Святителя Филиппа в Устюжском уезде

Окидывая взглядом многовековую историю Великого Устюга, нельзя не заметить, что сфера интересов устюжан расширялась в направлении север – восток и, в общем, совпадала с государственными чаяниями. Устюжский край в самый начальный период его существования простирался до Тоймы. В XIV столетии епископ Стефан, сын клирика устюжской Успенской церкви, обращал в христианство пермские народы, в XV в. устюжане на стороне Великого князя Московского участвовали в присоединении Двинских земель, осваивали месторождения в Печорском крае[1], в XVI–XVII –устремились в Сибирь, а в XVIII – через океан, на Аляску.

С населением и городами Поморья у жителей Устюжского уезда сложились не только торгово-хозяйственные и культурные связи. Наши предки были практически родственниками – и духовно, и по крови. Не случайно это нашло отражение и в литературе. Известнейший русский писатель, архангелогородский сказитель Борис Шергин оставил такие строки: «Родитель мой был старинного роду. Прадеды наши помянуты во многих документах Устюга Великого и Соли Вычегодской... Всё мне Устюг Великий на ум приходит, кабыть, я в нём. Думается, что в теле мне там не бывать, а по исходе душа, небось, слетает тамо на Двину мою тихославную... Кабыть, ночь светлая июньская. Взор умный летит над лесами; конца им нету. Реки виются, отражая светлое северное небо. И вот стоит дивный город: одни храмы Божии белые. Древний, таинственный град, Устюг Великий. Родина отечества. Устюг Великий, Соль Вычегодская: что сказку вспоминал отец мой и тётка...»[2].

Тесными были узы церковных организаций: возникших в одно и то же время (1682) епархий Великоустюжской и Холмогорской, монастырей. Устюжские мастера работали в многочисленных церквах и монастырях Русского Севера. Первое известное нам упоминание об устюжских иконописцах относится к 1650 г. В этом году иконники Черевковской волости Михаил Анисимов Карамзин и Иван Ефимов Попов написали иконы для четырехъярусного иконостаса Хаврогорской церкви Иоанна Предтечи Кеврольской волости Емецкого стана Холмогорского уезда. Резчики – посадские люди Веховы – трудились в Соловецком, Антониево-Сийском, Николо-Корельском монастырях. В 1662 г. Афанасий Фёдоров и Пётр Ильин привезли в Соловецкий монастырь резные царские врата, несколько резных икон и образков. Нельзя обойти вниманием ещё один интересный исторический факт, связанный с устюжскими (из Черевковской волости) иконописцами и Антониево-Сийским монастырем. В 1669 г. черевковские иконники по личному заказу игумена Феодосия расписали «отводные» царские врата, предназначенные для украшения иконостаса одного из монастырских храмов. Поздней осенью того же года готовый заказ в сопровождении дьячка Ивана Усольца «по зимнему пути» был доставлен к месту назначения. Работавший в составе артели устюжских иконописцев на росписи царских палат, Кремлёвских соборов и церкви Спаса Нерукотворного черевковец Лука Фомин Брагин перебрался на жительство в Холмогоры. В свою очередь, холмогорские иконописцы работали и селились в Великом Устюге[3].

Наибольшей популярностью на Устюге пользовалась крупнейшая северная обитель – Соловецкий Спасо-Преображенский монастырь. Уже в начале XVII в.[4] в центре города, близ церкви Николы Гостиного, находился двор Соловецкого монастыря «на приезд и для монастырского обиходу» – «длина двору по воротам 27 сажен с четью и полчети, а поперег 24 сажени». Кроме того, на берегу Сухоны, «идучи к Петру и Павлу», у монастыря имелся «онбар», поставленный по государевой грамоте «для судовых всяких запасов». За острогом в Леонтьевском конце в то же время в Ильинском приходе стояла тёплая клетская церковь «Изосима и Саватея соловецких чюдотворцов»[5]. В «Писцовой книге Устюга и уезда 1676–1683 гг.», кроме неё, отмечена тёплая клетская двухпрестольная церковь со «службой» преп. Зосиме и Савватию в Николаевском приходе, граничившем с Соловецким подворьем. С восточной стороны над алтарём холодного Николаевского храма в «бочке» была помещена написанная на холсте икона Спаса «Смоленского» со святыми Николаем чудотворцем, преп. Димитрием Прилуцким, Прокопием и Иоанном Устюжскими, и Зосимой и Савватием, Соловецкими чудотворцами, в молении[6].

Отсутствие более раннего описания интерьеров большинства устюжских церквей не позволяет определить, в каких храмах, кроме указанных, были иконы преподобных Зосимы и Савватия[7]. Можно сделать предположение, что почитание соловецких чудотворцев на Устюге началось с момента их канонизации (преподобные были причислены к лику святых одновременно с устюжскими Прокопием и Иоанном – в 1547 г.), а в период Смуты, когда северные и северо-восточные города и монастыри, сохраняя единство веры и государства, вместе выступили на их защиту, получило дальнейшее развитие.

В 20-30-х годах XVII столетия в Устюжской округе появляются небольшие монастырьки, два из которых принимают имя Зосимы и Савватия. Краткое описание Двинской Зосимо-Савватиевской пустыни находим в «Писцовой книге Устюга и уезда 1675–1683 гг.»: «В Устюжском уезде в Ярокурском стану на реке на Двине на Ярокурском ручью новая пустыня, а в ней церковь Пресвятыя Богородицы Похвалы теплая, да холодная церковь Преподобных отец Зосимы и Савватия Соловецких чюдотворцев, да в приделе Григория Богослова служба, древянныя шатровыя, а в церквах образы и книги и свечи и ризы и сосуды церковные и колокола и всякое церковное строение монастырское»[8]. Эта пустынь существовала и в XVIII в. На 1722 г. в ней числились 1 начальствующий и 2 рядовых монаха, 27 служителей-бельцов. Общине принадлежало 13 дворов, 16 четвертей пашни, которую обрабатывали монастырские половники[9]. Брусенская Зосимо-Савватиевская пустынь в 1683 г. была переведена «под смотрение» архимандрита Тотемского Преображенского монастыря, а в 1690 г. по челобитью передана в ведение пономаря Спасской церкви Уфтюжской волости Фёдора Кузнецова [10]. Монашеская жизнь в ней так и не развилась, в дальнейшем среди монастырей Устюжской епархии она не числилась.

В 1679 г. Красноборская Спасская пустынь, основанная крестьянами Ожеговыми в 1624–1627 гг., отходит во владение старцев Соловецкого монастыря. 19 декабря 1680 г. право монастыря на Спасскую церковь Красноборского погоста со всею утварью и земельными угодьями подтверждено грамотой царя Фёдора Алексеевича[11].

В Устюжском уезде Соловецкому монастырю принадлежали земли в Вотложемской и Пермогорской волостях. В последней, к примеру, вотчины знаменитой обители находились сразу в пяти деревнях: Сверчевской, Другой Сверчевской, Драчевской, Другой Едоме и Торховском Починке[12].

В середине XVII в. круг почитаемых на Устюге святых пополняется новым чудотворцем – святителем Филиппом (Колычевым), митрополитом Московским, до поставления во главу Русской Церкви бывшего игуменом Соловецкого монастыря. Тело митрополита, погибшего в декабре 1569 г., по просьбе братии в августе 1591 г. было перевезено на Соловки. Почти сразу же началось местное почитание мученика, составлено житие и написан его образ. К этому периоду исследователь В.Г. Пуцко, например, относит и появление первого изображения святителя Филиппа, пусть не в Устюге, но в близком ему Сольвычегодске: «на левой створке 3-хстворчатого складня, писанного одним из крупнейших государевых иконописцев Истомой Савиным <…>, выполнявшим заказы Н.Г. и М.Я. Строгановых»[13].

В начале XVII в. записываются чудеса от гроба. В 1636 г. патриарх Иоасаф I включает в Минею службу святителю Филиппу. В 1646 г. по указанию царя Алексея Михайловича и патриарха Иоасафа мощи святителя Филиппа извлекают из земли, переоблачают и перекладывают в специальную раку, поставленную в Спасо-Преображенском соборе. 3 июля 1652 г. по инициативе новгородского митрополита (с 25 июля 1652 г. – патриарха Московского) Никона мощи святителя Филиппа перевозят в Москву в Успенский собор Кремля для всеобщего почитания[14].

Путешествие Никона со свитой пролегало, начиная от Вологды по рекам Сухоне, и Северной Двине – соответственно, делегация никак не могла миновать Великий Устюг. О целях визита, конечно же, было известно и многочисленному устюжскому духовенству, и обывателям. Во время пути Никону и его спутникам пришлось остановиться в Сийском монастыре из-за смерти и похорон старца – любимца царя юродивого Василия Босого. Из Архангельска на Соловки важное посольство попало только со второго раза. Претерпев ужасное крушение, гибель людей и потерю казны, Никон 3 июня 1652 г. добирается до конечной цели. Обратный путь (благополучный, уже с мощами святителя) занял месяц. На сей раз путь был другим: через Онегу – Каргополь – волоком на Кириллов, далее реками Шексной, Волгой, Дубной до Углича, затем Яхромой до Дмитрова, после этого через Переславль-Залесский и Троице-Сергиев монастырь в Москву. Предписанный царём маршрут – через Архангельск – Устюг – Тотьму – Вологду и «сухим путём» на Москву Никон забраковал, так как дорога выходила в две тысячи вёрст против 920-ти второго варианта. К тому же митрополит опасался за сохранность мощей, поскольку длинный «сухой путь» от Вологды до столицы изобиловал «великими грязями» и топкими речками[15]. Таким образом, устюжане, ожидавшие прибытия мощей, так и не удостоились встречи с новым чудотворцем. Тем не менее, в честь святителя Филиппа уже очень скоро в Устюге появляется первая часовня и пустынь, а за ними приделы и иконы в городских и сельских церквах и монастырях.