Объект, предмет и квалификация

ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Общие положения

 

Дальнейшее укрепление законности и правопорядка, повышение эф­фективности борьбы с преступностью неразрывно связаны с правильным применением уголовного закона всеми органами и должностными лицами на всех этапах правоприменительной деятельности. Это требование закреплено и в ст. 4 Конституции СССР, где указывается, что «...Советское государство, все его органы действуют на основе социалистической законности, обеспечи­вают охрану правопорядка, интересов общества, прав и свобод граждан». В свою очередь, строгое соблюдение требований социалистической законности и социальной справедливости в борьбе с преступностью возможно лишь при условии правильной квалификации преступлений, т.е. точной уголовно-пра­вовой оценки содеянного. Поэтому квалификация преступлений — неотъем­лемая часть правоприменительной деятельности, ее «предметная» основа, по­скольку вопросы квалификации возникают у следователя, судьи, прокурора, адвоката и других лиц по каждому уголовному делу. Она всегда является определенным этапом (стадией) и своеобразным основанием для последу­ющего применения уголовного закона. Например, только после решения во­проса о квалификации преступления можно принимать обоснованное реше­ние о привлечении или непривлечении того или иного лица к уголовной от­ветственности, о назначении вида и размера наказания и т.д.

Несомненно, правильная квалификация преступлений имеет важное значение и для решения задач борьбы с преступностью, ибо позволяет полу­чить точные данные о преступности, ее характере и динамике, без которых

 

невозможно принятие эффективных мер, направленных на борьбу с этим со­циальным злом.

В юридической литературе обычно считают, что понятие «квалифика­ция преступлений» употребляется в двух значениях: 1) как определенный ло­гический процесс установления признаков того или иного преступления в действиях виновного; 2) как конечный результат данной деятельности — официальное признание и правовое закрепление в юридическом акте (про­цессуальном документе) соответствия признаков совершенного деяния кон­кретной уголовно-правовой норме. Поскольку же между указанными значе­ниями имеется неразрывная связь, то В.Н. Кудрявцев констатирует, что и при определении общего понятия квалификации целесообразно совместить эти значения. Поэтому он трактует квалификацию как «...установление и юриди­ческое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-пра­вовой нормой»¹. Таким образом, здесь в понятие квалификации включен не только мыслительный процесс, аналитическая деятельность, но и результат этой деятельности, т.е. юридическое закрепление того или иного вывода по квалификации содеянного в официальном документе (например, в постанов­лении о привлечении в качестве обвиняемого, обвинительном заключении, приговоре или определении суда)².

Приведенное определение в основном является правильным, но нужда­ется, по нашему мнению, в уточнении. Оно сформулировано без учета суще­ствующих видов квалификации преступлений. Между тем известно, что ква­лификация преступлений может быть легальной (официальной) и доктри­нальной (неофициальной).

Легальная (официальная) квалификация — это такая квалификация, ко­торая осуществляется по конкретному уголовному делу (факту, правонару­шению) уполномоченными на то представителями государства (следовате­лем, прокурором, судом); ее выводы закрепляются в определенных правовых документах (постановлении, определении, приговоре и т.д.). Следовательно, легальная квалификация преступления возможна лишь при совокупности всех указанных слагаемых: 1) осуществляется по конкретному уголовному делу (правонарушению); 2) ее субъектом выступает полномочный представи­тель государственной власти (орган дознания, следователь, прокурор, суд и т.д.); 3) находит свое правовое закрепление в определенных процессуальных актах. Только такая квалифика-

 

ция является одним из видов правоприменительной деятельности и в силу этого с неизбежностью влечет за собой предусмотренные законом правовые последствия (например, служит основанием для возбуждения уголовного де­ла, применения меры пресечения, предания суду и т.д.). Поэтому можно за­ключить, что приведенное определение характеризует лишь легальную ква­лификацию.

Доктринальная неофициальная квалификация — это соответствующая правовая оценка преступного деяния, которая исходит от неофициальных лиц и, главное, не получает правового закрепления в каком-либо процессу­альном акте. Такая квалификация чаще всего дается в публикациях или вы­ступлениях научных работников. Она может исходить и от любых других лиц (организаций, обществ), которые на основе собственного представления об уголовном законе квалифицируют тот или иной жизненный случай. Как справедливо пишет Ф.Г. Бурчак, доктринальная квалификация отражает только мнение лиц, ее проводящих, разъясняет их правовую позицию по кон­кретному делу и имеет значение для изучения права, формирования право­вых взглядов общества³.

Следует также отметить, что доктринальная квалификация воздейству­ет на легальную, способствуя тем самым более глубокому уяснению права, формированию профессионального правосознания работников соответству­ющих правоохранительных органов, которые дают официальное толкование уголовного закона по конкретным делам.

Изложенное позволяет заключить, что правомерно различать легаль­ную и доктринальную квалификации преступлений. В дальнейшем изложе­нии мы будем исходить из требований, предъявляемых к доктринальной ква­лификации.

Являясь частным случаем юридической квалификации человеческих поступков, уголовно-правовая квалификация имеет свою специфику, обу­словленную особым характером самого предмета, т.е. готовящегося или со­вершенного преступления. В связи с этим квалификация преступлений нераз­рывно связана с уголовным процессом, его стадиями. Практически на всех стадиях производства по уголовному делу каждый раз решаются и вопросы квалификации совершенного преступления.

Так, в соответствии со ст. 98 УПК УССР при возбуждении уголовного дела прокурор, следователь, орган дознания или судья обязаны вынести по­становление, а суд — определение, указав поводы и основания к воз-

 

буждению дела, статью уголовного закона, по признакам которой возбужда­ется дело.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство обязывает соответствующих должностных лиц решать вопросы квалификации преступ­лений и на иных стадиях уголовного процесса. Например, в соответствии со ст. 132 УПК УССР в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого должно быть указано преступление, в совершении которого обвиняется дан­ное лицо, а также статья уголовного закона, которой предусмотрено данное преступление. Точно так же ст. 324 УПК УССР обязывает суд при поста­нов­лении приговора разрешать, в частности, вопрос о том, содержит ли это дея­ние состав преступления и какой именно статьей уголовного закона оно предусмотрено.

На каждом этапе производства по уголовному делу может не только подтверждаться правильность ранее принятого решения, но и меняться ква­лификация преступления. Во-первых, это может быть обусловлено допущен­ной ошибкой, неправильным выводом следователя, прокурора, суда и т.д. Во-вторых, такое изменение может быть вполне оправданным, если будет установлено, что в процессе расследования или судебного рассмотрения вскрылись новые (ранее неизвестные) обстоятельства, которые меняют уго­ловно-правовую оценку содеянного. Например, после обнаружения трупа со следами насильственной смерти следователь возбудил уголовное дело по факту совершения умышленного убийства (ст. 94 УК УССР). Однако в ходе расследования было установлено, что это убийство совершено при превыше­нии пределов необходимой обороны. Поэтому уже при предъявлении обви­нения действия виновного обоснованно были переквалифицированы на ст. 97 УК УССР — как убийство при превышении пределов необходимой обороны. Таким образом, при возбуждении уголовного дела следователь осуществил лишь предварительную квалификацию, основанную на предположениях от­носительно обстоятельств совершенного преступления.

Итак, квалификация преступлений характеризуется определенной ди­намичностью, ибо она повторяется на каждой стадии уголовного процесса. Конечно, на различных этапах процесс квалификации преступлений имеет свои особенности, но сущность его одна — установить (проверить правиль­ность) точное соответствие между признаками совершенного деяния и при­знаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нор-

 

мой. Причем этот вывод должен быть единственно верным и полностью основываться на установленных по делу обстоятельствах.

Квалификация преступления лишь на первый взгляд кажется чисто тех­нической операцией, сводящейся к подбору, отысканию нормы (статьи УК), которая бы охватывала своим содержанием конкретный случай. На самом де­ле это не только очень ответственный и сложный логический процесс уста­новления и правового закрепления вывода о сущности совершенного обще­ственно опасного деяния. «Правильно квалифицировать преступление — значит с марксистско-ленинских позиций, с позиций советского закона оце­нить юридическую и, следовательно, общественно-политическую сущность этого преступления, установить его соответствие той правовой норме, кото­рая описывает в типовом виде подобное деяние. Правильно квалифицировать преступление — значит свято соблюдать все предписания уголовного закона, отождествляющего коллективный разум и волю трудящихся, политику Ком­мунистической партии и Советского правительства»⁴.

Квалификация преступлений, как и любой другой процесс решения ло­гических задач, проходит определенные этапы (стадии). Поскольку эти во­просы достаточно обстоятельно разработаны в юридической литературе, по­лагаем возможным ограничиться самой общей их характеристикой⁵.

На первом этапе выясняются наиболее общие признаки деяния, которо­му затем дается соответствующая правовая оценка, т.е. выясняется тип пра­вонарушения, которое совершило лицо (дисциплинарный или администра­тивный проступок, преступление). Нетрудно заметить, что на данном этапе одновременно решается и вопрос о типе правоотношения, возникновение ко­торого было обусловлено совершенным деянием. При этом «орган дознания, следователь, анализируя конкретную жизненную ситуацию, устанавливают и сопоставляют наиболее общие родовые признаки, присущие вообще правона­рушениям (общественную опасность, противоправность, виновность), опре­деляют тип правонарушения, устанавливают, нормами какой отрасли права регулируется данное правоотношение»⁶. Установлением родовой принадлеж­ности возникших правоотношений и отнесением их к определенному виду (типу) фактически заканчивается первый этап квалификации. Здесь констати­руется, что совершенное общественно опасное деяние является пре-

 

ступным, оно породило определенное уголовно-правовое отношение, кото­рое, в свою очередь, первично по отношению к самому процессу квалифика­ции преступления.

На втором этапе, т.е. после того, когда установлено, что анализируемое правонарушение является преступлением, необходимо исследовать вопрос о его родовой принадлежности, т.е. о том, какой главой УК должно охваты­ва­ться это преступное деяние. Для решения поставленной задачи в каждом слу­чае следует выяснять совокупность объективных и субъективных признаков содеянного и давать им правильную юридическую оценку. Тот факт, что К. совершил поджог здания, еще не позволяет определить родовую принадлеж­ность преступного деяния. Это может быть диверсия, уничтожение государ­ственного или общественного имущества, покушение на убийство и т.д. И только после того, как будет доказано, что в рассматриваемом случае был, например, осуществлен поджог государственного магазина его работником для сокрытия ранее совершенного им хищения, можно заключить, что на­лицо преступление против социалистической собственности.

Наиболее сложен в практическом отношении третий этап квалифика­ции, когда устанавливается конкретная уголовно-правовая норма, под дей­ствие которой подпадает данное преступление. Этот процесс также проходит определенные стадии⁷.

На первой из них осуществляются отбор и упорядочение (построение) всех установленных юридически значимых данных о совершенном преступ­лении. Причем здесь очень важно, чтобы лицо, производящее квалификацию, основываясь на знаниях состава того или иного преступления и профессио­нальных навыках, наиболее полно и точно установило и зафиксировало в со­ответствующих документах совокупность объективных и субъективных при­знаков, которые характеризуют совершенное деяние как определенное пре­ступление. При этом отбор и упорядочение установленных по делу фактиче­ских обстоятельств, имеющих значение для квалификации, как справедливо отмечает В.Н. Кудрявцев, следует вначале производить применительно к той группировке признаков, которая присуща любому преступлению, т.е. к его объекту, субъекту, объективной и субъективной стороне⁸. На второй стадии необходимо определить все возможные модели, законодательные конструк­ции, которым соответствует собранный материал. Это позволит несколько ограничить круг уголовно-правовых норм, под действие ко-

 

торых подпадает анализируемое преступление. Затем (на третьей стадии) важно выявить все смежные составы преступлений, которые по своей сущно­сти и содержанию граничат с совершенным деянием. И лишь после этого можно подойти к четвертой стадии, когда делается вывод относительно той уголовно-правовой нормы, по которой единственно и должно квалифициро­ваться совершенное преступление.

Конечно, выделение указанных стадий носит в определенной мере условный характер, ибо они взаимосвязаны, а сам процесс квалификации в сознании человека протекает как непрерывная деятельность. Сказанное не означает, что только в такой последовательности и осуществляется процесс квалификации. Отступления возможны, и они обусловлены различными об­стоятельствами. Предложенная же последовательность решения промежуточ­ных задач в процессе квалификации предпочтительна потому, что основана на законах логики и позволяет даже в самых сложных случаях избежать оши­бок в поисках правильного решения.

Как известно, в судебной практике часто встречаются ошибки, обу­словленные неправильным применением норм уголовного закона, и прежде всего ошибочной квалификацией совершенных преступлений. Так, проведен­ное нами обобщение дел о хозяйственных преступлениях за ряд лет показало, что почти в 20% случаев допускается неправильная квалификация. Издержки же, которые с неизбежностью наступают при этом, не требуют какого-либо комментирования.

В заключение необходимо еще раз обратить внимание на то, что для правильной квалификации нужно установить всю совокупность объективных и субъективных признаков совершенного деяния и определить их соответ­ствие конкретной уголовно-правовой норме. Установленная же законом со­вокупность объективных и субъективных признаков, характеризующая со­вершенное общественное опасное деяние как преступление, представляет со­бой не что иное, как состав преступления. Отсюда следует, что состав пре­ступления как единственное основание уголовной ответственности является и единственным основанием для квалификации преступлений. Это обуслов­лено и тем, что «состав является информационной моделью преступления определенного вида, закрепленной в уголовном законе»⁹. Поэтому в юриди­ческой литературе не только анализируются общие вопросы квалификации, но и проводится квалификация по всем элементам состава

 

преступления (объекту, объективной и субъективной стороне, а также субъ­екту преступления).

 

Квалификация преступлений

По объекту и предмету

 

Свойство объекта преступления наиболее точно выражать социально-политическую и юридическую сущность преступления определяет его осо­бую роль при квалификации совершенных общественно опасных деяний. Квалифицировать совершенное преступление по объекту — значит устано­вить, а затем и юридически закрепить в том или ином правовом акте, что отношения, которым причинен ущерб совершенным преступлением, охраня­ются определенным уголовным законом.

Поэтому здесь всегда необходим тщательный анализ самого уголовно­го закона, с тем чтобы установить, какие общественные отношения он охра­няет, или, иными словами, что является объектом преступления, за которое им предусмотрена уголовная ответственность. Установить же объект того или иного преступления без анализа уголовного закона невозможно.

Как известно, в практической деятельности не возникает трудностей, связанных с определением общего объекта преступления, т.е. с установлени­ем совокупности социалистических общественных отношений, поставленных под охрану действующего уголовного законодательства. Не вызывает особых сложностей и определение родового объекта того или иного преступления. В одних случаях сам законодатель называет в законе объект ряда групп пре­ступлений (например, в ст. 164, 231 УК УССР при описании понятий долж­ностных и воинских преступлений), в других — он отражается в наименова­нии главы УК, в которую помещена статья об ответственности за данное пре­ступление. Например, из наименования главы II «Преступления против соци­алистической собственности» и главы V «Преступления против личной соб­ственности» вытекает, что родовыми объектами этих преступлений являются отношения соответственно социалистической или личной собственности.

Следовательно, отнесение того или иного преступления к определен­ной главе или разделу УК в большинстве случаев означает, что его родовым объектом являются социалистические общественные отношения, которые одновременно выступают объектом и всей этой группы преступлений. На­пример, родовым объектом кражи личного имущества (ст. 140 УК УССР) яв­ляется личная собственность, а превышения власти или служебных полномо-

 

чий (ст. 166 УК УССР) — нормальная деятельность советского государствен­ного аппарата или аппарата общественных организаций.

В связи с этим Н.И. Коржанский замечает, что «в соответствии со структурой уголовного законодательства при отыскании родового объекта преступления можно пользоваться таким правилом: «Деяния, помещенные в одной главе УК (в одном разделе Закона, Указа и т.п.), посягают на один и тот же родовой объект»¹⁰.

К сожалению, как раз применительно к структуре ныне действующих уголовных кодексов союзных республик предложенным правилом можно пользоваться далеко не всегда, поскольку структура уголовных кодексов не­совершенна, в подтверждение чего сам Н.И. Коржанский приводит немало примеров.

В свою очередь и мы попытаемся проиллюстрировать сказанное. Так, очевидно, что в группу иных государственных преступлений включены об­щественно опасные деяния, посягающие на различные родовые объекты. Да­же беглый анализ непосредственных объектов разглашения государственной тайны (ст. 67 УК УССР), бандитизма (ст. 69 УК УССР) уклонения от призыва по мобилизации (ст. 73 УК УССР), нарушения правил международных поле­тов (ст. 76 УК УССР), нарушения правил о валютных операциях (ст. 80 УК УССР) свидетельствует о различии не только их непосредственных, но и ро­довых объектов. Поэтому предпринимаемая в теории уголовного права по­пытка найти какой-то особый родовой объект названных преступлений пока не увенчалась успехом. Это было нами показано при анализе многочислен­ных мнений о непосредственном объекте таких преступлений, как контра­банда (ст. 70 УК УССР), нарушение правил о валютных операциях (ст. 80 УК УССР), изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 79 УК УССР)¹¹. Появление же различных точек зрения объясняется стремлени­ем найти для этих преступлений иной, отличный от отношений социалисти­ческой системы хозяйства родовой объект, и тем самым объяснить, почему именно они были включены в группу иных государственных преступлений. Между тем даже без обстоятельного анализа непосредственных объектов на­званных преступлений очевидно, что контрабанда, фальшивомонетничество и нарушение правил о валютных операциях — хозяйственные преступления, поскольку они совершаются в сфере социалистического хозяйствования, а в качестве их непосредственных объектов выступают

 

отношения, входящие в структуру отношений социалистической системы хо­зяйства. Поэтому данные деяния независимо от места их расположения в сис­теме УК являются хозяйственными преступлениями.

Приведем другой пример. Статья 228 УК УССР и ст. 223 УК РСФСР, устанавливающие ответственность за загрязнение водоемов и атмосферного воздуха, помещены в главе X Особенной части УК «Преступления против об­щественной безопасности, общественного порядка и народного здоровья». Однако аналогичная уголовно-правовая норма в УК КазССР (ст. 159), УК ЛатвССР (ст. 175), УК ЭССР (ст. 158) и УК АзССР (ст. 160) включена в главу «Хозяйственные преступления».

Конечно, нельзя признать правильным, что одно и то же преступление, имеющее один и тот же родовой объект, помещено в различные главы уго­ловных кодексов союзных республик. Видимо, в первом случае исходили из того, что его родовым объектом является народное здоровье, а во втором — социалистическая система хозяйства. Между тем родовым объектом рассмат­риваемого преступления выступает определенная совокупность природо­охранительных отношений, которые направлены на охрану окружающей че­ловека природной среды, ее улучшение и оздоровление, а также на научно обоснованное, рациональное использование и воспроизведение природных ресурсов, сохранение нормального экономического состояния природы. Та­ким образом, объект названного преступления, как и иных преступлений в области охраны природы, носит комплексный характер и слагается из двух взаимодействующих основных групп общественных отношений — экономи­ческих, которые включают в себя отмеченные хозяйственные отношения, а также отношения социалистической собственности, и экологических, направ­ленных на обеспечение нормальной жизнедеятельности человека в условиях постоянно изменяющейся природной среды.

Изложенное позволяет заключить, что само по себе помещение статьи УК об ответственности за какое-либо преступление в ту или иную его главу не всегда является достаточным основанием для окончательного вывода о ро­довом объекте этого преступления. Как видно из приведенных примеров, для такого вывода во многих случаях необходим еще дополнительный социаль­но-политический и юридический анализ состава данного преступления. Сформулированное же Н.И. Коржанским правило можно рассматривать лишь как задачу (построение идеаль-

 

ной модели УК), к которой нужно стремиться при разработке новых уголов­ных кодексов союзных республик.

Решение вопросов квалификации преступления неразрывно связано с правильным определением его непосредственного объекта. Проще всего эти вопросы решаются тогда, когда сам законодатель в уголовном законе ука­зывает на те общественные отношения, которые выступают объектом опре­деленного преступления. Например, в ст. 56 УК УССР предусмотрено, что измена Родине является таким деянием, которое причиняет ущерб суверени­тету, территориальной неприкосновенности и обороноспособности СССР. Отсюда нетрудно заключить, что непосредственный объект этого преступле­ния — внешняя безопасность, которая включает в себя совокупность пере­численных общественных отношений. Точно так же решается вопрос и о не­посредственном объекте оскорбления, ибо в ст. 126 УК УССР указывается, что оскорбление — умышленное унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной форме. Следовательно, непосредственным объек­том оскорбления являются честь и достоинство личности.

В диспозиции уголовного закона содержится указание на непосред­ственный объект таких преступлений, как террористический акт (ст. 58, 59 УК УССР), диверсия (ст. 60 УК УССР), антисоветская агитация и пропаганда (ст. 62 УК УССР), распространение заведомо ложных измышлений, пороча­щих советский государственный и общественный строй (ст. 187¹ УК УССР), хулиганство (ст. 206 УК УССР) и некоторых других.

Во многих случаях установлению объекта преступления способствует анализ признаков его предмета. Как уже отмечалось, в предметных преступ­лениях данный элемент состава всегда указывается в тексте закона, в силу чего его определение не представляет особых сложностей. Однако это еще не означает, что одновременно во всех случаях решается и вопрос об объекте самого преступления Здесь возможны два варианта определения предмета преступления в зависимости от того, входит ли он непосредственно в струк­туру общественного отношения, выступающего объектом преступления, или нет. Первый вариант возможен тогда, когда те или иные предметы, входящие в структуру объекта преступления, дополнительно наделяются и функциями предмета преступления. Анализ такого предмета преступления сразу же определяет и те общественные отношения, которые поставлены под охрану уголовного закона. Так,

 

в ст. 81 – 86¹ УК УССР законодатель прямо указывает, что предметом этих преступлений признается государственное или общественное имущество. Поскольку же имущество, принадлежащее государственным или обществен­ным организациям, является неотъемлемой частью отношений государствен­ной или общественной собственности, то несложно сделать вывод о том, что именно эти отношения выступают объектом названных преступлений. То же самое можно сказать и об объекте похищения личного имущества, ибо в ст. 140 – 145 УК УССР предусмотрено, что только имущество, принадлежа­щее гражданам на праве личной собственности, признается предметом ука­занных преступлений.

Правильность приведенных положений можно показать более детально на примере предмета преступления, предусмотренного ст. 160 УК УССР. В этой норме устанавливается ответственность за незаконную порубку деревь­ев и кустарников в лесах первой группы, выполняющих защитные, санитар­но-гигиенические и оздоровительные функции, в лесах заповедников, нацио­нальных и природных парков, заповедных лесных участках, лесах, имеющих научное или историческое значение, природных памятниках, лесопарках, если ущерб превышает сто рублей, а в остальных лесах, относящихся к пер­вой группе, — двести рублей по таксе, установленной для исчисления раз­мера взысканий за ущерб, причиненный незаконной порубкой и поврежде­нием деревьев и кустарников, либо незаконную порубку деревьев и кустар­ников в других лесах, если ущерб превышает триста рублей по той же таксе, а также порубку деревьев и кустарников в указанных лесах, повлекшую при­чинение ущерба в меньшем размере, но совершенную повторно.

Как видно, законодатель непосредственно в уголовном законе опреде­лил, что предметом указанного преступления может быть только лес на кор­ню (лесные участки или лесопарки). Этот же предмет выступает и предметом отношений, поставленных под охрану уголовного закона, т.е. отношений, на­правленных на охрану, рациональное использование и воспроизводство ле­сов как природной системы. Под лесом же, в смысле ст. 160 УК УССР, необ­ходимо понимать любые сырорастущие деревья и кустарники, стоящие на корню и произрастающие на территории лесного фонда или в лесопарках. В соответствии со ст. 34 Лесного кодекса УССР под лесами, выполняющими защитные функции, понимаются леса противоэрозионные, в том числе участ­ки леса на кру-

 

тых горных склонах; защитные полосы вдоль железных, автомобильных до­рог общегосударственного, республиканского и областного значения; особо ценные лесные массивы, государственные защитные лесные полосы, байрач­ные леса; ленточные боры, степные колки и другие леса пустынных, полу­пустынных, степных, лесостепных, малолесных горных районов, имеющие важное значение для защиты окружающей среды. К лесам, выполняющим са­нитарно-гигиенические и оздоровительные функции, отнесены городские ле­са, леса зеленых зон вокруг городов, других населенных пунктов и промыш­ленных предприятий, леса зон санитарной охраны источников водоснабже­ния и округов санитарной охраны.

Таким образом, предметом преступления здесь выступают только лес как единый природный комплекс, независимо от его принадлежности к госу­дарственной или кооперативной собственности. Поэтому незаконная порубка отдельно стоящих деревьев и кустарников не причиняет ущерба объекту, охраняемому ст. 160 УК УССР, ибо отдельно произрастающие деревья и кус­тарники не являются предметом указанных отношений.

В связи с этим представляется неубедительным разъяснение, что по ст. 160 УК УССР необходимо квалифицировать и действия лиц, виновных в незаконной порубке защитных или озеленительных древесно-кустарниковых насаждений, не входящих в государственный лесной фонд (например, в горо­дах и других населенных пунктах), поскольку по смыслу ст. 50 Основ лесно­го законодательства Союза ССР и союзных республик порубка является од­ним из способов уничтожения либо повреждения деревьев и кустарников¹². Ссылку Верховного Суда СССР на ст. 50 Основ лесного законодательства Союза ССР и союзных республик нельзя признать обоснованной, поскольку в самом уголовном законе дан исчерпывающий перечень предметов этого преступления, которые одновременно, как уже отмечалось, входят и в струк­туру отношений, выступающих его объектом. Поэтому незаконная порубка отдельно стоящих деревьев и кустарников не причиняет ущерба обществен­ным отношениям, охраняемым указанным уголовным законом, а должна ква­лифицироваться как преступление против социалистической собственности.

Приведенный пример свидетельствует: установление предмета отноше­ний, выступающих объектом преступления, не только позволяет правильно определить объект, но и способствует точному определению границ действия

 

уголовно-правовой нормы, что имеет важное значение для правильной квали­фикации содеянного.

В тех же случаях, когда предмет преступления не совпадает с предме­том общественного отношения, его установление еще не дает ответа на во­прос о том, какие же общественные отношения являются объектом этого пре­ступления.

Для определения объекта преступления целесообразно использовать и такую категорию, как «социальные интересы», т.е. устанавливать его через те или иные интересы участников общественных отношений. Такой анализ мо­жет быть успешным как в случаях, когда законодатель определяет в законе объект преступления посредством указания на соответствующие интересы, так и тогда, когда в тексте закона словесно не отражены соответствующие интересы. Это вызвано тем, что интересы, как было уже показано, являются выразителями общественных отношений. Причем они всегда выражают глу­бинную, коренную сущность любого общественного отношения. Особен­ность же социальных интересов, заключающаяся в том, что они не скрыты, а как бы «лежат на поверхности», доступны для непосредственного восприятия и изучения, повышает их практическую значимость для определения объекта преступления.

Например, в ст. 164 УК УССР законодатель, определяя понятие долж­ностного преступления, указывает, что таковым является нарушение должно­стным лицом обязанностей, обусловленных его служебным положением, причинившее существенный вред государственным или общественным инте­ресам или охраняемым законом правам и интересам отдельных граждан. От­сюда вытекает, что в данном случае уголовное законодательство призвано обеспечить охрану интересов государства, общественных организаций и от­дельных лиц от преступных действий должностных лиц по службе или в свя­зи с их служебным положением. Поэтому можно заключить, что непосред­ственным объектом должностных преступлений являются общественные от­ношения, обусловливающие нормальную, т.е. отвечающую интересам госу­дарства, общества и каждого гражданина, деятельность государственного ап­парата или аппарата общественных организаций.

Аналогично отражены в законе непосредственные объекты таких пре­ступлений, как злоупотребление властью или служебным положением (ст. 165 УК УССР), превышение власти или служебных полномочий (ст. 166

 

УК УССР), халатность (ст. 167 УК УССР), самоуправство (ст. 198 УК УССР) и некоторых других.

Однако законодатель сравнительно редко отражает в уголовном законе объект преступления посредством указания на те или иные интересы. Чаще всего он указывает на определенные права или свободы, которые нарушают­ся при совершении преступлений. Представляется, что речь идет лишь о тер­минологических расхождениях, ибо здесь также отражаются охраняемые уго­ловным законом интересы, хотя и с помощью иных слов.

Так, в ст. 127 УК УССР предусматривается ответственность за воспре­пятствование путем насилия, обмана, угроз или подкупа осуществлению гражданами избирательного права. Как известно, Конституция СССР уста­навливает и гарантирует право всех советских граждан избирать и быть из­бранным в Советы народных депутатов (ст. 95 – 100), избирать и быть из­бранным народными судьями (ст. 152). Указывая же в статье закона на эти права граждан, законодатель тем самым выражает их интересы в области из­бирательной деятельности и соответствующие им общественные отношения, которые в данном случае поставлены под охрану уголовного закона и поэто­му являются его объектом. Используя этот прием, нетрудно установить, что объектом названного преступления являются общественные отношения, обеспечивающие реализацию избирательных прав советских граждан.

Точно так же можно определить объекты таких преступлений, как неза­конное лишение свободы (ст. 123 УК УССР), нарушение правил охраны тру­да (ст. 135 УК УССР), нарушение авторских прав (ст. 136 УК УССР) и др.

Однако даже в случаях, когда в тексте закона нет каких-либо указаний на охраняемые интересы, их установить относительно несложно, а это надеж­ный путь к определению объекта любого преступления. Так, при установле­нии непосредственного объекта выпуска недоброкачественной промышлен­ной продукции (ст. 147 УК УССР) может сложиться впечатление, что им яв­ляются интересы отдельных потребителей или предприятий, выпускающих такую продукцию. Между тем тщательное изучение тех интересов, которые преследует государство, предусматривая уголовную ответственность за дан­ное преступление, позволяет считать, что в качестве таковых выступают эко­номические интересы, которые определяют потребности общества в выпуске доброкачественной продукции из промышленных предприятий. Следова­тельно,

 

объектом названного преступления являются те социально одобренные и по­ставленные под охрану уголовного закона общественные отношения, кото­рые направлены на обеспечение выпуска из промышленных предприятий доброкачественной продукции.

Таким образом можно установить и объект частнопредприниматель­ской деятельности (ст. 150 УК УССР), занятие которой всегда осуществля­ется путем прикрытия формой государственного, кооперативного или иного общественного предприятия, учреждения или организации. Очевидно, что та­кая преступная деятельность противоречит интересам государства в данной сфере хозяйственной деятельности, препятствует нормальной работе социа­листических организаций в интересах всего общества. Поэтому непосред­ственным объектом частнопредпринимательской деятельности следует при­знать те экономические отношения, которые призваны обеспечить надлежа­щую работу предприятий, организаций и учреждений в интересах в