Беспокойные годы студенчества

Тем временем начались занятия. Идет вторая неделя, как мы учимся в институте. Обстановка довольно непривычная. Каждое занятие по определенному предмету проводится в своей аудитории. Позади основного пятиэтажного корпуса расположен лабораторный, соединенный с основным переходной галереей. Проведя короткий перерыв в курительных и туалетных комнатах за пустопорожними разговорами, мы с Генкой, словно слепые кутята, тычемся по аудиториям, разыскивая свою группу. Затем, не спуская глаз со скрипящего по доске мела, торопливо записываем в тетрадь непонятные символы. Сидим с неразлучным Мельниковым за пятой партой. На первой парте небольшая худенькая девчушка Рита Низамова, спереди, прямо перед нами Лена Созинова с незнакомой женщиной.

- Интересно, …как эта дамочка себя чувствует? – толкает локтем Мельников меж делами.

Меж тем преподаватель математики Фанис Мирзагитович Хазиев, наспех обозначив мелом крест, коим необходимо перемножать и складывать цифры в определителях, вызвал к доске первую студентку – Риту Низамову. Лекции об определителях еще не читались и понятия о них у нас надлежащим образом отсутствуют. Начисто. Надо признать, что прочитанные впоследствии лекции понятия об определителях не особенно добавили.

- Вот её скоро вызовут к доске, посмеёмся, - заранее улыбаюсь я, списав решение.

Сидящая впереди нас женщина появилась в студенческой аудитории в первый раз. Но ведет же себя довольно уверенно, даже пытается подсказывать стоящим у доски студентам.

К нашему удивлению и разочарованию, вышедшая в порядке очередности Алевтина Иванова так звали незнакомую пока студентку, бойко решила заданные примеры, и получила похвалу строгого преподавателя. Чувствовалась в ней какая-то дополнительная подготовка.

- Да не ломайте вы головы! Алевтина Ивановна давняя отличница, - разрешают наше любопытство молоденькие одногруппницы. – У неё диплом техника с отличием и средняя школа с золотой медалью! – теперь нам понятна столь резвая прыть новенькой однокурсницы.

Несколько лучше обстояли наши дела по истории коммунистической партии. Натренированные беспрерывными беседами и горячими спорами в рабочих курилках, мы с Мельниковым уверенно раскладывали внутрипартийные интриги и крупнейшие политические события. Обучал нас истории партии бывший работник комбината, весьма возмужалый педагог М.Г. Овечкин. Сказывали когда-то, он возглавлял его партийную организацию.

- Кто расскажет, откуда произошли корни фашизма? – спрашивает Овечкин и смотрит на аудиторию глубоким проницательным взглядом небольших глаз. Тут мы с Генкой асы!

- Фашизм слово итальянского происхождения, от слова «Фаши»…, - с глубоким знанием дела поясняю я, и раскрываю суть фашизма. Пожилой преподаватель чрезвычайно доволен.

- Что подразумевает термин «революция» в общественной жизни? – спрашивает он, спустя несколько дней. Сегодня отличается Мельников! Это его конек. Даже усердные девчонки завидуют. К сессии по истории у нас явно намечается «автомат».

- Эх!.. Была бы одна история! – вздыхает Генка. Но наша профессия зиждется на химии.

- Вы Журавлев и Мельников поменяйтесь с кем-нибудь из девочек! …Легче будет,– с первого дня предлагает преподаватель химии Альберт Васильевич Патрин. Многоопытный педагог великолепно раскусил нашу теоретическую подготовку и помог советом. Совету мы, разумеется, последовали и включились в группу Лены Созиновой и Риты Низамовой.

- Дядя Петя, ты будешь мыть посуду, и убирать пробирки, мы все анализы выполним сами! – как и предлагал Геннадий Мельников, Лена с Ритой оказались лаборантками нашего объединения и довольно смышлеными в области проведения химического анализа. Вот они предлагают нам вполне приемлимый компромисс.

- Я дядя, значит вы мои племянницы, - отшучиваюсь я, в душе согласный с принятым решением. По химии обучение направилось по задуманному Мельниковым руслу.

Сквернее обстояли дела с другими предметами. Математику как выше сказано, преподавал старший преподаватель Фанис Мирзагитович Хазиев. Имея колоссальный опыт и прекрасную память, он читал лекции без единой бумажки, наизусть, красивым изящным почерком заполняя аккуратными столбцами попеременно одну сторону классной доски за другой. Всегда аккуратно, с иголочки одетый и подтянутый, он начинал лекцию, едва перенеся ногу через порог аудитории, но покидал аудиторию так же с первыми трелями заливистого звонка.

- Записываем тему сегодняшней лекции: …«Тройной интеграл»! – спокойным чеканным голосом говорит Хазиев, задумчиво глядя на улицу в окно третьего этажа. Казалось нить математических размышлений жила в нем совершенно отдельно от находящегося где-то в глубине кипящей городской жизни сознания.

Мой же значительный перерыв в учебе сказывался, и готовиться дома приходилось, не считаясь со временем. Стол весь завален толстенными учебниками и рулонами ватмана. Пришел в гости племянник Вовка, я же за заваленным столом, безысходно бьюсь над малопонятными определителями. Вовка немедленно влез ногами на стул и заглядывает в тетрадь.

- Дядя Петя!.. А покажи, что вам задали на дом? – с детским любопытством спрашивает малолетний племянник.

- Да вот, черточки и палочки, - одним духом сообразив как поступить, показываю я Вовке большие квадратные скобки с расставленными в них палочками и ноликами.

- Смотри-ка! – удивляется первокласник Володя, - …мы те же самые черточки проходим!

Он только пошел в школу и изучал на уроках по письму палочки.

Приходилось всячески исхитряться при подготовке заданных уроков даже на физической работе. Ненд – рука, Киндер – ребенок, Муттер – мать, - приколов листок с заданным набором слов к бункеру расфасавочных весов, штудирую я немецкий язык. Штудирую, не прекращая расфасовки. Преподаватель немецкого языка Константин Дмитриевич Никонов отличался весьма принципиальным характером. Поговаривали, что был он за свою непримиримость многократно бит студентами. Не помогало. Перевод заданных им тысяч знаков отнимал уйму времени у студентов. Многие являлись его вечными должниками. Вел себя господин Никонов по-байски. Небрежным жестом холеной руки покажет – выходи отвечать! Запнулся – садись и жди нового движения холеной руки.

Уже к концу второго курса случился у нас примечательный разговор.

- Эх, и достал меня этот немецкий! – вслух возмутился я! - …двадцать два года уже изучаю! А, точно ведь! - подсчитав в уме, задумчиво объявляю я Рите Низамовой. На уроках иностранного языка она была моей неизменной соседкой по парте.

- Как это получилось столько много? – расслышав мои рассуждения, удивляется преподаватель. Студенты рады неожиданно появившейся возможности капельку расслабиться.

- В пятый класс я поступил когда? …В пятьдесят девятом году, а теперь уже восемьдесят первый!

- Ну и чему ты за двадцать два года научился? – глубоко заинтересованно спрашивает преподаватель, откинув далеко назад высоко поднятую голову.

- Их бин хойте орднер! – торжественно произношу я, ничего иного в голову не приходит.

- Ха-ха-ха!.. Зря ты потратил двадцать два года! – заразительно смеется обычно мрачноватый Никонов, - Приходилось вам видеть такого недотепу? …Да, согласно инструкции Минпрофа от 1976 года это выражение давно произносится по-новому! – вся группа с удовольствием поддерживает смех строгого преподавателя, я немного огорчен. Действительно куда потратил столько времени, для чего мне этот немецкий язык?

Студенты народ активный и группа быстро сдружилась. Первоначально она состояла из двадцати семи студентов. Уже на первых семестрах часть отсеялась, остальные, с незначительными изменениями, дошли до финиша. Шестеро ребят и двенадцать девушек, вот наш последний состав. Мы с Мельниковым имели десятилетний отрыв в возрасте, мне ведь еще при поступлении исполнилось тридцать два года. Следующими по возрастной градации шли Виктор Свиридов и Юрка Косов. Самыми молодыми значились Наиль Валеев и Виктор Баранов. Больших скидок преподаватели на возраст не делали, но послабления нам все же допускались.

Отношения день ото дня становились теснее, но даже многолетнее знакомство с ребятами группы не смогло постигнуть всех удивительных секретов в их характерах.

Наш неприметный однокурсник Виктор Свиридов не отличался словоохотливостью. Работая обыкновенным клерком в городском комитете комсомола, он вечно жаловался на недостаток денежных средств и низкую зарплату. Проживал с молодой женой в квартире родителей. Как-то, часть группы побывала в гостях у Виктора по поводу рождения дочери, Велико же было изумление сокурсников, когда они благоговейно рассматривали миниатюрные скульптуры, подобие японских «Ницке», собственноручно вырезанные Виктором из кости моржового клыка или слоновых бивней. Оказывается, Виктор имел скрытое хобби резать миниатюры из слоновой кости, причем вырезал с большим художественным мастерством.

Юрка Косов - это вообще общепризнанный и непревзойденный вундеркинд нашей группы. Это истинно талантливый человек, причем во многих областях. Косвенным подтверждением этого явился следующий эпизод. По случаю переселения в новую квартиру, мне пришлось помогать Юре. Я немедля обратил внимание на колоссальное множество учебников по предмету физической химии. Предмет считался довольно сложным и опытный преподаватель Венера Фатиховна, неизменно твердила:

- Я даю вам только лишь тот минимум знаний, который необходимо знать инженеру технологу. По учебникам не учите, вы лишь запутаетесь! – сразу вспомнил я её поговорку.

- Юрка!.. Зачем тебе столь учебников? – удивился я.

- Каждый составитель трактует одно и тоже по-своему, поэтому познаешь предмет с самых различных точек зрения, - отвечает он. Мне осталось молча подивиться.

Аналитический ум студента Косова требовал непрерывной подпитки. Он считал необходимым изучать предмет, используя всесторонние взгляды авторов разных учебников, противопоставляя их различные позиции и точки зрения.

Имея небольшой рост, тщедушную худощавую фигуру и задиристый неуступчивый характер, он напоминал прославленного древнегреческого философа Аристотеля, описанный в литературе. К тому же Косов зачастую вступал в споры и конфликты с преподавателя.

Экзамен по высшей математике за четвертый семестр проходит в обычном, неослабевающем напряжении. Мы решаем сложнейшие дифференциальные уравнения. Никто из парней не снимает пиджака. В нем лежат пронумерованные шпаргалки. Я тоже обливаюсь крупными каплями пота. Мало того, что в аудитории час от часу становилось все жарче, накануне вечером старый друг Виктор Капитонов пригласил на день рождения жены, расстались мы слишком поздно. Решение дифференциальных уравнений сам по себе процесс длительный и запутанный, а тут еще похмельный синдром некстати. Оживленный Хазиев уже дважды подходил и, пощупав край моей скамьи, шутливо повторял:

- Уже скамейка перегрелась! …Выходи сдавать, - но я упорно продолжал решение.

- Формально обе записи функции выглядят одинаково… В обоих случаях дифференциал равен сумме произведений частных производных на соответствующий дифференциал…, - неожиданно громко раздается высокий фальцет Косова в напряженной тишине аудитории.

- Киселев не мог предложить этот метод, он несовместим с правилами математического анализа!.. – пытается поправить разошедшегося Косова принимающий экзамены старший преподаватель Зарипов. Он не вел нашей группы и не слишком знаком с уровнем подготовки студентов. - Ты по какому учебнику готовился? – спрашивает он у разгорячившегося Юрки.

- Готовился по учебнику Л.Д. Кудрявцева, если разрешите, то принесу вам учебник и докажу правильность своих суждений, …я неподалеку проживаю - неожиданно предлагает Юра. Зарипов благосклонно соглашается, а мы, слышавшие разговор, страшно удивляюемся наглости однокурсника.

С великим трудом ответив на вопросы своих билетов, мы вышли и, собравшись кучкой, с беспокойством поджидаем финала затеянной истории. Юра выходит, как ни в чем не бывало, спокойно улыбаясь, он уверенной поступью приближается к нашей группе.

- Ну что, Юрка! …Сдал? – бросаемся мы ему навстречу.

- Отлично! – успокаивает нас Косов, пряча злополучный учебник Кудрявцева в заношенную капроновую авоську. – Ну, куда пойдем обмывать сдачу экзамена?

Кое-как столкнув очередной экзамен, мужская компания обычно шла в ближайший бар обмывать успехи. Иногда пропивали неудачи, не всегда учеба шла гладко.

Бармен, подвижный красивый парень с заметно выраженной полнотой, сын одного из бывших генеральных директоров объединения Юрка Юдаев, выглядел за стойкой бара непривычно, на западный манер. В белоснежной сорочке с черным галстуком бабочкой и неизменной лукавой улыбкой на круглом лице, он лихо жонглировал пивными кружками.

- Два пятьдесят кружка пива и бутерброд! – весело улыбаясь, предлагал он. Мы денег не жалели. Тем более, что несколько лет назад, Юрка работал в бригаде Генки Мельникова и нам хорошо знаком.

Приставив к стоящему поблизости от окна столу два дополнительных стула, набираем пива по несколько кружек кразу, чтобы больше не отвлекаться. Пропустив изрядную долю спиртного, все быстро хмелели, и шумно вели серьезные научные разговоры.

- Д-да я ему и пытался объяснить, что произведение двух производных равно…, - заплетающимися голосами показывал свою ученость Мельников.

- Ха-ха!.. Экзамены нужно принимать у пьяненьких студентов, они всегда больше знают! – это подводил итог хмельной беседы хитроватый «доцент Валеев». Как человек приезжий с Ишимбая, он пил меньше других, опасаясь за обратную дорогу. За его постоянную осведомленность в кулуарных интригах института к нему прочно прилипла кличка «доцент».

По окончании сессии устроили приличный банкет всем составом группы. Банкет провели на моей двух комнатной квартире. Как оказалось Юрка Косов неплохо играет на гитаре и, имея прекрасный голос, красиво исполняет эстрадные песни. Оказывается, он в дополнение к прочим способностям, играл в эстрадном оркестре. Я как всегда присочинил несколько незатейливых стихотворений на студенческую тему, которые с удовольствием были восприняты однокурсниками. Нина Лобанова появшаяся в группе переводом с дневного отделения в городе Уфе, приучала нас привезенному с дневного факультета студенческому фольклору.

- Ну-ка Юрка, …спой! – просит Лобанова, - уж очень красиво поешь!

- Только глянет над Москвою утро вешнее,

Золотятся помаленьку облака.

Выезжаем мы с тобою друг по-прежнему

И как прежде поджидаем седока!.. – поет Косов тонким фальцетом.

Тот наш вечер удался на славу, студенты показали, что они народ не только активный, но и веселый. Да и поволочиться было за кем, девушек водилось с избытком.

Наиль Валеев немного прихрамывал и не отличался чрезмерным трудолюбием или сверхспособностями. Но настойчивость его при подходе к обучению достойна всяческого уважения. Проживая в Ишимбае, Наиль в своем недорогом, но всегда отутюженном сером костюме неустанно крутился в здании института и неизменно находился в курсе событий в нем происходящих. Он знал расписания дополнительных занятий и мастерски попадал на все консультации или переэкзаменовки. Будучи выпровожен с одних дверей, Наиль спокойно входил в другие и, за счет упорной настойчивости, в конце концов, освобождался от хвостов и сдавал зачеты в числе первых.

Друг мой Геннадий Мельников слыл непревзойденным шпаргальщиком. Шпаргалки им готовились основательно и профессионально. В специально пришитом кармане в полном соответствии реестра располагались тщательно пронумерованные листы с записями экзаменационных вопросов. Мастерство списывания граничило с искусством фокусника. Находясь за столом один на один под неусыпным оком преподавателя, Генка умудрялся изыскать возможность списать или заменить лежащий перед ним лист. Промах он допустил всего раз!

- Мельников!.. Да у тебя схемы начерчена по линейке. …Изволь, где же ты взял линейку?.. Да как вам не стыдно. …Придется вас удалить с экзамена! – непреклонная преподавательница физической химии Венера Фатиховна Сабитова внезапно обнаружила подлог и пространно возмущается.

Эх, подвела Мельникова его же чрезмерная аккуратность. Действительно схема вычерчена с использованием линейки, которой на экзаменационном столе никогда не водилось.

- Венера Фатиховна, извините!.. Бес попутал, но предмет я знаю, клянусь вам! …Поставьте мне зачет, - просит Мельников спустя некоторое время у остывшей преподавательницы.

- Да как вам не стыдно!.. Вы должны молодым студентам пример подавать, а вы сами списываете! – стыдит его Сабитова. – Ну, да ладно. …Ставлю вам три. Давайте зачетку!

- Венера Фатиховна! Как три, да я на четверку знаю! – видя, что строгая преподавательница проявляет снисхождение, дерзко выпрашивает обнаглевший Мельников лучшую отметку. – …Поставьте мне четверку.

Мы с удивлением ждем: что же произойдет. Развязка предполагает быть интересной.

- Ладно. Давай сюда зачетку. …Четыре! – неожиданно для всех смягчается овеянная многочисленными слухами и славой непогрешимо строгого авторитета пожилая преподавательница Венера Фатиховна Сабитова. Группа немеет в изумленном молчании: - допек таки Мельников!

Несомненным лидером группы с первых дней стала Алевтина Ивановна Иванова. Она по жизни шла круглой отличницей. С детства привитая привычка к систематической подготовке создала у Алевтины богатую базу прочных знаний. Задания институтских преподавателей ей выполнялись также постоянно и систематически. И учеба складывалась легко и непринужденно. К тому же работая заместителем начальника заводской лаборатории, она вела себя с преподавателями раскованно и свободно. Другие девушки нашей группы чрезвычайно выдающимися способностями не отличались, хотя учились получше ребят. Брали систематической подготовкой и зубрежкой. Были среди них довольно миловидные и привлекательные девчонки: Ольга Кульчихина, Лена Созинова, Рита Низамова, Марина Крупинова. Они между тем никогда не использовали благосклонность ребят в корыстных целях. Постоянно занимаясь, ровно и своевременно сдавали экзамен за экзаменом. Нина Лобанова между прочим смогла защитить проект несмотря на трагическую смерть мужа, а Лиля закончила институт еще на втором курсе родив двоих мальчишек-близнецов. Были, естесственно, и девушки, которые использовали женские чары, как для искушения преподавателей, так и для использования помощи мужской части группы. Методы получения оценок студентами не осуждались.

Случались иногда каверзные недоразумения. Часто имея задолженности, я по недосмотру утерял шесть вполне готовых к сдаче лабораторных работ по ректификации многокомпонентных смесей. Горечь утраты казалась неоценимой. Приближались экзамены весенней сессии. Сидя на практическом занятии по теории ректификации, я с тоской наблюдаю за стоящим у раскрытого окна тертым преподавателем Владимир Ивановичем Рогозиным. Рогозин, что-то обдумывая, поглядывает вниз с пятого этажа лабораторного корпуса.

- Что там высматриваете, Владимир Иванович? – пытаюсь я развеять нашедшую тоску по ожидающим неприятностям.

- Да вот, думаю каким образом поднять на пятый этаж стоящее под окном оборудование. – Он расстегивает полы двубортного пиджака и перегибается через подоконник.

- Нет ничего проще, - оживляюсь я, от неожиданного поворота событий, с которого можно извлечь несомненную выгоду. – Вы пообещайте зачет, так мы вам все, что только захотите, поднимем и занесем.

- Вначале помогите поднять, …потом договоримся, - лукаво ухмыльнувшись, окидывает нас взором Рогозин. Годами накопленный преподавательский опыт светится в глазах веселой хитрецой. Пока он ничего не обещает.

Наутро была суббота, желающих получить досрочный зачет или скостить застарелый долг набралось не менее десятка человек. Работа закипела. Аппараты, а их оказалось два, к тому же были громоздкими и довольно тяжелыми.

- Давайте с них лишние детали снимем! – предлагает Валеев.

- Владимир Иванович, несите отвертку! – командует Мельников. Тот послушно несет.

Снять с них излишних деталей простой разборкой пока удалось очень мало. Как обычно при большом скоплении народа, когда советчиков в избытке, работа двигается медленно. Используя как подстилку на ступенях лестницы принесенную откуда-то толстую доску, до второго этажа все же один аппарат мы приподняли.

- Вы куда двигаете такую гробину?.. – неожиданно раздается грозный голос декана института Р. Б. Измайлова. – …Кто приказал поднимать?

- Владимир Иванович Рогозин просит поднять на пятый этаж!

Мы тут же сдаем своего беспокойного преподавателя.

- Немедленно прекратите!.. Да вы мне все панели поцарапаете! – Руслан Бореевич, враз позабыв, куда и зачем он шел, идет искать Рогозина.

Спустя несколько минут, расстроенный Рогозин сам предлагает пересḦ哔畐赃╍ꑢ㼹憱䎿្련귵贜괟炣⅏堺幾鹩搫莵ৢ쨏몐퀳侪�칌룾�㓟춊꛼儴㝏꾍䇩恁隸冻嫈峛炤⷟㵏醋눛燰푭迏⏡ዺﷲ䜥�赂ኪꛇ匍�릭ᐊ룈쇽۟ଋ蠦ᵫੰ૭䫡놄뿩뫹꘲겴㣑넡�餻ఱ�ꏅꪨ痢 찄│서⳪璼짧꼬摩녮㿼ॺ䇐掀旡ꦙ촄�嚞Ḍរ꣺峖汈ᚧ菆誨ᢨ嘮뙛ေ풵쇔ꦷ됱䠃혔칲⡤�ꆼ볿沲⍜﷙ꖏ斆譑퇳緗鮊婩加疅쇚Ʈ쩌⸌䑜ݺﬞ燝쎼Г粧ᰣ�⋏轍퀟ⅻ�홬䍋븬蕑⇮罬㖶옛컀㼆織鸈朖櫠㡿矫㥿犕猓涵﬽괊揼替㇓Ʇ㧳줖嘺읤❦䶍餈ؐﴶ즵룎喓瞼銼๣⍡j濋व쳪茣䏐㝝㻝墅❳庉鞗ꎱ鉀㿬엳庠໑⯏ܞ뒞⩁嗿ぁ쟿엁ڷ꘱䭙�㛈ꗸ艎�￵浕≎簅揿Ή휢쏉ꔿ㱺둃≦䂥ﱴ貞ก㶳픷ᝑ뽄痞ၡ鏩ᎌん⚎儛廚芛Ϲ㮚콠ᢤ繎形抇ꝯ䂺䍊ぎ䥗菴ᮾ吕奂ﻰ솶徔Ä䟬绠绌﷚퐍ᘼ뮹낷庚➌붕쐭寨쪟洳펽럋턑䟿ꂛ箣Ճ杇쥯뒞韍匄援⅊䅢빪꤈棢✅ⱟ膭猜룚ⅇЛ徛혈먏䌐跥�춀犨级袧Ťꐃᇚﮬ컱撨葀傞ցᒕ櫊㡣㲹쎴鍛糰兒젰�쀟檐졧綏࢑螰쾴댠脷㬤თ㷉꞊䣑ꟺ릧垻裒案Ⳙؤﬔ夕눦踴뷺톹뉼ꐰ霾ℐ᢮ꄒ꣠\䵏凴㕄薨찷㑲㇞똨藄嗯ીᡌ㑀科ᑦ釜轭ꅜ弑驆瘥囎㯩ᦔ暼︚濸⍢鑿ﱙ�鰡돋娏단匯㝻䉈癆ٜ�힥�ᚆ�ⶴ酥絛蠭４ੋораторная! – уныло произношу я, чувствуя, что ожидаемый зачет срывается.

- Так что же ты мало принес, - улыбается Владимир Иванович. – Вот, видишь Валеев - работал меньше, а принес четыре лабораторные работы. …Я все их принимаю без защиты. Вот – смотри!.. – он складывает лабораторные, не глядя на их содержание.

Как сознался впоследствии счастливый и изворотливый Валеев, на двух сданных им лабораторных были заготовлены лишь одни обложки. Сдал под шумок.

Много разных комических историй, веселых, беспокойных и трудных дней преподнесла учеба на вечернем факультете нефтяного института. Но всему приходит конец.

На производстве бутанолов

На предприятии готовилось к пуску новое производство. Выставленные в красном уголке макеты позволяли каждому заинтересованному воочию рассмотреть сложность строящегося комплекса, и внушал почтительное уважение к его размерам. Выполненные в уменьшенном масштабе, они с точностью один к одному воспроизводили расстановку и обвязку оборудования. Постояв в числе малочисленных зрителей у макетов и пройдя по территории, я решил однозначно – надо переходить! Мой производственный стаж составлял уже пятнадцать лет, я учился на первом курсе нефтяного института и мне необходима была технологическая практика.

Грозный малоподвижный начальник производства бутиловых спиртов В.М Кузькин кадровые вопросы решал единолично и без проволочек. Смачно пыхтя зажеванной папиросой «Беломор канал», выдающей густые клубы чистого синеватого дыма, он грузно восседал на незаметном под его полной фигурой невзрачном стуле. В задымленном кабинете хоть топор вешай, настолько накурено заходящими посетителями. Одернув однобортный костюм в полоску, плотно облегающий его, бывшего штангиста – разрядника, крупную фигуру, Владимир Матвеевич небрежно осмотрел предложенные мной документы. Глянул на меня свысока и коротко выдохнул с табачным дымом:

- Как технолог ты слабоват, могу принять разве лишь аппаратчиком по пятому разряду!

Я и сам чувствовал, технологическая подготовка моя хиловата, стаж складывался более на физических работах с сыпучими материалами. А хотелось опробовать себя в технологии.

Разговору с всесильным начальником производства спиртов предшествовали длительные хождения по различным инстанциям.

С тогдашним начальником цеха полистирола Г. М. Каталовым нас связывали товарищеские отношения. Ранее он работал аппаратчиком в сквозной бригаде.

- Геннадий Михайлович, отпусти меня с богом! Много лет я непогрешимо поработал на трудном участке, теперь, сам понимаешь, необходимо поработать на технологической установке! – прошу я Каталова.

- Зачем же уходить?.. Я могу предложить тебе несколько мест на выбор в своем цехе, - возмущается Каталов, - на, …забери свое заявление и выбирай место! - перевод он мне не подписывает. Мне же жутко понравилось новое производство, я загорелся получить перевод любой ценой.

По совету опытных людей, решился подойти к директору завода «Спирты» Смородину. Когда-то Александр Алексеевич работал начальником цеха двадцать три и слыл одним из наилучших руководителей. Я был наслышан о нем по рассказам своего друга Капитонова. Непродолжительное время Смородин поработал главным инженером завода нефтехимической производств, где мне пришлось знать его лично. Его отличала смелость в принятии решений и напористость. Имелись у него крупные внедрения на уровне изобретений. В канун пуска показавшегося мне производства, Александр Алексеевич возглавил завод «Спирты». Он внес мою фамилию в приказ о помощи в пуске. Однако из старого цеха меня не выпускали.

Некоторое время выждав, я решаюсь подойти к Смородину. Просторный кабинет его в старом помещении заводоуправления широким окном выходит на высокое здание компрессии. Проходящая рядом с окном внутрицеховая эстакада уменьшала доступ дневного света в кабинет, и в помещении царил полумрак. Александр Алексеевич сидит в кресле за большим столом с обитой мелкого рисунка тканью и просматривает бумаги. Стол имел изогнутую форму, приставленный к нему приставок имел овальную форму.

- Садитесь, - кивком русоволосой головы указал он на стоящий вдоль стены небольшой видавший виды диванчик. – Что? …Не отпускают? – и устало поднял голову от папки с бумагами. Я подтвердил кивком головы.

- Немного ранее, я бы разрешил тебе просто прийти к нам на производство и приступать к работе. Вчера, будучи у «генерала», я своими ушами слышал, как Боруленков убедил его прекратить переводы работников на пусковые объекты. У него впрямь напряженная обстановка с кадрами. …Ничем не смогу помочь. Выход один – иди к генеральному директору!

Подтолкнутый многоопытным Смородиным, я пошел. Впервые попав на прием к генеральному директору, я, несмотря на охватившую робость, внимательно пригляделся к царившему в нем порядку. Обшитые полированными деревянными плитами стены с встроенными шкафами и длинный полированный стол с расставленными вокруг стульями – вот и все его убранство. На столе ничего лишнего. Открытая папка с документами на подпись и автоматическая ручка в руках босса.

- Прокофий Федорович! Уже почти месяц я жду перевода, - почтительно обращаюсь я к «генералу», по слухам он крутоват! - приказ ваш лежит без движения, меня не отпускают, что мне прикажете делать?

- Ты что, хочешь сказать, что мои приказы не исполняются?.. – подбоченясь и, глядя на меня грозным испепеляющим взглядом, спрашивает Тюгаев.

- Выходит, что не все выполняются, - смело, заявляю я.

- Идите и работайте!.. – буркнул генеральный директор и занялся просмотром своих бумаг. Я стоял, не зная как понимать брошенную им фразу.

- Чего стоишь столбом, иди работать, - снова строго повторил Тюгаев.

- На новое или старое рабочее место? - не унимаюсь я.

- На старое! – уже не глядя на меня, бросает генерал недовольно.

Выйдя из кабинета, я постоял и в раздумье, почесал круглый затылок. На старом, опостылевшем постоянными авралами месте, работать не хотелось. Манил построенный по новым требованиям норм и правил с операторной более похожей по размерам зала на помещение просторного аэровокзала, пятьдесят второй цех!

- Ну, что? …Побывал у «генерала»? – пытливо встретил меня Тютюник, – дал перевод?

Я молча пожал плечами, я действительно не понял: чем же закончен наш разговор!

К счастью на следующее утро все разрешилось просто и приятно для меня.

- Иди… Твой перевод подписали, - с порога объявляет мне Каталов, пригласив к себе, - с завтрашнего дня выходи на работу в новый цех. - Я бросился из кабинета галопом!

 

Та самая третья установка, которую мы разглядывали на выставленном в красном уголке макете, в натуре оказалась гораздо больше и сложнее. В состав её входили узел приготовления катализаторного комплекса и два парка промежуточных продуктов. Шла подготовка к пуску. Мы, часть вновь принятых аппаратчиков занимались составлением схем трубопроводов и паспортизацией их. Мой новый начальник установки Игорь Андреевич Горбушин оказался опытным руководителем и довольно грамотным специалистом.

Производство бутиловых спиртов занимало пару кварталов и состояло из двух крупных цехов за номерами пятьдесят один – производство синтез газа являющегося сырьем для получения бутиловых спиртов и пятьдесят два – собственно производство бутиловых спиртов.

Для меня в цехе пятьдесят два повторялась уже знакомая предпусковая обстановка. Гигантское скопище незнакомого друг другу люда занималось, кто и чем может. Но здесь я вынужден оговориться. Уровень технической подготовки технологического персонала, оказался гораздо выше, чем в старом цехе. Отчасти это произошло потому, что существующее производство в двадцать первом цехе давно и стабильно работающее, направило в пусковой комплекс большую группу технологов и иных специалистов. Имелся накопленный опыт и у инженеров. Видя пример высокооплачиваемого и стабильно работающего старого производства, опытные кадры охотно шли на пусковой комплекс и с других заводов.

Шла зима 1980 года. Стол начальника установки Игоря Горбушина вечно заваленный проектной документацией, на некоторое время стал нашим ключевым рабочим местом. Ранним утром в начале рабочего дня на полумягких стульях размещенных вдоль стен кабинета царственно восседают матерые старшие аппаратчики: Александр Аркаев, Володя Мишин, Анур Резяпов, Анатолий Торгашев, Виктор Ильин, Ринат Шарапов и прочие не менее опытные и уважаемые аппаратчики. Многие из них имеют стаж работы на комбинате десять лет и даже более. Валера Панков, Олег Воробьев, Глеб Иванов, Васик Усманов, Николай Шлычков, Анатолий Куценко это второй эшелон специалистов. Сизый сигаретный дымок непрерывной струйкой тянется через коридор на лестничную клетку.

- Стоишь на вахте, а на устангвке вечно что-нибудь горит! …Постоянно находишься на самой верхотуре этажерки. Если не ремонт, так пожар! …В операторной разве начальник цеха режим регулирует! – делится своими невеселыми воспоминаниями о бывшей работе Олег Воробьев. Его цех слыл весьма аварийным.

- А меня доконали постоянные авралы. …То вагон грузить некому, …то брак перерабатывать, – я тоже не очень хвалю старое рабочее место. Очень надоело!

- Зато я пришел по велению сердца!.. Не поверите! …Да у меня среди работающих, вторая по величине зарплата после Сакаева! – хвалится Валей Сафиканов, он пришел с престижного двадцать первого цеха.

Разговор течет непринужденно без нареканий и приказного тона. Обсуждаются задачи на новый рабочий день, принимаются доклады о выполненной работе. Механик установки молодой, но уже с заметными залысинами худощавый мужчина А.В. Горбунов, открыв дверь, роется в просторной кладовке. В глубине её просматриваются ящики со свежесмазанным крепежом. Он едва успевает снабжать нас инструментом и паранитовыми прокладками.

- Торгашев!.. Вам с бригадой провести ревизию дыхательного клапана в резервуарном парке, Шарапов - продолжает паспортизацию трубопроводов, Мишин - на обкатку насосов водой…, - распределяет работы почерневший от постоянного недосыпания и многочисленных предпусковых хлопот начальник установки Игорь Андреевич Горбушин.

- На разобранном мною фланце под клапаном азотного дыхания емкости кем-то оставлена монтажная заглушка, - докладывает начальнику аппаратчик Аркаев. Он может преподнести свою работу в очень выгодном свете. - Прошу технологов принимать опрессовку чутче.

Вечером дымок опять потихоньку тянется с двери кабинета начальника установки. Руководство, в том числе Игорь Андреевич, домой не спешит. Проверяется выполненная работа, планируется новая на завтрашний день. Тщательно изучаются проектные схемы и инструкции.

По территории нередко мелькали знакомые лица. Некоторые были знакомы по профессиональному училищу, имелись и коллеги по старому производству: среди них Володя Пудовкин, Ринат Сафиканов, Ришат Галимов. Более всего удивила встреча с заметно постаревшей Людмилой и закадычным другом Женькой Трубановым. К тому времени Женя имел двоих детей и слыл любителем выпить.

Прошло двадцать лет. Просматривая списки работников от восьмидесятых лет, удивляешься неведомым превратностям человеческих судеб и характеров.

Когда-то молодые инициативные ребята, строгие и дисциплинированные руководители бригад А. Резяпов, В. Мишин, В. Ильин уволены из цеха за приверженность к пьянству. Друг мой Женя Трубанов, потеряв в Афганской бойне сына, и, преждевременно схоронив жену, на некоторое время ушел в опасный загул и так же вынужденно уволился. Раньше времени ушли из жизни трудолюбивые и жизнерадостные работники Гена Торгашев., Сан Саныч Мелихов, Юра Лобарев, Володя Смирнов, Володя Пудовкин и Валера.Панков, Неожиданно, закончив вечерний технологический техникум, стал заместителем начальника цеха верткий Н.А Куценко, а неутомимый и все знающий заместитель начальника цеха Г. А. Сакаев досрочно выпровожен на пенсию. Он уже много раз попадал в немилость руководству завода. Не смог удержаться в цехе даже такой грамотный и способный начальник установки как Игорь Андреевич Горбушин.

Но сегодня об этом история еще не ведает. Идет стремительная подготовка к пуску. С шестого апреля 1980 года технологические бригады выведены по вахтам согласно пятибригадного графика. Нашей четвертой бригаде первая смена пришлась на утренние часы в выходные дни. Притулившись на широком подоконнике, я черчу на узком листе картограммной бумаги сложную схему обвязки резервуаров парка и вовсе не заметил, как в операторной появился директор завода А.А Смородин.

- Где старший аппаратчик?.. - с налета требовательно осведомляется директор. Вся бригада коротала время в комнате дежурного электрика. День выходной, задание на вахту выдано небольшое и мы не торопились приступать к его выполнению.

- Сейчас найду, - чувствуя надвигающиеся неприятности, тревожно говорю я.

- Что у вас творится с резервуаром?.. – опять грозно спрашивает Смородин. – Я вижу, ты ничего не знаешь!.. Передай старшему, пускай к десяти часам соберет всю бри