Как современные иудеи трактуют слова Писания, в которых Бог говорит о Себе во множественном числе?

иеромонах Иов (Гумеров)

Учение о Пресвятой Троице составляет краеугольную истину христианского богословия. Человек не может возвыситься до нее своими естественными силами. Она дана нам в новозаветном Божественном Откровении. Однако и в священных книгах Ветхого Завета об этом есть прикровенные указания. Святые отцы отмечают, прежде всего, те места, где Бог говорит о Себе во множественном числе.

— И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему <…>, и сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его (Быт.1:26–27). Сотворим человека (1:26) говорит о множественности лиц, а сотворил его (1:27) указывает на единство Бога.

— И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас (Быт.3:22).

— И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык <…> сойдем же и смешаем там язык их (Быт.11:6–7).

— И явился ему Господь у дубравы Мамре <…> Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер и поклонился до земли, — и сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего; и принесут немного воды, и омоют ноги ваши (Быт.18:1–4). Явились три мужа, а Авраам обращается как к одному: Владыка! <…> не пройди мимо раба Твоего.

Все святые отцы воспринимали эти места с точки зрения тринитарного учения. Так, святитель Василий Великий говорит: «Сотворим человека. Слышишь, христоборец, речь обращена к Участвующему в мироздании, к Тому, чрез Которого и веки сотворил. Сей… держит все словом силы Своей (Евр. 1:2–3)» (Беседы на Шестоднев. Беседа 9. О животных земных).

Также пишет и блаженный Августин: «Сотворим человека, по образу нашему и по подобию. Этими словами внушается нам мысль, как выразился бы я, о множественности лиц, ради Отца, Сына и Святаго Духа. Но вслед затем [бытописатель] внушает нам мысль и о единстве Божества, говоря: и сотворил Бог человека по образу Божию. Слова эти имеют не тот смысл, будто бы Отец [сотворил человека] по образу Сына, или Сын — по образу Отца (в таком случае изречение по образу нашему было бы неверно, если бы человек сотворен был по образу одного только Отца, или одного Сына), а будто бы, вместо слов: сотвори Бог по образу Божию, сказано было: по образу своему. А раз теперь говорится: по образу Божию, между тем как выше было сказано: по образу нашему, этим означается, что упомянутая множественность лиц должна быть представляема не так, чтобы мы или называли, или верою содержали, или разумели многих богов, а так, чтобы Отца, Сына и Святаго Духа, ради каковой Троицы сказано: по образу нашему, мы принимали за одного Бога, для чего и сказано: по образу Божию» (О Книге Бытия буквально. Гл. XIX).

Подобным же образом толковали это место преподобный Ефрем Сирин, священномученик Ириней Лионский, святители Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, Кирилл Александрийский, Амвросий Медиоланский, блаженный Феодорит и др. Приведу рассуждение одного из видных учителей Церкви, последователя блаженного Августина, Фульгенция Руспийского (468–533 гг.): «С отворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему. Произнося слово образ в единственном числе, Он являет единство природы, по образу которой сотворен человек; когда же Он говорит: по образу Нашему во множественном числе, тем самым Он свидетельствует, что один и тот же Бог, по образу Которого был создан человек, не есть одно Лицо. Ведь если бы в этой единой сущности Отца, и Сына, и Святого Духа пребывало одно Лицо, в Писании не было бы сказано: По образу Нашему, но «По образу Моему»; и Бог не сказал бы С отворим, но «Сотворю». А если бы в этих трех Лицах следовало разуметь или принимать на веру три субстанции, не было бы сказано По образу Нашему, но «По образам нашим», ибо у трех разных природ не может быть одного образа. Но так как человек называется сотворенным по единому образу единого Бога, в Святой Троице заключена одна Божественная сущность. И как ранее было сказано в Писании Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему, так далее, чуть ниже, об этом уже сотворенном человеке сказано: И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его. (О вере).

1. Приведенное место из книги Бытия сотворим человека (евр. наасэ адам) для иудейской экзегетики было непреодолимым камнем преткновения. Чаще всего встречается утверждение, что это Бог совещается с ангелами. Это нашло выражение в мидраше на книгу Бытия «Берешит Рабба» (около III в. по Р.Х.). Дальнейшие еврейские комментаторы Торы держались в основном этого толкования. У известного представителя средневековой иудейской экзегетики Шломо бен Ицхака (акроним — Раши; 1040–1105) читаем: «Сотворим человека. Отсюда делали вывод о мягкости Святого, благословен Он. Поскольку человек подобен ангелам и тем может вызвать зависть к себе, — Он держал совет с ними (с ангелами)» (Тора с комментарием Раши. Книга Берейшис. Гл.1). В начале 20 века были опубликованы комментарии к Торе Йозефа Герца, «главного раввина Британской империи» (так стоит на титуле книги). Он идет еще дальше и доходит до отрицания всемогущества Творца: «В Торе не говорится: «Пусть будет человек сотворен» или «Пусть он будет сделан», а сказано: «Давайте сделаем человека». Здесь формула множественного числа указывает на сомнения и раздумья говорящего» (Тора. Пятикнижие и Гафтарот. М. — Иерусалим, 2005, с. 11).

Подобные заблуждения осмеивал еще святитель Василий Великий: «Так и враждующий против истины род — иудеи, будучи стеснены, говорят: много лиц, к которым было Божие слово. Ибо Ангелам, предстоящим Ему, говорит: сотворим человека. Иудейский вымысел, иудейскому только легкомыслию свойственное баснотворство! Чтобы не принять оного, вводят тысячи и, отвергая Сына, достоинство советодательства приписывают служителям: подобных нам рабов делают властелинами нашего сотворения. Усовершившийся человек возводится в достоинство Ангельское. Но какое создание может быть равно Создателю?» (Беседы на Шестоднев. Беседа 9).

Святитель Иоанн Златоуст по поводу иудейских толкований замечает. «Но спросим иудея и посмотрим, что он скажет относительно того, к кому сказано: сотворим человека по образу нашему? Это писание Моисея, которому они, говорят, веруют, а (на самом деле) не веруют, как и Христос сказал: «Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне.» (Ин. 5:46). Так, письмена — у них, а смысл — у нас. К кому же сказано: сотворим человека, и кому Господь предлагает такой совет? Это не потому, чтобы Он нуждался в совете и рассуждении; нет, этим образом речи Он хочет показать нам чрезвычайную честь, какую являет созидаемому человеку. Что же говорят эти (иудеи), которые доселе имеют покрывало на сердцах своих и не хотят понять смысла этих слов? Они говорят, что (Бог) сказал это ангелу или архангелу. О, безумие! О, великое бесстыдство! Как это возможно, чтоб ангел вступал в совещание с Господом, создание с Создателем? Дело ангелов состоит не в том, чтобы вступать в совещание (с Богом), а в том, чтобы предстоять и служить. И чтобы тебе увериться в этом, послушай, как велегласнейший Исаия о высших ангельских силах говорит, что видел херувимов, стоящих одесную Бога, и серафимов, покрывавших крыльями лица свои и ноги (Ис. 6:2). Это потому, что они не могли сносить исходящего оттуда сияния, но стояли с великим страхом и трепетом. Так прилично тварям предстоять Господу» (Беседы на книгу Бытия. Беседа VIII).

Филон Александрийский (ок. 25 г. до Р.Х. — ок. 50 г. по Р.Х.), соединявший иудаизм с греческой философией, в трактате «О сотворении мира согласно Моисею» говорит не только о совещании Бога с кем-то, но и соучастии в деле творения «других помощников». Так он пытался наивно решить вопрос о происхождении зла: лучшее в человеке дано Богом, а худшее — «помощниками». Такое объяснение полностью расходится с Писанием: «Богу, Отцу всего, было весьма свойственно сотворить невосприимчивое к пороку самостоятельно, без кого бы то ни было, из-за родства с Ним; не чуждым для Него было [сотворить] и безразличное, поскольку оно также не причастно враждебному Ему пороку, а смешанное — частью свойственно, а частью несвойственно, свойственно ради присутствующей в нем идеи лучшего, а несвойственно — из-за идеи враждебного и худшего. Поэтому только при появлении человека [Моисей] говорит, что Бог сказал «сотворим», что обнаруживает привлечение как бы других помощников, чтобы безукоризненные мысли и поступки человека правого относились к Богу, водительствующему всем, а противоположные — к другим из подвластных Ему, ибо следовало, чтобы Отец не был причиной зла в Своих порождениях, [ведь] зло есть порок и порочные деяния. Весьма же хорошо, что, назвав род человеком, он делает различие, говоря, что были созданы виды мужской и женский (из них каждый по отдельности еще не получил облика), поскольку род составляют самые близкие виды и являются, как в зеркале, тем, кто способен остро видеть» (XXIV. 75–75). Эта мысль Филона, что при сотворении человека участвовали «другие помощники», решительно опровергается текстом Писания: И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его (Быт.1:27). Вся Библия проникнута трепетной и благоговейной мыслью о непостижимом величии Бога, Который является единственным Творцом всего видимого и невидимого мира. Достаточно вспомнить 103-й псалом.

2. При комментарии к другому библейскому месту «вот, Адам стал как один из Нас» Раши проявляет своеобразную диалектику: «Ведь он единственный в своем роде среди нижних, как Я один среди вышних. А в чем его единственность? В познании добра и зла, которое не дано ни скоту, ни зверю». Но ведь в тексте однозначно: один из Нас, а не единственный в своем роде. Й. Герц прибегает к очевидной натяжке: «Всевышний говорит о Себе во множественном числе аналогично тому, как это принято в разговорной речи, в том случае, когда говорящий является важной особой». Странно. В тексте сказано не «Мы», а «один из Нас».

3. И сказал Господь… сойдем же и смешаем там язык их (Быт.11:6–7). В мидраше «Берешит Рабба» и комментариях Й. Герца это место объясняется так же, как и в их толковании Быт.1:26: «Обращение Всевышнего к ангелам». Это не согласуется с текстом Бытия: И рассеял их Господь оттуда по всей земле (Быт.11:8). Действует только один Бог. Значит, множественное число указывает на Божественный Совет трех Лиц.

Некоторые иудейские комментаторы утверждали, что в этих местах Бог беседует один Сам с Собой. На это святитель Василий Великий заметил: «Подлинно странное пустословие утверждать, что кто-нибудь сидит и сам себе приказывает, сам над собой назирает, сам себя понуждает властительски и настоятельски» (Беседы на Шестоднев. Беседа 9).

4. Обращение патриарха Авраама к трем Ангелам Владыка! Й. Герц объясняет как обращение к старшему из Ангелов (Тора. Пятикнижие и Гафтарот. М. — Иерусалим, 2005, с. 88). Однако как объяснить, что сами три Ангела беседуют с патриархом как будто не три, а один: И сказал Господь Аврааму: отчего это рассмеялась Сарра …? (Быт.18:13); И сказал Господь: утаю ли Я от Авраама, что хочу делать! (Быт.18:17).

Приведенные места не исчерпывают темы. В Священном Писании Ветхого Завета есть совершенно определенные указания на Трехипостасного Бога: Словом Господа сотворены небеса, и Духом уст Его — все воинство их (Пс. 32:6). В деле творения мира участвуют Господь (Отец), Слово Его и Дух.

Зачем людям нужна религия?

Иеромонах Иов (Гумеров)

Цель религии — спасение, которое возможно только тогда, когда человек соединится с Богом. При сотворении человек был чист и невинен. Благодаря такому нравственному устроению он находился в непосредственном общении с Богом. При такой гармонии в отношениях прародителей со своим Творцом отсутствовала необходимость религии. Однако, преступив испытательную заповедь, человек нарушил первый завет, установленный Богом в раю. Преступление прародителей имело глубокое воздействие на человеческую природу, определившее всю последующую жизнь человечества, потому что созданный Богом человек пожелал сознательно и свободно вместо воли Божией установить свою воли в качестве главного жизненного начала. Попытка тварной природы утвердиться в собственной автономии грубо извратила божественный творческий план и привела к попранию богоустановленного порядка. Неотвратимым логическим следствием этого стало отпадение от Источника Жизни. Бытие вне Бога для человеческого духа есть смерть в прямом и точном значении этого слова. Святитель Григорий Нисский пишет, что пребывающий вне Бога неизбежно пребывает вне света, вне жизни, вне нетления, ибо все это сосредоточено только в Боге. Удаляясь от Творца, человек становится достоянием тьмы, тления и смерти. По мысли того же святого, никому невозможно существовать, не находясь в Сущем.

Человек в силу испорченности своей природы не мог сам спастись. Для уврачевания поврежденной человеческой природы и восстановления разрушенной гармонии человека со своим Творцом в мир должен был прийти Спаситель. Для этого и нужна была ветхозаветная религия, которая является корнем христианства. Если мы будем ее изучать не поверхностно, обращая внимание лишь на предписания закона и устав о многочисленных жертвоприношениях, а духовно постигнем смысл пророчеств, прообразов и библейских символов, то увидим, что все Писание проникнуто обетованием Мессии-Спасителя: «Тогда Он сказал им: о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании» (Лк. 24: 25–27). Пророчества о Христе составляют главный нерв всей ветхозаветной религии.

Не только пророчества готовили избранный народ к приходу Спасителя. Для этого Господь установил закон, который апостол Павел назвал «детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою» (Гал. 3: 24), и ежедневные жертвоприношения. Они приготовляли людей к восприятию величайшей голгофской Жертвы, которая была принесена ради нашего спасения.

В духовно-нравственном мире имеются столь же незыблемые законы, как и в мире физическом, без которых невозможна духовная жизнь. Одним из таких законов является закон правды, требующий, чтобы каждое нравственное существо за заслуги получало воздаяние, за вину подвергалось наказанию. Человек повредил свою природу и стал пленником греха. Человечество не могло само выйти из этого гибельного плена. Бог должен был или оставить падшего человека, как существо виновное, под наказанием или спасти его. Любовь Божия определила последнее. Но как спасти падшее человечество? Выход из этого затруднения явила Премудрость Божия: совершается великая тайна Боговоплощения и Крестная смерть Сына Божия. Искупитель наш есть Единородный Сын Божий, равный Богу Отцу. Поэтому понятно будет, что Крестная Жертва Христова не только есть полнейшее и совершеннейшее удовлетворение правосудию Божию за все человеческие грехи, не только равноценна ценности всех человеческих душ, но имеет бесконечно высшую цену, так как бесконечно выше человека Тот, Кто принес за человека искупительную Жертву на Кресте.

Когда в мир пришел Спаситель, ветхозаветная религия выполнила свое назначение. Господь наш Иисус Христос открыл нам тайны Царствия Небесного и установил Новый Завет, по которому человек, искупленный от первородного греха и его последствий добровольной Крестной смертью Иисуса Христа как Спасителя мира, вступил в совершенно новый, по сравнению с ветхозаветным, период отношений с Богом: вместо закона — свободное состояние сыновства и благодати. Человек получил новые силы к достижению поставленного ему идеала нравственного совершенства как необходимого условия для спасения. Для этого и нужна религия, но уже новозаветная. Чтобы откровение, которое принес Господь наш Иисус Христос в мир, не только хранилось неискаженным, но и проповедовалось всему миру (см.: Мф. 28: 19), Он основал Церковь, которая, по слову апостола Павла, есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3: 15). Она не только хранит и дает правильное объяснение Священного Писания, в котором запечатлелись Богооткровенные истины, но из поколения в поколение передает Предание, оставленное святыми апостолами.

Без истинной религии человек духовно слеп, ибо живет вне спасительной истины, до которой он своими естественными силами подняться не может. Необходимость Божественного Откровения вытекает из того, что Бог является Существом сокровенным: «Истинно Ты Бог сокровенный, Бог Израилев, Спаситель» (Ис. 45: 15). В религии Израиля такое понимание выразилось в одном из имен Божиих — Всевышний (см.: Втор. 32: 8; Пс. 7: 18). Для человека Бог пребывает в неприступной Своей славе. Бог — всемогущий Дух, а человек — существо земное. Он обложен бренной и легко разрушимой плотью. Но Бог любит Свое создание (см.: Втор. 7: 6–8; Ос. 11: 1). Эта любовь — главная причина библейских откровений. Бог «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2: 4).

Чтобы откровение Божие было неизменным, точным и могло передаваться из поколения в поколение («из рода в род»), Господь дал Священное Писание. Бог открывал Себя и Свою волю через пророков, а потом через апостолов. Он же повелевал им записывать все, что Он возвещает. Так, святому пророку Исаии Он говорит: «Теперь пойди, начертай это на доске у них, и впиши это в книгу, чтобы осталось на будущее время, навсегда, навеки» (Ис. 30: 8).

Тот, кто говорит: «Бог у меня в душе, зачем мне религия?», обрекает себя на духовную смерть. Такой человек, если бы не существовало религии, никогда бы не знал, что есть Бог, а жил бы лишь по потребностям своего тленного тела. Мысль о том, что можно спасаться индивидуально, является совершенно надуманной, полемической. Человек, так думающий, не знаком с сущностью религии, пытается доказать ненужность того, о чем он знает внешне. Это своеобразная «робинзонада» на духовной почве. Можно ли спасаться, если не спасаются близкие? Человек, который безразличен к духовной жизни окружающих его людей, не чувствует боли при мысли, что другие не спасутся, сам никогда не спасется, потому что его эгоистическое безразличие к миру и людям чуждо Царствия Небесного.

«Есть три разряда людей: одни — обретшие Бога и служащие Ему, другие — не нашедшие Его, но стремящиеся к тому, третьи — которые живут без Бога и не ищут Его. Первые рассудительны и счастливы, последние безумны и несчастны, средние несчастны, но разумны» (Паскаль Б. Мысли о религии. Статья XXII: «Различные мысли о религии»).