И носило меня, как осенний листок

В декабре 97-го года было принято постановление о прекращении моего уголовного дела, а уже в феврале 98-го меня принял вице-мэр Набережных Челнов Юсуф Дзитаншеевич Якубов и сообщил, что я назначаюсь генеральным директором футбольного клуба «КАМАЗ». Я попробовал возражать: «Я же преступник!», а он назвал случившееся недоразумением и добавил: «Мы верим в вас, приступайте к работе!».

Буквально в тот же день я собрал штаб команды во главе с Буталием. Зла на него я уже не таил, и не только потому, что время – лучший лекарь. Я ведь возвратился в команду, которой посвятил всю жизнь. Я никогда не любил проигрывать и всегда перед собой и перед командой ставил цель, к которой мы шли неизменно, шли все вместе.

В тот день я говорил, что нынешняя цель – возвратиться в высшую лигу. Напомнил собравшимся, как мы учились, как росли ребята, что трудности, появившиеся после пожара в 93-м году, не помешали команде провести пять сезонов в высшей лиге, дважды под российским флагом выступать на Всемирной Универсиаде, как к нам, несмотря на трудности, приходили известные в стране футболисты Цвейба, Яремчук, Шишкин, Сергей Кузнецов. Я говорил и о том, как я учился и рос вместе со всеми, напомнил, как приходилось порой выкручиваться, как иногда не знал, появятся ли у нас деньги на самолет, чтобы попасть на очередную выездную игру.

Да, у нас не все порой получалось, говорил я собравшимся, но нельзя сказать, что команда не старалась, наоборот, своими тренировками до седьмого пота, своей игрой она стремилась не подводить и не позорить наш славный КАМАЗ. «Футбол – это коллектив, и за команду я вновь готов отдать все», – так я закончил свое выступление. (Просится вставка: спустя годы администратор команды Ринат Зиганшин, оглядываясь на многолетний путь, пройденный «КАМАЗом», заметил мне: «Никто у нас так рисковать в работе не стал, как вы, Валерий Васильевич!»)

Своим выступлением мне хотелось зажечь руководителей команды, как это мне удавалось в прошлом. Я хотел увидеть перед собой единомышленников, но заблуждался. На лицах проскальзывали ухмылки, как когда-то в случае с Колесовым, едва появившимся в «КАМАЗе», но потом все поверили Николаю. И я вдруг понял, что передо мной сидели совсем другие люди, совсем не те, которых я знал по совместной работе десять, а то и более лет. Забегая вперед, замечу, что я еще практически не приступил к выполнению обязанностей генерального директора футбольного клуба, а уже возникло отчуждение между членами штаба команды и мною. А я еще об этом не догадывался, поэтому меня какое-то время мучили сомнения – может, я высказывал своим помощникам неправильные мысли, которые не доходили до их сердец, коль скоро я видел на нашей первой после разлуки встрече равнодушные липа.

Теперь моих старых-новых коллег уже не волновал футбол в такой степени, как раньше. Теперь они чаще говорили о деньгах, о зарплате. По-человечески это было понятно, жизнь становилась все труднее. Но в каком направлении работали из мозги»

Генеральная дирекция «КАМАЗа», зная о финансовых трудностях футбольного клуба, разрешила его руководителям продать двигатель клубного автобуса, чтобы провести очередные расчеты с командой. Они так и сделали – двигатель продали, но деньги поделили между собой...

Прошло немного времени с момента назначения меня генеральным директором клуба, когда случилось ЧП. Буталий, Евгений Четверик, один из тренеров, Александр Юрков (помимо Зиганшина, он тоже несколько лет провел в команде администратором, а до этого был игроком), и мой брат Николай, массажист команды, выступили с демаршем – отказываемся лететь на матчи в Томск и Омск, поскольку администрация города (команда в то время стала официально называться «КАМАЗ-Чаллы», подчеркивая, что она принадлежит не только заводу) не рассчиталась с ними по долгам. Ведь что получилось» Расчетов по зарплате не было давно, а протестную акцию некоторые мои помощники организовали вскоре после моего появления в футбольном клубе, когда я еще не успел разобраться с обстановкой в команде, познакомиться хотя бы с ее штатным расписанием.

В случае нашей неявки в два сибирских города нам засчитали бы поражения и могли бы исключить нас из первой лиги. Последовали бы так называемые оргвыводы, и меня, генерального директора футбольного клуба, неожиданно оказавшегося к тому же главным тренером (вместо Буталия, внезапно почувствовавшего недомогание, о чем я еще расскажу), освободили бы из команды. Как этого хотелось моим недругам! Но они просчитались – мы выступили и в Томске и в Омске, деньги должникам я нашел, кстати, сумма оказалась небольшой. И все-таки бунтовщики отказались побывать с командной в том и другом городе! Они, как выяснилось позже, проверяли меня на стойкость, словно прежде не знали меня, мой характер, не были знакомы с моим стилем и моими методами работы. Видимо, кто-то сильно надеялся, что меня уберут, если команда проиграет на выезде оба матча.

Мы действительно потерпели неудачу (в обоих случаях счет был 1:2), но никакого наказания мне за это не последовало. Помимо меня, команду в поездках сопровождали лишь Лосенко да случайно встретившийся перед отлетом один из наших ветеранов. Александр Демкин, в обоих городах помогавший мне разминать вратарей.

Незадолго до отлета Буталий заявил о своей плохой электрокардиограмме, объясняя недомогание усталостью. Оставалось лишь посочувствовать Ивану, уж кто-кто, а я по себе хорошо знал, что такое накапливающаяся годами усталость. А вскоре пришел ко мне наш доктор и поделился своими сомнениями по поводу ЭКГ Буталия. Она представлялась ему, мягко говоря, странной, вроде как не его – не Ивана. При всем уважении к Эдуарду Викторовичу мне тогда не хотелось верить в фальсификацию ЭКГ, тем более Буталий в те дни то и дело жаловался на слабость, на плохое самочувствие. Как потом выяснилось, он не хотел конфликтной ситуации.

В те же дни Иван заявил о своем желании вернуться в родные места на Кубань, просил перед земляками ходатайствовать за него. В ответ я откровенно (иначе я никогда не умел разговаривать) заявил ему, что он собой представляет – пожалуй, лучший тренер лишь в масштабах Набережных Челнов!

После возвращения из Сибири мы принимали «Нефтехимик» из Нижнекамска, еще одну команду Татарстана в чемпионате России. Последовало очередное поражение, два мяча, забитые гостями, остались неотыгранными. Меня в тот день огорчила не столько неудача, сколько игра моих футболистов. Они словно отбывали наказание. В таких случаях говорят: команда сдает матч.

Своими соображениями после игры я поделился с инспектором матча Владимиром Михайловичем Агаповым, бывшим футболистом ЦСКА, сказав ему, что после всего увиденного сегодня на поле я не имею морального права оставаться на работе в «КАМАЗе» в роли генерального директора футбольного клуба. Он пытался убедить меня не горячиться, не спешить с выводами, но я был непреклонен и сразу написал заявление с просьбой уволить меня.

На следующий день последовал вызов к Якубову. Теперь он, как и Агапов накануне, просил меня успокоиться, убеждал, что все образумится, команда сумеет успешно сыграть на финише (в это время у нас было 8 очков, на три больше, чем у нижегородского «Локомотива», сумевшего в том сезоне умчаться в высшую лигу). «Мы вам верим», – несколько раз повторил Якубов. От его слов, как мне показалось, веяло такой верой в меня, что я подумал, а может, и вправду я порю горячку и мои выводы поспешны, а потому не стал тогда настаивать на своем увольнении.

Но уже спустя сутки мне в мэрии твердо сказали: «Вам надо уйти!». Оказывается, пришло и легло на стол мэра письмо, которое я даже читать не стал – команда отказывала мне в доверии. Куда ни шло, что под требованием подписались несмышленыши, находившиеся в «КАМАЗе» без году неделю, но было до глубины души обидно видеть среди подписавшихся фамилии таких игроков, как Тропанец, которого я когда-то теплыми напутствиями провожал в Южную Корею, Евдокимов, перед этим успевший побывать в «Спартаке», Ефремов, Заярный. Я считал их костяком команды, каждым гордился, а временами и просто наслаждался их игрой. И вдруг такое – прямо нож в спину! Один из авторов этого письма, совсем юный тогда Максим Шевченко, которого я перед этим выкупил из Алма-Аты за 100 долларов, позднее пришел ко мне домой и извинился за появление в письме наряду с другими его подписи. Бес попутал, что ли?!

После этого случая мне не оставалось ничего другого, как покинуть команду «КАМАЗ». Прощаясь с Якубовым, я спросил: «Так кто же теперь будет тренировать?», а он выразительно поднял палец вверх – мол, «там разберутся»!

Каково было мое удивление, граничившее с возмущением, когда спустя два часа после расставания с вице-мэром, я увидел на футбольном поле бегающего в бутсах... Буталия, который еще совсем недавно говорил, что он не то что тренировать, ходить быстро не может – врачи запрещают. Видимо, боли в сердце покинули его, как только меня заставили уйти в отставку и мое рабочее место оказалось свободным. Он уже не собирался тренером на родную Кубань...

Даже не верилось, что я с этим человеком проработал 10 лет, делил с ним радости и печали, никогда мы не снимали с себя ответственности за неудачи команды. Незадолго до этого, собираясь на Кубань, он благодарил меня за все, что я сделал для него. А благодарить было за что. В трудном 96-м году я ходатайствовал, чтобы ему дали еще одну двухкомнатную квартирую. «Змею пригрел на груди», – говорят в таких случаях. Еще одно горькое разочарование постигло меня!

После вынужденного ухода из «КАМАЗа» сезон 98-го года завершился для меня в Ижевске, что за 180 километров от Набережных Челнов, куда меня пригласил президент местного футбольного клуба «Газовик-Газпром» Владимир Алексеевич Тумаев.

В Ижевске я пробыл три месяца. От работы вице-президентом футбольного клуба получил немало наслаждения, но меня тянуло снова оказаться в тренерской шкуре.

В 99-м году состоялось мое новое свидание с «КАМАЗом». За два года, минувших с того времени, как Алтухов отправил меня в отпуск, произошли немалые изменения к жизни команды. Она теперь выступала не в первой лиге, как год назад, при моем недолгом свидании с ней, а во второй. Перестал существовать в центре города лицей имени Озерова, открытый в 95-м году самим Николаем Николаевичем и мэром Набережных Челнов. Его сменил самый настоящий вертеп, окрещенный в городе гадюшником. В Федотове, как я уже заметил, появились платные группы для любителей верховой езды.

Уже не осталось никого из футболистов, игравших при мне, хотя они продолжали участвовать в чемпионате России. Евдокимов и Тропанец в саратовском «Соколе», Захарчук в волгоградском «Роторе», Клонцак и Зубков в нижегородском «Локомотиве», Варламов и Бабенко в ЦСКА, Заярный в «Черноморце».

За Нижнекамск стали играть Ефремов и Шевченко. В этот город подался и Иван Буталий, который увел «КАМАЗ» из первой лиги во вторую. Футбольный клуб «КАМАЗ» задолжал ему по зарплате, и вот вместо денег ему отдали двух игроков, включая молодого Шевченко, приглашенного мной, как уже знает читатель, из Алма-Аты (позднее этот футболист был продан новороссийскому «Черноморцу» за 100 тысяч долларов, к тому времени пышно расцвел в нашем футболе бизнес на переходах игроков). Так что Буталий появился в Нижнекамске не с пустыми руками, появился в городе, команде которого. «Нефтехимику». «КАМАЗ», если читатель помнит, проиграл, мягко говоря, странным образом.

...Даже короткое пребывание в команде «КАМАЗ» в 1998 году, несмотря на скрытое, а потом явное сопротивление со стороны членов ее штаба, приносило мне удовлетворение сознанием, что я по-прежнему в футболе, живу в футболе. Но это чувство соседствовало с грустью и печалью, с болью в сердце от тяжелых утрат.

Не забуду день 12 июля 1998 года. Тогда весь город прильнул к экранам телевизоров – в заключительном матче чемпионата мира по футболу встречались сборные команды Франции и Бразилии. На челнинском стадионе стояли два гроба. И я в почетном карауле встал между ними – после инфаркта умер доктор команды Эдуард Викторович Лосенко, скончался также наш первый капитан Степан Алексеевич Алдошин. Мы с ним дружили с 75-го года, он провожал меня в армию, был в 84-м году тамадой на моей свадьбе.

...Вспоминаю первую встречу с новым по существу «КАМАЗом». Собрались играть в чемпионате России 1999 года фактически мальчишки (средний возраст игроков той команды был 17 лет). Начал перекличку, просил называть, кто откуда пришел.

Одними из первых мне представились десятиклассники Антон Бобёр, ныне ведущий игрок самарской команды «Крылья Советов», кандидат в сборную России, и Дмитрий Солоненко, проведший минувший сезон за дублирующий состав ЦСКА (помню, они при первом знакомстве назвали свой класс – десятый «А»), а также Ринат Гибадуллин, сын нашего бывшего игрока Касыма Гибадуллина. Один из игроков, Женя Займенцев, до 8-го класса увлекался коньками.

Увидев, кто пришел в команду, как много в ней совсем молодых футболистов, я понял, что не мог обойтись без ветеранов. Так появились Юрий Кузнецов, Алимжон Рафиков, игравший за «КАМАЗ» в 93-96-м годах (в разные сезоны он выступал за питерский «Зенит». «Памир» из Душанбе, «Кайрат» из Алма-Аты. Еще одного «старичка». Владимира Барышева – я попросил быть на поле «дядькой» для молодежи. показывать, куда бежать за мячом, куда передвигаться и не путать при этом свои ворота с чужими. Он согласился, но поставил условие – играть каждый раз не более 15 минут («больше не выдержу – мышцы рвутся»), но начался сезон, и он заиграл на равных с юными партнерами. Из «Алании» тогда к нам пришел Альберт Цараев.

Вот с таким составом, собранным фактически с бору по сосенке, мы вступили в сезон.

Со временем к игрокам приходили опыт, определенная мудрость. Вспоминаю матчи в Екатеринбурге (с «Уралмашем»), в Челябинске (с «Зенитом») и дома с «Ностой». Мы потерпели три поражения. 1:4, 0:2 и 0:1. А во втором круге у тех же соперников взяли реванш. 3:1, 2:1 и 1:0, причем в Новотроицке мы победили местную «Носту», затем перешедшую в первую лигу, при 25-тысячной аудитории, неистово поддерживавшую свою команду, и необъективном судействе (арбитр «придумал» пенальти в наши ворота). После той победы в гостях я поблагодарил своих игроков и каждому вручил по шоколадке, ничем другим я их премировать не мог...

За своих футболистов у меня душа радовалась, но в то же время котики на сердце скреблись. В условиях перехода нашего футбола на профессиональные рельсы огромную роль, помимо всего прочего, стала играть материальная поддержка команд местными администрациями, спонсорами. А мои футболисты бедствовали, зарплату получали с большими задержками, иногда вместо нее им выдавали продукты, например, муку, сахар, колбасу. Поэтому я был вынужден пойти по некогда проложенной дорожке. на прием к генеральному директору КАМАЗа Ивану Михайловичу Костину, уже упоминавшемуся, а он откровенно сказал: «Мне не до футбола! Мне твой Бех оставил долгов на сотни миллионов долларов. Крутись, как знаешь!».

С недавнего времени Костин больше не работает на КАМАЗе, еще в 1999 году кресло мэра оставил Алтынбаев. Не знаю, чем сейчас занимается Алтухов. А во главе футбольного клуба стоит некий Васильев, бывший сотрудник местного банка «Аверс», совершенно случайный в футболе человек.

В свое время, испытывая тяжелое финансовое положение, мы задолжали этому банку энную сумму. И вот однажды трогаемся в путь, а на пути автобуса буквально под колеса ложится этот самый Васильев – руководители банка приказали не выпускать автобус, пока мы не рассчитаемся с долгами.

24 июля 2002 года «Независимая газета» сообщила о сегодняшнем положении дел на дорогом моему сердцу КАМАЗе. АО «КАМАЗ» сократило численность работающих на две тысячи человек. Это было сделано вопреки строгому заявлению председателя Правительства РФ Михаила Касьянова во время его поездки в Республику Татарстан, что он не позволит уволить 15 тысяч с КАМАЗа. В перспективе, писала газета, предстоит увольнение еще более 13 тысяч. Основательно почистят ряды инженерно-технических работников, упразднят дублирующие службы и отделы. Вместе с тем АО «КАМАЗ» остро нуждается в квалифицированных рабочих.

Но вернусь в 1999 год. Наша команда среди 16 участников соревнований заняла 10-е место. Алтухов после моей встречи с Костиным пригласил на мое место Петра Шубина. Читатель, видимо, заметил, как непредсказуема тренерская судьба.

С 2001 года я работаю в профессиональном футбольном клубе «ЦСКА». А до этого, если вспомнить слова известной песни «...и носило меня, как осенний листок, я менял города».

...Наступил 2000 год. Я квартировал в 110-м номере столичного дома туриста (на Ленинском проспекте), когда меня разыскал президент самарского клуба «Крылья Советов» Герман Владимирович Ткаченко и пригласил к себе вице-президентом. Я моментально сорвался из Москвы и с головой ушел в работу, которой прежде никогда не занимался. Я получал от нее удовлетворение, но в штате у самарцев я пробыл всего полгода, включая предсезонную подготовку, в частности, на Кипре.

Жена Александра Тарханова, главного тренера «Крылышек», посчитала меня опасным конкурентом ее мужа в его должности. Хотя я и в мыслях не держал заменить Тарханова, подсидеть его, я решил не конфликтовать и не подводить Ткаченко, к которому относился и отношусь с уважением, а потому покинул гостеприимную Самару, еще не представляя, чем займусь в самом ближайшем будущем.

После возвращения из Самары на меня вышел Вадим Дмитриевич Жук, известный в прошлом судья, ныне один из руководителей белорусского футбола. Он предложил мне возглавить в Бобруйске команду «Белшина». Оставаться в Москве и дальше безработным не хотелось, и я с удовольствием поехал в ближнее зарубежье.

Приехав на место, сразу поспешил на стадион и ужаснулся, увидев футбольное поле. Если бы здесь захотели проводить некогда популярную «Зарницу», вернее возродить ее, то рыть окопы не надо было! Они уже имелись!

Журналисты, окружив меня после первой нашей пресс-конференции, предостерегали об опасности, поджидавшей меня в команде – игроки «Белшины» были не в ладах с дисциплиной. Поближе познакомившись с ними, я убедился, что журналисты говорили правду – нарушителей хватало! Пришлось пойти на крутые меры: отчислить сразу 8 футболистов, включая друзей директора местного шинного завода, хозяина команды, без одобрения отнесшегося к моей акции.

Был случай, с которым я, пожалуй, никогда в жизни не сталкивался. За сутки до очередной календарной игры ко мне пришел футболист Балашов и сообщил, что завтра он с женой отбывает отдыхать на... Кипр. Я удивился. Как? Ведь завтра у нас матч. Он ушел, а на следующий день, как и собирался, вместе с женой отправился на Кипр. Оказалось, директор завода разрешил...

Пробыл я в Бобруйске всего три месяца. За это время «Белшина» провела семь встреч, одержав в них четыре победы, потерпев два поражения и один раз сыграв вничью. Мне трудно давать оценку своей работе в Белоруссии, но через год я порадовался за «Белшину» – она стала чемпионом Белоруссии. Быть может, что-то от меня ей пошло на пользу...

И опять пришлось мне заниматься трудоустройством. Кому я только из тренеров не звонил – навскидку вспоминаю Юрия Семина, Виталия Шевченко, Сергея Павлова. Наверное, легче сказать, к кому я не обращался. Коллеги сочувствовали мне, понимали, насколько тяжело в моем возрасте оказаться без дела, но никто не предлагал работу.

Я ни на кого не обижался, не сердился. Я ведь прекрасно знал себе цену, понимал, что тренировать по-настоящему я способен только такую команду, как «КАМАЗ». Но двух совершенно схожих команд в разное время не бывает!

Коллеги, видимо, считали, что после двух десятилетий тренерской работы у меня, заслуженного тренера России, появились амбиции и я ни на что другое кроме, как на пост главного в команде, не соглашусь. Но я был готов работать кем угодно – сантехником, агрономом (с таким предложением рвался к генеральному директору АО «Лужники» Владимиру Владимировичу Алёшину), лишь бы остаться в футболе. Однако тренеры, президенты клубов о том не догадывались. Кто-то, наверное, и подумать о таком не мог. Четверик придет к нам техническим работником! А кто-то, быть может, и подумал, но вслух предложить любую должность, кроме тренерской, мне не решился – обидеть меня боялись.

Не знаю, как долго продолжались бы мои поиски работы, если бы однажды я не набрал номер Садырина. С ним мы познакомились в 88-м году, а в 91-м, как я уже рассказывал, команда ЦСКА дважды приезжала в Набережные Челны, после чего у нас установились с армейцами тесные контакты.

Я его называл Федорычем, а он, хотя никогда не был шовинистом, меня, русского с украинской фамилией... Татарином. Шутливо, конечно, напоминая о титульной нации в республике, где я более 20 лет прожил и проработал.

Прекрасно помню тот день, когда я ему позвонил. 8 ноября 2000 года, поплакался па свою судьбу: «Сижу без работы, еще когда был с «Крылышками» на Кипре, моих детей выгнали из лицея в Набережных Челнах, сказав им, что «отец ваш больше не работает в пашем городе», я снял идя семьи квартиру в Москве, платить нечем, хоть впору идти в подземный переход или в метро просить милостыню, хочу основательно осесть на одном месте, согласен на любую работу».

Федорыч пытался успокоить меня: «10 ноября ЦСКА сыграет последний матч сезона с «Локомотивом», и уже на следующий день займемся твоим трудоустройством». Но 9 ноября на тренировочной базе ЦСКА в Архангельском Садырин сломал ногу. Моя последняя надежда лопнула.

Я не случайно надеялся на Садырина. Это был человек слова. Я знал, что он не прочь был поработать со мной. Еще в 99-м, едва возглавив казанский «Рубин», когда ему поставили задачу перейти в высшую лигу, он приглашал меня к себе, но Муртазин, министр спорта Татарстана, категорически возражал. С новой силой начиналось соперничество Казани и Набережных Челнов за право считаться лучшим городом Республики Татарстан, в том числе и в спорте...

Мне тогда, в 2000-м, не оставалось ничего другого, как дожидаться возвращения Садырина в строй. Спустя месяц после печального происшествия в Архангельском, уже после того, как Садырину сделали операцию, я навестил его в больнице. Зашел в палату и увидел лежащего Федорыча с ногой в гипсе, рядом стояли костыли.

Позднее я несколько раз навещал его. Порой видел его не только на костылях в палате, но и разминавшегося в коридоре. У него находилась бутылочка, которую мы, как давние знакомые, могли махнуть...

Он мечтал о скором возвращении в команду, а меня утешал надеждами на мое светлое будущее и часто приговаривал: «Мы еще, Татарин, повоюем, это все-таки ЦСКА!».

А однажды Садырин поведал мне, что в футбольном клубе ЦСКА в ближайшее время появятся новые руководители: «Кто такие, не знаю, но знаю, что это очень серьезные люди». В дальнейшем мне рассказывали, что едва ли не при первом знакомстве с новыми акционерами ЦСКА Федорыч предложил мою кандидатуру при предстоящем формировании заново создаваемого штаба футбольного клуба ЦСКА.

И вот 22 февраля 2001 года (этот день я тоже буду помнить всегда) меня пригласил на беседу президент ПФК «ЦСКА» Евгений Леннорович Гинер. Встречи с ним пришлось дожидаться около шести часов, настолько он задержался. Извинился (?дел много?), кстати, в помещении, где ныне находится наш офис, шел капитальный ремонт (нетрудно представить, что творилось вокруг). Потом спросил, каким временем я располагаю. Господи, да я был готов тогда целые сутки ждать разговора по поводу моего трудоустройства!

Гинер в самом начале беседы сказал: «Вы о нас ничего не знаете, а вот мы о вас знаем давно». И продолжал: «Вячеслав Иванович Колосков рекомендовал вас. Предлагаем вам возглавить селекционно-трансферный отдел, испытательный срок. 3 месяца. Вы подумайте о нашем предложении. Или у вас уже есть ответ?» Ответ у меня был готов! А через месяц меня назначили спортивным директором профессионального футбольного клуба «ЦСКА».

Я ТЕПЕРЬ В ЦСКА!

Вместе с Садыриным и Гинером мне пришлось заниматься селекционной работой. Я оказался причастным к приглашению большой группы игроков, которых зритель впервые увидел в футболках ЦСКА во второй половине сезона 2001 года и в начале 2002-го. Это. Ранджелович, Рахимич, Кириченко, Мандрыкин, Гусев, Шемберас и многие другие, за исключением Кузьмичева и Соломатина.

Я встречался с родителями близнецов Березуцких и выразил им свое недоумение: как же вы братьев разъединили» Один хорошо бьет по мячу в Новороссийске, другой играет за «Торпедо-ЗИЛ». «Так не годится, – сказал я, – Им еще многому учиться надо, пусть они будут вместе». Так они оказались в ЦСКА, хорошо поддерживают друг друга. У Лехи в 2001 году заболела нога, пришлось делать операцию, а в следующем сезоне заболела нога у Васи, причем та же и в том же месте. Оба брата по праву вошли в олимпийскую сборную России.

Меня поразила одна вещь у Гинера и его компаньонов, взявшихся, как они сами говорят, за дело. Если они сегодня о чем-то говорят, то завтра они это превращают в жизнь. Свою деятельность они начали с того, что первый рубль вложили на благо юных футболистов ЦСКА (об этом подробнее чуть дальше), занявшись приведением в божеский вил стадиона на Песчаной, носящего имя Федотова. В жизни я видел много глав администраций, спонсоров, согласившихся помогать футболу. Но чтобы такое – приступать к работе с заботы о детях, с оценки состояния СДЮШОР, я встретил впервые!

В руководство футбольным клубом ЦСКА пришли люди, казалось бы, лишь только познакомившиеся с игрой. Но это не так. Евгений Леннорович скромничает, он никогда ничего не рассказывает о себе. Лишь мне с большим трудом удалось узнать, что в 69-м году, в 9-летнем возрасте, он поступил в знаменитый Харьковский интернат, где в одно время с ним занимались Бессонов. Балтача и другие будущие звезды советского футбола.

Однажды я увидел Гинера в игре. Это случилось 11 ноября 2001 года на стадионе ЦСКА, когда в связи с 20-летием со дня рождения моей команды «КАМАЗ» встречались хозяева поля (ветераны) и мои воспитанники, специально примчавшиеся из Набережных Челнов. Вот тогда в футболках ЦСКА перед зрителями предстали, наряду с другими, руководители армейской команды. Газзаев, Латыш, Кузнецов. Был с ними и нападающий Евгений Гинер (его партнером оказался Панченко, Паня). В одном из эпизодов наш президент в подкате достал мяч и точно пробил по воротам соперников.

Я стал отвечать за подготовку резервов для главной команды ЦСКА. Под моим началом – детско-юношеская школа имени Всеволода Боброва, в которой занимаются 350 молодых людей, дублирующий состав, интернат в Петровском парке, наконец, общеобразовательная школа № 704 (вернее, футболисты старшего возраста, посещающие ее), база в подмосковных Ватутинках.

Сейчас перед нами стоит задача создания базы, отвечающей самым современным требованиям (жаль, что не удалось открыть обновленный стадион к 80-летию ЦСКА, которое будет отмечаться в апреле 2003 года, но это от нас не зависело). Наша система подготовки резервов предусматривает строгий подбор тренеров для футбольной школы. Пришлось расстаться с некоторыми преподавателями, хотя они и проработали много лет. нас не устраивала их деятельность.

Важным представляется набор самих детей. К сожалению, раньше бывали случаи (мне рассказывали), когда иного мальчишку тренеры принимали, получив от родителей 100 рублей и бутылку водки. А каковы были занятия» Начинались они порой с того, что детям бросали мяч, после чего они его усиленно гоняли, а другие наблюдали за соперничеством тех, кто был побойчее, лишь иногда вступая в игровые схватки. Теперь точно известно, сколько раз, например, 7-летний мальчуган должен на тренировке коснуться мяча.

На каждого из ребят раз в полгода тренеры на специальных бланках сдают мне характеристики. Кто прибавил, кто сдал, у кого сильные и слабые стороны. теперь все известно! С мальчишками работают психологи, подсказывают, помогают. Ведь бывают случаи, когда в семье что-то не так, какие-то неприятности.

В медико-восстановительном центре есть врач. Кроме того, раз в три месяца в физкультур но-спортивном диспансере ЦСКА проводится обследование. Вся информация заносится в компьютер. Знаем, у кого сколько кривых зубов, сколько искривленных позвоночников, случаев плоскостопия. При необходимости юным футболистам назначают дополнительные занятия лечебной физкультурой. Регулярно проводим тестирование по функциональной готовности.

Гинер еще года не проработал президентом футбольного клуба ЦСКА, а родители юных футболистов стали говорить, что они теперь как в сказку попали, настолько в ЦСКА изменилось отношение к их детям.

Мальчишки, родившиеся в 1985 году – это очередные выпускники школы. Их мамы и папы, бабушки и дедушки сожалеют, что поздно пришел в клуб Гинер, всего ничего предстоит заниматься их питомцам. Зато родители самых маленьких игроков чуть не пляшут от радости – их чада будут посещать футбольную школу ЦСКА целых 10 лет!

Я уже упомянул о том большом значении, которое руководители клуба придают набору. Евгений Леннорович у абитуриентов первым делом спрашивает: «Желание есть?». Он и его помощники делают все, чтобы юные москвичи, поступающие в школу имени Боброва, прониклись не только духом футбола, но и поняли, что они теперь – игроки ЦСКА, красно-синие. У нас на Песчаной пройдешь шлагбаум у въезда на стадион и уже чувствуешь, что ты в ЦСКА: даже клумбы засажены красными и синими цветами.

Когда-то в Набережных Челнах я мечтал о том, что происходит сейчас в ЦСКА. Школа строит работу на серьезной профессиональной основе, это касается всего.

Занятия идут на двух полях с искусственным покрытием, такие же два «ковра» уложены в Ватутинках. Нам не было безразлично, какого качества газон появится на них. Поэтому для поставщиков «полян» устроили тендер. Со своими предложениями приезжали голландцы, англичане, американцы, немцы, а мы сами съездили в немецкий клуб «Шальке-04», в конце концов остановились на канадской фирме.

После тренировки футболисты бесплатно получают по бутерброду и стакану сока.

До недавних пор юные игроки питались на 80 рублей, что установило не знаю какое министерство. Сейчас они получают еды на большую сумму, достаточно (в ресторане, расположенном под легкоатлетическим манежем, носящем имя Куца), их питание контролируется врачом. Каждый день, как и положено, предусмотрена витаминизация.

На матчи мальчишки из футбольной школы ездят на клубном автобусе, который подбирает их у определенной станции метро. На выездные матчи наши ребята летают. Это не пижонство – так удобнее. Можно сэкономить немало времени. Если же юные футболисты ЦСКА попадают в другой город, то они живут в лучших гостиницах с хорошим питанием, совсем как наша команда мастеров.

У нас в школе расписано буквально все, учебная программа утверждена для каждого возраста. Закуплено специальное импортное оборудование для тренировок. Появились, например, стойки с кронштейном, на котором подвешены по два мяча – для отработки ударов головой. Раньше этого не было – тренеры бросали мяч в воздух! Есть различные макеты «стенок», барьеры, фишки, макеты футбольных полей, телевизоры, компьютеры, видеомагнитофоны и многое другое. Мы убеждены, что команде мастеров не следует быть ликбезом для приходящих в нее, в состав должны вливаться полностью технически и тактически обученные футболисты.

В штате футбольной школы ЦСКА состоят два тренера по акробатике. Один из них прикреплен к 7-11-летним. В недельном плане предусмотрена одна обязательная тренировка. Ведутся также занятия по легкой атлетике, в тренажерном зале и в бассейне. И все это у нас под рукой, недалеко друг от друга. на территории комплекса ЦСКА.

Каждый матч снимается на видеопленку, тренеры записывают замечания и комментарии на диктофон. Затем раз в неделю идет разбор встреч и теоретические занятия. Раз в квартал дети сдают зачеты по футбольным правилам. Верим, что, став взрослыми, они не будут спорить с судьями и зарабатывать «горчичники»...

Футбольный клуб ЦСКА за короткое время создал шикарные условия для тренировок в Ватутинках, где раньше было раздолье для конников, а местные жители пасли скот. Нынешним летом там проводили занятия футболисты всех девяти возрастных групп. Потом мы их конвейером отправили на юг – две группы в Новороссийск и пять в Леселидзе, туда, где когда-то устраивал сборы для своих подопечных Валерий Лобановский.

И в Подмосковье, и в Абхазии резервисты у ЦСКА попадают в те же условия, что и взрослые футболисты. Баня для мальчишек не просто баня, а восстановительные процедуры. Тоненькие ножки уже знают про самый настоящий массаж.

Нашим «школьникам» неведомы проблемы с экипировкой от Umbro. Даже у самых маленьких, которые еще не выступают в чемпионате Москвы, а участвуют в турнирах памяти Яшина или Стрельцова, есть по три комплекта формы, бутсы и манишки. Правда, у них до последнего времени не было курток или иной специальной экипировки, поскольку фирма не выпускает одежду небольших размеров, но вскоре мы исправим положение – нашли умельцев, готовых наряжать наших малышей. А вообще игроки школы ЦСКА получают на сезон четыре тренировочных костюма, две пары бутс, две пары кроссовок и многое-многое другое (несколько десятков наименований). Стирается форма в двух прачечных, одна в Ватутинках, другая – в интернате.

В летние каникулы несколько команд нашей футбольной школы выезжали за рубеж. Например, в этом году 15-летние и 12-летние футболисты ЦСКА достойно выступили на известном международном турнире в Испании. Мы принимаем не всякое приглашение, поступившее из-за рубежа. Стараемся выбрать турнир, входящий о реестр УЕФА или ФИФА.

Руководители футбольного клуба ЦСКА считают, что за рубежом должны знать о соревновании, организуемом в ЦСКА и футбольной школой ЦСКА более 20 лет – розыгрыше с 1981 года приза памяти Всеволода Боброва. В наших планах сделать его международным.

Неумные люди любят рассказывать притчу, как у одного мужика было два сына, один умный, а другой – футболист. Так вот, наши футболисты – все умные, во всяком случае футбольный клуб, как и «большой» ЦСКА, стремится к тому, чтобы под армейским спортивным стягом выступали грамотные, мыслящие люди. Мало, видимо, кому известно о нашем обязательном условии – при переходе юного футболиста в другой клуб он должен быть устроен в высшее учебное заведение.

Для юных футболистов, обучающихся в школе № 704, предусмотрен свободный график, подобный тому, как это делается в институтах. Для старших возрастов обязательны спецклассы.

Раньше про «школьников» из ЦСКА учителя в 704-й говорили: «А, футболисты!» и безнадежно махали рукой. А сейчас сам преподаватель чуть ли не бегает за приехавшим со сборов подростком и напоминает о необходимости дополнительных занятий по тому или иному предмету. Срабатывает материальный стимул – учителя в 704-й получают от нашего клуба стипендии.

Перспективным игрокам из школы имени Боброва начиная с 12-летнего возраста предоставляются стипендии (минимум 3 тысячи рублей). Для юных футболистов предусмотрены премиальные в случае успешного выступления на турнирах. У нас приняты выплаты детям из неблагополучных семей, даже некоторые бабушки и дедушки становятся стипендиатами футбольного клуба ЦСКА. Если у ребенка нет возможности жить дома или ему далеко добираться, то мы переводим его в интернат, в котором с сентября обязательно находятся все игроки старшего возраста.

Проявляя материальную заботу об учителях 704-й школы, о юных футболистах, мы, конечно, не забываем о тренерах СДЮШОР. До прихода Гинера они получали по три тысячи рублей. Сегодня их зарплата колеблется от 500 до 800 долларов.

Штаб обновленного ПФК «ЦСКА» работает всего ничего, а о том, как он опекает футбольную школу, о том, как она преображается буквально на глазах, слух уже идет по всей земле. Нет ничего удивительного, что к нам родители приводят своих детей, успевших поступить в другие школы. К нам обращаются из Новосибирска, Украины, Белоруссии. Из Владивостока в конце лета прилетал юный вратарь – попросил устроить ему смотрины, захотел быть в ЦСКА. Присылал факс Заваров-младший, у которого заканчивался контракт с францу