живших в прошлом людей. Барон, например, имеет титул. Актер когда-то играл в театре. Теперь они спорят о том, кто из них будет подметать пол. Сатин говорит, что ко­гда-то много читал и считался образованным человеком. Буб­нов работал скорняком и при этом имел свое дело.

Наиболее тяжелым положением в пьесе является ситуация Анны. Сначала кажется, что она смирилась о обстоятельства­ми и хочет от жизни лишь одного — спокойно умереть. Неда­ром Квашня называет ее «терпеливицей». Вспоминая перед смертью свою жизнь, Анна видит в ней одни только побои и обиды, отрепья и боязнь съесть лишний кусок хлеба. Героиня боится только того, что на том свете тоже придется мучиться. Однако затем из разговора с Лукой выясняется, что Анна все-таки хочет еще немного пожить.

Узникам жизни в пьесе противопоставлен хозяин ночлеж­ки Костылев. Негативное отношение автора к этому герою прослеживается уже через ремарки: Костылев напевает что-то божественное и одновременно подозрительно осматривает ночлежку, исподлобья смотрит на него Клещ. Противоречие между показным благообразием хозяина ночлежки и его не­уемной жадностью ярко выявляется в последующем диалоге, когда Костылев восклицает: «А я на тебя полтину накину, — маслица в лампаду куплю... и будет перед святой иконой жертва моя гореть... И за меня жертва пойдет, в воздаяние грехов моих, и за тебя тоже». У Клеща же повышение платы за ночлег ассоциируется с накинутой на шею петлей. Отказы­вается Костылев и скостить долг Актеру. Согласно его фило­софии доброта к деньгам отношения не имеет. Такая позиция, несомненно, выглядит удобной. Костылев на словах вроде бы жалеет своих постояльцев («А я вас всех люблю... я понимаю, братия вы моя несчастная, никудышная, пропащая...»), а на деле просто наживается на их безвыходном положении.

Отличительной особенностью пьесы М. Горького «На дне» является афористичность. В произведении часто встре­чаются пословицы и поговорки («Шум — смерти не помеха» (Бубнов), «Дважды убить нельзя» (Сатин). «Старику — где тепло, там и родина» (Лука), «Все мы на земле странники» (Лука)). Наряду с распространенными афоризмами есть и те, которые в тех или иных ситуациях составляют сами герои («Иди хоть на каторгу... а пол мести твоя очередь» (Актер), «Выходит: снаружи как себя ни раскрашивай — все сотрет­ся... все сотрется...» (Бубнов), «Я говорю — талант, вот что нужно герою. А талант — это веря в себя, в свою силу» (Ак­тер), «Все хотят порядка, да разума нехватка» (Бубнов)).

Горьковское отношение к труду в пьесе выражает Сатин. Он говорит: «Когда труд — удовольствие, жизнь — хороша! Когда труд — обязанность, жизнь — рабство!». Клещ утвер­ждает, что работает с малых лет, но не может вырваться из нищеты. Причину этого он видит в том, что хорошо живут лишь те, кто без чести, без совести.

В пьесе поднимается вопрос о вере человека в себя, о жиз­ненных опорах.

Не менее важен в пьесе вопрос о взаимоотношениях меж­ду людьми. Недаром Сатин спрашивает, зачем люди бьют друг друга.

Для более глубокого понимания пьесы необходимо обра­титься к работе Ф. Ницше «О мечтающих об ином мире».

Горьковская идея о том, что человек должен преодолеть соб­ственное несовершенство, восходит к ницшеанству.

Современная М. Горькому литературная критика встрети­ла пьесу с большим интересом. Дискуссионным стал вопрос о том, как относиться к обитателям ночлежки в обществе. Де­мократическая критика подчеркнула, что М. Горький призы­вает читателя не жалеть, а уважать этих людей. Одновременно было отмечено, что М. Горький в какой-то степени идеализи­рует своих «босяков», вкладывая в их уста свои блестящие мысли, которые не соответствуют по сути ни их характерам, ни образу жизни. Особенно много суждений было высказано по поводу образа Луки, которого, по мнению критиков, нельзя считать положительным персонажем.

Особую роль для понимания идейного содержания произ­ведения в пьесе играют монологи героев.

 

 

В.В. МАЯКОВСКИЙ

«Клоп»

Феерическая комедия В.В. Маяковского «Клоп» посвяще­на одной из центральных тем его зрелого творчества — кри­тике мещанства, разоблачению его низменной сущности. По­казателен в этом плане уже список действующих лиц произведения. Главный герой имеет два имени. Одно призем­ленное, обыденное (Присыпкин). А другое — изысканное, утонченное (Пьер Скрипкин).

Женские образы противопоставлены по этому принципу: простое и скромное имя Зоя Березкина и изысканные ино­странные (Эльзевира Давидовна, Розалия Павловна).

Интересно в композиционном плане начало произведения, где используется прием многоголосья: рекламные куплеты, которые исполняют продавцы, воссоздают пеструю атмосферу так называемой эпохи нэпа (новой экономической политики 20-х годов XX века), сущность которой заключалась в том, что крестьянам разрешили продавать излишки сельскохозяйст­ венных продуктов. Сдавались в аренду отдельные предпри­ятия. Открывались мастерские.

Реплики продавцов создают в художественном простран­стве произведения атмосферу мещанства. В лексике нарочито сопрягаются бытовой и политический аспекты («битвы, ножи и языки для дискуссий», «республиканские селедки»). Чего стоит только одна реплика Баяна: «Зачем вам сливаться с мел­кобуржуазной стихией и покупать сельдей в таком дискусси­онном порядке?». Никчемность и абсурдность всего этого действа подчеркивает яркий сатирический образ, несколько раз повторяющийся в тексте: «Бюстгальтеры на меху». Коми­ческий эффект усиливается тем, что Присыпкин называет их «аристократическими чепчиками».

Пошлость в этом образе сочетается с невежественностью. Когда Баян предлагает Пьеру сыграть эпиталаму о боге Гиме­нее, тот спрашивает в ответ: «Чего ты болтаешь? Какие еще такие Гималаи?».

Мещанскую психологию Присыпкина с возмущением критикуют его товарищи по общежитию. Дело не в том, что он покупает себе новый галстук, а в том, что достижение внешнего лоска становится для него самоцелью. При этом Присыпкин не соблюдает элементарный правил гигиены. Вместо того чтобы поменять носки, он замазывает дырку на них чернильным карандашом.

Романтическое начало соседствует в тексте пьесы вместе со сниженными образами. «Так, так, тихим шагом, как будто в лунную ночь, в мечтах и меланхолии из пивной возвращае­тесь», — повествует Баян.

Центральное сюжетообразующее событие в пьесе — свадьба Присыпкина (Пьера Скрипкина) с Эльзевирой. По­шлость, показуха, желание героев шагать во всем в ногу с эпохой подчеркиваются даже в ремарках: «Пьер целует сте­пенно и с чувством классового достоинства». Казенные штам­пы звучат и в репликах персонажей. «Какими капитальными шагами мы идем вперед по пути нашего семейного строитель­ства!» — восклицает Баян. Подобные высказывания заставля­ют соотнести семейную историю с историей страны. Новая экономическая политика с тем разгулом мещанства, который она привнесла, явно не по душе автору пьесы. Свадьба не слу­чайно заканчивается пожаром. В.В. Маяковский не видит пер­спективы в этой политике. Не о таком светлом будущем меч­тает автор.

В построении сюжета пьесы В.В. Маяковский широко ис­пользует фантастику. В пятом действии возникает интересный образ — так называемый институт человеческих воскреше­ний. В нем как раз и воскрешают Присыпкина. Первое, о чем беспокоится герой, поняв, что попал в будущее, это то, что у него за пятьдесят лет «в профсоюз не плочено».

За это время ценности и привычки в обществе поменялись кардинальным образом. Пиво, например, стали называть от­равляющей смесью. Сатирически высмеивает поэт и «присту­пы острой влюбленности». Ушли в прошлое и танцы далекой эпохи. В конце пьесы Присыпкин попадает в зоопарк вместе с клопом. Показывая его посетителям, директор зоопарка объ­ясняет: «Их двое — разных размеров, но одинаковых по суще­ству: это знаменитые «клопус нормалис» и... «обывателиус вульгарно». Примечательны надписи на клетке: «Осторожно — плюется!», «Без доклада не входить!», «Берегите уши — оно выражается».

Пьеса «Клоп» гневно высмеивает обывателей, стремя­щихся обрядиться в мещанские одежды. Таким образом, В.В. Маяковский вошел в историю русской литературы не только как поэт, но и как драматург. Его небольшое по объ­ему драматургическое наследие внесло значительный вклад в развитие русской сатиры.

 

«Баня»

Пьеса В.В. Маяковского «Баня» посвящена разоблачению уродливого общественного явления — карьеризма. Главного героя пьесы товарища Победоносикова писатель именует главначпупсом. И это название уже подчеркивает сатириче­ ское отношение автора к своему персонажу. Одновременно В.В. Маяковский отдает дань эпохе: моде на странные и по­рой неблагозвучные сокращения. Однако и полное название должности Победоносикова «главный начальник по управле­нию согласованием» лишь отражает ее бюрократическую не­нужность. Говорящая фамилия «Победоносиков» с корнем «победа» подчеркивает, что ее обладатель не любит пораже­ний, но он все-таки не «Победоносцев», а «Победоносиков». Этим подчеркивается, что победы его мелки и ничтожны, они нужны лишь ему самому.

Герой постоянно говорит о своих заслугах. В анкетах пи­шет, что даже до 1917 года состоял в партии. Об этом с иро­нией рассуждает Велосипедкин: «В какой — неизвестно, и не­известно, что у него «бе» или «ме» в скобках стояло, а может, и ни бе ни ме не было». Под буквами «б» и «м» обозначались разные партийные группы: большевики и меньшевики. Но для Победоносикова важна не суть политической платформы, не убеждения, а слава. Он хочет сформировать общественное мнение о себе как о человеке значительном. Еще более резко высказывается об этом герое Ночкин. Он называет его «порт­фелем набитым», «клипсой канцелярской».

Для понимания всей ничтожности фигуры Победоносикова важна его речевая характеристика. Его реплики состоят из штам­пов и высокопарных слов («работники вселенной», «величайший и незабвенный художник пера», «большая художественная звез­да»). Произнося высокопарные речи о Льве Толстом, Победоно­сиков даже не знает, кто такой Микель Анжело. Он невежест­венно называет Людвига Фейербаха товарищем Фейербаховым, утверждая, что он якобы читал его произведения.

Такими же пустыми и никчемными фразами сыпет Опти-мистенко: «Личность в истории не играет особой роли. Это вам не царское время. Это раньше требовался энтузиазм. А теперь у нас исторический материализм, и никакого энтузиаз­му с вас не спрашивается».

Победоносиков болезненно относится к критике. На само­критику же он в принципе не способен. Непрочность его пар­тийных убеждений подчеркивает любопытная художественная деталь: там и сям он предлагает разбросать советский герб по мебели.

Приспособиться к новым политическим условиям, найти себе теплое местечко пытаются и другие герои произведения. Так, например, репортер Моментальников до и после револю­ции работал в прессе. А во время революции, когда не знал, кто победит (белые или красные) торговал в лавочке. В.В. Маяковский подчеркивает, что лозунг «Лучше умереть под красным знаменем, чем под забором» для многих стал акту­альным в революционную эпоху.

Умеет делать карьеру и «гладкий и полированный» Опти-мистенко. «На его зеркальной чистоте только начальство от­ражается, и то вверх ногами», — так характеризует его Вело-сипедкин.

Во втором действии пьесы читатель погружается в рабо­чую обстановку крупного государственного учреждения и по­нимает, что конкретные просители, для которых все эти учре­ждения и создаются, уходят оттуда без всякой помощи.

В пьесе «Баня» содержится также едкая сатира на неук­люжие попытки создать новый театр, где такие абстрактные понятия, как свобода, равенство и братство, пытаются изобра­зить на сцене. Вульгарные попытки создать подобное дейст­вие выглядят следующим образом: «Вы будете — свобода, у вас обращение подходящее. Вы будете — равенство, значит, все равно, кому играть. А вы — братство, — другие чувства вы все равно не вызовете».

Реплики режиссера становятся все нелепее и забавнее: «Станьте сюда, товарищ Капитал», «Капитал, подтанцовывай­те налево с видом Второго интернационала», «Капитал, краси­во падайте!», «Капитал, издыхайте эффектно!».