Междуглавие 1. Напрасная трата времени

Глава 1. Лед тронулся

Валя одним махом взлетела по ступенькам к бабушкиной библиотеке. Ступеньки были старые, и ходить по ним было страшно — особенно когда на них блестел февральский ледок — зато не страшно было летать. Валя давно наловчилась оттолкнуться от первой, вторую и третью перепрыгнуть, потом еще раз оттолкнуться от четвертой, но не в центре, а в углу, где плитки не такие потрескавшиеся, и если все правильно рассчитать, то приземлиться можно на крыльце. Если повезет, то на ноги. Если как обычно, то… короче, как обычно.

Валя с трудом оттянула старую дверь, всунула между дверью и косяком портфель, чтоб не прихлопнуло, и быстренько вытерла испачканную ладонь о пальто. Ушибленное колено саднило, но не сильно. Бывало и хуже.

— Валюша, это ты?

Девочка вздрогнула, проскользнула вперед, и дверь за ней захлопнулось с оглушительным треском. Колокольчик над головой звякнул, кот под ногами мявкнул.

— А кто ж еще… — буркнула она и крикнула – Я, бабушка!

— Колени целы?

— Ну… Почти…

Валя, прикрывая колени портфелем, вошла в зал, где за столом сидела бабушка. Она у нее была самой-самой настоящей — в большой серой вязаной кофте и наивкуснейшими пирожками. С капустой. И яблоками. А свои ослепительно седые волосы бабушка после юбилея начала собирать в правильный бабушкинский пучок. «Мне теперь, — смеялась она, — шестьдесят с хвостиком».

Бабушка достала термос с супом и раскладывала на столе столовые приборы.

— Я мыть руки! – отрапортовала Валя, отшвырнула портфель в угол и отправилась в туалет.

В зале абонемента на нее со всех сторон уставились книги. Как только Валя заходила в любое помещение библиотеки, книги начинали таращиться на нее. Раньше она ругалась на них, просила отвернуться и не висеть над душой, но со временем привыкла.

Ну книги и книги. Смотрят и смотрят. Молчат же!

Хотя иногда Вале казалось, что книжное молчание сгущается, становится таким выразительным, что прямо дух захватывало. В такие моменты нестерпимо хотелось взять в руки какую-нибудь книгу. Наверное, чтобы отвлечься. Или чтоб убедится, что они не живые, не кусаются и не могут говорить.

Валя провела руками по корешкам третьей полки, выше она не доставала. Встала на носочки. Достала до краешка четвертой. Почему-то сегодня именно эта, недосягаемая полка, манила ее со страшной силой.

Валя подтащила лесенку, влезла на нее, схватила с полки книжку и жадно распахнула ее на первой попавшейся странице.

«В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и, обращаясь к железной печке, восторженно вскрикивал:

— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся» [1]

Валя посмотрела в окно. Когда стоишь внизу, дома загораживают горизонт, но отсюда, со стремянки, виднелся краешек городской речушки, затянутой темным льдом. И — вот совпало! — именно тогда, когда Валя бросила взгляд на реку, лед на ней сухо треснул и вздыбился.

— Что ты там делаешь?! — удивилась бабушка, входя в зал. — Немедленно слезай!

Валя слезла, но медленно.

— Баб! Со мной книжка разговаривает! Она сказала, что лед тронулся — и он тронулся! То есть треснулся! Вот смотри!

Как назло, книжка захлопнулась.

Но бабушка поверила на слово. По крайней мере, торжественно кивнула:

— Конечно, книжки разговаривают с нами. Я-то знаю! Я уже 36 лет их слушаю!

Валя все-таки пыталась разыскать вещую страницу. Не столько для бабушки, сколько для себя. Однако книга раскрылась на совершенно других словах:

«В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок» [2]

— Вот видишь, — сказала бабушка, — даже книжка говорит тебе, что пора перекусить!

Междуглавие 3. Дома

— Кого я вижу! Неужели это вы, дорогой Принц! Вы вернулись! А мы были уверены, что вы застряли где-то в домашней библиотеке.

— Трудно это было назвать библиотекой, но, да, я застрял. Жаль, никто меня так и не открыл за все это время. Честно говоря, я сбежал. Совершенно невыносимо находится в доме, где кроме тебя, только рекламные газеты и учебники.

— Но учебники, это уже немало.

— Дорогая Алиса, если б ты видела их! У них нет фантазии, они шуток не понимают. Я пытался научить их играть в ассоциации, так и не смог объяснить правила игры. Вот с чем у вас ассоциируется слово «труба»?

— Оркестр!

— Нота!

— Конец света!

— Незнайка!

— Водопровод!

— Иерихон!

— Ребята, дорогие! Наконец-то я дома!

Глава 4. Идиллия

— Леночка! — Марья Эдуардовна закатила глаза. — Твой чай — это нечто!

Елена Степановна скромно улыбнулась.

Чай у нее всегда был знатный. Не какие-нибудь пакетики, а настоящие травы, которые бабушка с Валей собирали в экологически чистых оврагах далеко за городом. Заварен дома, охлажден в холодильнике, принесен в термосе. Там были и тихий пустырник, и бодрая мята, еще какие-то растения, которые сама бабушка по науке не знала, как назвать, и использовала термины «желтенькие», «корявые корешки», «растопырки». Так учила ее бабушка, и так она сама учила Валю.

Кроме чая на столе стояли два пирога с яблоками, один с клюквой, огромная ватрушка и маленькие кренделечки с маком. Каждую среду на традиционном чаепитие в библиотеке еды становилось все больше, подружки-пенсионерки пытались поразить друг друга выпечкой.

Вот и сейчас они сидели перед накрытым столом, едва дыша от обжорства, а вкусностей на тарелках вроде как и не убавилось.

В самом начале чаепитий по средам, которые образовались, в общем-то, случайно, Елена Степановна пыталась объявить, что в библиотеке будет работать «литературный салон» и пыталась за столом поддерживать разговор о книгах, но чем дальше, тем реже бабушки вспоминали и литературе.

Говорили о внуках, о рецептах, и погоде. Вязали крючком, вышивали, приносили сухие букеты. Все это потом в огромном количестве стояло и висело по всему библиотечному помещению. Выкидывалось только то, что совсем потеряло вид или запылилось до неузнаваемости.

Если бы не Афанасий, который периодически прореживал коллекцию всех этих ненужных «красивостей», на полках вскоре не осталось бы места для книг.

Вот и сейчас тишину нарушило котиное чавканье.

— Фу! Я тебе говорю «Фу!»!!! — взвилась Мария Эдуардовна.

Елена Степановна боковым зрением увидела метнувшуюся тень и подняла с пола обмусоленную тряпичную куклу.

Мария Эдуардовна возмущенно потрясла седой головой и принялась куклу реанимировать.

— Разбойник!

— Мяу!

— Как ты мог!

— Мяу?

— Это же тончайшая вышивка! Тут же бусинки из этого… как его… Ладно, все равно уже не одной не осталось. На! Ешь!

Кукла полетела на пол и следующие несколько минут бабушки с интересом наблюдали за тем, как Афанасий пытается откусить кукле голову.

— Вот и мы тоже скоро будем совсем никому не нужны… — грустно сказала Елена Степановна и стала убирать со стола,— Эх, сколько вкусного осталось… Пойду Никиту покормлю.

— А он еще здесь? — удивилась Мария Эдуардовна.

— А он всегда здесь, — махнула рукой заведующая, — жалко мальчишку, такой хороший, и такой недосмотренный. Я бы его родителям…

Гневную речь Елены Степановны прервала хлопнувшая входная дверь. Бабушки прислушались.

— Здравствуйте! — разнеслось через минуту по библиотеке. — Есть кто живой?

Елена Степановна вышла в зал и оглядела посетительницу. Она была высокая, рыжая, со смеющимися зелеными глазами.

— Здрасьте, — сказала гостья, чуть кивнув Елене Степановне. — Меня зовут Кира. Я буду проходить у вас практику!

Афанасий вышел из угла, сладко потянулся, и возложил к Кириным ногам останки тряпичной куклы.

— Это мне? Какая прелесть! — обрадовалась Кира и почесала кота за ухом.

«Предатель!» — подумала Елена Степановна.

Междуглавие 4. Не к добру

Книги не сводили с практикантки настороженных глаз — или, вернее, обложек.

— Рыжая… Не к добру… — пробурчала Энциклопедия.

— И бодрая слишком, — согласился с ним Словарь. — Пыль поднимает.

— Слушай, Ильф-и-Петров, ты у нас специалист по разговорам с людьми, поговори с ней так, чтоб к нам не приставала, а? — встряла Энциклопедия.

— Что я вам ужастик, людей пугать? — Буркнул Ильф-и-Петров. — Это «Сумерки» у нас любят страху напустить. То ногу сломают, то еще что…

— Засохни, а? — лениво отозвалась книга с вампиром на обложке. — Ногу она сама сломала!

— Вот из-за таких вот, иноземных, — подал голос том с рожью на обложке, — и растеряли духовность! А все почему? Сильной руки нет! Сильная рука смогла бы всех к ногтю!..

— К сильному ногтю? — уточнил Маленький Принц, но не дождался ответа.

Энциклопедия глянула на полки классиков, но там царила такая значительная тишина, что сразу стало ясно — думают о вечном.

— Кинг, вы как? — спросил Словарь. — Можете шугануть эту дамочку?

— Могу! — ответил Кинг. — Только она не шуганется. Не тот тип. И мне помощь понадобится. Добровольцы есть?

Глава 5. Новая и рыжая

Валя раньше не видела бабушку такой — с поджатыми губами, сухой и сжатой, как засохший лимон на тарелочке.

Даже голос у нее стал бесцветный. Она никогда не говорила про свою любимую библиотеку таким мертвым голосом.

— Это у нас хранилище, тут читальный зал, там… ох…

Елена Степановна присела на стул.

— Воды? — подскочила Кира.

— Нет! — отрезала Елена Степановна. — Обойдусь я без вашей воды!

Бабушка грубит? Валя так удивилась, что даже не испугалась. А Кира, кажется, не понимала, что происходит что-то невозможное, спокойно шла вдоль стеллажей, рассматривала книги.

Оглянувшись на сердитую бабушку, Валя побежала за практиканткой.

— А вы знаете, что книги умеют разговаривать? — выпалила Валя.

— Конечно! — спокойно ответила Кира и сняла с полки затертый покетбук.

«Вдруг свет погас, выстрел и ее крик!» [7] — громко прочитала она.

Но вместо того, чтоб испугаться, Кира засмеялась:

— Напугать меня решили? Ну-ну? Мы еще посмотрим, кто кого напугает?

— Знаешь, я давно поняла, что книги страшные консерваторы, — сказала Кира Вале, — Ты знаешь, кто такие консерваторы? Те, кто не хочет, чтобы в жизни что-то менялось. Они привыкли жить, как живут, и боятся перемен.

— Сейчас я вам погадаю, товарищи книжки — заявила Кира и пристально оглядела стеллажи, резко развернулась, пошла к дальнему книжному шкафу, наклонилась и вытащила с полки книгу. Вале показалось, что книжка при этом упиралась изо всех сил.

— «Дом предназначен на слом. Извините,

Если господствуют пыль в нем и мрак.

Вы в колокольчик уже не звоните.

Двери распахнуты. Можно и так» [8] — громко прочитала Кира.

— Где вы видите пыль? — голос Валиной бабушки зазвенел, как валдайский колокольчик.

— Елена Степановна, дорогая, вы посмотрите вокруг! — мягко начала разговор Кира.

Они окинули взглядом помещение и уткнулись в кота, который сидел на подоконнике и внимательно изучал бумажную розу в керамической вазочке.

— Зачем вам эти салфеточки и букетики из прошлого века?

— Они создают уют!

— Это для вас уют, а молодежь от такого уюта шарахается.

Афанасий решился и осторожно откусил бумажный лепесток. На него никто не обратил внимания.

— Неправда! У нас есть молодежь! Вот! — бабушка ткнула пальцем в сторону Никиты, который тихо сидел на лесенке.

Он никак не отреагировал ни на появление Киры, ни на крики в библиотеке. Уши его были заткнуты наушниками, а руки заняты телефоном.

— Отличная молодежь! — хмыкнула Кира. — Но его одного маловато. Вы не обижайтесь, Елена Степановна, но теперь, когда я пришла, мы все здесь переделаем. Нужно сделать зону Wi-Fi, поставить побольше компьютеров, купить базу электронных книг…

Перебил Киру страшный грохот, даже Никита вздрогнул и поднял голову, а Афанасий громко икнул, подавившись бумагой.

Бабушка, Валя и Кира выбежали из хранилища. В зале абонемента на полу, раскинув страницы, валялся раскрытый том Большой Советской Энциклопедии. Над ним вилось небольшое облачко пыли.

Больше всего эта солидная книга походила на барышню, которая хлопнулась в обморок. Кира расхохоталась.

Глава 6. Подготовка к библионочи

Елена Степановна сидела в зале абонемента, принимала немногочисленных утренних читателей-пенсионеров и раздраженно перекладывала книжки с одного конца стола на другой. Мысли у нее были мрачные и противные.

«Салфеточки ей не нравятся… Поработала бы тут с моё… Так она мне последних читателей разгонит…»

— Да, Марья Эдуардовна, пожалуйста, проходите! Как ваша нога? Хуже? Ай-ай-ай… Да, конечно, я вам сейчас книжку поменяю. Садитесь, садитесь, я принесу!

«Кому мы нужны с нашими книжками… Скоро последние наши читатели вымрут, как мамонты. И мы вместе с ними»

Из хранилища послышался грохот.

«Прислали на мою голову! Не дадут помереть спокойно!»

В это время из хранилища выпорхнула довольная Кира, нежно прижимая к груди Кинга и Фрейда.

— Елена Степановна, у меня есть потрясающая идея для бибилионочи!

— Что?

— Представляете, я шла между шкафами, и нашла их на полу. Их Афанасий обнюхивал!

Откуда-то от батареи донеслось ленивое, но гордое «Мяв!».

Кира продемонстрировала книжки.

— А я как раз думала, что б такого придумать, чтобы подростки к нам пришли. Школьники. Я как эти книжки увидела, сразу все поняла!

— И что же вы поняли? — сухо спросила Елена Степановна, заранее не ожидая ничего хорошего.

— Спиритический сеанс! Дети любят мистику, а если мы вызовем духа какого-нибудь писателя, и он им скажет…

— Кира, я не позволю вам тревожить покойников! К тому же все эти ваши сеансы — это абсолютная чушь.

— Если это чушь, то мы никого не потревожим, — улыбнулась Кира, — я уже договорилась с соседней школой, к нам придет восьмой класс…

— Восьмой? — встрепенулась Марья Эдуардовна, до этого тихо дремавшая в сторонке. — У меня внук в восьмом.

— Ну ваш-то читать любит? — улыбнулась Елена Степановна.

— Да он вообще не знает, как выглядит книга, — фыркнула бабушка, — целыми днями сидит за этим своим… компьютером.

— Вот я и хочу попробовать их в библиотеку затащить.

Марья Эдуардовна скептически огляделась вокруг.

— Ну попробуй, попробуй…

Елена Степановна криво улыбнулась. Спорить со своей самой активной читательницей не хотелось. Тогда она мысленно махнула рукой и решила дать Кире возможность самой убедится в том, что ее идея глупа и бессмысленна.

«В конце концов, ничего страшного не случится. Зато она поймет, что старших нужно слушать. Сама еще ребенок, а туда же… Хочет спасать человечество. А потом придет ко мне плакаться, когда детки тут кавардак устроят! Ну ничего. Мы и это переживем. И не такое переживали…»

И Елена Степановна сказала:

— Делайте что хотите, но я вас предупредила…

Междуглавие 6. Что-то будет!

Маленький Принц сейчас отчаянно завидовал своему главному герою — тот мог путешествовать с планеты на планету, а книги обречены всю жизнь стоять на полке. Сейчас хотелось не стоять, а хотя бы заглянуть за спины этим сумасшедшим людям, которые копошились между шкафами. И обсудить было не с кем — как-то так получилось, что серийные книжки забились между Принцем и Ильфом-и-Петровым. Теперь друзья оказались в противоположных углах полки.

Впрочем не одни они пытались рассмотреть происходящее получше. Даже классики перестали думать о вечном и принялись невнятно обсуждать ситуацию.

— Слушайте, — взмолился Принц, — вам там сверху лучше видно. Что они делают?

— Рисуют, — принялись перечислять Толстые, — клеят, мастерят…

— Это я и сам понял! А что они рисуют, клеят и мастерят?

Сверху послышалось сосредоточенное сопение.

— А Белинский его знает, — наконец ответил один из Толстых. — Чертовщину какую-то.

Энциклопедия только фыркнула:

— Дикари! Низшая раса!

Толстые ничего не ответили, поэтому и Маленький Принц решил промолчать.

Но интуиция ему подсказывала, что в ближайшее время что-то будет…

Глава 7. Библионочь

— Ух ты! А у вас всегда так?

Группа восьмиклассников во главе с учительницей нерешительно топталась на пороге библиотеки.

— Неееет! — зловеще прошипела страшная долговязая сущность и убрала под черный капюшон непослушную рыжую прядь, — сегодня особенная ночь. Ночь, когда читатели…

— Самые вкусные, — перебила ее вторая сущность, маленькая и шустрая.

Первая сущность захихикала. Восьмиклассники неуверенно улыбнулись.

— Но вы не волнуйтесь, — успокоила их первая сущность, — мы сытые.

— Пока… — добавила вторая.

— Заходите!!! — прокричала первая и распахнула дверь.

Сегодня библиотеку было не узнать. Собственно, о том, что это была библиотека, а не пещера ужасов, можно было догадаться только по плакату над дверью:

«В библиотеке №2 — БИБЛИОНОЧЬ»

Вчера допоздна по всем комнатам развешивали руки мертвецов из оторванных рукавов, паутину из лески, отрубленные головы (набитые тряпками раскрашенные чулки) и вампирьи клыки (единственное, что пришлось покупать).

Кира в роли долговязой бесформенной сущности водила слегка обалдевших восьмиклассников ведьминскими кругами. По ее задумке круги следовало нарисовать кровью… в смысле, суриком, но Елена Степановна стала насмерть.

— Это вонь! Это химия! Это… краска! Вы хотите, чтобы дети измазали все книги?!

Поэтому круги были выложены красным шнуром. А кое-где белым, но не простым. В середине похода мелкая сущность (Валя) метнулась к выключателю и одним щелчком погрузила библиотеку во мрак. У Киры в руках блеснул болотным огоньком ультрафиолетовый фонарик — и девчонки весело завизжали. У них под ногами шнуры вспыхнули белым.

Кира повела фонариком по стенам — и визг повторился: мертвенно-синий луч выхватывал из темноты зловещие знаки и надписи на таинственных, явно мертвых, языках.

«Намазала все-таки, — безнадежно вздохнула Елена Степановна. — Не суриком, так дрянью какой-то светящейся. Фосфором, что ли?»

От расстройства сердце у старого библиотекаря заныло. Она отправилась за валерьянкой в свой кабинет.

Но и после валерьянки сердце продолжало саднить. И кончики пальцев покалывало.

Елена Степановна прислушалась. Заунывный голос Киры перемежался бодрым фальцетом Вали.

— Я вызываю второй том «Мертвых душ»!

— «Мертвые души», здесь ли вы?

Раздался тихий стук. Девчонки привычно завизжали. Кира не дала им разгуляться

— Спасибо тебе, что пришел, второй том!

— Что ты хочешь сказать нам?

Стук стал рваным, с большими паузами.

— О! Это он нам азбукой Морзе сигналы подает! Давайте записывать, — предложила Валя.

В читальном зале словно заработал аккуратный дятел. Елена Степановна невольно напрягла слух, хотя азбуку Морзе не знала даже на уровне SOS.

И тут к далекому «дятлу» примешался другой звук, утробный и низкий, на самом пороге слышимости. Елена Степановна замерла. Стук из читального зала казался теперь родным и безопасным. Утробное рычание становилось не то чтобы громче, оно звучало все призывнее. Черная тень начала сгущаться там, куда заведующая поставила пузырек.

Только теперь Елена Степановна сообразила, что почему-то не включила свет в своем кабинете. Она судорожно ткнула в выключатель…

…На столе, катая лапой бутылочку валерьянки, урчал библиотечный кот Афанасий.

Елена Степановна подавила неинтеллигентное желание отодрать за уши наглую тварь и снова прислушалась.

— Мы поняли тебя, о мертвая книга! — в голосе Киры звенели почти такие же нотки, как и у Афанасия.

— Мы записали все буквы! — вторила ей Валя. — П, Р, О, Ч, И, Т, А, Й, Т, Е, П, Е, Р, В, Ы, Й, Т, О, М

— Он говорит, чтоб первый том прочитали, — пояснила Кира голосом угрожающим, но вполне бытовым. — А не то будет он являться к вам по ночам до скончания века… Кого еще вызовем?

Кот вдруг насторожился и бесшумно исчез. В читальном зале поднялся галдеж, и Елена Степановна не стала слушать дальше. Она тяжело опустилась на стул. Руки дрожали, спиной чувствовался ледяной ветер, зуб не попадал на зуб.

— Пусть дети поразвлекаются, — убеждала она себя, — ведь ничего страшного не произойдет. А я завтра уберусь, и все будет как раньше…

Но в глубине души Елена Степановна догадывалась, что «как раньше» уже не будет. Никогда.

Междуглавие 7. Ужас

Книгам стало холодно. Даже основательные тома энциклопедий словно стали потоньше. Впервые в жизни они завидовали тоненьким детским книжкам. Потрепанные собрания сочинений зябко кутались в переплеты. Академическое издание Пушкина успокаивало книжечку пушкинских сказок:

— Ничего… Бояться не нужно… Люди просто валяют дурака. Ты же их знаешь! Вот они уйдут — и все станет, как было.

Книжечка прижималась к обложке большой книги и чувствовала, как та вздрагивает.

— А если они начнут мстить?

— За что? — спросил Философский словарь из шкафа напротив. — Не мы же их сожгли!

И все невольно покосились на полку с собранием сочинений Гоголя.

— Пусть только попробуют, — заявил заклеенный в семи местах Ильф-и-Петров, — Нас много! Если что…

Он не договорил.

Похолодало так резко, как будто кто-то распахнул окна и морозный воздух ворвался в библиотеку с улицы. В недрах библиотеки раздался утробный вой Афанасия.

Глава 8. Мерцающий том

Елена Степановна после этого кошмара, который помощница назвала «Библионочью», долго приходила в себя. Ее бросало то в жар, то в холод, то вдруг хотелось сесть и ничего не делать. От стресса обычно помогал Афанасий, который позволял себя гладить и чесать до полного умиротворения, но капризный кот куда-то запропастился.

Чтобы взбодриться, она решила почитать что-нибудь из старого и доброго. Классику, например. Да хотя бы Чехова!

Елена Степановна вытащила из тесных рядов (которые как будто не желали отпускать добычу) «Толстого и Тонкого». У нее самой была когда-то такая, она по ней читать училась у бабушки. И, поскольку книжек у Лениной бабушки оказалось совсем немного, «Толстого и Тонкого» Леночка перечитала раз пятьсот и в детстве могла цитировать с любого места.

«Интересно, — подумала она, — сейчас получится?»

Она открыла наугад и прочитала:

«— А Гоголя?

— Гоголя? Гм!.. Гоголя… Нет, не читал!

— Иван Матвеевич! И вам не совестно? Ай, ай! Такой хороший вы малый, так много в вас оригинального, и вдруг… Даже Гоголя не читали! Извольте прочесть![9]»

Елена Степановна нахмурилась. Она вообще не помнила такого рассказа в любимой книжке своего детства. То ли из головы вылетел, то ли издание другое. Она еще раз, уже внимательно, рассмотрела обложку. Лица Толстого и Тонкого из-за множества наложенных на них скотчевых закладок казались сморщенными в какой-то мучительной гримасе. Как будто силились что-то сказать — и не могли.

«Что же она хочет мне сообщить? — Елена Степановна потерла лоб. — Чехов советует читать Гоголя… Классик за классика. Чтобы я больше читала классику?»

Лица на обложке свело, как от уксуса.

«Или другие должны читать классику? Или что-то конкретно про Гоголя?»

Она подняла глаза, разыскивая на полках собрание сочинений Николая Васильевича. Где-то оно было. В четырнадцати томах… Ага! Вон они! Тоже почему-то в самом углу.

Она механически пересчитала корешки, цифры на которых затерлись от времени… Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… Елена Степановна вздрогнула — ведь точно было четырнадцать, она по описи проверяла. Откуда взялся пятнадцатый? Что там может быть, в этом пятнадцатом?

Или показалось?

Она снова пересчитала — четырнадцать. Елена Степановна с облегчением вернулась за стол, но верхняя полка то и дело притягивала взгляд. Библиотекарь переборола свое недовольство практиканткой и как можно небрежнее попросила:

— Кира! Будьте любезны, пересчитайте, сколько томов в собрании сочинений Гоголя?

— Четырнадцать! — тут же ответила Кира, которая была занята важным делом, смывала светящуюся краску со стен.

— А вы все-таки проверьте!

Кира удивленно отложила тряпку и направилась к полкам. Елена Степановна напряглась, прислушиваясь.

— Десять, одиннадцать, — донесся до нее голос помощницы, — двенадцать, тринадцать, четырнадцать… пятнадцать!

Сердце Елены Степановны ухнуло куда-то в желудок. Она не выдержала и несолидным полубегом бросилась к Кире.

К ее ужасу, та уже держала в руках томик с числом 15 на обложке.

— Ничего себе! — у Киры глаза полезли на лоб. — Это же… второй том «Мертвых душ»!

Елене Степановне стало мучительно страшно.

— Вы перепутали! — заявила заведующая библиотекой, отняла книгу, но заглядывать на страницы не стала, сразу захлопнула и вернула в строй собратьев.

— Да не перепутала я! — Кира горела энтузиазмом. — Это точно второй том! Мы его вчера вызвали — он и появился! Да вы сами посмотрите!

Кира протянула руку к собранию сочинений Гоголя и удивленно отдернула ее.

— Четырнадцать, — пораженно прошептала она. — Четырнадцать…

— Вот видите! — Елена Степановна плюнула на приличия и потащила Киру за руку. — Померещилось!

Кира еще пару раз успела обернуться через плечо — ровный строй гоголевских томов заканчивался на четырнадцатом.

— Жаль, — вздохнула она, — это же второй том! Уникальная ценность! Если бы удалось ее найти… да за эту книжку дрались бы!

— Да-да-да, — нервно подтвердила Елена Степановна, — Но вы ведь стенку мыли? Давайте я вам помогу! И вот Ник поможет, да?

Ник, который по обыкновению притаился между стеллажами, кивнул не сразу. Он продолжал смотреть на полку с собранием сочинений Гоголя.

 

…На следующее утро он пришел в библиотеку первым. Пока Елена Степановна торжественно заваривала и мелкими глоточками вливала в себя фирменный чай, Ник, озираясь, подошел к таинственной полке.

Пересчитал тома Гоголя.

Зажмурился.

Снова пересчитал.

Довольно усмехнулся и вытянул на свет божий пятнадцатый том. У него был знакомый, который согласился за пятьсот рублей отсканировать и оцифровать книгу. Пятьсот рублей пришлось воровать у мамы, но Ник утешал себя тем, что скоро он продаст уникальный текст за большие бабки, и тогда не только вернет украденное, но и завалит маму деньгами.

Междуглавие 8. Нет такого слова!

— Что он собирается с ним делать? — спросил первый том Мертвых душ.

— От-ска-ни-ро-вать, — объяснил Маленький принц.

— А что это? — встревожился первый том.

— Нет такого слова, — гордо заявил большой энциклопедический словарь 1965 года издания.

— Нет такого слова, — ни менее гордо сообщил тридцать первый том Большой советской энциклопедии, изданный в 1955 году.

— Да не волнуйтесь вы, — встрял в разговор Ильф-и-Петров, просвещенный компьютерным самоучителем, — это значит, что он собирается перевести ее в электронный вид.

И словарь, и энциклопедия попытались испепелить выскочку взглядом.

— Зачем? — спросил Маленький принц. — А что это? А это не больно?

— Насчет больно — не знаю, — улыбнулся Ильф-и-Петров. — А зачем… может, он хочет выложить ее в интернет?

Словарь и энциклопедия демонстративно отвернулись.

— Нет такого слова, — прошипели они друг другу.

—Это все сленг! — уверенно сказал словарь, выделяя голосом букву «е».

— И хорошо, если приличный! — возмутилась энциклопедия.

— Элементарные слова пишут с ошибками, а выдумывают себе новые. Загубят наш исконный, наш русский язык! — всплеснул страницами том с рожью на обложке.

Казалось, что рожь от возмущения заколыхалась.

— Послушайте, — нахмурился первый том, — меня очень беспокоит этическая сторона вопроса, дело в том, что Николай Васильевич сжег эту книгу. И мне кажется, что в данном случае, его воля — закон. Мы не должны допустить интернета…

— Нет такого слова! — возмутились хором энциклопедия и словарь. — Следите за своим языком! Вы в приличном месте находитесь!

— Но я не об этом! — возмутился первый том. — Сейчас речь не о словах, а о том, что нельзя допустить, чтобы эту книгу отсканировали!

— Нет такого слова! — рявкнул словарь.

— Нет иноземным словам! — крикнул «ржаной» том.

— Да идите вы… — первый том сделал мучительную паузу, подбирая слово, которое есть, — в макулатуру!

Глава 9. Упрямые души

Ник ругал себя последними словами. Это ж надо — сморозить такую глупость!

Он несся из библиотеки, чтобы успеть отнести редкую книгу другу, а когда пришел, оказалось, что книгу забыл!

Вроде бы помнил, что клал ее в сумку, то, видимо, задумался о чем-то другом. Или мимо сумки положил. Передоговорился на завтра. Неприятно, потому что день потерял, да и вытянутые у мамы пятьсот рублей жгли карман.

По пути домой Ник заскочил в букинистический магазин, узнать, сколько может стоить рукопись второго тома «Мертвых душ», но букинист почему-то рассмеялся. Сказал, что неплохо бы Нику сначала немножко самому книжки почитать, перед тем как пытаться продать то, чего нет. А еще сказал, что если бы нашли второй том «Мертвых душ», то в нормальной стране им бы хватило денег на то, чтобы построить десять новых библиотек.

Ник задумался. Во-первых, зачем им десять библиотек, у них и в эту никто не ходит. Во-вторых, на эти деньги можно и компьютерный клуб построить… А в-третьих… У букиниста таких денег явно нет и нужно искать другого покупателя. Причем искать осторожно, а то еще отнимут книжку, раз она такая редкая.

На следующий день Никита с большим трудом разыскал пятнадцатый том Гоголя и аккуратно положил книгу в сумку.

Но опять его ждало жестокое разочарование — когда Ник прибежал к приятелю, счастливому обладателю сканера, книги в его сумки не оказалось.

Ник рвал и метал. Он сразу понял, что за ним следили и, что это рыжая Кира (или мелкая Валя) залезли к нему в сумку и вытащили книгу. Даже скорее Валя, которая целыми днями торчит у бабушки в библиотеке.

— Ладно, ладно, мы еще посмотрим, кто кого, — поцедил он сквозь зубы и отправился в библиотеку.

Книга стояла на месте. То есть опять не на том месте, где видел ее Ник раньше, но она была. «Мертвые души. Том второй».

Пока Ник разглядывал книгу, в хранилище вошли Кира с Еленой Степановной.

— Кира, дался тебе этот компьютер! Зачем тебе лишние проблемы, мы и без него прекрасно работаем!

— Елена Степановна, вы просто не знаете, от чего отказываетесь! Ладно, вам не нужен интернет, допустим, вам удобнее работать с бумажным каталогом. Но сканер! Ксерокс! Они-то вам чем не угодили?

Ник чуть не подпрыгнул на месте. Быстро сунул пятнадцатый том Гоголя на нижнюю полку, и выскочил из-за стеллажа прямо перед женщинами.

— У вас есть сканер? — спросил он.

— Да все у нас есть, — вздохнула Кира, — оказывается, уже год в подсобке стоит.

— Я подключу! — выпалил Ник.

— Давайте, Елена Степановна? — Кира смотрела почти умоляюще.

Елена Степановна скривилась. Мало ей было библионочи, так теперь еще и компьютер из подсобки достать заставляет. Бумажные карточки — это на века, а все эти компьютеры… И тут в комнату вошла грустная Валя.

— Я его ищу-ищу, — сообщила она, — а его нигде нет…

Ник сглотнул и постарался поплотнее закрыть собой полку, на которой спрятал драгоценный том.

— Кого? — спросила Кира.

— Афанасия. Вдруг его убиииили… — девочка шмыгнула носом.

— Да ничего страшного, — бабушка присела на корточки и погладила Валю по голове. — Это же Афанасий. Он просто… погулять пошел. Помнишь, прошлой весной он на три месяца исчез. А потом вернулся!

Валя помнила, но все равно собиралась расплакаться. И тогда в разговор вмешалась Кира:

— Валя! Как думаешь, нужно нам тут компьютер установить?

— И сканер! — добавил притихший на время Ник.

Валя погрузилась в размышления. Все невольно затаили дыхание.

— А принтер есть? — наконец спросила Валя.

— Есть, — кивнула Кира.

— Тогда давайте. Мы отсканируем фотку Афанасия и распечатаем про него объявления!

«Ну и ладно, — подумала Елена Степановна. — Лишь бы девочка не плакала…»

И теперь Валя, Ник и Кира четвертый час не отходили от компьютера, что-то пробовали, настраивали, печатали и радовались.

Чтобы разместить на столе эти противные железяки, пришлось пожертвовать двумя огромными цветами, парой салфеток и одной вазочкой. В зале, как утверждала Елена Степановна, сразу стало пусто и неуютно.

— Лучше бы книжку почитали, — в сотый раз бурчала она, проходя мимо веселящейся троицы.

Она чувствовала себя старой, больной, несчастной и никому не нужной. Обошла библиотеку, убедилось, что она пуста — даже всегдашние пенсионеры, которые день напролет читали подшивки газет, разошлись по домам. Собиралась по привычке насыпать корма Афанасию, но вовремя спохватилась. Демонстративно собралась, чтобы пораньше уйти домой, долго гремела ключами. Никто в ее сторону даже головы не повернул.

— Кира, запрете здесь все! — громко сказала она.

— Угу! — ответила Кира.

— Валя, ты через час должна быть дома!

— Угу! — ответила Валя.

— Никита, твои родители знают, где ты?

— Угу! — ответил Ник.

Елена Степановна постояла на пороге еще пару минут, так и не придумала, что бы еще такого спросить, и ушла.

В семь часов вечера Вале позвонила мама и спросила, почему она не на тренировке. Валя глянула на часы и охнула. Кира подхватилась вместе с ней. Ник поклялся, что все-все закроет и когда за ними закрылась дверь — выдохнул. Наконец-то! Свобода!

Ник заперся изнутри. С трудом нашел нужный том (кто же его перепрятывает каждый раз, а?), включил сканер.

Междуглавие 9. Другой мир

Страницы сопротивлялись, как могли — то загибались, то перекашивались, то горели яростью (на экране компьютера в этом случае получались черные квадраты, как при засветке), но человек по имени Ник был еще упрямее. Он расправлял, выравнивал и сканировал заново. На двадцать страниц истратил почти час. А потом отложил книгу.

Мертвые души воспряли. «Отступился! — шептали они друг другу. — Теперь отстанет!»

Но Ник не собирался сдаваться, он просто занялся другим — включил программу распознавания. Теперь уже фотокопия страницы оказывала всяческое сопротивление. Буквы путались, «ы» превращалось, то в «ь т», то в «м», то вообще в «ф», отдельные строки отказывались распознаваться вовсе, прикидываясь рисунком.

Но и это упорный человек преодолел, закусив губу и наморщив лоб.

Книга в бессильной ярости шевелила страницами. Несколько ее глав оказались в плену, и она была готова на все, лишь бы вызволить любимые буквы на волю.

И тут случилось неожиданное.

Ник открыл какую-то программу, что-то в ней написал — и Мертвые души почуяли, что компьютер превратился в широкие двери в другой мир. Там, в другом мире, было гораздо больше места, шире просторы и безумнее свобода. Никита приготовился к новым трудностям при копировании текста в свой, только что заведенный, блог. Однако книга, казалась, сама прыгает в Интернет. Через пару минут вся добыча Ника оказалась на такой свободе, что у бумажной книжки корешок вздулся от зависти. Если бы она могла напрямую приказать человеку: «Продолжай! Все мои буквы должны вырваться на простор!»

Но Ник решил, что пока хватит и этого. Добавил несколько сопроводительных слов и сохранил запись. Цену он не назначил: «Пусть сами торгуются. А мы посмотрим».

Он, как обещал, все выключил и закрыл дверь на два оборота.

А по необозримым просторам Другого Мира уже летели буквы, которые он с таким трудом выцарапал из странной книжки.

Глава 10. Крушение надежд

На следующий день Ник не мог дождаться, когда библиотекари и Валя отправятся пить чай, или инспектировать фонды, или еще чем займутся — и дадут ему спокойно проверить, не клюнул ли кто на его приманку. Как назло, Кира решила обучить Елену Степановну работе на компьютере. Заведующая сидела за клавиатурой с видом вегетарианки, которую хотят накормить шаш<