Нежелание Дениса Давыдова служить во французской армии

 

Но конечной целью похода «в южные губернии»= Оттоманскую Порту было завоевание Индии=Эфиопии. Однако далеко не все в русской армии хотели воевать в африканской Индии под командованием французских офицеров. Вот, например, как описывал князю Багратиону герой Отечественной Войны Денис Давыдов свое нежелание воевать за интересы Франции в Индии:

«…Князь! откровенно вам скажу: душа болит от вседневных параллельных позиций!… И потому, если не прекратится избранный Барклаем и продолжаемый свет-лейшим род отступления,—Москва будет взята, мир в ней подписан, и мы пойдем в Индию сражаться за французов!… Я теперь обращаюсь к себе собственно: если должно непременно погибнуть, то лучше я лягу здесь! В Индии я пропаду со ста тысячами моих соотечественников, без имени и за пользу, чуждую России, а здесь я умру под знаменами независимости, около которых столпятся поселяне, ропщущие на насилие и безбожие врагов наших... А кто знает! Может быть, и армия, определенная действовать в Индии!..»

Князь прервал нескромный полет моего воображения…»

 

Денис Давыдов описывает не свое частное мнение —наоборот, он указывает, что это мнение было всеобщим, что еще до войны участь Москвы была предрешена, а союз с Францией означал совместный поход русских войск в составе Великой Армии под началом французских офицеров в Оттоманскую Порту и Индию…

 

— Это мнение одного гусара и поэта. Ничего определенного.

— Полностью с Вами согласен. Это я так просто—Вы же хотели знать мое мнение? Конечно, оно немного отличается от официального.

—Оно слишком отличается.

—Да, согласен. И все же…

—Теперь переходи к описанию битв.

—Каких битв? Разве были битвы?

—Конечно же, были!

 

Глава 16. «Да, были схватки боевые…»

«Да, были схватки боевые

И, говорят, еще какие!..

Богатыри—не вы!…»

Лермонтов, «Бородино»

 

—Палпалыч, даже по официальным сведениям ВСЕ битвы приходятся на второй период войны, то есть после оставления Наполеоном Заманиловки-Москвы. А до этого русская армия просто панически бежала от него

—Как панически бежала?

—Неужели расстояние в тыщу верст, которое преодолела русская армия за два месяца (из которых три недели Наполеон ждал племянника в Вильно) от брегов НемАна до Москвы, то есть в среднем по 25 верст каждый день, можно назвать как-то иначе? Конечно, трусливое, позорное паническое бегство! Самой большой и боеспособной армии в Европе, защищающей свое Отечество—от «банды инвалидов» и кучки мародеров…

—Владимир Ильич, Вы перегибаете палку!

—Конечно же нет, Палпалыч! Не только не перегибаю —даже, скорее, недогибаю. Битвы под Смоленском не было и просто не могло быть.

—Интересно, почему же?

—Да потому, что смоленский Кремль намного больше и мощнее московского, и защищать его при огромных запасах продовольствия и боеприпасов можно было бы очень долго. Укрепления смоленского Кремля не срыты до сих пор, и по ним можно судить о том, насколько боеспособной была эта твердыня двести лет назад. Осадных орудий у Наполеона не было, потому что их изобретут лишь через сто лет—да и вообще он не осаждал и не взял приступом ни одной крепости. Так что при нормальной войне его «обломали» бы уже в Смоленске. Даже если верить официальным учебникам— двести тысяч защищающих Отечество русских в неприступной мощнейшей крепости с огромными запасами против даже полумиллионной армии захватчиков. И если бы им удалось продержаться хотя бы до ноября, то есть немногим более трех месяцев—и весь наполеоновский «план клизма» просто улетучился бы. Если русским удалось из обычного мирного города Севастополя сделать неприступную крепость—то что уж говорить о Смоленске, самой мощной крепости России!

—Спасибо, мне очень нравится твоя логика. Я понимаю, что ты хочешь сказать, что никакого сражения под Смоленском не было—а русские просто взорвали город, оставили уже начинающим голодать «французам» выпивки и закуски, т.е. продовольственные склады (или, как их тогда называли, «магазины»), и срочно побежали сжигать Москву и остальные русские города.

—Здорово! Спасибо Вам, Палпалыч, больше никто, кроме Вас мою бредятину не воспринимает всерьез.

—Это понятно. У тебя—хулиганство и ветер в голове, у меня—старческий маразм, так что мы оба в чем-то похожи. Ну а что ты расскажешь мне о Бородине?

—Кроме Льва Толстого есть же и другие описания этой «битвы». Например, воспоминания командира той самой легендарной «батареи Раевского», которая якобы переходила из рук в руки, и где

«…ядрам пролетать мешала

гора кровавых тел…»

—Интересно-интересно, что же пишет Раевский в своих воспоминаниях?

—Вот именно! Он пишет, что его 15-летний сынишка «в день Бородина» отпросился у него собирать грибы, и любящий отец отпустил его … в самое пекло боя.

—Как это?

—Ну, по училкиным учебникам выходит, что там кипел страшный бой—а в это время именно в этом месте Раевский-младший спокойно собирал грибы. Кто врет? Раевский, описывающий день за днем Отечественную войну 1812 года и по-детски наивно не сообщающий об этой битве ни одного слова—или училкины учебники?

—Так, с этого места поподробнее.

—Пожалуйста. Почти ни у кого из участников событий 1812 года нет упоминаний о «битве под Москвой» или Бородинском сражении. Понимаете, зияла огромная дыра: русские два месяца панически бежали от «банды инвалидов» и торопились как можно быстрее спалить свою «любимую» Москву—и не было ни одного сражения. Поэтому и пришлось изобретать битвы под Смоленском и под Москвой. И хотя битва под Смоленском почти нигде не описана и довольно невнятна—зато битва под Москвой расписана так, что любо-дорого.

—Но ведь были же реальные жертвы.

—Да, были. Был предательски убит, например, князь Тучков, а его безутешная вдова выстроила на месте его убийства церковь.

—Что значит «предательски убит»?

—Это значит, что его убили сами русские. Я только еще не совсем разобрался, зачем это было сделано. Его часть была в упор расстреляна картечью русской артиллерией, и погибло довольно много—по штатному расписанию около 270 человек среднего и старшего офицерского состава. Погиб и князь Багратион, так и не смирившийся с назначением Великого Командора Тевтонского Ордена князя Кутузова Главнокомандующим. Это была своего рода «чистка» в армии—через сто с лишним лет Сталин будет «чистить» армию уже немного по-другому.

—И что же, французы вообще «не пострадали»?

—У русских в армии было штатное расписание, и поэтому довольно легко видеть по его изменению, какие потери несли русские во время «боевых» действий. А у французов были сплошные «мертвые души», и их убытие или, наоборот, прибытие ничем реально не подкреплялось. Поэтому если «доктор Ларрей полагает», что французов было убито более 97 тысяч—значит, действительно, под Москвой полегло 97 тысяч мертвых душ.

—А ты сам-то ездил на поле Бородина?

—Нет. Но Петя Васечкин ездил с Распупыркиным, и они говорят, что на таком поле не могут быть развернуты две огромные армии общей численностью около трети миллиона—да еще с возможностью маневрировать.

—Почему же?

—Несколько причин. Во-первых, оно просто очень маленькое. Даже если поставить треть миллиона человек вплотную друг к другу тесно прижавшись, то даже в этом случае это поле не вместит всех. Во-вторых, оно очень пересеченное, а раньше сражения происходили на ровных полях как плоская тарелка, а не в ложбинах, оврагах с речушками и рощицами. А если еще наложить схему бородинской баталии на реальную местность—то можно уписаться со смеха. Поговорите об этом с любым военным, окончившим военную Академию. Уж не говоря о том, что, повторяю, сами участники событий вообще ничего не знают и потому не упоминают об этой битве.

—А что же они тогда упоминают?

 

—Давайте лучше перейдем к реальным битвам, описания которых сохранились у участников тех событий