Эрнст Кассирер — немецкий философ и культуролог, представитель Марбургской школы неокантианства.

В начале своей деятельности занимался философскими проблемами естествознания. Разрабатывал теорию понятий, или «функций». После 1920 года создавал оригинальную философию культуры. Вслед за Г. Когеном и П. Наторпом Кассирер устранял из кантовской системы понятие «вещи в себе» как одного из двух (наряду с субъектом познания) факторов, созидающих мир «опыта». По Кассиреру, материал для построения «опыта» («многообразие») создаётся самой мыслью. Соответственно пространство и время перестают быть созерцаниями (как у Канта) и превращаются в понятия. Вместо кантовских двух миров, по Кассиреру, существует единый мир — «мир культуры». Идеи разума из регулятивных становятся, как и категории, конститутивными, то есть созидающими мир принципами. Кассирер называет их «символическими функциями», поскольку они представляют высшие ценности, связанные с «божественным» в человеке. Разнообразные сферы культуры, называемые Кассирером «символическими формами» (язык, миф, религия, искусство, наука), рассматриваются как самостоятельные образования, не сводимые друг к другу. Философия культуры Кассирера определяет и идеалистическое понимание им человека как «животного, созидающего символы».

Эрнст Кассирер (1874—1945 гг.) — крупный немецкий философ, один из основателей марбургской школы неокантианства, применивший трансцендентальный метод Канта для объяснения «функциональной» природы познания. В своей книге «Познание и действительность» (1910) он говорит, что человек познает не предметы, а предметно, создавая внутри содержания своего опыта определенные разграничения и фиксируя постигаемые элементы, функции и связи. В дальнейшем, не изменяя этому методу, его интересы все же переместились в область философской антропологии и философии культуры, что нашло отражение в написанном им фундаментальном трехтомном труде «Философия символических форм» (1923-1929).

Философское обоснование культуры Кассирер по праву производит, рассматривая сущностное строение человека. Философ признает, что человеческий мир формируется по биологическим правилам, но есть в нем и совершенно уникальный способ приспособления к окружающей среде. Это — символическая система, целиком преобразующая его жизнь. Человек живет в символическом универсуме. «Язык, миф, искусство, религия — части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, сложная ткань человеческого опыта». Благодаря ей человек не сталкивается с самой реальностью, но постоянно обращен на самого себя, погружен н «лингвистические формы, художественные образы, мифические символы или религиозные ритуалы...» Он живет, скорее, среди воображаемых эмоций, в надеждах и страхах, среди иллюзий и их утрат, среди собственных фантазий и грез. «То, что мешает человеку и тревожит его, — приводит он далее слова Эпиктета, — это не вещи, а его мнения и фантазии о вещах».

Символический мир, считает Кассирер, не совпадает с рациональным. Он шире, глубже и полнее его. «Разум — очень неадекватный термин для всеохватывающего обозначения форм человеческой культурной жизни во всем ее богатстве и разнообразии». Наряду с познанием, с «формой интеллектуального синтеза» в целостной духовной жизни имеются и другие виды «формирования». Они также стремятся своими средствами «возвысить индивидуальное до общезначимого», делая его культурным достоянием. Каждая из этих символических форм — познание, миф, религия, язык и др. — не просто пассивно отражают наличное бытие, но заключают в себе самостоятельную энергию духа, особую творческую активность. Ни одна из этих форм не выводима из другой, являя собой определенный духовный способ восприятия, посредством которого конституируется своя особая сторона «действительного». Другими словами, критикоидеалистическое рассмотрение духа обнаруживает в нем целый ряд функций и категорий, который не имеет законченного вида: он развивается, он открывает самого себя лишь в постоянно продвигающемся процессе критического анализа. «Объем духовного бытия не может быть очерчен и определен вне этого процесса». Его «параметры» не даны, а заданы. Именно категориальные функции духа, «созидающие» культуру, неисчерпаемы и своеобразны, а во взаимодополнительной деятельности они создают объективную смысловую взаимосвязь и объективную целостность воззрения. И чистая функция познания, и функция языкового мышления, и функция мифолого-религиозного мышления, и функция художественного мировоззрения осмысляются Кассирером не столько в плане функций оформления, сколько «формирования» и «созидания» мира. Таким образом, критика разума (духа) становится критикой культуры, поскольку тезис Канта о том, что «разум диктует законы природе» переформулируется, расширяется: разнообразные функции разума смыслоопределяют также облик культуры. Они порождают уникальный мир символов, причем в его объективной значимости.

И все же дело философии состоит, согласно Кассиреру, не в показе, не в демонстрации «символических форм», а в их критическом раскрытии и прояснении, в усмотрении их изначальных жизненных источников. Она должна преодолеть разрыв между «жизнью» и «культурой» (символическими формами). Ведь «богатство образов не раскрывает, а скрывает, как оболочка, стоящее за ним безобразное-единое (bildlos-Eine), на которое они хотя и нацелены, но впустую. Лишь отказ от всякой образной определенности, лишь возврат к «чистому ничто», как это называется на языке мистики, может вернуть нас к подлинной первооснове и сущностной причине». Поэтому глубочайшая задача философии культуры, говорит Кассирер, «состоит как раз в том, чтобы сорвать эту вуаль — из опосредующей сферы значений и обозначений вернуться обратно в первоначальную сферу интуитивного созерцания». Это и означает понять и осознать символические формы в их фундаментальном формообразующем принципе.

Философия символических форм Эрнста Кассирера оказала большое влияние на теорию символа и имени, разрабатываемую философами в XX столетии.

Исходя из взаимообусловленности существа человека и культуры, Кассирер во «Введении в философию культуры» анализирует основные из существовавших в истории концепций человека и приходит к выводу, что «символ — ключ к природе человека». «У человека между системой рецепторов и эффекторов, которые есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой. Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими животными человек живет не просто в более широкой реальности — он живет как бы в новом измерении реальности», — интерпретирует Кассирер кантовское видение культуры в природе, «как если бы» она имела нравственную цель. Кассирер подчеркивает — между органическими реакциями и человеческими ответами. В первом случае на внешний стимул дается прямой и непосредственный ответ; во втором — ответ задерживается. Он прерывается и запаздывает из-за медленного и сложного процесса мышления. На первый взгляд, отмечает Кассирер, такую задержку вряд ли можно считать приобретением для человека. Однако средств против такого поворота нет в естественном ходе вещей. Человек не может избавиться от своего приобретения. Он может лишь принять условия своей собственной жизни. «Человек, — пишет Кассирер, — живет отныне не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия — части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, сложная ткань человеческого опыта. Весь человеческий прогресс в мышлении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растет символическая активность человека». По Кассиреру человек, вместо того чтобы обратиться к самим вещам, постоянно обращен на самого себя. Он настолько погружен в лингвистические формы, художественные образы, мифические символы или религиозные ритуалы, что не может ничего видеть и знать без вмешательства этого искусственного посредника. Так дело обстоит не только в теоретической, но и практической сфере. Даже здесь человек не может жить в мире строгих фактов или сообразно со своими непосредственными желаниями и потребностями. Он живет, скорее, среди воображаемых эмоций, в надеждах и страхах, среди иллюзий и их утрат.

С этой точки зрения Кассирер предлагает уточнить и расширить классическое определение человека. По его мнению, вопреки всем усилиям современного иррационализма, определение человека как разумного животного ничуть не утратило силы. «Рациональность, — пишет Кассирер, — черта, действительно внутренне присущая всем видам человеческой деятельности. Даже мифология не просто необработанная масса суеверий или нагромождение заблуждений; ее нельзя назвать хаотичной, ибо она обладает систематизированной или концептуальной формой. С другой стороны, однако, нельзя характеризовать структуру мифа как рациональную». Традиционная ошибка, по Кассиреру, состоит в том, что язык обычно отождествляют с разумом, хотя в таком определении часть предстает вместо целого. Ведь наряду с концептуальным языком существует эмоциональный язык, наряду с логическим или научным языком существует язык поэтического воображения, присоединяется Кассирер к выводам Когена. Первоначально же язык выражал не мысли и идеи, но чувства и аффекты. И даже религия «в пределах чистого разума», как ее понимал и разрабатывал Кант, — это тоже всего лишь абстракция. Она дает только идеальную форму того, что представляет собой действительная конкретная религиозная жизнь, полемизирует Кассирер уже и с Кантом, и с Когеном. Поэтому, по его мнению, «разум» — очень неадекватный термин для всеохватывающего обозначения человеческой культурной жизни во всем ее богатстве и многообразии, причем все это символические формы. «Вместо того, чтобы определять человека как animal rationale, — заключает Кассирер, — мы должны, следовательно, определить его специфическое отличие, а тем самым и понять новый путь, открытый человеку — путь цивилизации».

Поскольку «наивная теория отражения» в познании лишилась почвы, постольку основные понятия всякой науки, по Кассиреру, рассматриваются уже не как пассивные копии данного бытия, а как самосозидающие интеллектуальные символы. Значит, каждый предмет «природы» — химический, биологический и т. п. — только особая точка зрения на действительность, а «понять различные методические направления знания при их признанном своеобразии и самостоятельности в единой системе — новая задача философской критики noзнания». Наряду с формами интеллектуального синтеза в процессе формирования сознанием «объекта», который подчинен логическим законам, аналогично равнозначимые содержания возникают в искусстве, мифе, религии — своеобразных символических образованиях. Поэтому Кассирер считает, что уже для Канта в целостности трех «Критик» система «разума» оказалась слишком узкой. Тем не менее «коперниканский переворот», с которого начал Кант, приобретает новый, более широкий смысл, когда относится не только к логической функции суждения, а ко всякому принципу духовного формирования. В свете основного принципа критического мышления — примата функции над предметом — необходимо понять, по Кассиреру: наряду с функцией чистого познания, равным образом функции языкового мышления, функции мифически-религиозного мышления и функции художественного созерцания. «Критика разума становится с этим критикой культуры, — заключает Кассирер. — Она пытается понять и показать, как всякое содержание культуры, поскольку оно является большим, чем чистое отдельное содержание, и основано на всеобщем принципе формы, имеет своей предпосылкой изначальный акт духа». «Бытие» понимается здесь поэтому не иначе, чем «деяние». Такова «реальность» эстетическая, мифологическая, религиозная, как и естественнонаучная. При «критическом» рассмотрении бытие никогда не дано, а есть только задача. Различные продукты духовной культуры, язык, научное познание, миф, религия, искусство при всем своем внутреннем различии включены в единую великую проблематическую взаимосвязь и отнесены к общей цели — «пассивный мир простых впечатлений, которыми сначала пленен дух, переформировать в мир чистых духовных выражений».

Не случайно, отмечает Кассирер, понятие «дух» со времен Декарта заменяется более емким понятием «сознание», но как только Гегель сводит его к логике, систематика форм культуры становится невозможной. Поэтому Кассирер предлагает ввести в философию новый «логос» — принцип языкового мышления: «Критика языка и языковых форм мышления становится интегрирующей составляющей проницательного научного и философского мышления».