Ничего не было, так о каком памятнике, каким репрессированным вы говорите?

Вот так. Сначала мне приписывают отрицание репрессий («ничего не было»), а потом прибавляют совершенно точные мои мысли («о каком памятнике репрессированным вы говорите») — и готово! — Леонов выставлен дурачком.

Конечно, глупо выглядит Лев Александрович, который требует убрать памятник жертвам репрессий с Золотой горы, потому что считает — никаких репрессий не было. Но эта глупость порождена вами, господа. Ибо еще раз объясняю — теперь для особо умных (ибо так передергивать могут только особо умные), — я писал и повторяю: нельзя ставить памятник жертвам репрессий, если не доказано, что здесь похоронены жертвы репрессий, а не уголовники или другие преступники или неизвестные. Неужели, господа, так трудно понять это утверждение? Неужели найдется ненормальный, который попытается это утверждение опровергать?

Прежде чем воздвигать памятник жертвам репрессий, настаивает он и поучает, нужно «установить большинство фамилий и дел погребенных». Хорошо бы, конечно.

Да не «хорошо бы», а обязательно! По крайней мере, обязательно для тех государственных мужей или дев, которые принимают решения о мемориалах.

А что, если, как об этом говорит пример А.П. Спирина, большинство дел не будет найдено, что, если их (этих дел) уже нет вообще? Отказаться от памятника, сделать вид, что раз нет дел, не было и людей?

О чем говорит пример Спирина, мы уже выяснили — ни о чем. А если «дел» нет вообще, тогда о чем мы спорим?

Господа, вас мамка не роняла с девятого этажа? Вы ведь уже договорились черт знает до чего! Почему бы тогда не поставить на Золотой горе памятник марсианам — ведь нет же документов, что это марсиане, и нет документов, что марсиане к нам прилетали. Вот ведь до чего можно докатиться, если «дел» нет вообще.

Лукавит Леонов, рассуждая, что можно считать, будто в шахтах Золотой горы «лежали умершие от ран в госпиталях в годы войны. Или расстрелянные при попытке к бегству из многочисленных лагерей военного времени. Или убитые во время решительной борьбы с вооруженным бандитизмом в Челябинске».

Обратимся к фактам:

Документально установлено, что летом 1937 года в районе шахты, на которой производились раскопки, работали старатели, работали частным образом совершенно свободно; это значит: никаких заграждений, оцеплений, захоронений, расстрелов летом 1937 года здесь еще не было.

Хотя Ржавитин утверждает, что до войны шахты находились в ограждении (10).

Если там не было захоронений, тогда где похоронены репрессированные и расстрелянные с 1921 по 1937 год из состава 11,5 тыс., указанных А.П. Сурковым? Вы ведь, господа, с этим аргументом Суркова носитесь, в вашей версии он очень важен.

Что же получается? Расстрелянные с 1921 по 1937 год были? Были. Их где—то должны были хоронить? Должны. Вы утверждаете, что репрессированных хоронили на Золотой горе? Утверждаете. И в то же время утверждаете, что до 1937 года захоронений на Золотой горе не было. Вы, господа, когда свои «факты» приводите, не перегреваетесь?

Самые поздние из тюремных справок, найденных в карманах расстрелянных самого верхнего, четвертого, стало быть, слоя тел, датированы зимними месяцами 1938 года.

Факт наличия дат в справках отрицают следователь А.В. Демин (7) и зам. прокурора области С.Н. Любченко (6).

То есть к этому времени огромное пространство по высоте почти в три пятиэтажных дома было забито телами. Всего за несколько месяцев (!) осени 1937 — зимы 1938 года! Как это только дотошный журналист—«расследователь» в своих изысканиях прошел мимо этих, не рядовых вовсе, фактов? Где в это время было взять для такого черного дела столько пленных фашистов, насильников, неизвестных и безродных бродяг?

Что ж, давайте посчитаем.

Во—первых, не надо передергивать. Действительно, в «это время» (1937—38 гг.) негде было взять столько пленных фашистов, неизвестных и безродных. (За «бродяг» пусть извиняется Маламуд, я бродягами этих несчастных «неизвестных и безродных» не называл). Но дотошный журналист—расследователь не говорил про «это время», он говорил о другом периоде — 1943—1944 гг., когда по свидетельству работников вокзала, трупы несчастных неизвестных и безродных, умерших от голода и холода военного лихолетья, собирали ва—го—на—ми. Далее. Или Маламуд будет отрицать наличие тысяч пленных фашистов в Челябинске в это время? Или будет отрицать, что они умирали в это время? А он может указать хоть одно место в Челябинске, где похоронены умершие пленные фашисты, чтобы опровергнуть утверждение дотошного журналиста, что Золотая гора могла быть идеальным местом для захоронения пленных врагов? В том числе с учетом такой надругательской формы захоронения. Именно и непременно с учетом такой надругательской формы, не свойственной русскому (да и никакому другому) народу, пока его не разозлят.

Во—вторых, С. Миронова в своих информациях («Челябинский рабочий», 12.09.89 г., а потом через год — «Челябинский рабочий», 16.05.90 г., то есть устойчиво) утверждала дату захоронения — зима 1938—1939 гг. У порнографов речь идет о зиме 1937—1938 гг. Ну, подумаешь, скажет иной читатель, годом раньше, годом позже, не все ли равно? Но ведь порнографы утверждают, что справки с датой 1938 год находились у трупов самого верхнего слоя. Тогда где же обнаружены мироновские трупы 1939 года? Лежали выше самого верхнего слоя, то есть на поверхности?

Кто из двух деятелей подземелья путает, Миронова или Маламуд, выяснять не собираюсь. Но из этого противоречия однозначно вытекает, что доказательств о дате захоронения у «Мемориала» нет.

Зачем надо было выдумывать неисчислимые орды бандитов, нахлынувшие на наш город, среди которых, судя по материалам захоронения, до 25 процентов женщин (были и дети)?

В неисчислимых ордах бандитов могло быть женщин и более 25 процентов. Хотя и 25 процентов — это ваше горячечное воображение, господа фантазеры. Тут ведь как посчитать. Вот выбрали наугад несколько десятков скелетов для экспертизы. Миронова, например, считала количество простреленных черепов в отобранной группе и относила эту цифру к общему количеству скелетов раскопа. А вот Новиков в своей статье в «Народной думе» количество простреленных черепов относит не к общему количеству в раскопе, а к общему количеству в отобранной группе. Так, у Мироновой получается 20 черепов на 350 трупов, то есть около 6 процентов. А у Новикова получается 20 черепов на 34 трупа, то есть около 60 процентов. Все это — дилетантская статистика, мягко говоря. А твердо говоря, бессмыслен всякий спор с людьми, которые имеют на руках протокол, фиксирующий отсутствие в раскопе детских скелетов (7), но продолжают утверждать о детских трупах, нагло обманывая общественность.

Зачем было Л. Леонову глумливо стаскивать сюда защитников Родины из госпиталей Великой Отечественной, издевательски полагая, что они лежали и умирали на операционных столах в полушубках, зимних шапках и валенках? Такой вот казус, когда отрицаешь очевидное и называешь это расследованием.

Глумливо, издевательски к защитникам Родины и безродным «бродягам», относится маламудская компания, а не Л. Леонов. Это они в своем бреду глумливо положили на операционный стол защитников Родины в валенках. Л. Леонов этого не делал. В полушубках, зимних шапках и валенках могли оказаться только уголовники, убитые при попытке к бегству или умершие неизвестные и безродные. Полушубки, зимние шапки и валенки, господа мемориальцы, как раз усиливают версию журналиста.

Такой вот казус, когда отрицаешь очевидное, господа мемориальцы. Хотя какой же тут казус? Это метода такая мемориальская — вранье.

Еще один эпизод леоновского расследования. «Выяснил я в ходе своего журналистского расследования: костыли в раскоп попали случайно с потревоженной свалки». Как и когда мог выяснить это человек, даже не видевший того, о чем пишет? Он, судя по всему, даже не подозревает, что речь—то идет не о единичной находке.

Мы, работая по несколько дней над каждым предметом, расчищая кисточками сантиметр за сантиметром, профессионально фиксируя и анализируя положение и взаиморасположение вещей, учитывая множество понятных специалисту моментов, можем ответственно заявить, принадлежит тот или иной предмет захоронению или нет. Лев Александрович делает это заочно.

Лев Александрович делает это со слов того, кто дотошно фиксировал все находки вместе с вами — А. Ржавитина (10).

Что тут скажешь. Можно, конечно, голословно утверждать, что костыли попали в раскоп со свалки, но тогда должно считать, что деревянный протез, имевшийся вместо ноги у человека, рядом с которым обнаружены костыли.

Обычно протез делают, чтобы обходиться без костыля, а костыли употребляют, если нет протеза. Поэтому их соседство очень странно.

Тоже попал в шахту со свалки, а все человеческие останки Золотой горы не более чем месторождение костей. Не менее убийствен в исполнении Леонова и разоблачительный пафос в отношении обнаруженного при раскопке скелета небольшого размера с лучевой костью длиной до 15 см (имеется фотография с масштабной линейкой). К сожалению, этот скелет не прошел судебно—медицинской экспертизы, и авторы раскопок могут ссылаться только на свои впечатления. Но что дало право Л. Леонову, не видевшему не только данного скелета, но и вообще раскоп на Золотой горе, утверждать, что речь идет о взрослом человеке с «пораженной болезнью конечностью»?

Л. Леонов ничего не утверждает, а только анализирует озвученные факты и указывает на противоречия. Противоречивые факты, как известно, не могут рассматриваться в качестве фактов. Тогда они всего лишь мнения и субъективные наблюдения.

Теперь мемориальцы сами признают, что детские кости — всего лишь их «впечатления». Почему же они раньше народу не сказали о своей всего лишь «впечатлительности» по поводу детского трупа, хотя их усиленно просили даже следователи дезавуировать вранье о детских трупах (7)? Знали, что нет детского трупа, но утверждали — вы, господа, утверждали публично, перед всем честным народом — о расстреле детей на Золотой горе. Это даже враньем нельзя назвать, учитывая то святое, на чем пытались сыграть. На языке уголовного кодекса такая дезинформация называется клеветой. В народе — «подлянка». А на тюремном жаргоне, который должен быть известен нашим зековским заступникам, это называется «чистый свист» — преднамеренное вранье. За «чистый свист» обычно по физиономии получают.

Теперь порнографы признали: Спирин расстрелян «скорее всего». Металлургических заводов не было, а шлак — из котельни «скорее всего». Детский труп — это «впечатления». Что же от ваших «фактов» остается, господа?

Это, надо полагать, понадобилось Льву Александровичу, чтобы обвинить участников раскопок в спекуляции на человеческих чувствах соотечественников.

Именно так, именно в спекуляции и обвиняю. Точнее не скажешь.

Между тем документально, на основании экспертизы, проведенной сотрудниками кафедры судебно—медицинской экспертизы Челябинского медицинского института, установлено, что в захоронении есть детские останки со следами насильственной смерти. По поводу манипуляций Леонова результатами судебно—медицинской экспертизы (в полном объеме он с данными этого ряда вообще не знаком) определенно высказался эксперт В. Новиков («Народная дума», 21 августа 1991 г.).

Хотелось бы, чтоб все было так, как тут написано, чтобы эксперт высказался определенно: провели экспертизу того—то и того—то, результаты получены такие—то и такие—то. Но, увы, ничего этого нет в статье Новикова, кроме известного уже факта экспертизы черепов (никто не скажет, что Лев Александрович об этой экспертизе умолчал).

Мемориальцы намекают, мол, в своей статье Новиков подтвердил факт расстрела детей. Да ведь нет там этого, блудливые вы мои. Вы ведь рассчитываете на то, что люди опять вам на слово поверят, поленятся прочитать статью Новикова. А если не поленятся?

В добавление к этому хочется привести свидетельство курганского писателя М.Л. Шангина, содержавшегося в Челябинском централе с августа 1937 по декабрь 1938 года. В камеру №8, где он содержался, был водворен заключенный—уголовник, который рассказывал, как в составе бригады «бытовиков» сбрасывал трупы в шахты на Золотой горе при помощи вил. «Особо вредных», по его словам, сбрасывали живьем. Это происходило следующим образом: приговоренного ставили на край шахты, заключенный—«бытовик» замахивался вилами, целясь ему в живот. При этом жертва делала непроизвольное движение назад и падала в шахту.

Этот эпизод статьи настолько интересен в части показа технологии зарождения, вспухания и взрыва до космических масштабов мемориальской галиматьи о Золотой горе, что я позволю себе остановиться на нем подробнее.

Уместно, во—первых, заметить, что М.Л. Шангин никакой не писатель. В 1989 году он опубликовал в третьем номере журнала «Сибирские огни» документальные заметки о своем пребывании в лагерях и тюрьмах — «Дороги». Как сообщается в автобиографической справке, с 1953 года «работал мастером и прорабом на железнодорожном строительстве. Последние 15 лет на пенсии».

Почему важно указать на то, что он не писатель, хотя Маламуд усиленно приподнимает Шангина до этой уважаемой в народе профессии, пытаясь как бы увеличить тем самым авторитет свидетельства Шангина. Тут Маламуд верно чувствует: слову писателя народ доверяет больше. Однако Шангин не писатель. И еще — даже опытные, зоркие писатели часто ошибаются в своих наблюдениях об очень специфической жизни тюрьмы и ссылки.

Известный авторитет в этом вопросе, действительно писатель, сам прошедший тюрьмы и лагеря Варлам Шаламов свидетельствует об А.П. Чехове: «Воровская молодежь тренируется постоянно — и в изготовлении карт, и в уменье поставить «транспорт» с кушем. Между прочим, это карточное выражение, обозначающее увеличение ставки (с «кушем»), Чехов в своем «Острове Сахалине» записал как «транспорт скушан» (!) и выдал это за термин карточной игры среди уголовников. Так по всем изданиям «Острова Сахалина», включая и академическое, кочует эта ошибка. Писатель недослышал весьма обыкновенную формулу карточной игры». (Шаламов В. Вишера. Ч.1. ЮУКИ, 1990. С.72).

Как дослыхивал Шангин, мы еще увидим, а пока приведем пример более распространенного в среде романтиков с большой дороги «свиста», на который даже Шаламов купился. В своем антиромане «Вишера» он рассказывает об одном заключенном — А.А. Тамарине. Со слов Тамарина Шаламов распустил по миру лихую историю о том, каков молодец был Тамарин. Оказывается, тот вовсе не Тамарин, а татарский князь Шан—Гирей из свиты Николая Второго. Во времена Корниловского мятежа был начальником штаба пресловутой «Дикой дивизии», потом перешел на службу в Красную армию, командовал корпусом и принимал участие в операциях против басмачей и Энвера—паши. Энвер был разбит, но бежал за границу. Тамарин был обвинен в помощи бегству Энвера—паши. Потом на Колыме старик Шан—Гирей заложил основы сельского хозяйства, за что в 1935 году был награжден орденом Ленина.

В примечаниях издателя на с.62 книги сухо сообщается, что по архивным сведениям, Тамарин не был ни Шан—Гиреем, ни татарским князем, ни генералом в свите Николая Второго, ни начальником штаба «Дикой дивизии», не был пособником бегства Энвера—паши и не получал ордена Ленина.

Не было ничего! Чистый «свист». А на основании этого «свиста», с бросающимися в глаза признаками дешевой оперетты, такой тонкий наблюдатель и документально правдивый рассказчик как Шаламов делает разные серьезные обобщения об истории страны на ее крутых поворотах.

Теперь Шангин. Его, конечно, близко нельзя поставить с Шаламовым ни в чем. Уж не говорю о литературных способностях. О другом скажу. Шаламов неоднократно попадал в положение, требующее от него выбора — подтвердить «преступления» какого—либо человека или пойти на нравственные, а порой и физические страдания как наказание за отказ от сотрудничества с Органами. И он выбирал порядочность. Он всегда сопротивлялся. Он никогда не сдавался и не выгадывал. Непорядочность чувствовал остро, инстинктивно и презирал. Известна его, мягко говоря, неприязнь к Солженицыну, чье делячество, спекулирование своим «статусом» зека Шаламов ненавидел.

А Шангин? Вот как он сам описывает поворотный пункт своей жизни.

«Следователь положил на стол передо мной папку с «делом», прижал ее ладонью и многозначительно спросил: — Брата жалко? Я кивнул головой — да, подпишу все...» («Сибирские огни», №3, 1989 г., с.112).

«А ты, небось, тоже с пятьдесят восьмой? — Да, она, — говорю, — самая. — А за что? — Да написано там всякого, а я подписал, не читая» (там же, с.113).

При этом: «Меня не пытали» (там же, с.116).

В такого рода вопросах, как безвинные репрессии, личность свидетеля имеет огромное значение. Вот перед нами свидетель, подписавший, не читая, липовое обвинение. Сколько при этом людей он на смерть послал своим признанием—доносом? А ему это даже не интересно. И он даже сегодня не ставит перед собой такого вопроса — скольких он засадил? — и своей вины не чувствует.

В дальнейшем мне не потребуется прибегать к описанию моральных качеств свидетеля Шангина, чтобы поколебать его свидетельские показания. Я обойдусь без этого. Шангин сам все за меня сделает. Однако не могу не высказать сожаления по поводу свидетелей «Мемориала». Все эти гребенниковы, шангины... Плохи ваши дела, господа мемориальцы, если у вас никого более достойного нет.

Итак, о чем свидетельствует Шангин?

«В моей повести «Дороги» в журнале «Сибирские огни» №3 за 1989 год на с.115 есть такие слова: «... места в старых силосных ямах села Шершни», а на с.117 еще: «А в Шершни досрочно не желаете?» Четыре года назад, когда писалась книга, мною указано на Шершни, потому что еще летом 1938 года от рыжего баландера мы знали, что наших политических возят в Шершни, пробивают покойникам головы, стреляют, либо колют в живот вилами и кидают в старые силосные ямы. Делалось это со всеми, дабы не похоронить живого, притворившегося мертвым. «(Из статьи «Гора Золотая», газета «Советское Зауралье», 16.09.89 г. Выделено мной — Л.Л.)

А теперь я задаю вопрос. Если человека расстреляли и у него дырка в голове, зачем проверять его «на жизнь» путем пробития головы, стрельбы или прокола вилами? Все это оправдано, если речь идет об умерших ненасильственной смертью, без дырок в головах.

О факте «проверки на жизнь» путем прострела, прокалывания есть свидетельства из разных источников: из статьи Шангина, из статьи о Гребенникове (14), из письма бывшего заключенного (см. Послесловие к первой части книги). Отсюда важный вывод — Шангин со слов уголовника—баландера подтверждает, что на Золотую гору привозили умерших ненасильственной смертью. Он и пишет не о расстрелянных, а о покойниках. Значит, мы имеем полное право объяснить двадцать простреленных черепов Золотой горы как следствие «проверки на жизнь», а не как подтверждение расстрелов. И наша версия о захоронении там уголовников получает еще одно подтверждение. Вот так, господа маламуды, можно было получить пулю в череп на Золотой горе или в лагере перед отправкой на Золотую гору, будучи уже умершим от туберкулеза.

Но вернемся к «фактам» Маламуда—Шангина. Мне не удалось найти письменных свидетельств Шангина, на которые ссылается Маламуд — об играх уголовников с вилами, когда сбрасывали в шахты живьем. Думаю, Маламуд изложил какой—то разговор с глазу на глаз с Шангиным. Мы вскоре увидим, что такой разговор у них действительно состоялся. Но, во—первых, о сбрасывании в шахты живьем свидетельствует не Шангин, а расхваставшийся уголовник, со слов Шангина (а это две большие разницы, учитывая многократно описанную в литературе страсть уголовников к опереточному, дешевому «свисту», вспомним хотя бы историю «орденоносца» Тамарина). Во—вторых, в письменных показаниях Шангин всюду говорит о каких—то силосных ямах в Шершнях, а, по Маламуду, точно указывает на шахты. В—третьих, в показаниях Шангина речь идет о лете 1938 года, а, по Маламуду, самый верхний слой захоронений датируется зимой 1937—1938 года, то есть летом 1938 года шахты были заполнены под завязку и сбрасывать живьем было некуда.

Что же происходило на самом деле на Золотой горе? Какова первооснова искаженного, как в испорченном телефоне, свидетельства Шангина? Можно ли эту реальную первооснову вычислить, как по поэмам Гомера вычислили Трою?

Можно. Думаю, имело место захоронение умерших ненасильственной смертью осужденных из тюрем (а не расстрелянных по политическим статьям). Их увозили для захоронения в какие—то ямы в район каких—то Шершней (нельзя забывать, что в окрестностях Челябинска были и есть еще одни Шершни — возле железнодорожной станции с таким названием). Трупы перед захоронением «проверяли на жизнь» — вот почему найдены скошенные и простреленные черепа.

Все остальное — обычная шан—гиреевщина: плод воображения и той хорошо известной человеческой слабости, которую описывает русская поговорка «ради красного словца не пожалеешь и отца». В литературе эта пустая брехня, без всякого повода и смысла, тем более цели и выгоды, называется еще «ноздревщина» — по имени бессмертного героя «Мертвых душ».

Мне трудно судить, кто больше страдал «ноздревщиной» — рыжий баландер или Шангин. С точностью передачи Шангиным того, что лично он слышит и видит, дело ведь обстоит совсем плохо. Судите сами.

Шангин побывал на Золотой горе во время перезахоронения трупов в сентябре 1989 г. То есть сам все видел и слышал. И вот что он по этому поводу свидетельствует публично в газете «Советское Зауралье» на всю Курганскую область в уже цитируемой статье:

«Все 360 скелетов по найденным документам (справкам НКВД) — это останки людей, доставленных из Курганской тюрьмы, то есть проживавших в 1937—1938 годах на территории Курганской области. Даже печать резиновую нашли «Мишкинская МТС. Профсоюзный комитет».

Вот это свидетель! Справка из тюрьмы превратилась у Шангина в справку НКВД. Все трупы стали курганскими. Воскресенская МТС стала Мишкинской... Да, слышал человек звон...

А представляете, как прочитает эту чепуху какой—нибудь курганский Маламуд, да как понесет его, да как понаставят мемориалов по всей Курганской области!

Кстати, наш челябинский Маламуд обязан был лучше других видеть трансформацию сведений по мере того, как они проходили через голову Шангина. И прежде чем выставлять такого свидетеля, как Шангин, тысячу раз подумать. Ведь как чистосердечно свидетельствует Шангин в своей зауральской статье: «Это рассказал мне руководитель раскопа Григорий Яковлевич Маламуд».

Все всегда четко у Шангина — со ссылкой на источник информации. В повести этим источником был рыжеволосый баландер, в статье — руководитель раскопа.

Как же так вы, пардон, лажанулись, Григорий Яковлевич? Зачем беднягу Шангина в свое гиблое дело впутали? Али надеялись, что ваши «факты» про Шангина проглотят без проверки?

Не исключаю, что по той же самой ноздревской схеме произошла трансформация услышанного от Шангина и в голове Маламуда. Шангин рассказал о вилах, используемых для «проверки на жизнь», а у Маламуда все трансформировалось в жуткую историю издевательства над живыми людьми.

Таким образом, оказаться в шахте на Золотой горе можно было и без пулевого отверстия в черепе.

Представляете! Более трехсот трупов без пулевых ранений — это все сброшенные живьем. А я, наивный, думал, что порнографы чему—нибудь научились после разоблачения их вранья о горячем шлаке с металлургических заводов. Нет же, так их и тянет на апокалипсис, подобный Освенциму.

Так что в качестве загадки соотношение простреленных и целых черепов, данные материалами раскопок, существует только в голове Л. Леонова.

Заметим, кстати, что мы никогда не утверждали, что все, чьи останки найдены нами в шахте, расстреляны.

И за это запоздалое признание спасибо. Но вот ведь незадача. А кто публично, в газете «Челябинской рабочий» 12.09.89 г. тиражом 300 тысяч экземпляров сотрясал небеса риторическим вопросом:

«Что чувствовал он, глядя на 15 серых саркофагов с останками 360 расстрелянных зимой 38—39—го годов, а потом сброшенных в шахту старого прииска?».

А сотрясала С. Миронова. Или она не из «Мемориала», не «мы»?

А откуда вот эти утверждения:

«Здесь проводились захоронения после массовых расстрелов... По целому ряду свидетельств, обнаруженных в ходе исследований, выстраивается убедительная система фактов, доказывающая, что расстрелы производились непосредственно на Золотой горе» (4).

Эти утверждения — из итогового информационного отчета лаборатории исторических исследований за 1989 год. Если авторы этого отчета опять же не «мы», и Маламуд хочет только за свои слова отвечать, тогда напомним такой текст:

«Жертвы, убитые, расстрелянные, замученные, сбрасывались в шахты в верхней одежде, и это — особенность захоронения на Золотой горе. Эта особенность наталкивает на странные вопросы. В карманах репрессированных очень много вещей, которые в тюрьме иметь не полагалось: карандаши, перочинные ножи, бритвы, различные документы и даже... печать. И ладно бы еще запрятаны были, а то ведь нет. Были ли эти люди вообще в тюрьме?»

Что читатель должен вынести из этого сообщения? Во—первых, что захоронены на Золотой горе жертвы насильственной смерти («убитые, расстрелянные, замученные»). Во—вторых, что они сюда доставлялись прямо из дома, с работы и т.д. (предварительное пребывание их в тюрьме ставится под очень убедительное сомнение). В—третьих, если жертвы Золотой горы не были в тюрьме, значит, их убивали, расстреливали, замучивали где? Правильно, на Золотой горе.

Или авторы данного текста как—то по—другому прокомментируют свое сообщение, опубликованное в областной газете «Комсомолец» 10.08.90 г.?

А кто же авторы сообщения? Г. Маламуд и С. Потапов — теперь уж точно «мы». И свое утверждение о насильственных смертях они делают не после первых дней раскопок, когда ошибки вероятны, а через год, после завершения второго этапа раскопок, то есть обдуманно и осознанно врут.

А когда их ловят за руку, начинаются тараканьи бега — «мы не утверждали, что одни расстрелянные».

«Выстрелы, как правило, производились сзади, в область затылка, в упор. Раненных добивали с края ямы, об этом свидетельствуют, по крайней мере, два случая: один прошлогодний и один по данным этого сезона — сходное отверстие у жертв... находится в теменной части головы, такой характер ранения невозможен, когда человек стоит на ногах... Наиболее интенсивно расстрелы в нашем городе проходили в 1937—1938 гг. В это время шахты Золотой горы заполнялись особенно быстро... Шахта № 6, на которой производились раскопки, в начале века имела глубину 57 метров. Она была заполнена телами за короткий промежуток времени: осень 1937 — зима 1938 гг.».

Этот отрывок из той же публикации тех же авторов. Какими же телами была заполнена шахта раскопок за короткий промежуток времени? Разве тут идет речь о замученных на этапах, не вынесших холода и голода насильственных переселений? Нет, о расстрелянных и только о расстрелянных. Так что, господа «мы», не будем наводить тень на плетень. Все ваши оговорки об умерших от голода—холода на этапах и от дурного обращения в тюрьмах только выдают то, что вы знали о сложном, неоднозначном характере захоронения на Золотой горе. Знали, что данные раскопок противоречат вашим утверждениям о расстрелах и убийствах (одежда, вещи, ножи, бритвы, документы и т.д.). Знали все это, но очень хотели создать и создали в общественном мнении убеждение о захоронениях именно насильственно уничтоженных людей. Да еще с раскроенными черепами, да еще залитыми горячим шлаком с металлургических заводов. Поэтому я и обвиняю вас не в ошибочности, и даже не во лжи, а в клевете.