Глава 7. Конец эры Кленовского

На десятом году работы начальником комбината, Кленовский начал сдавать позиции. Сверхпорядочный и чувствительный человек, крупный хозяйственный организатор, он не рассчитал собственных сил и «заглотил слишком большую наживку». Круто развернутое строительство на базе оборудования гидрогенизации угля было выполнено наспех и еле теплилось. Удобрения получили, но с высокой аварийностью. Массированное введение объектов нефтехимии порождало частые неполадки и тоже давало сбои. Москва давила на скорейшую организацию выпуска ракетного топлива. Рост подготовки специалистов не поспевал за расширением производства. Широкие масштабы строительства и перспективы скорых пусков множили не только престиж начальника комбината, они столь же прогрессивно множили его недругов. Гроза не миновала разразиться и ударил гром летом 1962 года.

Внеочередной пленум горкома прошел в духе резкой критики. Березовский ждал и внутренне готовился к бичеванию, но не со стороны собственных сподвижников. На него ополчился и больше всех горячился ставший недругом секретарь парткома Шпильман.

- Товарищи коммунисты, - горячо убеждал он сидящих в зале с высокой трибуны. – Мы воочию видим, что коммунист Кленовский давно зазнался. Решения горкома он не признает. Самовольничает или решает вопросы напрямую с Москвой. Затеял авантюру с карбамидами, и во что она обошлась государству? Кто за это ответит? Мы с вами. С нас Родина спросит, куда мы народные денежки растратили. А у нас теперь нет угольной схемы, и карбамиды лошадиной повозкой возим. Пуск полиэтилена отстает от графика. Партком рекомендовал запустить производство в августе, но мы знаем, что оно пущено явно не будет.

Шпильман умел говорить. Причем делал это с позиции обвинителя. Он сделал длинную паузу, обвел глазами зал и продолжил:

- А что творится на объектах химии? Строительством установок «продукта один» вынужден руководить секретарь парткома Шпильман. Скажите, это мое дело? Инженерный корпус устал и просит освободить его от такого руководителя.

Шпильман сложил тезисы своего выступления в карман и занял место в президиуме. Слово взял второй секретарь горкома. Человек он был неплохой, но он недавно поцапался с Кленовским из-за средств на строительство здания администрации. Не имея злобы и не желая начальнику комбината дурного, он, не разобравшись в политике Шпильмана, изрядно подлил масла в огонь критики.

- Я полностью согласен с выступлением Шпильмана, - начал он.- На критические замечания коммунист Кленовский не реагирует, с представителями администрации не считается. Бюро горкома решило взять из фондов комбината 50 тысяч рублей на завершение отделки здания администрации, так Кленовский не выделил. Не дал скряга, сославшись на необходимость переселения шестого поселка. Поселок мы бы из госбюджета переселили, теперь здание стоит не достроено. Я вам скажу больше, - оратор, чувствуя заинтригованную тишину в зале, все более распалялся. - По сей день на предприятии не развито социалистическое соревнование. Да что там далеко ходить: в Стерлитамаке на содовом трех героев социалистического труда вырастили, на Ново-Уфимском заводе двух, а у Кленовского - ни единого! Только аварии да неполадки. Видите, сколько грехов накопил Иван Афанасьевич? Я думаю, терпеть дальше такое раскольническое поведение невозможно. Есть предложение освободить его от должности начальника комбината.

Второй прошел позади президиума и сел рядом с первым секретарем Якимовым. Из зала было видно, что Якимов что-то зашептал ему на ухо, он согласно кивал головой.

После столь резкого высказывания второго секретаря, в зале застыла гнетущая тишина. Кленовский пользовался высокой популярностью и авторитетом. Сам Кленовский сидел с привычным достоинством держа бритую наголо голову и только излишняя бледность лица выдавала его внутреннее волнение. Прошедший прекрасную школу аппаратных интриг еще в столичной министерской кухне, он понимал: не промахи виною сегодняшних разборок. Его напористость и независимость суждений не дает покоя амбициям городских руководителей. Сердечко тихо ныло, напоминая о возрасте. Сидящий рядом Фиалетов, молча сжал ему руку.

- Что старик, поджимает молодежь? – шепнул он легонько.

- Да, старик, придется сдаваться, - ответил Кленовский.

И он сдался. Что ж, он выполнил все, что наметил: – минеральные удобрения получены. Нефтепереработка давно работает и гонит высококачественное горючее; нефтехимия готова дать салаватский полиэтилен и ракетное топливо, кстати, на подходе. Пожалуй можно с достоинством уступить место. Шестьдесят лет возраст вовсе не борцовский.

Он встал и в полной тишине произнес, даже не выходя к трибуне.

- Прошу освободить меня с должности начальника комбината по собственному желанию. Заявление подам в определенном при трудоустройстве порядке.

При полной тишине в зале, было слышно лишь неразборчивое шушуканье первого секретаря со вторым. Пауза изрядно затянулась. Наконец встал Якимов и вышел к трибуне.

- Товарищи коммунисты! Я как первый секретарь вовсе не одобряю резкую критику, допущенную по адресу Кленовского. Его заслуги перед партией очевидны и неоценимы. Но я коммунист и вынужден подчиниться партийной дисциплине. Предприятие, которое возглавляет Кленовский, стало чрезмерно громоздким монстром. Непомерная раздутость делает его неуправляемым. Есть мнение разделить его на строительную и действующую составляющие. Дирекцией строительной части оставить уважаемого Ивана Афанасьевича, а на действующую технологию назначить другого человека.

- Соглашайся Иван Афанасьевич, я пойду к тебе главным инженером, - вновь сжал холодную руку Березовского Фиалетов.

Наутро из Уфы прибыл Осипченко и наступила новая эра. Новая эра как по живому прошла по испытанным производственными передрягами кадрам. Кто-то взлетел высоко вверх, а иным совсем не нашлось ячейки в штатном расписании предприятия.