Крестовый поход как божественная инициатива

Идея исходящего от Бога призыва к осуществлению похода встречается уже в источниках первого крестового похода, однако впоследствии в течение долгого времени мы ее больше не наблюдаем. Затем она появляется вновь уже в начале XIII в. Проблема в том, что историки, увы, изучали идею лишь на материале первого крестового похода.

Рассмотрим историю идеи поэтапно на всем протяжении интересующего нас временного интервала.

Как было сказано, идея божественного призыва прослеживается уже на материалах первого крестового похода и получила некоторое освещение в историографии. Так, очень вскользь принименительно к хронографии первого крестового похода идею упоминал в своей монографии П. Руссэ[230]. Ряд примеров снова по хроникам первого крестового похода приводит А. Бекер[231]. Более подробно об этой идее на материале первого крестового похода писал М. Фелькл[232]. Все они ограничиваются лишь упоминанием примеров этой идеи.

Действительно, мы видим эту идею в хрониках первого крестового похода как в рассуждениях хронистов, так и в некоторых из вариантов записей клермонской речи папы. Папа говорит о божественной инициативе крестового похода, согласно двум современным и одной более поздней версии. В изложении Фульхерия Шартрского папа на Клермонском соборе не от своего имени, а от имени Бога (de qua re supplici prece hortor, non ego, sed Dominus) [233]уговаривал присутствующих увещевать всех подряд позаботиться об «оказании всяческой поддержки христианам и об изгнании этого негодного народа из пределов наших земель». В версии Вильяма из Малмсбери, более поздней, папа предписывает от имени Господа (presentibus ex Dei nomine precipio) выступить в поход (aggredimini memorabile iter) [234]. В хронике Роберта Реймсского идея приобретает другой оттенок: Бог не просто обращается с призывом, но вселяет в людей желание выступить в поход. Когда народ в ответ на слова папы возопил «Бог хочет!», последний добавил: «Дражайшие братья… если бы не Господь Бог, который присутствовал в ваших помыслах (nisi Dominas Dens mentibus vestris affuisset), не раздался бы единодушный глас ваш; и хотя он исходил из множества [уст], но источник его был единым (origo vocis ипа fuit). Вот почему говорю вам, что это Бог исторг из ваших глоток такой глас (Deus hanc a vobis elicuit), который он вложил в вашу грудь (qui vestris earn pectoribus insérait)» [235].

Хронисты того времени развивают эту идею еще и в собственных рассуждениях. Так, Эккехард из Ауры говорит во вступлении к хронике, что крестовый поход «был предписан не людьми, а Богом» (поп tam humanitus quam divinitus ordinata est) [236]. Фульхерий Шартрский во вступлении к хронике говорит, что крестоносцы отправились в Иерусалим по приказу Бога (Dei ordinatione cum armis Iherusalem peregrinati sunt) [237]. Во вступительной части хроники Бальдрика Дольского говорится: «стоит полагать, что [крестовый поход] был совершен не без божественного вдохновения» (non enim sine divina inspiratione credendum est) [238]. Гвиберт Ножанский, рассуждая о том, как крестоносцы выступали отовсюду в поход, указывает, что они были ведомы лишь Богом (omni ducatu prêter solius Dei caruit)[239]и отправились в поход по мановению лишь одного Бога (solo videlicet Deo impulsore) [240]. В предисловии к хронике хронист пишет, что всегда считал эти события произошедшими по воле Бога (certum semper tenui solo Dei numine) [241]. Роберт Реймсский во вступлении к хронике характеризует крестовый поход как «не человеческое творение, а божественное» (hoc enim non fuit humanum opus, sed divinum) [242]. Мы находим подобные цитаты именно в хрониках первого крестового похода, а не последующих экспедиций. Дело, вероятно, было в том, что сравнительно удачным был лишь этот поход, в ходе которого Иерусалим и еще ряд городов были взяты. Затем начались неудачи, которые предваряли почти каждую очередную экспедицию.

Вместе с тем имеются более поздние свидетельства использования идеи в пропаганде, которые относятся к XIII столетию, а это уже никак в историографии специально не изучалось. Тринадцатое столетие здесь неудивительно: акцент пропаганды на личной значимости Святой земли для Бога логичным образом мог означать акцент на личной значимости крестового похода для Бога. Вследствие этого, аппеляции к личной заинтересованности Бога могли быть востребованными в пропаганде.

В хронике третьего крестового похода Historia peregrinorum епископ Страсбурга в своей проповеди говорит, что Бог «приглашает вас к себе на помощь» (ad suum vos invitât auxilium) [243]. В проповеди аббата Мартина, приведенной в хронике четвертого крестового похода Гюнтера из Паириса, также сообщается о Боге как об инициаторе предстоящей экспедиции. Одним из свидетельств использования аргумента божественной инициативы в то время является проповедь аббата Мартина, приведенная в хронике четвертого крестового похода Гюнтера из Паириса. Обращаясь к пастве, он говорит: «Слово мое вам, господа мои и братья мои, слово мое вам, и даже не мое, а Христа. Христос сам является действующим лицом этих слов, а я же являюсь лишь хрупким инструментом. Сегодня Христос обращается со своими словами через мои уста и оплакивает нанесенные Ему оскорбления»[244]. В булле Utinam Domini (1208), адресованной верующим Ломбардии и Марке, папа Иннокентий III пишет, что Бог лично взывает к помощи крестоносцев (весе ipse… ad suam subventionem auxilium nostrum quasi exhereditatus implorât) [245]. Согласно одному из писем папы Гонория III французскому королю (1223), Христос жалуется, что Его наследие обращено к чужакам (Christo quer‑enti, quod hereditas eius ad alienos sit versa) [246]. В одном из писем Климента IV одному из легатов (1266) содержится мысль о Боге как об авторе призыва. Папа говорит: «Господь не удовлетворен лишь воплями своего викария и кричит сам, кричит громким голосом, кричит, говорю вам, как страшная труба» (ессе Dominus clamore vicarii non contentas, clamat ipse clamore valido, clamat, inquam, tuba terribili) [247]. В трактате «О проповеди креста» Гумберт Романский говорит о крестовом походе как о войне, на которую есть предписание «не только от церкви, но и от самого Бога» (porro bellum istud habet auctoritatem… non solum ab ecclesia, sed ab ipso Deo) [248]. Он же утверждал, что Бог «хочет испытать своих верных людей и узнать, кого волнует нанесенное Ему бесчестие, говоря: Кто восстанет за Меня, т. е. за мою честь, на лукавых [Пс. 93:16], т. е. чтобы отомстить за нанесенное Мне ими бесчестие?»[249].

Таким образом, встречаясь уже в записях речи папы в Клермоне (1095), аргумент наблюдается затем лишь в источниках XIII столетия. Есть серьезные основания полагать, что и это было частью общего поворота пропаганды в сторону подчеркивания личной значимости Святой земли для Бога: если лично важна Святая земля, значит, лично важен и сам крестовый поход.