Допрос Иисуса у Пилата (27:11-14).

 

Прежде чем мы перейдем к разбору текста, нелишне сказать немного о том, что за человек был правитель Понтий Пилат. О нем рассказывают не только Евангелия, но и древние историки. Так Публий Корнелий Тацит называет его прокуратором Иудеи, Иосиф Флавий – правителем (игемоном) и наместником. В 1961 году в Кесарии была найдена надпись, которая показывает, что он, как и другие римские правители Иудеи, был с 26 по 36 год в должности префекта.

Прибыв в Иудею, Понтий Пилат имел массу проблем и трудностей, многие из которых он создавал себе сам. Со времен императора Августа римляне старались не задевать религиозные чувства иудеев. Они мудро и деликатно обращались с ними. А Понтий Пилат высокомерно предпочел применять грубую силу.

У него сразу все началось с неприятностей. Римское командование было расположено в Кесарии. В римской армии не было знамен, к каким мы привыкли. Штандарты римских легионов (signa militaria) были разных типов, и все они имели сакральное значение. Главным знаменем и святыней легиона считался орел на древке (аквила, aquila). Но были и штандарты с изображением императора, выбитом на листе металла (имаго, imago). С точки зрения иудеев это были недопустимые по Закону Моисея иконы, идольские изображения. Считаясь с ненавистью иудеев к идолам все предыдущие правители во время посещения Иерусалима приказывали, перед въездом в город, снимать изображения с древков боевых штандартов. А Понтий Пилат отказался сделать это, что привело к такой отчаянной враждебности, к такой ненависти со стороны иудеев, что Пилату пришлось, в конечном счете, уступить, потому что нельзя было ни арестовать, ни убить весь народ.

В целом правление Понтия Пилата ознаменовалось массовым насилием и казнями. Филон Александрийский характеризует Понтия Пилата как взяточника, человека высокомерного, жестокого, несправедливого и бесчеловечного. Этот правитель пользовался у иудеев очень плохой репутацией и они неоднократно жаловались на него императору Тиберию. Эти жалобы ставили его в затруднительное положение. В конце концов, он был отозван в Рим за свою жестокость, проявленную в Самарии, где Понтий Пилат жестоко перебил безобидное религиозное шествие.

Когда Пилат находился на пути в Рим, умер император Тиберий и так Понтий Пилат избежал суда. Относительно последующей жизни Пилата существует множество легенд, историческая достоверность которых весьма сомнительна.

Согласно Евсевию Кесарийскому (IV век), он был сослан в Галлию, где различные несчастья в конце концов вынудили его к самоубийству. По другой легенде, он покончил жизнь самоубийством в Риме, и его тело после самоубийства было брошено в Тибр. Но это вызвало такое возмущение воды, что тело было извлечено из реки, отвезено в Галлию и утоплено в реке Рона. Но и там произошло то же самое. Так что, в конце концов, его пришлось утопить в высокогорном озере в Швейцарии. Сейчас на месте этого озера болото. В Швейцарии эта легенда так широко известна, что даже одна из Альпийских гор в тех краях названа горой Пилата «Pilatusberg». Существуют и другие фантастические легенды, перечислять которые нет смысла.

Но вот что любопытно: Первоначальная враждебность христиан к Понтию Пилату, официально осудившему Иисуса на смерть, постепенно уступает место сочувствию к нему. Со временем вся вина за смерть Иисуса стала возлагаться на иудеев, а «раскаявшийся» и «обратившийся к христианству» Пилат становится героем ряда новозаветных апокрифов. Эфиопская церковь даже канонизировала жену Пилата по имени Прокула. Ее стали отождествлять с римской христианкой Клавдией, которая упомянута во Втором послании к Тимофею (2 Тим 4:21). В результате возникло двойное имя – Клавдия Прокула. Эфиопская и коптская церкви до сего дня считают и Понтия Пилата и его жену святыми, отмечая день их памяти. – Такие вот необычные судьбы исторических фигур в народных преданиях.

Любопытно и то, что имя Понтия Пилата – одно из трех (кроме имен Иисуса Христа и Девы Марии), упоминающееся в Никео-Цареградском Символе веры: «И№ во е3ди1наго гдcа *и=са хрcта2,... Распя1таго же за ны2 при понт«йстёмъ пiла1тё». Это упоминание исторической личности Понтия Пилата призвано свидетельствовать о том, что жизнь Иисуса Христа была не фантомом, но реальным фактом человеческой истории.

Но вернемся к евангельскому тексту допроса Иисуса у Пилата (27:11-14).

 

¹¹ Иисус же стал пред правителем. И спросил Его правитель: «Ты Царь Иудейский?». Иисус сказал ему: «Ты говоришь». ¹² И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал. ¹³ Тогда говорит Ему Пилат: «Не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя?» ¹⁴ И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился.

 

Из прочитанных кратких строк мы видим коварство ненавидевших Иисуса певосвященников. На Синедрионе они обвинили Иисуса в богохульстве, в оскорблении Бога. Но Пилату до всего этого не было никакого дела. И они хорошо знали, что он не захочет разбираться в иудейских религиозных спорах. Поэтому они привели Иисуса на суд Пилата с обвинениями в государственной измене. Евангелист Матфей об этом прямо не пишет, но Евангелие от Луки приводит их слова: они «начали обвинять Его, говоря: “Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем”» (Лк 23:2). Это обвинение лукавое, двусмысленное и ложное.

И вот Пилат задал Иисусу вопрос: «Ты Царь Иудейский?». Этот вопрос римского чиновника был задан в форме, понятной и привычной для него, римлянина. И форма эта содержала в себе большую опасность для Иисуса. Современный читатель этого, как правило, не замечает. Иудеи ожидали Мессию, и вопрос иудея был бы примерно следующим: «Ты Царь Израиля?», или «Ты Сын Давидов?» или еще что-нибудь подобное. Но иудей никогда не называл и не мог назвать ожидаемого Мессию «Царем иудейским». Это – официальный политический титул, принятый в Римской империи. Вот Ирод, например, был «царем иудейским». Итак, вопрос Пилата носил политический характер. Никаких самозваных политических царей римляне в своей империи не могли бы потерпеть. Всякий местный царь должен был утверждаться Римом! Самозванца Пилат должен был осудить. При этом, конечно, в вопросе Пилата звучало и некоторое недоумение. Вот перед ним стоит связанный Человек, Который в Своем облике не имеет ничего царственного или претендующего на царственность.

Вопрос Пилата таил в себе тревогу. Иисус не дает прямого и однозначного ответа. О том, что Он Мессия, «Царь Израилев», «Сын Давидов», Он уже свидетельствовал перед Синедрионом, чем вызвал ярость первосвященника Каиафы. Пилату же Иисус ответил уклончиво: «Ты говоришь». Этот ответ – одновременно и согласие: «Да, Иисус – Царь». Но царь ли Он иудейский наподобие Ирода? Разумеется, нет. Никаких притязаний на политическую власть Иисус не имел. Поэтому он как бы ответил Пилату: «Ты назвал Меня царем иудейским? Но это – твои слова, это ты Меня так назвал. Я Себя таковым никогда не считал и не считаю. Но что Я буду тебе здесь объяснять? Ты, римлянин, все равно не поймешь. Может быть, Я и Царь, но ты хорошо знаешь, что Я вкладываю в это слово вовсе не тот смысл, который Мои обвинители вкладывают в свое обвинение. Я не политический самозванец, не мятежник. Мое Царство не мирское».

Видимо, Пилат понимал, что речь идет о вопросах религиозных, а не политических. И поэтому он продолжал допрашивать Иисуса. Первосвященники и старейшины продолжали нагромождать свои лживые обвинения, но Иисус «ничего не отвечал», храня полное молчание. А что Он мог всем им сказать? Говорить, объяснять – бессмысленно. Иисус знал, что добиться взаимопонимания с иудейскими руководителями невозможно, и Он знал также, что обращаться к Пилату тоже совершенно бессмысленно. Ненависть иудейских священников представляла собой железный занавес, через который не могли пройти никакие слова. Между Иисусом и Пилатом тоже была пропасть, через которую не было никакого моста. Ситуация была абсолютно безнадежной.

Дальнейшая сцена очень напоминает суд у первосвященника Каиафы. Как и первосвященник, Пилат недоумевает, почему при таких обвинениях Иисус молчит: «Не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя?» – В те времена от обвиняемых ожидалось совсем другое поведение: они должны были, рыдая, молить правителя о пощаде. Но Иисус ничего подобного не делал и «не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился». Это «весьма дивился» означает, что Иисус произвел на Пилата глубокое впечатление.

 

Иисус или Варавва? (27:15-23).

 

¹⁵ На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели. ¹⁶ Был тогда у них известный узник, называемый Варавва; ¹⁷ итак, когда собрались они, сказал им Пилат: «Кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом?», ¹⁸ ибо знал, что предали Его из зависти. ¹⁹ Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: «Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него». ²⁰ Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить. ²¹ Тогда правитель спросил их: «Кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам?». Они сказали: «Варавву». ²² Пилат говорит им: «Что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?». Говорят ему все: «Да будет распят». ²³ Правитель сказал: «Какое же зло сделал Он?». Но они еще сильнее кричали: «Да будет распят».

 

Историки не уверены, что бытовал обычай ежегодной праздничной амнистии для одного преступника. Но у нас нет никаких оснований сомневаться в том, что в тот раз на Пасху было именно так, как рассказано в нашем Евангелии. То есть существовала возможность не только оправдать, но и освободить Иисуса даже в случае признания Его мнимой вины. Возможно, «обычай отпускать народу одного узника, которого хотели», был введен Пилатом, который не хотел обострять отношений с ненавидевшим его народом и священниками.

Совершенно очевидно, что Пилат не хотел осуждать Иисуса, Который произвел на него впечатление. Конечно, Пилат не принимал всерьез Его мнимого притязания на титул Царя Иудейского. Более того, он понимал, что Иисуса «предали из зависти». Поэтому Пилат искал какой-то выход и предложил народу выбор: «Кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом?» – Об этом Варавве мы знаем лишь то, что написано в Евангелиях: он был разбойником, но не просто бандитом, а мятежником, убийцей-террористом. Таких «разбойников» называли сикарии, что означает «кинжальщики». В народе сикариев уважали как отважных патриотов. Варавва – это, конечно, не имя, а прозвище: Бар-аббá, то есть «сын отца». Интересно то, что, согласно критическому тексту Евангелия, этот Бар-аббá имел имя Иисус. Об этом знали и богослов и философ Ориген, и древний историк Церкви Евсевий Кесарийский. Bопрос Пилата в таком случае звучал так: «Кого хотите, чтобы я отпустил вам: Иисуса Варавву, или Иисуса, называемого Христом?» – «Есть особый трагизм в том, что перед человеческим судом предстали два Иисуса: один – «сын отца», другой же – Сын Отца Небесного. Но люди выбрали себе не Спасителя, а убийцу (ср. Деян 3:14: «Вы отказалисть от Святого и Праведного и попросили помиловать убийцу»)» [183].

Евангелие от Матфея рассказывает о любопытном эпизоде откровения невиновности Иисуса жене Понтия Пилата. «Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: “Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него”» – Как и раньше в Евангелии от Матфея, Бог посылает людям откровение во сне. Римляне же относились к снам особенно серьезно, видя в них предзнаменования важных событий. Мы не знаем конкретного содержания сновидения жены Пилата. Знаем только, что ей снилось нечто страшное, заставившее ее страдать и убедившее ее в невиновности Иисуса. Эта женщина была так напугана, что даже рискнула прервать судебный процесс. Выше мы уже упоминали, что в христианском предании жена Пилата обрела имя Прокла Клавдия и была признана святой в некоторых древних Церквах.

«Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить». Собравшаяся толпа, видимо, состояла из сторонников Вараввы, которые видели в нем истинного патриота и национального героя. Естественно, эта толпа стояла за Варавву, а не за Иисуса Христа, Который ни к мятежу, ни к террору не призывал.

На вопрос Пилата «Кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам?» толпа отвечает: «Варавву». На второй вопрос Пилата «Что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?» толпа отвечает: «Да будет распят». На третий вопрос Пилата «Какое же зло сделал Он?» толпа еще громче кричала: «Да будет распят». Эти упорные крики сломили Пилата. Он уступил озлобленной толпе вопреки собственной совести и вопреки просьбе его жены.

Обычно усматривается что-то загадочное в том, что толпа, всего неделю назад криками приветствовавшая Иисуса при въезде в Иерусалим, теперь требовала Его распятия. Эта неверность народа постоянно упоминается в проповедях и в популярной литературе. На самом деле, если внимательно читать евангельский текст, ничего «загадочного» в поведении толпы нет. Мы, разбирая эпизод Входа Иисуса Христа в Иерусалим, уже упоминали, что приветствовала Его не та толпа, которая кричала Пилату «распни Его». Тогда, неделю назад, приветствовали Иисуса галилейские паломники, прибывшие вместе с Ним в Иерусалим на праздник Пасхи. Это были ученики Иисуса, а также «предшествовавший и сопровождавший» Его народ. Это они, полные радости и воодушевления, восклицали: «Осанна Сыну Давидову! благословен Грядущий во имя Господне!» (Мф 21:9). Здесь же, перед Пилатом, толпа была совсем другая, вряд ли хорошо знавшая Иисуса или Ему сочувствовавшая. Если люди знали, что на Пасху отпустят одного узника, то и собрались в основном сторонники Вараввы, те, кто желал освобождения «кинжальщика». Почувствовав, что Пилат склоняется освободить Иисуса, а не Варавву, толпа прямо-таки вышла из себя и стала еще сильнее кричать о распятии Иисуса. Можно себе представить удовлетворение первосвященников! Вывод: не изменилось «загадочно» настроение толпы: изменился состав толпы. Собравшийся к Пилату народ выбрал свободу для террориста-мятежника Вараввы и потребовал распятия для Иисуса, у Которого, в отличие от Вараввы, не нашлось влиятельной или хотя бы громкой поддержки. И поэтому Пилат вынужден был приговорить Иисуса к смерти как политического преступника.

 

Беседа № 81.

 

Прошлый раз мы читали о том, что на вопрос Понтия Пилата, кого собравшийся народ желает отпустить – Варавву или Иисуса, толпа единодушно отвечала, что он должен Варавву отпустить, а Иисуса распять. «Да будет распят!». Упорные крики толпы вынудили Пилата уступить ее жажде смерти Иисуса Христа. Пилат умывает руки, отпускает Варавву и предает Иисуса на распятие.