Вещественные «доказательства»

А вот вещественных доказательств много.

Даже очень много. Из них можно целую выставку организовать. И организовали.

Обувь и кошельки с деньгами, остатки фаянсовой посуды и зубные щетки, спички и пуговицы, расчески и очки. Но самое главное — пули, гильзы.

На первый взгляд, вырисовывается такая картина: людей поднимали среди ночи, они собирались в дорогу дальнюю, куда—нибудь в Сибирь, на Колыму. Брали с собой разную хозяйственную утварь, а их везли на Золотую гору и тут расстреливали.

Именно такую версию распространял «Мемориал» год назад. Именно эта версия стала убеждением многих южноуральцев.

Вот и в сообщении корреспондента ТАСС утверждалось, что все извлеченные из шахты Золотой горы были убиты здесь же. Их привозили сюда на машинах и по ночам гремели выстрелы.

«Раненых добивали, причем пуль на них не тратили. Об этом говорят скошенные чем—то острым, видимо, лопатами, черепа. Похоже, что действовали в этих случаях и прикладами — от ударов остались глубокие вмятины на черепах. У многих перебиты ребра и другие кости» («Не знала слез гора», «Челябинский рабочий», 30.06.1989 г.)

Но так ли это? Не свидетельствует ли обилие вещественных доказательств как раз о противоположном — похоронены люди, смерть которых уважали. Их не ограбили, не отобрали вещи, не сняли меховые одежды — многие из покойных так и легли в землю в чем были одеты. А ведь в те годы латаные—перелатаные пальтишки передавались от отца к сыну, затем — к младшим братьям.

Параллель с фашистскими убийцами, которую навязчиво проводили в публикациях по Золотой горе мемориальцы, явно разрушается этими вещественными доказательствами. Фашисты такого послабления жертвам не допускали. И тому есть многочисленные свидетельства.

Например.

«Обращает на себя особое внимание регулярно отмечаемое обстоятельство, что на эксгумированных трупах обувь отсутствует (за крайне редкими исключениями), одежда также, как правило, отсутствует или состоит из поношенного нижнего белья или из отдельных предметов ветхого верхнего платья. Отсюда естественным является вывод, что снятие обуви и одежды, представляющей ценность, постоянно, в обязательном, узаконенном порядке предшествовало уничтожению советского населения» (Нюрнбергский процесс. М., 1952. Т.1. С.560).

И конечно, изымались ценности, золотые вещи, искусственные зубы из драгоценных металлов — все это в могилу не уходило...

На Золотой горе — совсем другой почерк. Совсем другой.

И все эти деньги, вещи, обнаруженные с захороненными, полсотни искусственных зубов «из белого металла», сохранившиеся в черепах, рисуют картину совершенно другого отношения к покойным.

«Раненых добивали, пуль не тратили». Как—то не вяжется.

Я вспоминаю рассказы о похоронах жертв армянского землетрясения 1988 г., как приходилось охранять трупы от мародеров, снимающих кольца, выламывающих золотые зубы, и сравниваю с «фашистами» на Золотой горе. Увы, сравнение не в пользу моих современников. Особенно когда сами раскопщики из «Мемориала» никак не могут объяснить, куда пропали 14 зубов «из белого металла» — треть найденных на Золотой горе, после того, как побывали у них в руках...

 

 

5.

ПУЛИ И ГИЛЬЗЫ

Начнем с главного. Что касается, «пуль не тратили», с этим можно согласиться — с боеприпасами у челябинских энкавэдистов, похоже, была напряженка, так как обнаружено всего лишь 11 револьверных пуль и 7 гильз (данные А. Ржавитина, одного из раскопщиков захоронения. Он вел археологический дневник, в котором отмечал все находки).

На 350 трупов — 11 пуль и 7 гильз... Причем пули и гильзы не совпадают, они от разного оружия. Пули револьверные, системы «Наган», гильзы от винтовки Мосина, выпускавшейся в 1891—1930 гг. (эти данные сообщил А.В. Демин, сославшись на результаты экспертизы).

Пока нет ответа на запрос прокуратуры — использовалось ли подобное оружие в органах НКВД тех лет. Об этом, противоречащем их версии факте мемориальцы, естественно, умалчивают. И еще факт, который мемориальцы не афишируют: на Золотой горе найдены щечки от револьверов — американского «Смит и Вессон» и бельгийского пистолета карманной модели «Мервин—Галберт».

А. Ржавитин сообщил и такое: две гильзы из семи были от охотничьих ружей, одна гильза — от мосинской винтовки, одна — бельгийского производства, остальные — револьверные, от «Нагана». Он же утверждает, что пистолеты системы «Мервин—Галберт» были на вооружении царской полиции.

Вот такие факты об оружии, если быть точными перед общественным мнением.

А теперь подумаем. Неужели НКВД так плохо снабжался, что при расстрелах вынуждены были прибегать к охотничьему оружию, к пистолетам из арсенала царской полиции, к американскому револьверу, выпускавшемуся с середины ХVIII века? Конечно, это предположение — чушь. Оружие было, патроны были.

Но ни оружие, ни боеприпасы от этого оружия на Золотой горе, где якобы расстреливали людей, не обнаружены.

Если прокуратура до сих пор не знает, использовались ли «Наган» и винтовка Мосина органами НКВД в 1937 г., то как могли мемориальцы еще год назад приписывать пули и гильзы сталинским опричникам, утверждать, что эти пули и гильзы доказывают, что расстрелы проходили на Золотой горе. Не вижу для этого никаких оснований.

Да и мало, чрезвычайно мало найдено пуль и гильз на такое количество трупов, если все жертвы были убиты здесь.

Найденные пули и гильзы с жертвами репрессий могла объединить лишь богатая фантазия мемориальцев.

6.

ЧЕРЕПА И КОСТИ

Фотографии простреленных черепов обошли многие газеты страны, попали за рубеж. В общественном сознании сложилось устойчивое мнение: все трупы с Золотой горы имеют простреленные черепа.

На самом деле это не так. По данным А. Ржавитина, лишь 17,7 процента черепов имеют повреждения, похожие на пулевые, то есть около шести десятков на 350 трупов. Практически не обнаружено огнестрельных повреждений ребер, что было бы маловероятно, если бы стреляли в грудь.

Любопытно, что экспертиза идентифицировала с огнестрельными ранениями еще меньший процент черепов, всего лишь 20 на 350 трупов.

— Работа была построена так, — рассказал А.В. Демин, — раскопщики очищали слой костяков, приглашали нас, и мы выбирали черепа сами. Выбирали, как нам казалось, с явными признаками прострелов, остальные повреждения черепов не внушали такой уверенности, так как, пролежав столько времени в земле, при неосторожном вскрытии — а сначала ведь копали экскаваторами (!) — они могли получить самые разные повреждения.

Исследовано было в конце концов 34 черепа, фрагменты черепов с отверстиями и одна грудина с отверстием. Эксперты Челябинского областного бюро судебно—медицинской экспертизы Масолов и Новиков дали заключение, что на 14 исследованных объектах — черепах, фрагментах черепов и на грудине огнестрельных повреждений не обнаружено. О грудине, например, так сказано:

«Овальное отверстие, имеющееся в грудине, является аномалией развития, которое встречается, по литературным данным, у 6,9 процента людей».

Следы огнестрельных пулевых ранений зафиксированы лишь на 20 черепах.

Как же были убиты остальные 330 человек? Каким способом, каким оружием? Пули и гильзы, как видим, ни о чем не говорят. Может быть, действительно, лопатами убивали, как пол—потовцы?

Лопатами можно убить, действительно, только на Золотой горе.

Значит, здесь убивали? Да вот не сходится.

Значительная часть трупов не имеет повреждений ни костей, ни черепов, то есть захоронены ни после расстрела, ни после убийства лопатой. Кроме того, никто пока не доказал, что развалы черепов не являются следствием естественного разрушения или неосторожного вскрытия грунта экскаватором, а произведены на живом человеке.

Итак, если не быть тенденциозным, следует признать, что на Золотой горе имеются захоронения как людей с пулевыми следами (незначительная часть — 5,7 процента), так и людей, умерших ненасильственной смертью (большая часть — 94,3 процента).

Исключается ли полностью версия, что людей расстреливали здесь, на горе, хотя бы тех, чьи черепа прострелены? Не исключается, считает А.В. Демин. Но доказательств, кроме свидетельских показаний о выстрелах, слышанных в ночи, нет. Но об этих выстрелах мы еще поговорим.

 

 

7.

ЛЮБИТЕЛЬСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ И

КРИМИНАЛИСТИКА

А пока приглядимся к еще одной стороне страшного ужастика на тему о том, как несчастных людей — калек, женщин, детей привозили на Золотую гору, расстреливали, добивали лопатами. Потом убийцы доставали стаканы, пили водку на могилах и разъезжались до следующей ночи.

На выставке в краеведческом музее «Прошлое, извлеченное из шахт» были представлены все те же осколки фаянсовой тарелки, кошелек, гребешок, очки. На этой же выставке можно было увидеть огромную фотографию раскопок. И на ней хорошо видно, как все эти вещи могли попасть непосредственно в зону раскопа с поверхности земли, через трещины, провалы в породе (известно, что в 50—е годы на Золотой горе была свалка разного бытового мусора).

Вот мы видим, как какой—то ботинок, может быть, из тех, что представлен был на выставке в музее, опустился через трещину в насыпной породе до верхнего уровня захоронения. Напомню, что вскрывали захоронение экскаватором, и все перемешали, конечно.

Предположим, что вещи, выставленные в музее, действительно принадлежат захороненным, а не попали со свалки. Но вот ведь какая штука! Как утверждает заместитель начальника управления КГБ по Челябинской области А.П. Сурков, хоронили расстрелянных нагими. Делалось так в обязательном порядке по инструкции, чтобы нельзя было по вещам опознать личность расстрелянного. И значит, чем больше разных вещей находят мемориальцы на Золотой горе, тем больше они собирают доказательств, что захоронены здесь не репрессированные и даже не люди, привезенные из тюрем, ибо при аресте и тюремном заключении все вещи изымаются — во всех тюрьмах и во всех странах.

Вот какой получается тупик: если вещи принадлежат захороненным на горе людям, то это не расстрелянные и не из тюрем; а если здесь похоронены расстрелянные, значит, одежда и другие вещи попали в раскоп случайно, со стороны.

Версия о расстрелах на Золотой горе целиком сформировалась на основе любительской, я бы даже сказал, дилетантской археологии и криминалистики мемориальцев. Нашли костыли — значит расстреливали здесь инвалидов (доказано следствием, что костыли попали в раскоп случайно). Нашли скелет маленькой ручки и — о ужас! — детей не жалели, звери сталинские!

— Я сказал: покажите мне вашего ребенка, — вспоминает А.В. Демин. — Они показали скелет маленькой ручки. Но никто не доказал, что это кости детской руки, а не кости недоразвитой или пораженной болезнью руки взрослого человека.

Ход мыслей раскопщиков прост. По найденным очкам — они были представлены в музее — определяют, что тут покоится репрессированный интеллигент. И так далее. Не знаю, по каким признакам мемориальцы определили социальное происхождение безымянных трупов — рабочий и крестьянин. По валенкам? Или по ватникам?

Это вообще что—то новое: определять социальное положение по одежде и разным вещественным атрибутам — раз в тельняшке, значит, моряк.

Кстати, никакой криминалистической экспертизы, подтверждающей социальное положение захороненных на горе, не проводилось. Это одно из многих заблуждений, в которое ввели мемориальцы общественность.

В дальнейшем нам еще придется обратиться к ссылкам их на экспертизу, поэтому перечислим те криминалистические исследования, которые были в действительности проведены (данные А.В. Демина):

1.

Определено, к какому оружию принадлежали щечки пистолетов, найденные в раскопе.

 

2.

Выяснено, к какому оружию подходят найденные пули и гильзы.

3.

Исследована лекарственная жидкость в пузырьке из раскопа.

4.

Исследован фрагмент лацкана шинели.

5.

Исследованы черепа, фрагменты черепов и грудина.

6.

Отправлены на экспертизу в Москву квитанции из тюрем (результата пока нет).

Кроме того, по вещественным доказательствам — бутылке с маркировкой и галоше, снятой с ноги захороненного, ведется определение даты захоронения (результата пока нет).

Словом, ни по дате расстрелов, ни по социальному происхождению захороненных данных криминалистических исследований нет, потому что такие исследования не проводились ни до перезахоронения (сентябрь 1989 г.), ни после него.

Видимо, чувствуя, что версия с расстрелами на Золотой горе детей, инвалидов, интеллигентов и т.д., чем дальше длится следствие, тем больше «не проходит», мемориальцы незаметно, не афишируя, отказались от нее. Например, в информации об открытии нового сезона раскопок на Золотой горе С. Миронова пишет: «Как известно, в прошлом году из старой шахты археологи подняли останки более 350 расстрелянных и умерших в челябинских тюрьмах» («Челябинский рабочий», 16.05.90 г.)

Уже — расстрелянных в тюрьмах, а не на горе. Уже — не только убитые, но и просто умершие в тюрьмах.

Это признание существенно меняет картину пьяных вакханалий на раскроенных лопатами черепах.

Ошибочка, мол, вышла...

 

8.

МОНЕТЫ

Итак, Золотая гора не была местом ликвидации репрессированных, а всего лишь местом захоронения людей, привезенных из тюрем. Будем придерживаться пока этой новой версии «Мемориала», хотя, как уже было сказано, есть серьезные доводы против нее — одежда на трупах и обнаруженные в захоронении бытовые предметы.

Мемориальцы утверждают, что привезенные на Золотую гору люди — жертвы репрессий, а не просто в разное время умершие в тюрьмах «всякие». Одним из главных доказательств они выставляют найденные монеты того времени.

Один из активистов «Мемориала» А. Корецкий так отвечал «сталинистам» («Вечерний Челябинск», 10.02.90 г.): «Вы возмущены, что мы роемся в «черепах и ботинках», когда это могут быть и немецкие военнопленные, и убитые на гражданской войне. Поверьте, это и нас волновало. Но факты — упрямая вещь. Место захоронения подтверждают свидетели, при раскопках найдены монеты 1936—1938 годов, другие предметы именно этого времени, да и просто документы из тюрем. К сожалению, это зверства и именно конца 30—х годов, в этом горькая правда».

О документах из тюрем мы уже говорили — они до сих пор «немые». О свидетелях еще поговорим. Теперь — монеты.

А. Корецкий лукавит, называя монеты лишь 1936—1938 годов. По данным А. Ржавитина, всего было обнаружено 146 монет — 1921, 1933, 1936 годов и одна монета 1938 года. А.В. Демин утверждает, что в его распоряжении были монеты 1936 года и что на просьбу предоставить монеты 1938 года мемориальцы ничего не могли предъявить.

Не договаривает или не знает А. Корецкий и о том, что на Золотой горе была обнаружена двухкопеечная монета 1863 (!) года. Если быть последовательным, то надо в связи с этой монетой считать, что есть на Золотой горе захоронения и 1863 года.

Мемориальцы не оригинальны: все мистификаторы сообщают факты, которые подтверждают их версию, и пытаются умолчать о тех, которые ей противоречат.

Такая разномастица монет нуждается в каком—то толковании. Аргумент А. Корецкого, выбравшего из кучи монет только те, что отвечают его версии, — это аргумент для простачков.

Прежде всего хочу предложить небольшой опыт, его может легко провести каждый читатель. Достаньте из кошелька или из кармана всю мелочь, разложите на столе и посмотрите, каких лет выпуска монеты. Уверен, вам вряд ли попадется монета нынешнего 1990 г. чеканки. Если монет будет много, 20—30 штук, и они будут датированы последними десятью годами, то вы легко можете убедиться в такой статистической закономерности: больше всего будет монет пятилетней давности, то есть 1985—1986 годов. В обе стороны от этих дат монеты пойдут с убылью: 1984 и 1987 года меньше, чем 1985—1986, 1983 и 1988 — еще меньше. Совсем мало будет монет 1982 и 1989 годов, а монеты 1990 и 1980 г. может вообще не оказаться.

А теперь представьте, что вас увезли на Золотую гору и — не дай бог! — закопали. Какие монеты лягут с вами в землю, и будут разве они говорить о 1990 годе?

Стоит предположить, что год захоронения на Золотой горе отстоит на 5 лет вперед от года наиболее часто представленных монет. А больше всего монет 1936 года. Следовательно — 1941 год?

Если бы я был в «Мемориале», я бы, конечно, на этой версии и остановился. Хотя мемориальцы и до нее не поднялись, а схватились за 1938 год на монете, выдавая его за год захоронения. (1936 год в их версию не укладывался. Ведь массовых репрессий в 1936 году еще не было, а с учетом того, что вскрыт был верхний слой, получалось, что ниже находились захоронения 1935, 1934, 1933 годов. Это уж совсем не устраивало, конечно, мемориальцев. Поэтому и появилась монета 1938 года, которую никто, кроме них, не видел).

Впрочем, даже если бы и были монеты 1938 года — я думаю, они еще отыщутся в раскопе, так же, как и монеты 1939, 1940 и даже 1941 годов — они бы только еще дальше отодвинули дату захоронения, в годы войны, согласно описанной выше статистической закономерности.

Итак, 1941 год? Нет. Чтобы правильно ответить на вопрос, одной статистической закономерности мало. Добавка к 1936 году — плюс пять лет — была бы правильной, если бы монеты выпускались ежегодно, равномерно, одинаковым количеством экземпляров. И так же равномерно выходили из обращения.

Надо еще узнать, в каком году монет выпускалось больше, какого номинала. Надо учесть особенности региона, ибо чеканенные в 1936 г. монеты вовсе необязательно в этом же году вводились в оборот на Урале, если здесь для обращения хватало монет данного номинала.

Вот, например, на Золотой горе обнаружены монеты 1921 г. Можно ли эту монету связывать с событиями 1921 года? Нет, нельзя. Потому что «рубль и 50 копеек РСФСР эмитировались в 1921—1922 годах, а 10, 15, 20 копеек — в 1921—1923 годах. Все эти монеты не выпускались в обращение в годы их чеканки (выделено мною — Л.Л.) в связи с необходимостью создать денежный запас, достаточный для полного удовлетворения потребностей рынка». (В. Рябцевич. О чем рассказывают монеты. Минск, 1977. С. 195). То есть статистическая закономерность начнет «срабатывать» не с даты чеканки этих монет, а с даты фактического начала обращения монет 1921 г.

Предположим, что была найдена монета 1938 г., хотя, напомню, такой монетой следствие по Золотой горе не располагает. Чтобы утверждать о вероятном годе захоронения — 1938 г., необходимо узнать, когда были пущены в оборот в Челябинской области монеты 1938 г. (ибо делает это местный банк в каждой области на особицу); нужно доказать, что покойный не привез с собой эту монету из другой области, где она могла быть пущена в оборот в 1939 и в 1940 году; узнать долю монет выпуска 1938 года данного номинала в общей массе обращаемых монет с тем, чтобы вычислить статистическую вероятность захоронения этой монеты вместе с ее владельцем в том или ином году.

Ничего этого, конечно, мемориальцы не сделали. Пришлось мне с помощью челябинского нумизмата А.Д. Кишкина сделать. И вот что выясняется, что надо учитывать.

По оценкам нумизматов, монеты 1936 года, за исключением пятака, имели самое большое хождение, в обороте их было значительно больше, чем других монет довоенного выпуска. То есть они обслуживали денежные операции через много—много лет после выпуска. И сейчас еще встретить монету 1936 года, особенно 3 копейки, не такая уж редкость.

Монеты 1938 года встречаются уже реже, причем 10, 15, 20 коп. — реже в два—три раза. Значит, их было выпущено много меньше. Чрезвычайно важно учитывать и то, что в годы войны монеты практически не чеканились. Медные монеты, то есть 1, 2, 3, 5 коп. не выпускались в 1942 и 1944 годах вообще, в 1943 году выпускалась только 3—копеечная монета. А никелевых монет было в годы войны выпущено очень мало. В войну люди обходились монетами в основном довоенной чеканки.

Если на Золотой горе захоронены трупы военного времени (а я придерживаюсь этой версии), то мы и не могли бы при них обнаружить монеты чеканки военных лет — это чрезвычайно малая вероятность.

Пытаясь опровергнуть версию о колчаковских захоронениях на Золотой горе, мемориальцы могут, конечно, прибегнуть к монетам как доказательствам. Но найденные ими монеты нисколько не противоречат версии о захоронениях периода Великой Отечественной войны и даже более поздних. Следовательно, нельзя однозначно говорить о захоронении в конце тридцатых годов репрессированных на основании монет.

 

 

9.

ГАЛОША ПРОТИВ «МЕМОРИАЛА»

А. Корецкий выдвигает доказательством также «предметы именно этого времени» (1937—1938 гг.). Речь идет, должно быть, об известной галоше, на которой прочитывается «Красный треугольник» и номер стандарта.

Галоша, снятая с обуви захороненного, конечно, свидетельствует, что похоронены на горе не жертвы гражданской войны, не жертвы колчаковщины. Однако она не доказывает, что легла в землю в 1937 или 1938 году, а не в 1941 или 1943 году, и уж, конечно, — что снята с обуви репрессированного, а не уголовника. И вот почему.

Галоша более других вещественных доказательств свидетельствует против даты 1937—1938 гг. А.В. Демин рассказал о том, что был сделан запрос на завод—изготовитель этой резиновой обуви, полученный ответ отодвигал год выпуска галоши, а, следовательно, дату по Золотой горе значительно дальше за 1936 год, приближая ее к нашим дням.

— То есть переносит дату захоронения на 1939 год? — спросил я.

— Это сейчас еще уточняется, — ответил А.В. Демин, — но можно сказать, что переносит дату дальше 1939 года.

А ведь неизвестен не только год выпуска галоши, но и в каком году она была продана в Челябинске (а что если через два—три года после изготовления?), сколько носил ее покойный до смерти (год—два?). Эти вопросы, по—моему, никто в «Мемориале» даже не пытался поставить.

Итак, воспользуюсь справедливым заключением А. Корецкого (позаимствованным у В.И. Ленина): «факты — упрямая вещь». И эти упрямые факты, если их хотя бы мало—мальски непредвзято проанализировать, говорят: никакие документы из тюрем, никакие монеты и никакие вещественные доказательства не подтверждают ни времени захоронения на Золотой горе (1937—1938 гг.), ни, тем более, что там захоронены репрессированные. Скорее напротив: монеты и вещественные доказательства переносят дату захоронения за 1939 год, то есть свидетельствуют против утверждений мемориальцев. И в этом, именно в этом, увы, горькая правда, господин Корецкий.

 

 

10.

КАК ОНИ ЗАГНАЛИ СЕБЯ В УГОЛ

Упоминалась мемориальцами еще одна дата. «По заключению экспертов, они (то есть жертвы на Золотой горе — Л.Л.) погибли зимой 1938—1939 гг.», — пишет в своей информации о начале новых раскопок на горе С. Миронова («Челябинский рабочий», 16.05.90 г.)

Спрашиваю Светлану Ивановну: о каких экспертах идет речь? Быть может, мемориальских? Нет, отвечает, информация исходит от А.В. Демина.

Спрашиваю Александра Васильевича: была ли экспертиза и есть ли заключение ее по дате захоронения? Нет, отвечает тот, такую экспертизу мы не делали (смотри выше справку о проведенных экспертизах) и о дате захоронения доказательств неопровержимых не имеем.

С самого начала своего журналистского расследования убедился: плюрализм мемориальцев допускает любую дезинформацию, и привожу высказывание С.И. Мироновой не для того, чтобы бросить тень на нравственный облик некоторых активистов «Мемориала». Для этого есть другие факты, более серьезные, например, упоминаемое уже таинственное исчезновение 14 зубов «из белого металла». Привожу цитату из информации С. Мироновой, чтобы показать: информация, исходящая из «Мемориала», а не от «сталинистов», свидетельствует против мемориальцев. Но они этого даже не понимают.

Так, если С.И. Миронова будет настаивать на том, что на Золотой горе хоронили действительно зимой 1938—1939 гг., то это не жертвы массовых репрессий. Ибо уже в ноябре 1938 г. были отменены «тройки» НКВД, массовые репрессии приостановились.

Напротив, именно в этот период, то есть зимой 1938—1939 гг., началась первая волна реабилитаций жертв репрессий и одновременно наказание тех, кто злоупотреблял служебным положением, допускал пытки и необоснованные обвинения. Среди них были расстреляны и кое—какие деятели и Челябинского УНКВД (информация В.С. Иванова).

Так, может быть, среди 20—ти, точно установленных расстрелянных в голову и захороненных на Золотой горе — эти самые преступники из УНКВД? Я не вижу серьезных аргументов против этого предположения, если С.И. Миронова будет настаивать на дате захоронения — зима 1938—1939 гг.

11.

КАТЫНСКИЙ ЛЕС И

СЕКРЕТНЫЙ ПРОТОКОЛ

Наконец, свидетельские показания и другие косвенные доказательства.

Пожалуй, это наименее объективная информация. Она прямо зависит от установки свидетеля и следователя на определенную версию: человек обычно вспоминает то, на что концентрируют его внимание. Поэтому свидетельские показания могут стать объективными лишь в их совокупности, с учетом других обстоятельств, прежде всего — документов. Все сейчас сказанное — хрестоматийные азбучные истины. Но их надо напоминать.

Недавние события обнаружили легкость, с которой наше общественное сознание принимает на веру показания свидетелей и косвенные доказательства, и как легко от всего этого отказывается, если свидетели или косвенные доказательства противоречат общепринятой доктрине, версии.

Я говорю о секретном протоколе к пакту Молотова—Риббентропа и о Катынском деле — расстреле польских военнопленных под Смоленском в годы войны.

Позволю себе сделать небольшое отступление — оно раскрывает нашу всеобщую первобытную легковерность, так ярко проявившуюся и в истории с Золотой горой.

На втором Съезде народных депутатов СССР решающим аргументом признания секретной части — об оккупации Прибалтики войсками СССР — договора о ненападении между Германией и СССР в 1939 г. стала записка одного работника МИД СССР другому. В ней первый дипломат сообщал, что второму передается среди прочих документов секретный протокол к договору о ненападении. Причем содержание той бумаги никому не известно. Но народные депутаты почему—то сразу решили, что написано там именно об оккупации войсками СССР Прибалтики, Бессарабии, а не о поставках, допустим, стратегического сырья Германии или о чем угодно еще.

Народных депутатов не насторожил тот факт, что «секретный протокол» вошел в обиход в самый разгар холодной войны, когда провокациями и подтасовками не брезговала ни одна из сторон, что не было найдено никаких документальных подтверждений, подлинников «секретного протокола» — ни в архивах СССР, ни в архивах Германии.

Допустим, в СССР эту некрасивую историю хотели скрыть. Но в Германии—то зачем скрывать некрасивую историю, компрометирующую страну—победителя? В Германии, где хранят каждую архивную бумажку, в том числе документы, которые, если обнаружатся, могут стоить головы их владельцам.

Еще главный обвинитель от США Р.Х. Джексон на Нюрнбергском процессе обратил внимание на эту педантичность немецких архивариусов — она стоила головы многим военным преступникам: «В обвинительном заключении нет ни одного раздела, который не мог бы быть доказан книгами и документами. Немцы вообще всегда тщательно собирали и сохраняли документы, и подсудимые тоже разделяли эту страсть тевтонов подробнейшим образом заносить все свои действия на бумагу» (Нюрнбергский процесс. М., 1952. Т.1. С.101).

Напрасно взывал на втором Съезде народных депутатов СССР депутат Образ к своим коллегам: ведь есть же еще архивы Англии, США, их надо изучить, найти веские доказательства прежде, чем принимать на веру секретный протокол. Зато депутатов покорил аргумент, мол, сам ход событий после 1939 года, действия Германии и Советского Союза развивались в полном соответствии с секретным протоколом, как будто бы тот существовал.

Удивительная логика! Ведь этот аргумент еще в большей степени свидетельствует, что «секретный протокол» был составлен задним числом, когда было уже известно содержание произошедших событий!

Нельзя составить ни одной программы, которая была бы выполнена точно, кроме программы... подогнанной под уже состоявшиеся события.

В Катынской истории мы наблюдаем нечто совершенно противоположное. Если вера в «секретный протокол» родилась исключительно на косвенных доказательствах, то в Катынской истории все свидетельские показания и косвенные доказательства напрочь отринуты, не принимаются во внимание. Я говорю о тех доказательствах, которые на Нюрнбергском процессе выявили: польских военнопленных в Катынском лесу под Смоленском расстреляли гитлеровцы осенью 1941 г. Причем раскручивалась эта история по инициативе советского обвинителя (зачем бы, казалось, проявлять такую инициативу?), были выслушаны свидетели из разных стран, в том числе и те, которые по приглашению германской стороны изучали Катынский расстрел еще в годы оккупации Смоленска гитлеровцами.

Прозвучали интересные факты. Например, бывший заместитель бургомистра г. Смоленска Б. Базилевский опровергал то, что сейчас утверждают «Московские новости», мол, Катынский лес был огорожен и туда жители боялись ходить (ну совсем как о Золотой горе!), («Московские новости», №21, 1989 г.).

«Базилевский: По существу это была скорее роща — излюбленное место, в котором жители Смоленска проводили праздничные дни.

Смирнов (помощник главного обвинителя от СССР на Нюрнбергском процессе — Л.Л.): Являлся ли этот лес до начала войны какой—либо особой территорией, охраняемой вооруженными патрулями, сторожевыми собаками, или, наконец, просто огороженной от окружающей местности?

Базилевский: За долгие годы моего проживания в Смоленске это место никогда не огораживалось в смысле доступа всех желающих. Я сам многократно бывал там и в последний раз в 1940 г. и весной 1941 г. В этом лесу находился и лагерь для пионеров. Таким образом это место являлось свободным, свободно—доcтупным для всех желающих (Нюрнбергский процесс. М., 1952. Т.1. С.474).»

Не имею возможности продолжать цитирование этих любопытных страниц и хочу только призвать — познакомьтесь с ними, они доступны, есть в библиотеках.

И вот недавно нам было объявлено, что расстрел в Катынском лесу — дело рук бериевской клики. Чудеса, да и только. Как хотим, так и воротим. Когда демократам нужны косвенные доказательства, потому что прямых доказательств нет, они хватаются за косвенные доказательства (секретный протокол). Когда косвенные доказательства противоречат их утверждениям — демократы их не видят и не слышат в упор (Катынская история).

 

12.

СВИДЕТЕЛИ

Примерно так обращаются и со свидетельскими показаниями по Золотой горе. Те показания, которые нужны под версию о репрессированных, берутся в работу, которые не нужны или противоречат, отбрасываются.

Имеются жители пос. Шершни, которые показали, что слышали выстрелы на Золотой горе. Это те, которые потом боялись туда по ягоды и по грибы ходить. Я сам с этими людьми не беседовал, поэтому сошлюсь на процитированные в упоминаемой информации ТАСС слова секретаря ГК КПСС В. Липского. А.В. Демин сообщил, что такие свидетельские показания в деле имеются, но познакомить меня с ними не имеет права до окончания следствия.

Однако В.С. Иванов убежден: на Золотой горе не расстреливали. Это делали в другом месте. В каком — не сообщил.

Расстреливали во внутренней тюрьме УНКВД, утверждает заместитель начальника управления КГБ по Челябинской области А.П. Сурков.

Житель поселка Шершни И.И. Чернышев сообщил мне, как однажды в детстве, в те страшные годы, он зацепился за борт машины, чтобы прокатиться. А его друг залез на машину и увидел якобы, что там трупы. «Дело было в сумерках, — рассказывал И.И. Чернышев, — я глянул, и мне показалось, что держусь я за голую ногу, за голень трупа. А выстрелов на Золотой горе я никогда не слышал».

Если И.И. Чернышев не перепутал в сумерках — ведь он не увидел сначала, что схватился за голень трупа (это очень странно, особенно когда хочешь ухватиться за что—то на движущейся машине), — если он действительно ухватился за голень трупа, то он никак не мог бы определить, голень это трупа репрессированного или голень трупа уголовника.

В.С. Иванов и А.В. Демин сообщили, что имеются в деле показания водителя, который возил в Шершни трупы из города. Но и шофер не сможет утверждать, что это были трупы репрессированных, если только не заглядывал в личные дела каждого перевозимого покойного, что, конечно, маловероятно.

Показания водителя могут свидетельствовать о другом, важном для выяснения точности «воспоминаний» свидетелей: в Шершнях не расстреливали, а привозили уже трупы.

Вот ведь утверждает в своем письме в редакцию «Челябинского рабочего» свидетель Галимов — людей на Золотой горе травили газом. «Мы каждый раз наблюдали, — пишет он, — как со стороны Шершни поднималась медленно машина, похожая на наши медвытрезвительские машины, а раньше их звали «черный ворон»... Машина останавливалась и внезапно появлялись клубы черного дыма. И мне думается, что их, видимо, умертвляли газом, и слышалось несколько выстрелов».

Ну как относиться к такому свидетельству, явно навеянному кинофильмами о зверствах фашистов, о их душегубках? Клубы черного дыма... Отравляющий газ непременно должен быть черным... Не хватает только, чтобы в этот момент гремел гром и блистали молнии. Как в страшной сказке...

Нет, сообщение о карательных акциях по типу гитлеровских облав на оккупированных территориях едва ли может считаться достоверным на основании подобных свидетельских показаний.

Никто лично не видел, как расстреливали. Одни слышали выстрелы, другие — не слышали. Но самое интересное, о чем опять же умалчивают мемориальцы, — выстрелы в Шершнях можно было слышать и по вполне безобидной причине: здесь было перед войной учебное стрельбище (информация В.С. Иванова и И.И. Чернышева)!

А.В. Демин считает, что были и расстрелы в тюрьмах, и расстрелы на Золотой горе. Как бы — штатные и нештатные ситуации. Но эту версию трудно принять. Во—первых, из—за малого количества трупов со следами огнестрельных поражений. Во—вторых, потому, что расстрел на горе требует определенного количества исполнителей — не одного и не двух. Но свидетели не показывают, что видели в районе горы большое количество людей. Такое впечатление, что всю эту немалую работу — расстрелы, захоронение трупов, перевозки — делали невидимые духи.

Спрашиваю И.И. Чернышева:

— В тех машинах, которые перевозили трупы, кроме шофера кто—то еще был?

— Не видел.

Этот свидетель рассказал, что возле Золотой горы проходила главная в те годы дорога на Кременкуль — Кременкульский тракт. И якобы с тракта было видно часового, который стоял «под грибком».

Спрашиваю:

— Вы видели, чтобы когда—нибудь сменяли этого часового или кто—то бы ехал его сменять?

— Никогда не видел.

Спрашиваю:

— А зимой вы видели машины с трупами?

— Нет, ни разу не видел. Да зимой там и проехать—то было невозможно — дорогу переметало. Их в то время никто не чистил — на санях и можно было только проехать. Машины с трупами ходили исключительно летом.

— А часовой зимой стоял?

— Часовой стоял и зимой.

Но ведь если зимой захоронений не производили, то как объяснить, что вскрытые останки были в зимней одежде, то есть та часть захоронения, которая нам сейчас известна, проведена явно зимой.

А зачем нужно было зимой за городом держать часового, как сказочного богатыря на заставе, который не спит не дремлет и есть—пить не просит, если машина с трупами зимой пройти не могла и захоронений зимой не проводили?

Странно все это и противоречиво.

Но странности и противоречия мало волнуют авторов версии о репрессированных.

Вот еще один пример.

Редкую попытку раскрыть хотя бы одну фамилию захороненного на горе предоставила найденная здесь печать рабочкома Воскресенской МТС Мишкинск<