Классификация объектов преступления — КиберПедия 

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...

Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...

Классификация объектов преступления

2017-10-16 485
Классификация объектов преступления 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Правильная классификация объектов преступлений имеет важное тео­ретическое и практическое значение, ибо позволяет более полно выяснить сущность их, а также отношений, охраняемых уголовным законом, опреде­лить воздействие объекта на развитие уголовного законодательства, способ­ствует совершенствованию практики применения действующих уголовно-правовых норм.

Объекты могут быть классифицированы по различным основаниям (на­пример, по социальной значимости общественных отношений, входящих в эти объекты). Однако в юридической литературе преобладает мнение о том, что все объекты следует классифицировать в зависимости:

1) от степени обобщенности охраняемых уголовным законом социалис­тических общественных отношений, выступающих объектами различных преступлений (классификация по «вертикали»);

2) от важности охраняемых общественных отношений, которым причи­няет непосредственный вред конкретное преступление (классификация непо­средственных объектов по «горизонтали»).

В правовой науке широко распространена трехстепенная классифика­ция объектов преступления «по вертикали» (общий, родовой и непосред­ственный)1. Такая классификация была предложена еще в 1938 г. В.Д. Мень­шагиным2 и на протяжении многих лет единодушно поддерживалась в рабо­тах советских криминалистов. Впервые ее подверг критике Б.С. Никифоров, который, в частности, отмечал: «...трехстепенное деление объектов, претен­дующее на универсальность, в действительности целиком применимо только к немногим преступлениям, например, к преступлениям против личности. Применительно к другим составам нередко указываются только два

 

объекта — общий, который предполагается, и другой — то ли «специаль­ный», то ли «непосредственный», то ли «специальный» и «непосредствен­ный» одновременно»3.

Как видно, критика Б.С. Никифоровым установившейся классификации основывается главным образом на том, что в юридической литературе имеет место разноречие, а в ряде случаев — и произвольное определение различ­ных объектов одних и тех же преступлений. Нередко то или иное обществен­ное отношение называется либо непосредственным, либо родовым объектом и т.д.

Однако ошибочность решения тех или иных частных вопросов об объ­ектах различных преступлений не может быть убедительным аргументом, опровергающим установившуюся классификацию преступлений4. Различие мнений в определении объектов отдельных преступлений или их родствен­ных групп в большинстве случаев — результат недостаточной разработки проблемы общественного отношения как объекта преступления, его структу­ры, отличия от смежных социальных явлений и др. Во многом это объясняет­ся и тем, что в правовой науке еще нет отработанной методики определения объектов преступления, а также произвольным использованием тех или иных терминов без учета их этимологического и правового значения, которое при­дается им в уголовном праве. Поэтому основные усилия ученых должны быть направлены не на поиск новой классификации объектов преступления (в этом нет практической необходимости), а на разработку основополага­ющих аспектов обсуждаемой проблемы, выработку вытекающих отсюда ре­комендаций по совершенствованию системы уголовных кодексов и практики применения уголовного законодательства.

Не опровергается правильность рассматриваемой классификации и тем доводом Б.С. Никифорова, что в ряде случаев содержание непосредственного объекта совпадает с его родовым объектом. Как известно, совпадают объекты преступлений против социалистической и личной собственности, должност­ных и некоторых других преступлений. Однако выделение в философии ка­тегорий общего, особенного и отдельного не означает, что они должны быть именно в таком сочетании во всех явлениях действительности. Как справед­ливо замечает Е.А. Фролов, вполне возможны ситуации, где следует выде­лять только общее и единичное либо особенное и отдельное5.

Если же использовать это положение применительно к оценке всех охраняемых уголовным законодательством

 

общественных отношений и их структуре, то придется констатировать, что в некоторых случаях возможно совпадение непосредственного и родового объ­ектов. В свою очередь, общий объект никогда не может совпадать не только с непосредственным, но и с родовым объектом преступлений.

Отказ от трехстепенной классификации нежелателен еще и потому, что на ней построена система Особенной части уголовного законодательства. «Трехстепенному делению — Особенная часть — глава Особенной части — состав преступления — соответствует и трехстепенное деление объекта уго­ловно-правовой охраны: общий объект — родовой объект — непосредствен­ный объект»6.

Главное же состоит в том, что предложенная система классификации от­вечает потребностям практики, логична, ибо она основана на соотношении фи­лософских категорий общего, особенного и отдельного. Общим является сово­купность охраняемых уголовным законом социалистических обществен­ных от­ношений (общий объект), особенным — отдельные однородные по своим поли­тическим и экономическим свойствам группы общественных от­ношений, охра­няемые определенными уголовно-правовыми нормами (родо­вой объект), от­дельным — конкретные общественные отношения, охраня­емые конкретной уго­ловно-правовой нормой от каких-либо преступных посягательств (непосред­ственный объект)7. Такая классификация позволяет определить объекты уголов­но-правовой охраны на различных уровнях их обобщения.

Общим объектом всех преступлений часто признают всю совокупность социалистических общественных отношений8. Однако следует уточнить, что с помощью уголовного права охраняются далеко не все общественные отно­шения социалистического общества. Законодатель поставил под охрану уго­ловного закона лишь некоторые, наиболее важные из них, которым причи­ня­ется значительный вред в результате преступных посягательств.

Однако в юридической литературе нередко допускается и отход от дан­ного исходного положения, ибо при анализе отдельных составов преступле­ний в качестве их объектов фактически признают все те общественные отно­шения, которым в той или иной мере причиняет ущерб конкретное преступ­ление. Например, П.С. Тоболкин, анализируя непосредственный объект пре­ступления, предусмотренного ст. 148 УК УССР, приходит к выводу, что та­ковым являются общественные отношения по вовлечению трудовых ресур­сов в общественное производство.

 

Дополнительным же объектом он называет отношения распределения мате­риальных благ по количеству и качеству затраченного труда, а факультатив­ными — общественную безопасность, здоровье населения, обеспечение насе­ления доброкачественной продукцией, возможность рационального исполь­зования ценного сырья9. Полагаем, что П.С. Тоболкин включил в число объ­ектов названного преступления фактически все те «лежащие на поверхности» общественные отношения, которым причиняется тот или иной вред при со­вершении различных видов запрещенного промысла. Но даже такой перечень нельзя признать исчерпывающим, ибо при занятии отдельными видами за­прещенного промысла страдают и иные общественные отношения (напри­мер, интересы нравственного и эстетического воспитания, нормальная дея­тельность предприятий торговли или общественного питания). Но главное замечание сводится к тому, что при подобном перечневом методе как раз не обнаружены те общественные отношения, которые поставлены законодате­лем под охрану уголовного закона и которые поэтому должны признаваться объектом указанного преступления. По нашему мнению, таким объектом яв­ляются социалистические общественные отношения, направленные на реали­зацию хозяйственных интересов государства в области занятия монополизи­рованными видами индивидуальной трудовой деятельности.

В отдельных случаях описанный подход встречается и при определении родового объекта. Например, при анализе иных государственных преступле­ний многие авторы приходят к выводу, что они имеют не один, а не­сколько родовых объектов, причем их число колеблется от двух до десяти. Так, Н.И. Загородников и А.Н. Игнатов указывают, что рассматриваемые преступления посягают на два родовых объекта — основы государственного управления и основы хозяйственной мощи СССР10. В.Д. Меньшагин в каче­стве таких объ­ектов называет основы общественной безопасности, обороно­способности и хозяйственной мощи государства11. Е.А. Смирнов полагает, что эти преступ­ления имеют четыре объекта — основные интересы государ­ства в области го­сударственного управления, обороноспособности, социалис­тического хозяй­ства и правосудия12. Встречается и более дробная классифи­кация родовых объектов данной группы преступлений. Например, М.И. Ко­валев выделяет шесть13, а В.С. Прохоров и И.И. Солодкин — восемь таких объектов14.

 

Считаем, что ни одна из предложенных точек зрения не может быть признана обоснованной, поскольку авторам не удалось найти ту однородную группу общественных отношений, которым причиняют непосредственный вред иные государственные преступления. Фактически в основу предложен­ных решений положено стремление максимально перечислить все те обще­ственные отношения, которым причиняется ущерб при совершении любого из преступлений названной группы. Однако и продолжать поиск решения по­ставленной задачи вряд ли целесообразно, ибо применительно к этой группе преступлений невозможно найти родовой объект — его просто нет, так как при объединении всех иных государственных преступлений в одну группу законодатель руководствовался не признаками их родового и непосредствен­ных объектов, а другими соображениями. Например, такие преступления, как контрабанда (ст. 70 УК УССР), изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 79 УК УССР), нарушение правил о валютных операциях (ст. 80 УК УССР), посягают на социалистическую систему хозяйства; дей­ствия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений (ст. 691 УК УССР), причиняют ущерб отношениям в области социалистического пра­восудия, а бандитизм (ст. 69 УК УССР) — соответствующим отношениям в области общественной безопасности и общественного порядка.

Сказанное дает основание полагать, что общий объект образует лишь та совокупность социалистических общественных отношений, которые постав­лены под охрану действующего уголовного законодательства. В эту совокуп­ность входят самые различные отношения (мирное сосуществование госу­дарств, экономическая и политическая основа государства, социалистическая собственность и социалистическая система хозяйства, жизнь, здоровье и иные интересы личности и др.). Таким образом, общий объект охватывает разнооб­разные общественные отношения, в значительной степени различа­ющиеся по своей социальной значимости, сфере действия, уровню обобщен­ности и др.

В связи с этим нельзя согласиться с М.И. Федоровым, считающим, что общего объекта преступления не существует, ибо он представляет собой только понятие, а не реальную действительность, не реальное явление обще­ственной жизни. Несостоятелен и его последующий вывод о том, что общий объект якобы ничего не дает ни для науки, ни для практики и от него следует отказаться15.

 

Общий объект представляет собой такую же (и ничуть не меньшую) ре­альность, как родовой и непосредственный объекты, ибо он всегда является определенной суммой этих слагаемых. Очевидно и то, что анализируемая точ­ка зрения М.И. Федорова не согласуется с положениями марксистско-ле­нин­ской теории отражения. Достаточно указать здесь на известное высказы­вание В.И. Ленина о том, что «...логические формы и законы не пустая обо­лочка, а отражение объективного мира»16. Сущность же всякого всеобщего (общего) заключается в том, что она представляет собой принцип бытия всех единич­ных вещей, явлений, процессов, закономерную форму их взаимосвязи в соста­ве целого. Всеобщее выражает определенное свойство или отношение, харак­терное для данного класса предметов, событий, а также закон существо­вания и развития всех единичных форм бытия материальных и духовных яв­лений. Отдельные, единичные явления связаны между собой, взаимодей­ствуют, за­висят и обусловливают друг друга. Всеобщее — это единичное во многом17.

Следует иметь в виду и то, что служебная функция общего объекта со­стоит не только в том, что объединяет общественные отношения, выступа­ющие родовыми и непосредственными объектами, в единую систему, но и в том, что она, как правильно заметил П.С. Тоболкин, выражает тем самым их главное свойство: принадлежность к числу важнейших отношений социалис­тического общества на данном этапе его развития18.

Сформулированный вывод о сущности общего объекта преступлений имеет важное значение и для познания иных объектов уголовно-правовой охраны. В связи с изложенным справедливо суждение Д.Н. Розенберга, что нельзя искать специальный объект, присущий отдельной группе преступле­ний, не опираясь при этом на правильное понимание общего объекта пре­ступлений19. Думается, что эта мысль может быть продолжена, ибо в конеч­ном счете общий объект имеет такое же значение и для поиска непосред­ственных объектов тех или иных преступлений.

Признание того обстоятельства, что общий объект представляет собой объективно существующую совокупность поставленных под охрану уголов­ного закона социалистических общественных отношений, предопределяет и необходимость всестороннего исследования данной проблемы. Это позволит определить социальную ценность указанных отношений, их место и роль в общей системе

 

общественных отношений, проследить изменчивость как названой системы, так и соответствующего уголовного законодательства, взаимозависимость этих процессов, установить те важнейшее отношения, которые еще надле­жаще не защищены и нуждаются в уголовно-правовой охране, а также отно­шения, которые в силу изменения их социальной значимости или снижения их ценности либо по иным основаниям не требуют впредь защиты с помо­щью уголовного закона. Отсюда можно выйти на разработку проблем крими­нализации и декриминализации. Например, в законодательстве установлена уголовная ответственность за скупку в государственных или кооперативных магазинах хлеба и других пищевых продуктов для скармливания их скоту и птице (ст. 1541 УК УССР). Однако известно, что для скармливания различ­ным животным в тех же магазинах скупается немалое количество других, не менее ценных продуктов питания (например, мяса, рыбы и т.п.). И за такие действия вообще не предусматривается какая-либо ответственность. Вопро­сы же о причинах и правомерности такого подхода законодателя, а также об эффективности уголовного закона и иных мер в борьбе с подобными обще­ственно опасными деяниями не исследовались. Поэтому наука уголовного права пока не может предложить обоснованных рекомендаций законодателю о целесообразности использования уголовно-правовых мер борьбы с указан­ными и посягательствами на социалистические общественные отношения.

Приведем другой пример. Указом Президиума Верховного Совета УССР от 24 декабря 1981 г. УК УССР был дополнен ст. 2241, предусматри­вающей ответственность за незаконное занятие каратэ. Однако не меньшую общественную опасное представляет, например, обучение приемам и такого вида борьбы, как самбо. Уголовная ответственность за обучение без соответ­ствующего разрешения этим приемам не установлена, в связи с чем необхо­димо исследовать вопрос о целесообразности уголовно-правовой охраны тех отношений, которым причиняют ущерб такие общественно опасные деяния.

Перечень подобных вопросов, требующих своего научного решения, может быть продолжен. Однако все они выходят за рамки настоящей работы и требуют самостоятельного монографического исследования. Поэтому здесь считаем возможным ограничиться обоснованием указанной проблемы и опре­делением основных направлений ее развития.

 

Общий объект преступления имеет важное значение для определения классовой природы и социально-политической сущности преступлений, а также степени их общественной опасности, отграничения от непреступных общественно опасных деяний и др.

Под родовым (групповым) объектом понимается объект, охватыва­ющий определенный круг тождественных или однородных по своей социаль­но-политической и экономической сущности общественных отношений, ко­торые должны охраняться в силу этого единым комплексом взаимосвязанных уголовно-правовых норм20.

Таким образом, родовой объект преступления представляет собой ме­нее высокий (усредненный) уровень обобщенности охраняемых уголовным законом общественных отношений, чем общий объект. Причем, как это выте­кает из сформулированного понятия, группировка общественных отношений осуществляется не произвольно, а на основе объективно существующих кри­териев, обусловливающих их тождество или однородность. В качестве таких критериев берутся различные элементы охраняемого общественного отноше­ния, их социальное предназначение в нем (субъекты или предметы отноше­ния, содержание и особенность социальной связи). Основой же приведенной классификации общественных отношений справедливо признаётся та или иная сфера государственной или общественной жизни. Поэтому в качестве указанных объектов необходимо признавать отношения социалистической или личной собственности, социалистической системы хозяйства, отноше­ния, обеспечивающие надлежащий общественный порядок, общественную безопасность, и др.

Значение родового объекта преступления состоит прежде всего в том, что он позволяет провести классификацию всех преступлений и уголовно-правовых норм, устанавливающих ответственность за их совершение. Имен­но это его свойство было взято за основу при построении Особенной части ныне действующих уголовных кодексов, что позволило законодателю в це­лом пра­вильно объединить в пределах одной главы УК нормы, в которых предусмат­ривается ответственность за посягательства на тождественный или однород­ные общественные отношения. Так, в главу V Особенной части УК УССР «Преступления против личной собственности граждан» включены нормы, устанавливающие ответственность за преступные посягательства на те обще­ственные отношения, которые призваны обеспечить неприкосновен­ность лич­ной собственности граждан. В главу III Особенной части УК УССР «Пре-

 

ступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности» обо­снованно включены нормы об ответственности за посягательства на указан­ные в наименовании главы объекты уголовно-правовой охраны.

Сказанное, конечно, не означает, что система Особенной части УК соответствует названному требованию и не нуждается в совершенствовании. Например, следует положительно отнестись к предложению о выделении в Особенной части УК специальной главы «Преступления против природы», поскольку эта группа преступлений имеет свой, во многом отличный от хозяйственных преступлений объект — отношения, обеспечивающие охрану окружающей человека природной среды, ее улучшение и оздоровление, а также научно обоснованное использование природных ресурсов и их воспро­изводство. Кроме включенных в главу VI Особенной части УК УССР группу преступлений против природы необходимо дополнить такими преступления­ми, как умышленное уничтожение или повреждение лесных массивов (ст. 89 УК УССР), самовольный захват земли (ст. 199 УК УССР), умышленное уни­чтожение, разрушение или порча природных объектов, взятых под охрану го­сударства (ст. 207 УК УССР), загрязнение водоемов (ст. 228 УК УССР), за­грязнение моря веществами, вредными для здоровья людей или живых ресур­сов моря (ст. 2281 УК УССР)21.

Перечень предложений по совершенствованию системы Особенной час­ти УК может быть продолжен. Но надо отметить, что положенный в осно­ву ее построения «принцип родового объекта» является единственно верным. Сис­тематизация норм Особенной части УК по любому иному признаку (на­при­мер, субъекту, характеру субъективной стороны, способам преступного пося­гательства) привела бы к объединению в одной главе совершенно раз­личных по своей сущности составов преступлений. Как справедливо заметил Н.А. Бе­ляев, сущность преступления как общественно опасного деяния за­ключается в посягательстве на охраняемые уголовным законом обществен­ные отношения. Поэтому систематизация норм по родовому объекту охраны есть систематиза­ция их по признаку, определяющему сущность преступле­ния22.

Выяснение родового объекта позволяет также установить значение объединяемых им общественных отношений в интересах государства и об­щества. Это, в свою очередь, определяет характер и степень общественной опасности преступных посягательств на данные интересы, тяжесть возмож­ных или наступивших общественно

 

опасных последствий. Правильное установление всех этих обстоятельств дает возможность выявить социальную роль уголовного права в охране тех или иных общественных отношений.

Поскольку родовой объект «отражает» характер и социальную значи­мость различных групп общественных отношений, выступающих объектом преступления, это позволяет использовать названное его свойство для после­довательного расположения отдельных глав в пределах Особенной части УК. С учетом изложенных обстоятельств в уголовных кодексах союзных респуб­лик на первом месте помещена глава о государственных преступлениях, затем — о преступлениях против социалистической собственности и пре­ступлениях против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности и т.д.

Отметим, что в одних случаях сам законодатель тем или иным образом указывает на родовой объект преступления непосредственно в уголовном за­коне. Так, в ст. 164 и 231 УК УССР родовой объект указан при описании по­нятия должностного и воинского преступлений. В других же случаях он отражается в самом названии той или иной главы УК (например, глава IV «Преступления против политических и трудовых прав граждан», глава VIII «Преступления против правосудия»). Однако иногда родовой объект может быть установлен лишь на основе социально-политического и юридического анализа составов преступлений, включенных в ту или иную главу УК.

Перечень родовых объектов, а следовательно, и глав Особенной части УК не является раз и навсегда данным, неизменным. Изучение истории на­шего законодательства показывает: этот перечень подвижен и изменчив, что обусловлено подвижностью самой значимости тех или иных общественных отношений для интересов государства и общества на различных этапах его развития, а также изменением необходимости использования уголовно-пра­вовых средств для их охраны.

Наряду с родовым объектом Е.А. Фролов предлагает выделять под­групповой (видовой) объект, когда внутри большой группы родственных об­щественных отношений, заслуживающих единой, комплексной уголовно-правовой охраны, можно различить более узкие группы отношений, «отража­ющих один и тот же интерес участников этих отношений или же выража­ющих некоторые тесно взаимосвязанные интересы одного и того же объек­та»23. Такой видовой объект соотносится с его родовым объектом как часть с целым или, иначе говоря, как вид с родом. Пред-

 

ставляется, что рекомендация Е.А. Фролова имеет практическое значение и может быть использована при построении системы той или иной группы пре­ступлений. Однако она не должна противоречить трехстепенной классифика­ции объектов — наоборот, она может существовать только наряду с ней в целях выяснения входящих в родовой объект групп общественных отноше­ний и построения научной системы отдельных преступлений, посягающих на один и тот же родовой объект. Так, если использовать эту рекомендацию для построения системы главы III УК УССР, то можно выделить такие подгруп­пы, как преступления против жизни, преступления против здоровья, преступ­ления против свободы и преступления против достоинства личности. В свою очередь, при построении системы хозяйственных преступлений следует вы­делять преступления в сфере планирования социалистического обществен­ного производства, преступления в области промышленности, преступления в сфере сельскохозяйственного производства, преступления в сфере услуг, преступления в области производства промыслов и занятия другими видами частной хозяйственной деятельности.

По нашему мнению, предложенное решение вопроса — о систематиза­ции значительных групп преступлений — целесообразно перенести в право­творческую практику. В частности, представляется обоснованным выделение в пределах одной главы УК отдельных групп преступлений. Это не только придаст бóльшую стройность уголовному законодательству, но и будет спо­собствовать его точному применению.

Наиболее существенное значение для правотворческой и правоприме­нительной деятельности имеет непосредственный объект преступления. Под ним следует понимать те конкретные общественные отношения, которые по­ставлены законодателем под охрану определенного уголовного закона и ко­торым причиняется ущерб преступлением, подпадающим под признаки дан­ного состава.

Из этого определения прежде всего следует, что непосредственными объектами, так же, как общими и родовыми, могут быть признаны только общественные отношения, а не какие-либо иные блага и ценности. Поэтому представляются ошибочными попытки подменить общественное отношение, выступающее объектом преступления, любыми иными социальными явлени­ями — «элементами общественного отношения», их «материальным выраже­нием», тем, что стоит за непосредственным объектом, охраняе-

 

мыми уголовным законом «условиями нормального функционирования соци­ального установления» и др.24 Как уже отмечалось, при таком определении непосредственного объекта он как бы «выпадает» из целостной системы об­щественных отношений. Кроме того, это противоречит положению марксист­ско-ленинской философии о соотношении общего и единичного.

Следовательно, на каком бы уровне обобщенности мы ни рассматри­вали объект преступления, им всегда являются охраняемые уголовным зако­ном социалистические общественные отношения.

Отсюда вытекает и вывод о том, что таким непосредственным объек­том могут быть те конкретные общественные отношения, которые поставле­ны законодателем под охрану определенного уголовного закона. Поэтому любые социалистические общественные отношения, какое бы большое зна­чение они ни имели для интересов государства и общества, не могут быть объектом до тех пор, пока они не поставлены законодателем под охрану пу­тем принятия закона, устанавливающего уголовную ответственность за об­щественно опасные посягательства на эти отношения.

Так, наше государство и общество всегда придавали большое значение охране внутренних морей и территориальных вод от загрязнения. Поэтому те социалистические отношения, которые обеспечивают охрану от загрязнения этих природных объектов, постоянно развиваются и всемерно охраняются. Однако объектом преступления они стали только с момента принятия Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 февраля 1974 г. «Об усилении ответственности за загрязнение моря веществами, вредными для здоровья людей или для живых ресурсов моря»25, в соответствии с которым УК УССР был дополнен ст. 2281, предусматривающей уголовную ответственность за названное преступление. Установив уголовную ответственность за загрязне­ние моря веществами, вредными для здоровья людей, законодатель тем са­мым поставил под охрану, а следовательно, и определил в качестве объекта соответствующие общественные отношения.

Поэтому очевидно, что вопрос о том, какие общественные отношения мо­гут быть признаны объектом конкретного преступления, решается не на­укой уголовного права или правоприменительной практикой, а только зако­нодателем путем принятия или отмены того или иного уголовного закона. За­дача же науки уголовного права и судебной практики состоит в том, чтобы установить те

 

общественные отношения, которые определены законодателем в качестве не­посредственного объекта преступления, и вскрыть их действительное соци­ально-политическое содержание.

Отметим, что законодатель лишь в некоторых случаях указывает на непосредственный объект в самом уголовном законе. Например, в ст. 56 УК УССР предусматривается, что измена Родине — это такое деяние, которое причиняет ущерб государственной независимости, территориальной непри­косновенности или военной мощи СССР. На характер нарушаемых обще­ственных отношений указывается в ст. 1471 УК УССР, которая гласит, что приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов являются та­кими противогосударственными действиями, которые наносят вред народно­му хозяйству СССР.

В большинстве же случаев в уголовном законе отсутствуют какие-либо указания на непосредственный объект конкретного преступления, и тогда для его выяснения необходим тщательный социально-политический и юридиче­ский анализ состава определенного преступления.

Например, социально-политический анализ такого преступления, как загрязнение водоемов, позволяет заключить, что это преступление посягает прежде всего на природоохранительные отношения, которые представляют собой в определенной степени обособленную и самостоятельную группу об­щественных отношений, охватывающих всю совокупность связей в области взаимодействия человека и природы. Непосредственным же объектом данно­го преступления следует признать те общественные отношения, которые обеспечивают чистоту водных объектов, необходимую для сохранения жизни и здоровья людей, полноценного хозяйственного использования водных ре­сурсов и нормального существования водных биогеоценозов26. Выяснение этого непосредственного объекта дает возможность также сделать вывод о том, что родовым объектом рассматриваемого преступления является не на­родное здоровье, а охраняемые уголовным законом природоохранительные отношения. Поэтому и статью об ответственности за названное преступление целесообразно поместить в главе VI Особенной части УК «Хозяйственные преступления», а при выделении в качестве самостоятельной — в главе «Преступления против природы».

Иное мнение о непосредственном объекте высказывает Н.И. Коржан­ский. Он хотя и не отказывается от трехчленной классификации объектов преступления «по

 

вертикали», однако полагает, что все объекты необходимо подразделять на четыре группы: общий, родовой, видовой и непосредственный. «Объект по­сягательства, который в данной классификации именуется непосредствен­ным, в действительности является не непосредственным а видовым. Непо­средственным объектом преступлений следует считать объект конкретного посягательства (жизнь Данилова П.П., здоровье Захарова И.С...)» И далее Н.И. Коржанский указывает, что на объект, который в существующей клас­сификации именуется непосредственным, преступление непосредственно не посягает. Поэтому непосредственным объектом он считает уже нарушенное отношение, т.е. объект, который изменен отдельным конкретным преступле­нием или который поставлен в условия реальной опасности27.

Ошибка в позиции Н.И. Коржанского заключается в том, что он факти­чески подменяет непосредственный объект как элемент состава преступле­ния объектом преступного воздействия. Когда мы говорим об объекте пре­ступления, прежде всего имеем в виду то общественное отношение (группу отношений), которое поставлено под охрану уголовного закона и которое яв­ляется элементом состава преступления. Когда законодатель принимает уго­ловный закон, он ставит, например, под его охрану не жизнь или здоровье определенного лица, а жизнь и здоровье любого человека в нашем обществе. Поэтому непосредственным объектом преступления выступает «...самое про­стое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение...»28

Конкретно нарушенное отношение (жизнь Данилова П.П., здоровье За­харова И.С.)29 — это лишь объект преступного воздействия, а не объект убийства или иного преступления против здоровья человека. Вместе с тем следует заметить, что установление конкретно нарушенного отношения, ко­нечно же, имеет важное значение для практики правильного применения уго­ловного закона, ибо позволяет определить объект совершенного преступле­ния, способствует правильной квалификации деяния и т.д.

Занятая Н.И. Коржанским позиция по вопросу о классификации объек­тов привела его к не совсем точному выводу о том, что для нормотворчества имеют значение лишь общий, родовой и видовой объекты. Общий объект ав­тор считает необходимым только для определения общего понятия преступ­ления, родовой — для при-

 

мерного перечня основных объектов посягательства и построения системы Особенной части, видовой — для конструирования статей и отдельных норм. «Непосредственный объект в нормотворческой деятельности не применяется и там он практического значения не имеет»30.

По нашему мнению, непосредственный объект при нормотворческой деятельности имеет по меньшей мере двоякое значение. Во-первых, он дол­жен быть точно установлен законодателем и текстуально или иным образом отражен непосредственно в уголовно-правовой норме. Соответствие послед­ней этим тре­бованиям будет способствовать точному восприятию непосред­ственного объек­та теорией уголовного права и правоприменительной практи­кой, а это, как уже было показано, особенно важно для правильного толкова­ния и точного приме­нения его на практике. Во-вторых, непосредственный объект необходим для по­иска и правильного определения места той или иной уголовно-правовой нормы в системе Особенной части уголовных кодексов союзных республик.

Непосредственный же объект преступления (или, что одно и то же, объект уголовно-правовой охраны) как обязательный элемент его состава — это всегда тот конкретный вид (тип) общественных отношений, который по­ставлен законодателем под охрану определенного уголовного закона31.

Чтобы полностью осветить данный вопрос, следует обратить внимание на то, что общественное отношение, как и любое другое социальное явление, в своем становлении и развитии проходит первоначально несколько ста­дий32. В связи с этим в философской литературе обоснованно предлагается разли­чать три явления: общественную связь, конкретное (фактическое) отноше­ние, сформировавшееся общественное отношение. «Становление обществен­ного отношения — есть процесс «движения» от социального характера связи между отдельными субъектами и фактическим, первоначально единичным отношением, а от них — к общественным отношениям (т.е. отношениям, имеющим значения для всего общества)»33. Отсюда снова вытекает, что не­посредственным объектом любого преступления являются устоявшиеся об­щественные отношения (тип этих отношений), имеющие особо важное значе­ние для всего общества.

Однако в нормотворческой деятельности, к сожалению, нередки случаи, когда под охрану уголовного закона ставятся не всегда важнейшие обще­ственные отношения или отношения, достаточно не устоявшиеся, т.е. такие,

 

которые еще не приобрели всех черт типа данного социального явления34. Это с неизбежностью приводит к низкой эффективности уголовного закона, его редкому применению и другим отрицательным последствиям.

Поэтому представляется правомерным помимо непосредственного объ­екта преступления выделять объект непосредственного преступного воздей­ствия. Это не только позволит избежать отмеченных неточностей при класси­фикации объектов преступления, но и даст правильный ответ на важный в теоретическом и практическом плане вопрос о том, какие же отношения вы­ступают объектом к


Поделиться с друзьями:

История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...

Наброски и зарисовки растений, плодов, цветов: Освоить конструктивное построение структуры дерева через зарисовки отдельных деревьев, группы деревьев...

Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...

Таксономические единицы (категории) растений: Каждая система классификации состоит из определённых соподчиненных друг другу...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.071 с.