Военные усилия во всех направлениях

 

Перелом в военном отношении, позволивший правительству Негрина начать в июле 1938 года на­ступление на Эбро, до сего времени не стал предметом ни глубокого анализа, ни даже общих выводов или поверхностных обзоров со сто­роны историков Запада, что трудно объяснимо, поскольку этот пере­лом явственно свидетельствовал о том, что война в начале лета 1938 года для республиканцев была да­леко не окончательно проиграна, как многие из этих историков все еще утверждают в тех или иных своих работах. Пусть читатель су­дит сам.

Действительно, со дня падения Лериды (3 апреля) военный ми­нистр отдал приказ (инструкции от 4 и 5 апреля) создать по дороге к Барселоне шесть оборонительных рубежей в глубину и перебросил к северу от Эбро лучшие части Маневренной армии.

Эти меры были лишь первым шагом и не могли как бы по взмаху волшебной палочки заставить по­ложение полностью измениться.

Противник продолжал свое про­движение в Каталонии до 12 апре­ля. Именно тогда Франко, изменив главное направление атаки, двинул свои войска на юг, вместо того чтобы углубиться в направлении Барселоны, как этого можно было бы ожидать.

Что побудило «генералиссиму­са» принять это решение, позво­лившее — несмотря на заботы, ко­торые оно причинило республикан­скому правительству в секторе Ле­ванта, — восстановить за каких-нибудь три с половиной месяца силы мощной армии в Каталонии?

Тут историку не хватает доку­ментов, чтобы высказать свое суж­дение, и он должен ограничиться лишь постановкой вопросов:

Осторожность Франко?

Недостаточная информирован­ность его разведывательных служб, у которых отсутствовали точные сведения, какими резервами распо­лагало в данный момент выс­шее республиканское командова­ние?

Аннексия Австрии Гитлером (13 марта), которая вызвала, особенно во Франции со стороны председа­теля совета министров Леона Блю­ма, слабые попытки организовать военное вторжение в Испанию, по­следствий которого в тот момент опасался Франко?

Как бы то ни было, большое чис­ло неофранкистских военных исто­риков сорок лет спустя после при­нятия каудильо этого решения горько попрекают его. Вот что пи­шет Рамон Салас Ларрасабаль в «Истории Народной армии Испан­ской республики»:

«То, что было тогда настоятель­но необходимым, — так это безжа­лостное преследование частей [от­ступавших республиканцев. — Ж. С.], с тем чтобы помешать их реоргани­зации... Что же было причиной столь удивительного решения?

Джавахарлал Неру и Долорес Ибаррури в Барселоне, куда Неру приехал в 1938 году.

Что заставило Франко предпочесть Тортосу Таррагоне и Валенсию Барселоне, в то время как даже самый грубый анализ указывал, что Каталония была намного важнее, со всех точек зрения решающей и более легкой целью... Логика требовала того, чтобы маневренная группировка действующей армии националистов... была сосредото­чена... против территории, имею­щей с военной точки зрения важное значение в силу своих демографи­ческих особенностей, промышленного потенциала... Не могло быть сомнений при выборе, тем более что в этом районе... проходила гра­ница, через которую могли доста­влять боевую технику, чему следо­вало помешать любой ценой».

Обращаясь к прошлому, каковы бы ни были причины этого «удиви­тельного решения», ясно одно, что оно дало республиканцам девяно­сто дней относительной передыш­ки в Каталонии, передышки, кото­рую они использовали, чтобы выстоять и избавиться от кошмара мартовско-апрельских дней, при­нявшись за мобилизацию на­личных людских ресурсов и ускорив прибытие военной техники че­рез пиренейскую границу.

Рассмотрим теперь подробнее, как проходил процесс «переворота в ситуации», который в июле 1938 года опроверг горе-предсказате­лей, заявивших, что все потеряно и что в таких катастрофических усло­виях следовало вести переговоры с Франко, и в чем он состоял.

При ознакомлении с массой «об­щих инструкций» и «приказов», подписанных между апрелем и ию­лем 1938 года начальником гене­рального штаба генералом Рохо и согласованных с главой правитель­ства и военным министром Хуа­ном Негрином, можно выделить в основном среди принятых мер те, что были направлены на разреше­ние основных проблем, и те, что но­сили чисто организационный харак­тер, причем эти последние обычно вытекали из первых.

Среди основных проблем была одна, которая тотчас же после то­го, как республиканская зона ока­залась расчлененной на две части, стала самой значительной и неот­ложной.

Речь шла о том, чтобы с учетом значимости случившегося реорга­низовать под руководством цен­трального штаба оборону Катало­нии и оборону зоны, называемой Центрально-южной.

Придав войскам, дислоциро­ванным на этих территориях и под­держивающим связь между собой лишь морским или воздушным пу­тем, командование, облеченное ре­альными правами, необходимо бы­ло не допустить того, чтобы Ката­лония и Центрально-южная зона стали бы вести военные действия каждая сама по себе.

Эта скрытая опасность не была плодом воображения, и, несмотря на меры, принимавшиеся гене­ральным штабом с 16 апреля 1938 года, она внезапно дала знать о се­бе во время долгой и жестокой битвы на Эбро, в тот момент когда войска Центрально-южной зоны, вместо того чтобы облегчить поло­жение армии Эбро, ведущей бой на захваченном участке к западу от реки, ограничились мелкими, бес­перспективными операциями под тем предлогом, что они должны были сохранить нетронутыми свои ударные силы.

Как бы то ни было, начиная с 16 апреля 1938 года все республикан­ские силы были разбиты на шесть главных армий, приданных раз­личным территориям, входившим в республиканскую Испанию.

Армия Центра отныне включала 4 армейских корпуса: І — Сьерра, II — Мадрид, III — Харама, IV — Гва­далахара и, кроме того, VI корпус (резервный).

Армия Эстремадуры: 2 армей­ских корпуса.

Армия Андалусии: 2 армейских корпуса.

Армия Леванта: 2 армейских корпуса.

Маневренная армия: 2 армейских корпуса.

Восточная армия: 2 группы, каж­дая из двух армейских корпусов, и, кроме того, Автономная группа Эбро, включавшая 2 армейских корпуса.

В дополнение каждой из этих ар­мий предписывалось безотлага­тельное приведение в готовность общих резервов, распределявшихся следующим образом:

1 армейский корпус (для армии Центра),

2 дивизии (для армии Эстремадуры),

1 дивизия (для армии Андалу­сии),

2 дивизии (для армии Леванта),

1 армейский корпус (для Манев­ренной армии);

2 армейских корпуса (для Во­сточной армии).

За исключением Восточной ар­мии, все они — армии Центра, Эстремадуры, Андалусии, Леванта и так называемая Маневренная ар­мия (всего пять) — были отданы под единое командование генерала Миахи, к которому в помощь был прикомандирован для выполнения этих обязанностей — Миахе они бы­ли не по силам и не по способно­стям — прекрасный военный специа­лист, штабист, полковник Матальяна, ставший к концу войны генера­лом.

Эта структурная реорганизация прошла не без трудностей. Что же касается командных кадров, то здесь следовало принимать во вни­мание такие качества, как твер­дость и в то же время абсолютная лояльность вновь назначаемых (так как в марте и в первые дни апреля известное число команди­ров батальонов и даже бригад спа­совали или же перешли на сторону противника).

В этой связи Рамон Салас Ларрасабаль пишет: «Было немало офицеров, которые в начале мар­товского разгрома 1938 года, дви­жимые вполне понятным желанием способствовать победе [Франко], вошли в контакт с профранкистскими группами».

Немало? Что это означает? Сот­ни?

У нас есть основания утвер­ждать, что кадровых офицеров, не говоря уж о выдвинутых из ря­довых, которые перешли на сторо­ну мятежников, было ничтожное меньшинство — не более нескольких десятков. Но этих десятков было достаточно, чтобы снова пробу­дить в республиканском лагере по­дозрительность в отношении кад­ровых военных, существовавшую в первые месяцы войны, — подозри­тельность, подхлестываемую об­стоятельствами и недостатком времени и сопровождавшуюся не­избежными просчетами. Ввиду остроты ситуации поступали руко­водствуясь старым присловьем «на войне, как на войне».

Что касается Восточной армии, то она вскоре (29 мая) была подразделена

192

на две группировки, од­на из которых сохранила свое преж­нее название, а второй было дано наименование армии Эбро.

Они были отданы под командо­вание генерала Сарабии и полков­ника Модесто. К этим двум ар­миям присоединился (11 июля) новый резервный армейский кор­пус, командование которым бы­ло поручено полковнику Хесусу Пересу Саласу. Помимо их собст­венной артиллерии, этим двум ар­миям были приданы 2 танковые дивизии, 2 бригадные группы зе­нитной артиллерии и 4 кавалерий­ские бригады.

В общей сложности Народная армия после реорганизации на­считывала: 22 армейских корпуса, 66 дивизий и 202 смешанные бри­гады. Чтобы пополнить их люд­скими ресурсами, была проведена широкая мобилизация призывных контингентов 1926 и 1925 годов (28 мая), что довело общее число их до семи. Затем была объявлена мобилизация призывников 1924 и 1923 годов.

Чтобы завершить это мероприя­тие и иметь в своем распоряжении контингенты, предназначенные для фортификационных работ, прави­тельство мобилизовало резерви­стов 1922, 1921, 1920 и 1919 годов.

Общее число мобилизованных, находившихся на действительной военной службе в республиканской зоне к лету 1938 года, достигло впе­чатляющей цифры, примерно в 1 250 тысяч человек, в то время как 15 апреля их было, по разным под­счетам, максимум чуть больше по­ловины — 700 тысяч человек.

Можно будет лучше представить себе, что означало призвать в дей­ствующую армию эти людские массы и дать им в руки соответ­ствующую боевую технику, если вспомнить, что, с одной стороны, смешанная бригада из 4240 солдат нуждалась в 5 старших офицерах, 170 младших офицерах и 283 унтер­-офицерах на 3782 солдат и капра­лов.

С другой стороны, смешанной бригаде требовалось как минимум 1860 винтовок и 48 штук автомати­ческого оружия (ручных пулеме­тов), а пулеметному батальону — 46 штук автоматического оружия и 86 винтовок.

А в то же время в апреле 1938 го­да после битв в Арагоне, под Теруэлем и на Севере, в которых ре­спубликанцы потерпели тяжелые поражения и понесли потери в во­енной технике, они располагали (по подсчетам Рамона Саласа Ларрасабаля, которые он приводит во II томе «Истории Народной армии Испанской республики») около 500 тысяч винтовок, из них в Катало­нии — 150 тысяч, то есть приблизи­тельно, если говорить о призывни­ках, одной винтовкой на двоих, а что касается автоматического ору­жия, его было по крайней мере 15 тысяч. Артиллерия в это время еще располагала 1500 орудий всех кали­бров, плюс 300 зенитных пушек ПВО. Танков и бронированных ма­шин (всех видов) насчитывалось около 500.

Истребительная, штурмовая и бомбардировочная авиация, с уче­том ее очень тяжелых потерь, рас­полагала в тот момент самое боль­шее 190 самолетами, которые по­очередно пилотировались 500 ис­панскими летчиками.

Благодаря вооружению, посту­пившему с 17 марта по 13 июня 1938 года через различные пункты пиренейской границы из СССР и других стран, Народная армия мало-помалу обретала вновь свой боевой потенциал.

Но одного этого было бы недо­статочно, если бы попутно не были приняты меры, призванные, с одной стороны, восстановить боевой дух тех бойцов, которые были деморализованы невероят­ной паникой, возникшей в марте и апреле, а с другой — дать хотя бы минимальную военную подготовку массе вновь призванных.

Для первых были созданы так называемые центры «восстановле­ния боеспособности», куда были направлены инструкторы, выде­ленные дивизиями и бригадами.

Что же касается вторых, вместо того чтобы их обучать в тылу, их понемногу включали в состав боевых подразделений на фронте.

Этим центрам было также пору­чено обеспечить полную военную подготовку юношей, достигших 17 лет и прошедших к тому же частич­ную подготовку начиная с 16 лет.

Одновременно были определены условия, в которых отныне должно было проходить сотрудничество гражданских и военных властей. Этот аспект многим читателям мо­жет показаться парадоксальным, но объясняется он тем, что, хотя военные действия продолжались уже третий год, ни правительство Кабальеро, ни два правительства Негрина не объявляли «военного положения».

Это не было упущением с их сто­роны, а просто им было необходи­мо лишить мятежников возможно­сти воспользоваться этим юриди­ческим термином и добиться при­знания за ними «права воюющей стороны», в чем их поддерживали Гитлер и Муссолини, права, кото­рое позволило бы им на законном основании проводить в открытом море досмотр любого торгового судна по их усмотрению.

Один из существеннейших аспек­тов сотрудничества между военны­ми и гражданскими властями, осо­бенно в зонах, близких к фронту, имел отношение к мобилизации в случаях крайней необходимости рабочей силы, требуемой для строительства оборонительных со­оружений.

Изо дня в день десятки тысяч ра­бочих бок о бок с мобилизованны­ми резервистами, уже отслуживши­ми свой срок, рыли километры

193

траншей, строили казематы, ору­дийные платформы, пулеметные точки.

Более деликатным был другой аспект взаимоотношений: связь между членами муниципалитета и начальниками гарнизонов, необхо­димая для того, чтобы пресекать случаи дезертирства и наказывать тех, кто бросает боевую технику на произвол судьбы. В разгар мартовско-апрельского кризиса подобные случаи достигали масштабов, вну­шающих беспокойство.

Дезертиры и уклоняющиеся от военной службы скрывались в ле­сах, занимаясь грабежом. Время от времени военные трибуналы, полу­чившие отныне право преследовать за такого рода проступки, прибега­ли в назидание к наказаниям, к со­жалению сопутствующим всем во­енным кампаниям.

Тем не менее, поскольку имелись случаи превышения власти, в при­казе генерала Рохо от 12 июля 1938 года с ссылкой на распоряжение председателя совета министров и военного министра было дано ука­зание «всем командирам воинских подразделений блюсти престиж на­шей армии... воздерживаясь от всякого акта произвола...» и пресе­кать «действия агентов-провокато­ров, использующих любой случай, чтобы нанести ущерб Народной армии».

В этой связи интересно отме­тить, что в «сверхсекретном» доку­менте от 10 апреля 1938 года на имя председателя совета мини­стров и военного министра с по­меткой «уничтожить после прочте­ния» генерал Рохо настаивал на необходимости «очистить тыл от капитулянтских элементов и сочув­ствующих фашизму, не только по­тому, что они в огромной степени

Призывники старших возрастов обычно направлялись на строительство оборонных сооружений.

способствуют деморализации об­щественных масс, но и потому, что они создают в массах ощущение опасности и тем самым при ослож­нении положения подводят массы к капитулянтству, что создает такие ситуации, когда наглость неболь­ших групп, представляющих мень­шинство, может овладеть волей не­скольких десятков тысяч граждан и увлечь их за собой».

В этом документе начальник ге­нерального штаба призывал к по­вышению «чувства долга в обста­новке войны» и укреплению «дис­циплины». Этот необходимый, по его мнению, двойной призыв, он к тому же подкрепил данным 6 апре­ля указанием о расширении прав командиров действующих армий в представлении к наградам.

Наград было пять: медаль «За выполнение долга» (за «воинские подвиги»), медаль «За доблесть» (за «выдающиеся подвиги и дей­ствия»), орден «За доблесть» (те же основания), медаль «За свободу» («награда за доблесть, выразив­шуюся в героизме, и за профессио­нальные достоинства выдающего­ся характера»), орден «Мадрид, увенчанный лаврами» (за «наивыс­шие достоинства»)*.

За указом о присвоении этих на­град через несколько недель после­довал указ о денежных вознагра­ждениях и пенсиях в отнюдь не малых размерах (от 500 до 1000 песет).

В этом же «сверхсекретном» до­кументе, один экземпляр которого случайно сохранился (не был унич­тожен, несмотря на четкое указа­ние в грифе) и находится в Военно-историческом архиве, Висенте Ро­хо подчеркивает «необходимость политической и моральной подго­товки бойцов».

___________

* Этот самый высокий в Испанской ре­спублике орден был учрежден взамен суще­ствовавшего при монархии ордена «Св. Фер­нандо, увенчанный лаврами». Обычно его называли «Ла Лауреада». — Прим. перев.

194

«Война, — указывал Рохо, — дело, в которое нужно вкладывать страсть, где от бойца требуют самопожертвования. Для того чтобы жертвовать собой, у челове­ка должны быть глубокие основа­ния, и они должны иметь достаточ­но прочные корни, чтобы в минуту опасности он не поддался колеба­ниям и не поставил бы под вопрос те приказания, что ему дают».

Говоря о мерах, «жизненно необ­ходимых и не терпящих отлага­тельств», генерал особенно настаи­вал на проблеме, уже упоминав­шейся в его предыдущих до­кладных записках, а именно «о справедливом распределении эко­номической помощи... не только в плане труда, но особенно в плане средств существования семей тру­дящихся, страдающих из-за невысокого уровня их заработной платы или вознаграждения за труд по сравнению с ростом стоимости жизни».

Он требовал «выравнивания раз­рыва в доходах, уничтожения всех привилегий», «централизации транспортных средств» [что почти за два года, прошедшие после на­чала войны, не было сделано — Ж. С.]. Конечная фраза звучала довольно горько, и в ней был скры­тый подтекст:

«Когда у нас будет морально сплоченная и сильная армия, не вы­зывает сомнений, абсолютно ника­ких сомнений, что нам незачем бу­дет искать причину наших просче­тов, приведших к развалу на фрон­тах, потому что не будет развала... Генеральный штаб не считает, что войну можно выиграть большим числом самолетов при низком мо­ральном духе. Он считает, что самолеты нужны для того, чтобы поддержать высокий моральный дух, необходимый бойцам, чтобы выстоять перед лицом военных тягот».

К июню уже наметились боль­шие сдвиги в выправлении положе­ния. Войска, которым в Каталонии была дана передышка, вновь обре­ли высокий боевой дух. Численный состав Народной армии в масшта­бах республиканской зоны превос­ходил силы франкистской армии. Что касается боевой техники, то большие трудности, которые испы­тывала в апреле авиация, были в значительной степени преодолены. Авиация получила 106 самолетов «москас» и 84 «супермоскас» из Советского Союза и 40 канадских са­молетов типа «Груман», что довело общее число современных самоле­тов, которыми она располагала, до 350.

Был пополнен артиллерийский парк, увеличено число танков и бронемашин (всех видов), и коли­чество легкого и автоматического огнестрельного оружия достигло нормального для смешанных бри­гад уровня.

Единственным неблагоприят­ным в стратегическом отношении обстоятельством, притом серьез­ным, у республиканцев было то, что силы Народной армии, ко­торыми она теперь располагала, были распределены между двумя разделенными между собой терри­ториями, над которыми развевался красно-желто-фиолетовый флаг ре­спублики: между Каталонией и Центрально-южной зоной.

Поэтому эвентуальный исход любой операции, задуманной гло­бально, так же как и ее общая огне­вая мощь и эффективность транс­портных средств оказывались ос­лабленными, будучи разделенны­ми, в то время как противник имел возможность сосредоточить силу ответного удара в минимальное время благодаря непрерывности своих коммуникационных линий.