Колядка «Вифлеемская звезда».

Выходят Сочельник и Звезда.

Звезда: В лице трех мудрецов все человечество поклонилось Сыну Божию, потому что Мельхиор, который принес злато, был потомком Сима, Гаспар, принесший ладан, – потомком Хама и Валтасар – потомок Иоафета - принес в дар Господу смирну.

Сочельник: Господь же в День своего Рождения щедро одаривает нас своими милостями: ограждает в опасностях, совершает невозможное.

Художественное чтение под музыкальное сопровождение. Выходит чтец.

Николка.

Предание деревенского захолустья.

Е.Поселянин

Все для разговенья было готово. День быстро скрывался. Михайло во дворе запрягал дровни. Пора было собираться ко всенощной.

Хозяйка Михайлы, Марья, ухватистая, высокая, румяная баба, стала обряжаться.

Вошел в избу хозяин, пустив за собою клубья морозного воздуха, и тоже начал одеваться по-празд­ничному. Только у Николки не было ничего нового. Михаила несколь­ко раз украдкой взглянул на сынишку. Может быть, ему стало жаль, что у того нет к празднику обновы. Он мог также думать, что было бы иначе, если бы жива была мать Николки. Сам же Николка не думал ни о мамке, ни об обновах. Он старался только стоять как можно тише, чтобы чем-нибудь не рассердить ма­чеху. Он был очень рад, что его берут в село, и ему хо­телось поскорее сесть на дровни, где его уже не за что будет бранить. Марья устроила у себя на груди своего годовалова ребенка, загасила огонь, оставив одну лампадку, и все вышли наружу. Михаила с Марьей поместились спереди, а Николка с большим удобством прилег сзади, и так поехали.

Сытая, сильная лошадь бежала весело. От ровной езды и от той тишины, в которой они ехали, Николка стал дремать. Сквозь забытье чув­ствовал он, что дровни въехали уже в лес и что, если б он был один, ему бы стало тут страшно, а со своею семьей на дровнях здесь было еще лучше, чем в поле.

Бог весть о чем думал Николка.

Вдруг что-то потянуло его оглянуться назад. Не очень далеко от дровней бежало что-то раз­бросанное, черное, и из этого черного светились как будто прыгающие огоньки. Николке стало страшно.

— Чего ворочаешься-то? — спросила недовольно мачеха. В ее голосе слышалась тревога.

Николка обернулся еще раз назад. Огоньки при­ближались. Уже ясно слышался шум надвигающейся массы.

— Тятька, волки! — закричал Николка.

Михаила видел все. Он почувствовал опасность, когда лошадь насторожила уши, и, зная, что делать тут нечего, только молил Бога унести их от беды. Приподнявшись, он стал неистово, до крови, нахлестывать лошадь. Высоко забросив голову, ло­шадь точно стлалась над землей. В смертельном ужа­се прижимая к себе ребенка, Марья смотрела вперед. Михаила то и дело оборачивался: целая стая волков гналась за ними. За спиной Марьи, лицом к волкам, стоял на коленях Николка. Ему уже было слышно дыхание зверей. Он понимал, что, ког­да волки совсем нагонят, они бросятся на него перво­го. Он не плакал, не кричал, не бился, но весь замер.

— Николку, Николку держи! — кричал Марье Михаила.

Но Марья все сидела неподвижно. Волки настига­ли. Морда переднего волка касалась уже дровней. Че­рез мгновение он бежал с ними в уровень. Скоро дровни должны были очутиться в самой середине стаи. Ужасные огоньки волчьих глаз мелькали со всех сто­рон, слышалось тяжелое дыханье страшных зверей.

Вдруг Марья поднялась и, одною рукой продол­жая придерживать своего ребенка, другою со страш­ною силой подняла за полушубок Николку и с безум­ным криком швырнула им в волков.

«Тятька, тятька!» — раздалось в воздухе. Но дровни летели дальше. Обезумевшая лошадь несла их неудержимо. Был ли затемнен ум Михаилы, не слыхал ли он, как зовет его сынишка, но он все хлес­тал бесившуюся лошадь. А там, сзади, чернела на бе­лом снегу стая, окружившая сброшенного с дровней мальчишку.

Николка ясно сознавал: съедят! И, закрыв глаза, лежал на земле, не пытаясь встать.

Между тем все было тихо. От того, что волки не бросились на него сразу, ему стало еще страшнее. Со страшным усилием, как бы ожидая воочию увидеть свою смерть, он осмелился открыть глаза. Волков не было. На снегу было тепло.

И вдруг что-то радостное, — такое, чего он не испытывал еще никогда в жизни, — охватило маль­чика. Почему-то ему стало ясно, что он спасен.

Какая-то сила стояла вокруг него в лесу, меж де­ревьев, лилась с высокого неба, и эта сила ласкала и оживляла его. То была какая-то бесплотная сила. Она неслась над землей и разливала вокруг себя успокоение и отраду. И там, куда при­ближалась она, белее стлалась снежная пелена, горя­чей и приветливей светили с неба звезды, и все с ли­кованием встречало сошествие чудного Младенца.

Ускакав от волков, Михайла и Марья были в самом ужасном положении. Страшное пустое место в дровнях, где лежал, когда они выехали со двора, Николка, зияло перед ними грозным обличением. Они не перемолвились ни одним словом и, сумрачные, въехали в село. Издали в ночной морозной тишине доносился благовест звончатого колокола.

Около церкви стоял гул еще не успевшего войти вовнутрь народа. Здравствованье и перебрасыванье словами, окрики на ло­шадей, визг полозьев и шагов по затвердевшему сне­гу отчетливо раздавались в застывшем и неподвиж­ном от холода воздухе.

Только Михайла и Марья без радости, с тяже­лым сердцем, вошли в церковь. Не могли они отвечать никому, кто здоровался с ними; не смели никому глядеть в глаза, не смели пройти впе­ред и остановились неподалеку от дверей.

Михайла тосковал по сынишке, а Марья тер­залась жгучим раскаянием. Ей чудилась другая женщина, мать Николки, и эта женщина смотрела на нее неотступно грустными глазами, и в ушах Марьи слышался страшный шепот: «Что ты с ним сделала?»

Служба шла. Открылись царские двери и раздалось величание родившемуся Мла­денцу. В это время Марья, широко раскрытыми глазами смотревшая вперед, дернула мужа

— Видишь, — сказала она, чуть не задыхаясь,- Николки душенька по церкви ходит.

— Вижу, — отозвался Михаила.

Действительно, Николка в старом полушубке и валенках, видимо, только для Михаилы и Марьи, ходил по церкви. И, когда священник, недалеко от Михаилы и Марьи, покадил в их сторону, шедший за священником Николка низко им поклонился.

— Поедем домой. Мочи моей нет, — шепнула Марья мужу, и они вышли из церкви и поехали дру­гим путем.

Не смела Марья молиться, но в уме ее стояла од­на мысль, — что Бог велик и что Он мог бы сделать так, как будто ничего этого не было.

С сокрушенною душой, сознавая себя последнею из грешниц, входила она в избу.

Лампада теплилась пред иконой Скорбящей и об­разами в золотых бумажках. На лавке под образами тихо спал в полушубке, картузишке и валенках жи­вой, невредимый Николка…

А по всей вселенной всю ту ночь ходила великая Божия Сила.

Выходят Сочельник и Звезда.

Звезда: Будем же каждый день всем сердцем благодарить Бога. Будем дорожить Его великими дарами, которые мы ничем не заслужили.

Сочельник: Он бесконечно любит нас – Своих детей. Будем же отвечать ему своей любовью.

Бой часов. Сочельник передвигает стрелки.

Звезда: Наступило Рождество…