И когда темная сила вырвется на свободу,

Никому не укрыться. Умрут младенцы,

Восплачут звери, и мир запылает гибельным

Пламенем.

– Второе Откровение Иоанна, 3:25 –

 

10

СМИРНА

 

Мы хитрим, плутуем, лжем.

Можно ложь постичь умом,

Только правды не узнать.

Боль в сердцах – на них печать.

 

Обратите к небу взор:

Горький плач – луне укор.

Не осталось ничего,

Лишь алтарь – и божество.

ХОЛЛИ

 

Ледяная пустыня

– Жеро... – очнувшись в снегу, прошептала Холли.

Над головой разноцветными огнями переливалось небо. Из гущи боя ее неожиданно вышвырнуло в снежную пустыню: ни деревца, ни камня на горизонте – только ровный снег да игра огней.

– Жеро! – Имя как будто примерзло к губам.

Трясясь от холода, девушка приподнялась на локтях. По бескрайним снежным полям скользили цветные узоры – зеленые, красные, голубовато‑белые – отражение небесных огней. Интересно, она еще в Индии? Начали постукивать зубы, разболелась голова. Подрагивая, точно заводная игрушка, Холли в изумленной растерянности рассматривала мерцающие огни. Какая магия ее сюда забросила? Возможно, Жеро пытался ее спасти? Или Алекс – вернее, герцог Лоран – зашвырнул, чтобы убить? Может, это индийская магия или шутка колдуна – или и то и другое вместе?

Холли колотило; мороз пробирал до костей, сковывал руки и ноги. Вскоре девушка не чувствовала границы между собой и снегом. Сердце стучало медленнее и медленнее; в венах леденела кровь.

«Я... умираю, – думала она, пытаясь двинуться с места. – Жеро, прошу, помоги!»

«Где ты? – послышался в ответ голос – но не Жеро, а герцога Лорана, с которым она заключила духовный союз. – Где ты, моя госпожа?»

– Ну уж нет... – выдохнула она. – Я‑я‑я не‑е‑е...

Холли вспомнила, что она не беспомощная девочка, а могущественная ведьма, способная творить чудеса, и низким гортанным шепотом произнесла заклинание:

– Счастье и страх, все в моих руках; пламя и лед... а, куда занесет!

Из‑за ужасных сделок в прошлом часть ее души теперь принадлежала Богине и Катрине Каор. Однако снова влезать в такие долги Холли не намеревалась. По возможности.

Зажмурившись, она ждала, когда сработает заклинание. Ее вдруг закрутило в белом вращающемся шаре. Девушка слабо улыбнулась замерзшими губами, почувствовав блаженное тепло; улыбка становилась все шире...

– Счастье и страх, все в моих руках; убежище ждет – там, куда занесет!

Тепло медленно разливалось по венам – как будто сердце согревало ее изнутри. Похоже, либо она сама перенеслась в надежное убежище, либо создала его вокруг себя.

Холли открыла глаза. Прекрасные огни исчезли, над головой сиял золотой диск луны, а вокруг, куда ни глянь, простиралась прежняя снежная равнина: ни дома, ни лачуги, ни пещеры, ни единого кустика или валуна – ничего. Внезапно налетевший пронзительный ветер с силой опрокинул ее на спину. В ушах зазвенело.

– Помогите! – с трудом выкрикнула Холли. Перед глазами заплясали серовато‑желтые точки.

– Ах вот ты где! Не бойся. Я приду за тобой, Холли, – прошептал герцог Лоран.

– Нет! – выпалила она.

«Меня с тобой ничего не связывает. Не знаю как... Кто забросил меня сюда? Жеро?»

– Я приду...

«Как я сюда попала?» И все погрузилось во мрак.

 

НИКОЛЬ И ОУЭН

 

Скарборо

Незаметно для себя Николь задремала с Оуэном на руках. Пробудившись, она осторожно отнесла спящего сына в кроватку и распахнула окно, чтобы проветрить душную комнату. До чего же приятно было вдохнуть свежий морозный воздух!

Неожиданно вспорхнувший на карниз воробей с любопытством уставился на девушку. Ведьма тихо засвистела. Птица, повертев головой, перелетела на спинку кресла‑качалки. В отличие от Николь, наслаждавшейся уличной прохладой, воробей обрадовался домашнему теплу.

Девушка ласково улыбалась нахохлившейся пичуге: забавно, что такие крошечные создания по‑прежнему умиляют... Внезапно птичка разлетелась облаком перьев. Николь удивленно моргнула – воробей исчез. Ну конечно, погиб! Она же его не пригласила! И тут раздался звонкий хохот, от которого кровь застыла в жилах.

Девушка медленно обернулась: в кроватке стоял Оуэн, указывая пальчиком на останки воробья; на губах малыша играла злая ухмылка.

Оуэн убил птичку! Невинную беззащитную птаху! Все‑таки это он... Он уничтожит мир...

И тогда Николь приняла единственно верное решение. Действовать следовало быстро, пока не сдали нервы, пока не узнали отец с Анной Луизой. Схватив ребенка, ведьма устремилась к тайному переходу. Она провела рукой по нужному участку стены, как делала Аманда, и нырнула в открывшийся проем. Створка захлопнулась. Не зажигая света, девушка бросилась к внутреннему святилищу. Оуэн что‑то весело лопотал, а у нее по щекам катились слезы.

«Тебе‑то следовало знать, следовало верить...» – нашептывал ей в ухо неведомый голос.

Разумеется, следовало...

«Поторопись, пока он не может тебя остановить, а то станет поздно...»

– Я же бегу!

Николь влетела в залу, огляделась по сторонам безумным взглядом. Прежде ей не удалось хорошо осмотреться. В одном углу возвышался алтарь. Он‑то ей и нужен! Ведьма положила сына на рельефную, испещренную пятнами поверхность. Кровь былых жертв, казалось, жаждала вырвать Оуэна из рук матери.

Слева стоял шкаф, в котором хранились свечи, камни, кристаллы разного назначения и коллекция атамов.

Да, сначала следовало провести очищающий ритуал... Очистить душу ребенка и отдать Богине. Девушка потянулась за белыми свечами.

«Времени мало! Убей немедленно, а то станет поздно!»

Высоко подняв атам, Николь повернулась к сыну.

 

Анна Луиза сама не знала, что ищет в книгах и бумагах сэра Уильяма Мура. Несколько часов работы, а все без толку. Пожалуй, стоило устроить перерыв – попить чаю, проведать Николь. С такими мыслями ведьма направилась к дверям, однако на полпути к выходу вдруг заметила среди аккуратных рядов книг особый фолиант, небрежно втиснутый поверх остальных томов так, что один угол выпирал наружу. Обложку фолианта скрывала расшитая шелковая ткань, но Анна Луиза сразу узнала символ клана Каор.

Она открыла заложенный лист и начала читать: речь шла о разрушении замка Каоров во Франции, об украденных вещах, бесценных с точки зрения магии, – среди них числилась книга пророчеств темного мага Мерлина.

Листая страницу за страницей, Анна Луиза громко вздохнула. В тот же миг раздался звонкий щелчок. Пространство в буквальном смысле слова разошлось надвое, словно штора, и в образовавшееся отверстие выпала Саша. Проем сомкнулся. Вскочив на ноги, пошатывающаяся женщина испуганно оглянулась по сторонам и заметила Анну Луизу.

– Слава Богине... – охнула она, бросаясь к ведьме. – Я жива! Спасибо, спасибо!

Анна Луиза крепко обняла сестру по ковену. Та потихоньку приходила в себя.

Итак, бывшая жена Майкла Деверо нашлась – жива и, похоже, невредима. Только каким образом?

– Саша, – заговорила она наконец, – я тут ни при чем.

Женщина подняла глаза на Анну Луизу.

– А кто тогда? Я уже готовилась к смерти, но внезапно задрожала земля, открылся портал... Мне было все равно, куда я попаду, – лишь бы подальше от Мерлина: колдун собирался меня убить.

– Что? – с ужасом спросила ведьма.

– Где Николь? – вдруг заволновалась Саша, встряхивая Анну Луизу за плечи. – Надо остановить ее! Не то станет поздно...

– Понятия не имею, где Николь, – нахмурилась ведьма. – А в чем дело?

– В Оуэне! Она собирается принести сына в жертву! – воскликнула Саша. – Анна Луиза, прошу, поверь! Возможно, мы уже опоздали.

– О Богиня! – испуганно проговорила Анна Луиза.

Только одно место в доме подходило для подобного обряда...

Со всех ног она бросилась к потайному туннелю, Саша не отставала ни на шаг. Едва очутившись в темном переходе, Анна Луиза громко крикнула:

– Николь, подожди! Не торопись! Это ловушка!

Не помня себя от ужаса, женщины влетели в залу: Николь занесла над Оуэном атам. Анна Луиза мгновенно сотворила заклинание – и малыш оказался под защитным куполом. Клинок скользнул по щиту.

– Николь, тебя обманули! Каждое тринадцатое пророчество Мерлина – ложное. Все перевернуто, чтобы воздействовать на время, изменить историю...

Невидящий, заторможенный взгляд девушки встревожил ведьму: не одержима ли она демонами? Медленно опустив атам, Николь несколько раз моргнула.

– Что... что ты сказала?

Анна Луиза молча смотрела на притихшего Оуэна, над головой которого сиял ореол света.

 

ЖЕРО, ЕВА, ИЛАЙ, ФИЛИПП, ПАБЛО, АРМАН, АМАНДА И ТОММИ

Мумбай

Жеро озирался по сторонам в поисках Холли: только что была здесь – и вдруг исчезла. Мимо Щеки просвистел кинжал, а следом раздался глухой стук, словно лезвие вонзилось в тело. Колдун обернулся – Ева рухнула в снег.

Черный огонь вспыхнул и погас.

Жеро сразу догадался почему: чтобы поддерживать волшебное пламя, требовались трое.

– Берегись! – закричал он, быстро воздвигая преграду на месте, где прежде полыхал Черный огонь.

Проломив барьер, Алекс обрушился на Жеро, опрокинул его на спину и принялся неистово молотить кулаками по лицу, видимо намереваясь собственноручно забить противника насмерть. Колдун попытался оттолкнуть Каррутерса, но два призрачных рыцаря в сияющих доспехах мгновенно прижали его запястья к земле.

– Урод! – орал Алекс на свою жертву, – Как ты, Деверо, посмел предать своих?!

Под напором кулаков у Жеро хрустнул нос, в голове гудело. Удары сыпались один за другим, трещали кости. Колдуну казалось, что с него живьем сдирают кожу...

С трудом разлепив веки, он увидел меняющееся лицо Алекса Каррутерса: красавец, одурачивший Холли и ее семью, превратился в разлагающийся труп далекого предка, который привязал душу Жана к душе Изабо Каор. Синюшная кожа свисала клочьями, в глазницах копошились черви...

– Ты был обязан заключить духовный союз с Холли Катерс и привести ее в семью Деверо! Мы все равно заполучили девчонку. Отныне она связана со мной. Госпожа моему господину. Думай об этом, пока я тебя убиваю!

– Она... – пробормотал Жеро. – Она не связана с тобой. Холли меня спасла.

– Menteur! – взревел Лоран. – Ты лжешь!

С ошеломляющей яростью он хлестал Жеро по лицу. Сквозь пелену боли колдун пытался разобраться в причине неистового гнева предка. Гнев, как известно, сын страха. Чего же боялся Лоран?

– Всегда, всегда у меня на пути! – взвыл Лоран на старофранцузском.

Жеро все понял – и снова очутился в прошлом, в глубине веков...

 

Жан, облаченный в роскошный свадебный наряд, задержался на верхней ступеньке лестницы и услышал разговор отца со своим младшим братом Полем Анри.

Если он не сделает ей сына, попытайся ты, – сказал Лоран.

– Отец, но ведь придется взять ее силой. Или убить его... Или обоих, – возразил Поль Анри.

Спокойно...

– Черт подери, неужели ты так ничему и не научился? Ты же француз! Соблазни ее.

– Но...

– Клянусь рогами Бога, это политический союз! Поль Анри, она его не любит. Как доложили мои соглядатаи, девица без конца льет слезы у окошка. А ее чертова мать режет в жертву сервов одного за другим, чтобы Изабо искупалась в крови. Знаешь для чего? Для храбрости! Чтобы не кричать, когда настанет час разделить ложе с Жаном.

Жан недобро улыбнулся. О, крики Изабо доставят ему несказанное удовольствие. Он заставит ее кричать. А еще большее удовольствие ему доставила мысль об убийстве Поля Анри – точнее, обоих. И как можно скорее. Тогда он останется единственным сыном.

 

– Ты ведь любил ее! – взвизгнул Алекс Лоран, брызгая слюной. – Дух Жана, все еще обитающий в твоем теле, любил Изабо. Любо‑о‑овь? Да твоя любовь разрушила нашу семью! Ты и теперь сражаешься на стороне Каоров! Против собственного рода!

– Я не Жан. Я...

По горлу полоснуло острое... Хлынула теплая кровь, застывая на холоде.

«Я...»

Жизнь вытекала...

«Я бы умер ради нее. Ради Изабо... mais поп, нет, не Изабо... Изабо родилась, чтобы Холли стала... Жди меня, куда бы я ни попал по воле Рогатого Бога, – думал Жеро. Мир превратился в тонкую красную линию. – Нет, не надо. Не приходи, никогда не приходи! Я отправляюсь в ад...»

 

НИКОЛЬ, АННА ЛУИЗА, РИЧАРД, САША И ОУЭН

 

Скарборо

Анна Луиза, Саша и Ричард переговаривались тихим шепотом, так как Николь укладывала Оуэна спать.

Девушка выпила успокаивающий травяной отвар, который приготовила Саша, и теперь укачивала сына разглядывая сияющий, точно нимб, ореол света над его головой. Отставив на пеленальный столик красную чашку с изображением зеленого плюща, Николь теплой рукой погладила малыша по щеке. Такая мягкая, нежная! Интересно, кто же он на самом деле? По словам Кари, он умрет, если выйдет за пределы дома. Узнать бы, правда это или очередная ложь Мерлина... После смерти аспирантка, похоже, видела все иначе, и Николь хотелось спросить, каким в ее глазах выглядит Оуэн.

Только мертвая девушка исчезла. Поиски ни к чему не привели: не действовали ни заклинания, ни магический кристалл. Кроме того, пропали все деньги из кошелька Анны Луизы – значит, Кари просто сбежала, ее не похитили.

Присутствие мертвой гостьи под одной крышей с малышом, конечно, не нравилось Николь, но загадочное исчезновение тревожило еще больше. Нелегко справляться со страхами, когда у тебя ребенок. Вырваться из особняка они не могли, значит, следовало держаться. Ради сына.

Страх – чувство эгоистичное. Именно эгоисткой Николь и была до появления Оуэна. Когда‑ то она сбежала от Холли и Аманды, ослабив их общее могущество, – а ведь сила магии достигает пика, когда ведьмы колдуют втроем.

Три ведьмы, три колдуна, три волхва, три волшебника. Треугольник считался самым устойчивым среди магических фигур. В конце концов, что такое пентаграмма, как не совмещение трех треугольников? Триединство в триединстве.

Николь вспоминала, как требовательно вела себя с матерью, желая особого обращения; как пренебрежительно обращалась с отцом, который знал об интрижке жены – с отцом Илая! – но ничего не предпринимал, а только хандрил. Ричард Андерсон не бросил семью, остался... ради жены и детей. Любовь выдержала все испытания.

Мысли снова вернулись к поездке в Кельн. Николь сама не понимала, почему так часто вспоминает этот город. Девушка задумчиво потянулась за чашкой... потянулась за чашкой... потяну...

Однако чашки на месте не оказалось – так же как и Николь.

 

НИКОЛЬ

 

Храм слепых судий

Окутанная белой дымкой, Николь, пошатываясь, стояла в центре небольшого круга. По мере того как туманная завеса рассеивалась, девушка начала различать высившиеся со всех сторон греческие колонны, вершины которых исчезали в гуще облаков. Между колонн в белых мраморных креслах сидели мужчины и женщины в греческих тогах, юные, гладколицые, с молочно‑белыми глазами. Среди них были и белокожие, и золотисто‑загорелые, и смуглые, и иссиня‑черные.

– Где Оуэн? – воскликнула Николь, – Где я?

– Николь Андерсон‑Мур, ты предстала перед судом слепых судий.

Девушка скользнула глазами по лицам, но так и не поняла, кто говорил, – никто из сидящих даже не шевельнул губами.

– Где мой сын?! – закричала она, бросаясь к ближайшему мужчине, но в пяти футах от него ударилась о невидимую преграду. Ведьма в отчаянии замолотила кулаками, – Оуэн!

– Ребенок тебя сюда и отправил, – снова заговорил таинственный голос. Как и прежде, на лицах судий не дрогнул ни один мускул.

– О чем вы? – Она опять врезалась в невидимую преграду.

Если успокоишься, мы все расскажем.

– А! Вы Деверо? – спросила Николь.

В зале почувствовалось какое‑то движение. Девушка по очереди заглянула каждому в лицо. Со всех сторон на нее смотрели молочно‑белые глаза.

– Мы не Деверо и не Каор, у нас нет имен, – ответил голос. – Мы выше этого.

– Оуэн...

– Это ты его так назвала.

Николь с трудом сглотнула воздух.

– А у него есть другое имя? Вы знаете, кто отец?

– Это ты должна нам сказать. Для того тебя и вызвали. Чтобы получить подтверждение.

– Вы... Вы полагаете, вам известен отец, – медленно проговорила она; сердце учащенно забилось, голова пошла кругом, на лбу выступил пот. – Скажите мне кто...

Ответом стало молчание.

– Тебя вызвали, потому что этот ребенок не должен был родиться.

Николь онемела от ужаса: они хотят погубить Оуэна!

– Нет‑нет! Должен! – выпалила она. – Конечно, должен!

– Значит, ты способствовала изменению равновесия, – объявил голос, – и понесешь наказание.

 

НИКОЛЕТТА, ИЛАЙ, ЛУИ, МАРИ

 

Исэ, Япония, 1281 год

Облаченный в черные одежды, как подобает священнику синто, затворник Камеяма – великий император Японии – распростерся на татами перед сияющим на столике зеркалом богини Аматерасу, его покровительницы и божественной супруги. Молился он безмолвно – Она сама знала, что у него в сердце. Камеяма никогда не дерзнул бы обратиться к Ней напрямую, хотя раз в году, сливаясь в духовном соитии, они даровали благословение Японии.

За стенами простого деревянного храма молились тысячи подданных. Никогда еще столько людей не собиралось на молитву; их искренняя вера в то, что Япония пользуется особой благосклонностью небес, казалась осязаемой; разве семь лет назад Аматерасу не наслала бурю, заставив отступить врагов?

Однако в этот раз стране угрожали сто сорок тысяч неистовых воинов страшного хана Хубилая, владеющего новым оружием и способами ведения боя. Варвары‑монголы приплыли на четырех тысячах четырехстах кораблях и дрались не как японцы – один на один, согласно требованиям чести и воинского искусства, – а огромной, слаженно действующей группой, точно неведомое высшее существо. Японская армия насчитывала лишь сорок тысяч воинов, обученных рукопашному бою, – потому и гибли японцы один за другим, так что море заалело от крови.

Семь лет назад страну спас чудовищный шторм, потопивший половину монгольского флота. Ураган, несомненно, наслала богиня Аматерасу, и если Она услышит молитвы верных слуг, то сотворит чудо еще раз. Отныне дни и ночи превратились в одну бесконечную молитву, возносящуюся к небесам с фимиамом, под перезвон колокольчиков и монотонные песнопения.

Тем не менее, погода стояла прекрасная. Враг убивал воинов Камеямы по всему побережью, то в одном месте, то в другом. Преданные самураи падали, точно стебли риса, под напором монгольских клинков и стрел. Камеяма опасался, что против Хризантемового трона скоро восстанут и японские враги императорской семьи – стоит только ослабнуть.

Пока император молился Богине, самая могущественная ведьма с величайшим на свете колдуном потихоньку, на свой лад, делали все возможное, чтобы помочь Аматерасу. То были Николетта Каор и ее муж Илай Деверо.

Камеяма не слишком много знал о волшебной силе супругов – лишь то, что Николетта молится Богине, а Илай поклоняется Рогатому Богу. Он не понимал их магии, их заклинаний – с ним чужестранцы разговаривали по‑японски.

Вся семья – Николетта, Илай, их дочь Мари и сын Луи – носила строгие черные кимоно, расшитые изображениями соколов Пандионы и беспощадного охотника Фантазма, а также силуэтами Зеленого человека, обрамленными, точно нимбом, лунами – символами Богини. На углях, раскаленных до белого цвета, в черных жаровнях, о существовании которых Камеяма якобы не догадывался, шипела жертвенная кровь. Едва смешались слова нескольких языков: неведомого древнейшего, латыни, греческого и старофранцузского, – по воздуху, точно по воде, побежала рябь...

Николетта с Илаем творили бурю. Оба прекрасно понимали, что, несмотря на горячую любовь к детям – чувство, олицетворяющее светлую силу, – их заклинания таят в себе проклятия, темные, страшные...

Они насылали на мир ураган – сверкающие молнии, свирепый небесный ветер... Они призывали смерть на головы многих, многих тысяч.

Возможно, потом Каор или Деверо обратятся к свету – но в те времена было не до милосердия.

Камеяма приходился им если не другом, то, по крайней мере, союзником: ведьмы и колдуны никогда не заводили друзей среди смертных. Когда в феодах и поместьях прознавали об умельцах вызывать ветер, то несчастных клещами разрывали на клочки, выжигали им глаза, а нерожденных младенцев вырезали из чрева матерей.

Милосердие стало мечтой, дарованной людям христианским Богом, которому служили самые безжалостные жрецы. Недосягаемой, вечно ускользающей... Или так только казалось тем, кто Ему не поклонялся.

И вот Илай с Николеттой обрушили на врагов всю мощь разрушительно!! энергии, обрекли их на поражение и гибель. Пока крошка Мари сосала пальчик, разглядывая трупы животных, а Луи, точно жонглер, перекидывал с руки на руку крысиный череп, родители сеяли в мире зло и разруху.

Зарыдало небо, завизжал ветер. Слушая бормотания молящихся за стенами святилища японцев, Николетта размышляла, испугаются они или нет. Илай произносил такие страшные слова, что ей хотелось зажать детям уши. Впрочем, в те дни зло обладало куда большей силой, чем добро. Что ж, имеющие уши да услышат! Это ведь и их наследие. Придет время, и Луи с Мари станут еще могущественнее родителей.

Оглушительный удар грома расколол небеса, комнату озарила яркая вспышка молнии. Капли дождя сыпались сплошным потоком, как беспощадные монгольские стрелы. Николетта с улыбкой опустила ладонь на руку мужа. Готово! Ведьма прикрыла глаза: мчатся густые тучи, изменяются течения... Илай призвал хаос на сушу и на море, ласкающее берега Японии, словно нежный любовник.

Супруга Илая Деверо посулила Пану восхитительное развлечение, если Его сущность воплотится в тайфун. То же самое Илай обещал Богине в воплощении Кали, богини времени и перемен, когда по пути в Японию семья завернула в Индию. Великая же дала слово, что перед Каор и Деверо склонится мир. Не заключалось еще на земле союза столь смертоносного, не появлялась семья столь могущественная. Их соединяли духовные узы, госпожу с господином. Что значила для Николетты с Илаем маленькая Япония, если они собирались путешествовать во времени и пространстве, покоряя своей воле все и вся!

– Maman,j'aipeur[4], – прошептала Мари, дергая мать за длинный рукав кимоно.

– Ты не должна бояться. Страх – удел других, – ответила Николетта.

Налетел тайфун; разбушевался шторм, вздыбив огромную волну‑цунами. Под воздействием магии и демонического всемогущества стихии обезумели. Сгинуло в пламени внезапно загоревшееся святилище, никто не услышал вопль гибнущего Камеямы; Николетту перевернуло вверх ногами и закрутило в яростном смерче. Она громко звала детей, звана Илая, кричала не переставая... Неожиданно перед ее взором возникли картины: умирающая на костре ведьма Каор; рухнувшая дамба, залитый город и тонущая женщина; девушка из рода Каор и мужчина из рода Деверо, погибшие во время землетрясения под развалинами дома.

Время в сердце вихря застыло, все прекратилось. Николетта, окутанная прохладным белым эфиром, медленно скользила вниз, пока не опустилась на ледяной белый мрамор. Когда дымка немного рассеялась, она увидела Илая – только детей нигде не было.

– Мари! Луи! Где вы? Илай!

Ведьма хотела подбежать к мужу, но не смогла двинуться с места. Закричала, но не услышала свой голос. Илай беззвучно шевелил губами, темные глаза гневно сверкали. Николетта сразу поняла: муж пытается вырвать их из крепких пут неведомой магии.

Рассеялись последние клочья тумана. Со всех сторон высились колонны, вершины которых терялись где‑то в облаках. На белых мраморных тронах сидели закутанные в белые одежды мужчины и женщины с молочно‑белыми глазами. Их вид внушал Николетте ужас.

– Мы вызываем вас, Каор и Деверо, – раздался чей‑то голос, хотя ни один из сидящих не открыл рта. – Вы нарушаете равновесие. Вы воздействуете на время и пространство. Это недопустимо.

«Что?» – подумала Николетта, так как по‑ прежнему не могла издать ни звука.

– Мы слепые судии. Мы храним равновесие между добром и злом. Ваша сила растет. Каорам и Деверо противопоказано жить в гармонии и спокойствии, иначе мир исчезнет. Отныне между вашими кланами начнется война. Сражайтесь и интригуйте. Любовь уступит дорогу кровавой мести.

«Илай, любимый!» – мысленно воскликнула Николетта.

Слепые судии по очереди растворились в ярких вспышках света, сияние погасло.

– Прочь! – сказал голос. – Прочь из рая истинной любви! Каор и Деверо, отныне вам не дозволяется войти в него вместе.

«Не‑е‑ет!»

Ведьма взглядом молила Илая остановить их, уничтожить, призвать гнев Рогатого Бога. В глазах мужа пылал огонь – черные языки пламени, Черный огонь... Николетте вдруг открылась картина из будущего: плачущая черными огненными слезами девушка по имени Холли Каор, которая полюбила Жеро Деверо.

« Сестра моя, не дай этому случиться!» – вскричала Николетта и упала замертво.

 

Никого из них больше не видели: ни Николетту, ни Илая, ни Мари, ни Луи. Деверо винили в исчезновении Каор. Рыцари же клана Каор, прокравшись в замок Деверо, из мести умертвили всех шестерых детей герцога. Семьи ненавидели друг друга до безумия, и эта ненависть шла рука об руку с безграничной яростью, сопоставимой по силе с яростью Кали. Деверо и Каоры плели интриги, сражались, устраивали бойни... Хитрые маги и волшебники со всего света, не жалея сил, поддерживали и разжигали рознь: пусть Каор с Деверо рубят головы друг другу – остальные целее будут.

 

РИЧАРД, АННА ЛУИЗА, ОУЭН И САША

 

Скарборо

Обеспокоенный исчезновением дочери, Ричард нервно расхаживал из угла в угол. Давно он не чувствовал себя беспомощным.

– Может, она отправилась за Амандой и Томми? – предположил он.

Анна Луиза отрицательно мотнула головой.

– Вряд ли Николь умеет самостоятельно открывать портал. Да и сына она бы не бросила.

Ричард знал, что ведьма права, и все это ему не нравилось.

Одна из военных тактик – спутать противнику карты. А такой путаницы в мозгах, как в последние несколько месяцев, у старого ветерана еще не бывало. Хватит!

– Вы можете снова найти их в Индии и открыть двусторонний портал в хорошем месте?

– Возможно, я сумею, – ответила Саша. – У меня вроде неплохо получается.

– Или у кого‑то, – выразительно сказал Ричард.

Бывшая жена Майкла Деверо особенно не распространялась о встрече с Мерлином, но любой бы заметил, что она крайне напугана. Ричард пока не стал выпытывать подробности – расскажет рано или поздно.

Анна Луиза принесла из своей комнаты прядь волос.

– По волосам Пабло мы их всех отыщем!

– Хотите присоединиться? – спросила Саша.

– Нет, – отозвался Ричард. – Хочу их всех вернуть.

Может, дом Мур и гиблое место, но, по крайней мере, Ричард Андерсон неплохо его изучил.

 

Мумбай

Арман резким выпадом убил подкрадывающегося демона. Рядом внезапно заискрился портал, из которого выскочил Ричард Андерсон с пистолетом‑пулеметом наперевес.

– Прибыла кавалерия! Давайте‑ка дуйте отсюда. – Он с улыбкой указал через плечо на отверстие портала.

– Пабло! – крикнул Арман. Мальчик пришел на зов в мгновение ока, и оба ведьмака нырнули в искрящийся проем.

Со всех сторон налетели демоны. Припав к земле, чудовища пытались добраться до портала, но Ричард открыл по ним огонь. Он с удовольствием отметил, что заклятия на пулях так же смертоносны, как сами пули.

– Папа!

К порталу мчались Томми с Амандой, между ними безжизненно висел Жеро. Следом бежал Филипп с молодой женщиной на руках – и Илай.

Только Ричард не забыл, что последний принадлежит к лагерю противника. Старый солдат мгновенно навел дуло на колдуна и с некоторым удовлетворением тронул спусковой крючок: Илая он всегда ненавидел.

– Не стреляйте! Он с нами! – воскликнул Филипп.

Можно было бы выстрелить и списать на несчастный случай... Ричард, вздохнув, уложил преследующего беглецов демона. Наконец все скрылись в проеме портала. Старый боец огляделся по сторонам, высматривая Николь. После минутного размышления он передумал оставаться: проще выяснить интересующие вопросы у остальных. Вооружившись как следует – в том числе и знаниями, – он еще успеет вернуться в Индию.

В большом зале Анна Луиза и Саша занимались ранеными. У женщины в груди зияла колотая рана, а над лицом Жеро хорошенько поработали чьи‑то кулаки.

Аманда горячо обняла отца, чмокнула в щеку и, расцепив объятия, смахнула набежавшие слезы.

– Кстати, где Николь? – спросила она.

Вообще‑то я думал, об этом расскажете вы, – мрачно ответил Ричард.

 

 

11

РОЗМАРИН

 

Линий жизни оборот...

Изменило время ход:

Ночь отступит, дайте срок!

Дарит мощь нам Солнце‑бог.

 

Скроем в сумраке лицо –

Не попасться бы в кольцо.

Спрячем тонкую струну

В недра сердца, в глубину.

НИКОЛЬ

 

Храм слепых судий

– Неужели вы считаете, что я забеременела нарочно? – выпалила Николь.

– Ты – любовница Деверо, – зазвенел эхом голос.

– Была, всего ничего. Или вам неизвестно, что мы расстались? Его отец убил мою маму. Он бы и меня прикончил. А как получился Оуэн, я не знаю. Даже беременность толком не помню. Точно выпала из жизни на один день – а на другой обнаружила, что на девятом месяце. Как по волшебству.

Николь почувствовала движение среди судий. Тут ей пришла в голову новая мысль – собственно, уже не в первый раз, но прежде она ее отметала.

– По‑моему, кто‑то изменил время.

Судии заволновались еще сильнее.

– Откуда тебе это известно?

– А мне и не известно. Я вообще ничего не знаю, – устало ответила девушка.

Она чувствовала себя разбитой, обессилевшей, а еще больше – опустошенной.

– Мне нужно обратно, к сестре. Мы двойняшки и, наверное, подпитываем друг друга магической энергией. Пожалуйста, отпустите...

– По‑твоему, в магическом мире не рождались еще сестры‑двойняшки? Вы не единственные и даже не самые могущественные на своем веку.

– Что? О ком вы? – настойчиво спросила Николь.

– Вам повезло больше, чем другим, – вас не разлучили. Те слишком могущественны, слишком сильны. Вместе они нарушают равновесие.

Девушка напряженно всматривалась в неподвижные рты, в молочные глаза судий.

– Кто это?!

– Разлучены, изменены, одна скрывает свое имя, другая никогда его и не знала.

– Зачем вы мне это рассказываете? – спросила Николь, но тут же сердцем все поняла: ее не отпустят, поэтому так откровенны.

«Нет! Я не могу бросить Оуэна и Аманду».

Она вздохнула.

– Если собираетесь меня убить, то говорите понятно. Объясните, чем же был так хорош ваш план? Кого вы разлучили?

– Одна всегда служила Тьме, скрываясь от стыда; другая – Свету, только имя свое не знала никогда.

– Да что это значит?!

– Обе они Деверо.

Девушка похолодела.

Двойняшки Деверо. А они с Амандой двойняшки Каор. Вряд ли простое совпадение... Но те могущественнее. Ну и пусть! С Холли никакие Деверо не страшны.

Значит, одну воспитал Верховный ковен, она знала свое настоящее имя, но скрывала его. Кого она боялась? Майкла? Сэра Уильяма? Вторую вырастил Материнский ковен, не подозревая, что девочка из рода Деверо.

Перед глазами снова встала картина битвы в резиденции Верховного ковена и знакомая Жеро – колдунья Ева, которая им тогда помогла, а потом сбежала. В тот же миг вспомнились черты другого, поразительно схожего лица, изящная грация движений... Анна Луиза! Анна Луиза создавала самые мощные защитные заклинания. Анна Луиза, будучи сиротой, росла в храме Материнского ковена.

Николь упала на колени, ее тошнило.

А теперь Анна Луиза осталась с Оуэном.

 

КАРИ

 

Франция

Кари стояла у руин замка Каоров. В воздухе отвратительным смрадом витало зло, смертельная агония тысячи душ. Тысячи тысяч. Здесь не раз убивали – из политических соображений и ради магических побед.

«Я слышу мертвых, – думала она, – потому что сама мертва».

Девушка не знала, зачем сюда пришла. Она как будто окунулась в сон, вместо того чтобы от сна очнуться. Воздух наполнился мерцанием; Кари подалась назад. Земля под ногами задрожала.

«Тu est la, – сказал неизвестный голос. – Значит, ты там».

– Да, – ответила девушка.

«Подобный тебе замыкает круг. Здесь тот, кто умрет, если она явится в ваше время. А ты уже умерла».

– Я умерла, – прошептала Кари. Любой другой на ее месте, скорее всего, испугался бы, а она не испытывала и тени страха... ничего.

«Еще рано. Они в пути. Жди».

Перед мысленным взором возникла небольшая гостиница, стоящая где‑то неподалеку.

Кари села в дожидавшееся ее такси и час спустя лежала в номере на кровати. Ей ничего не снилось.

Через три дня мертвую аспирантку снова призвали.

 

К развалинам замка Каоров приблизилась темноволосая девушка; доктор Найджел Темар торопливо вышел из‑под тенистых каштанов, ошибочно приняв незнакомку за Кари. Сработала система навигации – значит, беглянка находилась где‑то неподалеку.

Заметив доктора, девушка смутилась, пожалуй, не меньше его самого. Сзади к ней подошел парень‑азиат и взял спутницу за руку.

– Bonjour, – настороженно поздоровалась она; молодой человек молчал.

– Чудесные развалины, – сказал Найджел. – В путеводителе...

– Они не отмечены ни в одном из путеводителей. По крайней мере, в наших, – оборвала его девушка. – Знаете, как они называются?

Доктор облизнул пересохшие губы.

– Замок Ка... – Он умолк на полуслове, заметив приближающийся автомобиль.

Машина остановилась, и из нее вышла Кари.

– О господи! – воскликнул Найджел.

– Кари! – закричали парень с девушкой.

Все трое бросились навстречу новоприбывшей.

Девушка обняла Кари первой.

– Мы так волновались. Что случилось?

– Где ты была? – спросил доктор Темар, – Почему уехала... так внезапно?

Азиат удивленно прищурился.

– А ведь я вас знаю! Вы работаете в университете. Доктор Темар?

– Он самый, – ответил Найджел. – А вы – Томми Нагаи, приятель Кари. Я вот разыскивал свою аспирантку. И система навигации... – Он, слабо улыбнувшись, указал на маленький черный прямоугольник. – Прибор сработал.

– Наверное, потому, что сейчас Волчья Луна, – сказала Аманда. – Подходящее время для сумасбродных поступков. – Она глубоко вздохнула. – Меня зовут Аманда Андерсон. Мы с Кари... из одной тусовки.

– Вместе проводили магические обряды с Жеро Деверо? – мрачно проговорил доктор Темар.

– А вы воскресили Кари без всякой магии, – заметила девушка.

Внезапно затряслась земля.

 

– В чем дело?! – крикнул Найджел.

Луг под его ногами вздыбился, доктор схватился за Кари, и оба упали на колени. Томми громко вскрикнул, а Аманда вдруг начала зачитывать что‑ то не то на латыни, не то еще более древнем и таинственном языке. В небо брызнул фонтан грязи. Левая нога Найджела повисла над расщелиной. Не выпуская Кари, он подтянулся на локтях и глянул через плечо – по лугу змеился огромный разлом.

– Кари! – воскликнул доктор Темар, одновременно толкнув девушку в сторону.

Трещина становилась все шире, расползалась все дальше, словно преследуя их.

Найджел, прибавив скорости, потянул Кари к дороге.

Раздался громкий свист, а затем рев, напоминающий шум самолетных двигателей.

Доктор Темар стремительно обернулся: из разлома валил дым и пар, точно от нескольких тонн сухого льда.

Воздух наполнился мерцанием; низко нависло потемневшее небо. Из недр расщелины хлынул голубовато‑белый свет и выплыл источающий холодное сияние шар, сквозь который строго <