Нам клятвы, знаки – все равно,

Соблазн – сладчайшее вино.

 

Все не вечно, прах и тлен.

Кровь течет из наших вен.

Лишь расплата – не покой

Нам назначена судьбой

ИЛАЙ

 

Мумбай

Фантазм, прекрасный сокол, оберегающий семью Деверо почти тысячу лет, кружил над Башней Молчания – там, под палящими лучами солнца, гнил труп юной девушки.

Илай видел, как тело вносили в каменные недра. Оплетенное зелеными лозами основание резной башни с дорожкой перед входом густо устилали яркие пурпурные и розовые цветы. Зороастрийцы, к которым относились и упомянутые в Библии волхвы, верили, что все живое – включая землю, воду и огонь – не должно соприкасаться с мертвой разлагающейся плотью, а потому оставляли умерших в башнях. К несчастью, химическая добавка, содержащаяся в индийском корме для скота, истребила стервятников практически по всей стране. Теперь, когда хищные птицы, съедающие останки, почти исчезли, тела просто гнили на солнце – из‑за этого процесс полного разложения занимал долгое время, что весьма огорчало общину зороастрийцев.

Фантазму не терпелось помочь хозяину, да и колдун с радостью выполнил бы любое пожелание духа‑хранителя. Муры немало помучили сокола, пока держали в заложниках, суля ему вечное страдание, если Деверо не откроют тайну Черного огня. Что ж, заветного секрета Муры так и не вызнали...

Итак, Фантазм спикировал в башню, а Илай вновь занялся поисковым заклинанием. Крошечный черный силуэт сокола покачивался над ладонью, точно стрелка компаса, – колдун, как всегда, разыскивал Николь. Затрепетав, птица вдруг изменила направление: видимо, кто‑то был непод алеку! Разумеется, не сама Николь – возможно, близкий ей человек.

Из‑под земли донесся странный гул. Нахмурившись , Илай настороженно глянул под ноги, пытаясь вспомнить, случаются ли в Индии землетрясения. Внизу снова грохотнуло. На всякий случай колдун сплел вокруг себя защитное заклинание и зашагал дальше. Впрочем, пока он шел к главной улице, где его ждал водитель, земля безмолвствовала.

При виде нанимателя водитель вытянулся в струнку и распахнул заднюю дверцу «мерседеса», неказистого, но прочного. Кивнув индийцу, Илай сел в машину. Сквозь тонированное окно колдун различил кружащего высоко в небе сокола. Птицу мог заметить не каждый: Фантазм, то появляясь, то исчезая, парил где‑то на границе реального мира и волшебного Зеленого леса, где он вечно преследовал сокола Пандиону, духа‑хранителя семьи Каор.

Илай расслабленно откинулся на спинку кожаного сиденья, покрытого богато расшитой тканью. Водитель‑индиец поклонялся Ганеше, устранителю препятствий и покровителю письменности. Глядя на маленькую статуэтку слоноголового Бога приклеенную к приборной панели, Деверо гадал, как следует молиться Ганеше и ответит ли он на молитвы колдуна. Самого Илая с детства учили почитать Рогатого Бога, который больше всего на свете любит жертвоприношения. Отец, Майкл Деверо, принес божеству бесчисленное множество жертв, чтобы получить желаемое... Например, мать Николь и, как подозревал Илай, родителей Холли.

При мысли о чертовом негодяе колдун скрипнул зубами. С рождения ему вдалбливали, что любовь и верность – обман чувств, мираж, призванный держать в повиновении слабых. Однако встреча с Сашей Деверо переменила его взгляд на конфликт, произошедший между ней и отцом; Илай понял, что любил мать всю жизнь, хотя одновременно и ненавидел – за то, что бросила семью. Попав в волшебную расщелину, смертельно раненная Саша вместе с сыном перенеслась в Средневековье, во времена Изабо Каор и Жана Деверо. Изабо предложила ей остаться в прошлом – ведь в прошлом она еще не получила страшную рану, а потому спокойно могла бы дожить до старости.

Не займется ли мать там магией, изменяющей время? Не изменит ли настоящее?

Исполненная благих намерений ведьма непременно так и поступила бы, невзирая на то, что может навредить близким или вообще стереть их с лица земли. Практикующие белую магию обычно руководствуются понятием «большее благо», когда нужды многих ставятся превыше желаний и даже судьбы одного человека – любого. Неудивительно, что в Средние века по всей Европе стремительно, словно пожар, распространился культ Рогатого Бога. Католическая церковь тогда не слишком церемонилась ни с простолюдинами, ни с аристократией. А на самом деле словосочетание «большее благо» представляет собой лишь синоним слову «тирания».

Где же было сообщество ведьм, когда Николь насильно выдавали замуж за Джеймса Мура? Они и пальцем не пошевелили, пока Холли Катере не обратилась к Тьме! Нет больше чистой, белоснежной Девы Лилии. Душа ее теперь наполовину принадлежит Богине, наполовину – Рогатому Богу; интересно, кому она все‑таки достанется?

За окном проплывали улицы Мумбая. Глядя на маленькую фигурку сокола, парящую над открытой ладонью, Илай тяжело вздохнул и на всякий случай сделал ее невидимой, хотя водитель не отрывал глаз от дороги («Кстати, откуда в такой бедной стране столько машин?!»).

Сокол вдруг повернул вправо.

– Притормозите здесь, – скомандовал колдун

– Слушаюсь, сэр. – Безупречное британское произношение водителя напомнило Илаю о Джеймсе Муре.

Пробормотав заклинание, колдун сделал в воздухе несколько пассов – он намеревался убрать с пути аляповатый грузовичок и велосипедистов. Давным‑давно, когда Деверо еще жили во Франции в величественном замке, аристократы просто сбивали и переезжали оказавшихся на дороге сервов. Впрочем, устраивать аварию Илай не собирался.

Вообще не хотелось никого покалечить...

Он вздрогнул. Черт! Неужели он становится размазней?

Лимузин направился к обочине, и молодой велосипедист в линялой зеленой водолазке и армейских брюках, насмешливо ухмыльнувшись, демонстративно сбросил скорость. Колдун щелкнул пальцами – велосипед шмякнулся на землю, а с ним и нахальный ездок.

Улыбнувшись, Илай обратился к водителю:

– Я выйду, а вы подождите на парковке.

– Хорошо, сэр.

Колдун выскочил из автомобиля и демонстративно обошел незадачливого велосипедиста, который со стоном пытался встать. Несколько индийцев последовали его примеру, лишь длинноволосая девушка склонилась над упавшим и заговорила с ним на непонятном наречии. Она уже достала мобильник, но тут заметила Илая.

– Простите, сэр, – сказала по‑английски индианка, – я видела, вы на машине. Не могли бы вы отвезти беднягу в больницу? У него сломана нога.

Колдун молчал. Если он согласится, то, возможно, девушка с ним поужинает – и не только...

Правда, ужинать с незнакомкой ему не хотелось, он мечтал поскорее найти Николь. На лбу выступили бусинки пота. Что происходит? Он же сам на себя не похож!

В результате Илай все‑таки ответил – по‑французски: он отказался давать машину, а в конце послал обоих куда подальше. Немного взбодрившись, колдун развернулся и пошел по своим делам.

 

ЖЕРО И ЕВА

 

Дувр

Свет‑тьма‑свет‑тьма‑свет‑тьма‑свет…вращалась призма белого маяка, предупреждая корабли об острых как зубы, скалах, что опоясывали берег, таились на скрытых приливом мелях... Звякнули буйки; пронзительно закричали чайки; пурпурные гребни волн взмыли до небес и опали, скрыв происходящее в глубине вод.

Под их прозрачными, точно лед, покровами Холли порывисто обвила Жеро руками и прильнула к его губам – он ответил и на объятие, и на поцелуй. Их ноги то сплетались, то разъединялись, как русалочьи хвосты. Теплое дыхание Холли наполнило его рот, горло, легкие... Стало жарко, даже слишком. Обжигающее пламя струилось по венам, раскаляя каждую клеточку тела. Безумно, безумно жарко... Жеро со стоном рванулся в сторону, но внезапно обнаружил, что их руки связаны между собой традиционными черными шелковыми шнурами, какие используют при хэндфастинге – на викканских свадьбах. Он пытался заговорить, но губы девушки плотно зажимали рот.

Точно смертоносная ундина, воплощение водной стихии, Холли начала высасывать из колдуна воздух. Воздух выходил со свистом, быстро, словно пожираемый огнем кислород... Жеро осто рожно хлопнул девушку по спине. Холли задрожала, резко отпрянула, – и тут колдун понял, что она смеется. Полу прикрыв темные глаза, девушка тряслась от беззвучного хохота. Она откинута голову, раскрыла рот, и высосанный из легких животворный воздух пузырьками устремился к поверхности моря, такой бесконечно далекой...

Покачивающаяся над черной водой луна постепенно уменьшалась и тускнела, по мере того как Жеро с Холли опускались в бездонную пропасть моря. Плотно сжав губы, колдун дергал руками, отчаянно мотал головой – он изо всех сил старался высвободиться, старался объяснить, что это не игра, что они в опасности. Он испепелял «ундину» гневным взглядом, отчаянно брыкался...

Позади Холли колыхалась водоросль с желтыми глазами неведомой рептилии, нависая над девушкой, будто сказочное чудовище.

Водоросль сосредоточенно смотрела на ведьму, два листка превратились в клыкастую пасть... А девушка по‑прежнему смеялась, увлекая Жеро глубже и глубже.

Чудовище опустило голову, потянулось за Холли, его пасть распахнулась, обнажив острые зубы‑ракушки, сверкающие, точно жемчуг. На длинном слизистом зеленом языке тускло блеснул череп

Илай! Так вот он где... Мертвый, ободранный до костей – как и отец. Череп, крутясь, выкатился из пасти кошмарной водоросли.

– Холли! – пронзительно крикнул Жеро.

Эхо вопля разнеслось по всему бушующему морю, ударилось о скалы и разбилось вдребезги. В небо взмыл столп искр.

Близилась смерть. В легких не осталось ни глотка воздуха – Жеро истратил весь запас на предупреждающий крик.

А Холли все смеялась, глядя, как возлюбленный извивается в ее объятиях. Она резко дернула его, один раз, другой – и выпустила. Грациозно ухватившись левой рукой за водоросль‑чудовище, правой девушка толкнула Жеро в плечо. Колдун рванулся обратно, пытаясь удержать возлюбленную, – она ведь не догадывается, что происходит!

Но почему ей не нужен воздух?

Холли опять оттолкнула Жеро; он опустился еще ниже, и девушка, размахнувшись, с силой ударила его ногой в лицо. Хрустнул сломанный нос, хлынула кровь; за алой завесой Жеро уже не различал лицо Холли. С трудом вздохнув, он лишь хлебнул воды. «Ундина» снова захохотала.

– Adieu, – сказала она, – mon Jean, mon homme, ma vie...

Улыбка на губах девушки погасла, лицо исказилось от ненависти. Колдун понял: это не Холли, а ее покойная прародительница Изабо, которая шестьсот лет назад поклялась убить мужа.

– Холли, – заговорил он, – это же я, Жеро. Я не... Je suis Jean, et tu est ma femme, Isabeau. Да, я Жан, и ты – моя жена, Изабо. Только ты тоже умрешь! – крикнул колдун, хватая ее за лодыжку. – Умри со мной!

 

– Жеро! – воскликнула Ева, встряхивая его за плечи, – Все в порядке, это просто сон.

Колдун медленно открыл глаза: ах да, Дувр... комната в мансарде... пансион... За спиной Евы косо, под острым углом, спускался потолок. В зеркале на стене Жеро увидел свое обезображенное лицо, искаженное гримасой.

Девушка встревоженно склонилась над колдуном, ее белая шелковая ночная рубашка с длинными рукавами напоминала средневековое платье. Сам он спал в длинной теплой футболке, спортивных брюках да еще укрывался несколькими одеялами.

Тишину прорезал гудок туманного горна. Ромбики стекол в свинцовом переплете окна содрогнулись от удара ветра. Колдун, тяжело дыша, изо всех сил пытался сохранить хладнокровие. От Евы пахло цветочным шампунем; жар ее тела, может, и рассеял царящий в комнате холод, но только не тревогу Жеро.

– Не прикидывайся дурой! – резко выпалил он, – Колдуны умеют убивать во сне!

– А‑а, снова приснилось, что тебя прикончила Холли?

С каменным выражением лица Жеро молча скинул одеяла, так что Еве пришлось на шаг отступить. Он не желал, чтобы его успокаивали – или делали вид.

В простенькой комнатке с оштукатуренными деревянными стенами стояли две одноместные кровати; по требованию колдуна их раздвинули в стороны, а в образовавшийся проем поставили тумбочку. На постели Евы мерцал голубой экран лэптопа.

«Интересно, она уже доложила Верховному ковену, что мы снова в пути?»

Девушка, разумеется, обещала хранить в тайне их местонахождение, пока они путешествуют вместе, но разве колдуны держат слово?

– Чай будешь? – спросила Ева, кивая на электрочайник.

Сразу видно – британка! Вечно думаете, что чаем можно разрешить любую проблему.

Колдунья, похоже, обиделась, но Жеро плевать хотел на ее обиды.

– Я ушла из ковена, – сказала она, махнув рукой в сторону лэптопа.

Жеро расхохотался.

– Вот как? Написала заявление об увольнении?

– Ну а сейчас кто прикидывается дураком? По‑твоему, я только и жду, чтобы ко мне подослали убийцу?

Ева развернула к нему монитор компьютера: в центре, поверх нескольких окон и фотографии черного кота («Колдуны духов‑помощников не держат... Видимо, просто домашний питомец»), было открыто электронное письмо. Сообщение гласило: «Если отыщете кого‑нибудь из братьев Деверо, передайте, что двери Верховного ковена для них всегда открыты. Правлению клана Мур пришел конец; от Майкла Деверо они сами нас любезно избавили, – Брайсон Сарасенс, Верховий ковен».

Прочитав письмо, Жеро не проронил ни слова – не знал, что и думать. Долгие месяцы он возглавлял собственный Мятежный ковен, ни секунды не сомневаясь, что Верховному ковену о них ничего не известно. Однако о существовании его ковена все‑таки слышали и, по всей видимости, предположили (причем совершенно верно), что колдун создал Круг, намереваясь восстать против отца.

Ну вот, из всех «мятежников» только Жеро и уцелел.

На мгновение он вспомнил о Кари Хардвик, которая погибла при атаке на лондонскую резиденцию. Ей вообще не полагалось вступать в ковен, колдун знал об этом с самого начала, но Кари его просто ослепила: соблазнительная «взрослая» женщина, аспирантка, поразительно умная и не менее поразительно настойчивая. Жеро расстался с ней задолго до встречи с Холли, однако Кари всегда считала, что ведьма увела ее парня.

– Наверное, лучше поискать Холли, – сказал колдун, – Вместо Илая.

– Ни в коем случае! – быстро возразила Ева. – Сначала брат. С твоей Холли беды не оберешься. Держись‑ка своих.

«А ведь я мог бы соединиться с Холли духовными узами», – с горечью думал он, глядя в окно.

Лунный свет опутал серебристой сетью бурлящее далеко внизу море. Кого бы ни полюбили ведьмы Катерс, всякий обречен утонуть.

Возможно, его сны – подмена действительного желаемым...

Жеро созерцал беспокойные волны, мечтая освободиться... от всего. И от Холли тоже.

– Чай готов! – объявила Ева, наливая кипяток в белую фарфоровую чашку, – Тебе – черный.

– И погорячее. Чтоб обжигало! – отозвался колдун.

На этих словах рука девушки дрогнула.

 

ДОКТОР ТЕМАР

 

Сиэтл

– О господи... – взволнованно пробормотал доктор Темар, глядя на график ЭКГ на мониторе компьютера, подключенного к Кари, – девушка не подавала признаков жизни несколько месяцев.

– Похоже, сердце заработало!» – обрадовался про себя, не решаясь произнести заветные слова: «Началось! Она оживает!»

В бледно‑голубом хирургическом костюме, шапочке, перчатках и бахилах поверх туфель, доктор стоял посреди больничной палаты, глядя то на монитор, то на маленькую, неподвижную фигурку под простыней.

Сердцебиение усилилось.

«Не сделать ли низкоамплитудную ЭЭГ? Хотелось бы увидеть активность мозговых волн...»

Облизнув пересохшие губы, он шагнул к кровати.

Глухой ночью, под проливным дождем, Найджел перевез ящик с телом в подвал своего дома, возведенного в викторианском стиле: в университете сохранить задуманное в тайне было невозможно. Эксперименты с кошками – это одно, а вот если в лаборатории обнаружат труп девушки... Как тогда объясняться?

От пожаров и наводнений здание практически не пострадало: треснуло несколько окон да развалился чердак. Доктор навесил брезент и... продолжил исследования.

По лбу стекали бусинки пота. Сердце колотилось от восторга и ужаса. На протяжении веков, тысячелетий ученые бились над загадкой жизни и смерти, а постичь заветную тайну удалось лишь ему, Найджелу Темару.

«Не только ученые, но и волшебники, – подумал он – Роуз со своими сподвижниками ждет не дождется от меня новостей».

Итак, свершилось: Кари ожила!

Страх улетучился, доктор бросился к драгоценной пациентке. Ее лицо осталось мертвенно‑ бледным; темно‑багровый оттенок, свойственный покойникам, оно так и не приобрело. Под кожей слабо голубели вены, на щеках не вспыхнуло ни тени румянца.

«А вдруг она не оживет полностью», – забеспокоился Найджел, вспомнив неудавшиеся опыты с котами.

Первого воскрешенного кота он назвал Осирис – в честь египетского бога, восставшего из мертвых.

Доктор опасался, что девушка испугается, увидев подсоединенные к телу пять электродов, поэтому осторожно убрал два с плеч, а потом извлек из‑под бинтов остальные. Сквозь хирургические перчатки Найджел чувствовал холод ее кожи – он специально поддерживал в комнате низкую температуру, чтобы не развивался процесс разложения.

Готово. Осталось стереть гель и клей, оставшиеся после электродов, но Темару не хотелось тревожить Кари. Он положил разноцветные диски на серый металлический столик для оборудования и снова накрыл тело простыней.

Веки девушки дрогнули, однако глаза не открылись. Упав на одно колено, доктор коснулся холодной руки под простыней: пальцы шевельнулись в ответ и крепко стиснули его ладонь.

– Кари, это Найджел. – Слова застревали в горле. – Ты... ты болела. Ты сейчас в Сиэтле. В б‑б‑безопасности...

Лицо ее исказила судорога.

– Тебе больно? Я могу дать что‑нибудь!

– Голова... болит. Плохо. А мое... сердце... – Она попыталась выдернуть руку.

Доктор Темар побледнел: Кари не стоило знать, что с ней случилось, – по крайней мере, не сейчас. Кто знает, как отразится на воскресшей такое потрясение. Заготовленные речи, как назло, моментально вылетели из головы.

– Кари... Кари, теперь все хорошо.

От счастья он чуть не потерял сознание – с такой силой захлестнула его волна любви и радости. Доктор снял маску: пусть она в первую очередь увидит его лицо.

– Кошмары, – продолжила девушка. – АД.

По щеке поползла слеза.

– Ты голодна? Пить хочешь?

Повернув голову, Кари взглянула на Найджела – и он содрогнулся от ужаса: ее глаза были... мертвы. Как у робота. Или у скверно нарисованного компьютерного персонажа. Ни искры жизни. Неужели он где‑то просчитался? А кошки...

«С кошками ведь тоже не все ладно, – шепнул ему внутренний голос, – Ты же заранее знал, что и с ней вряд ли получится, как задумано».

– Ты устала, – сказал доктор Темар.

Кари потянула простыню вниз, открыв плечи и половину груди. Слава богу, он хорошо ее перебинтовал после операции: сердце пришлось собирать по кусочкам, а потом восстанавливать раздробленную грудную клетку, склеивая осколки, словно пазл.

– Ты сильно пострадала, – вспомнил Найджел заготовленную речь, – Со мной связалась твоя приятельница. Роуз.

Губы Кари расплылись в улыбке – вот только взгляд ничуть не изменился.

– Да‑да, Роуз, из Лондона... Она помогла мне Доставить тебя сюда, чтобы ты поправилась... Мы или, так будет лучше. Раны оказались серьезными – продолжал доктор Темар, – Требовалась операция на сердце и... кое‑что еще.

Нет, он ничего ей не скажет. Никогда. А ее старым друзьям придется объяснить, что слухи о гибели Кари – досадная ошибка.

– Я свободна, – произнесла Кари свое первое предложение и улыбнулась еще шире.

Найджел задрожал. Ее глаза...

– Разумеется, свободна. А теперь давай‑ка, по спи еще немного, – настойчиво сказал доктор.

– Я... кошмар, – Ее затрясло.

– Все в порядке, – успокоил он девушку – Я буду рядом.

Обернувшись, Темар схватил стоявший у кровати стул – от волнения он совсем о нем забыл,‑ демонстративно придвинул его поближе и сел.

– Ну вот, видишь? – улыбнулся Найджел.

Кари подняла голову, молча взглянула на свою перебинтованную грудь и снова положила голову на подушку. Он опять укрыл ее простыней, до самой шеи.

– Хорошо?

– Холодно, – прошептала девушка.

– Сейчас принесу одеяло.

Отодвинув стул, доктор встал и прошел через лабораторию к старинному шкафу. Громыхнул гром, ослепительно вспыхнула молния. Найджел лишь надеялся, что наводнения все‑таки закончились, – ему не хотелось никуда перевозить Кари из теплого, безопасного места, где он мог о ней заботиться как следует.

– Вот то, что нужно! – обернулся доктор Темар с мягким голубым одеялом в руках – кровать оказалась пуста.

«Так быстро встала!»

Он удивленно заозирался по сторонам. Кари, совершенно обнаженная – если не считать плотный слой бинтов вокруг торса, – забилась в угол, прижимая руки к стене. Геката и Осирис снизу вверх таращились на девушку безжизненными глазами.

Они‑то как тут очутились?!

– Я умерла, – спокойно сказала она. – Умерла.

– Нет‑нет! – успокоил ее Найджел. – Тебе приснился дурной сон.

– Я была в аду, – Кари взглянула на повязки – Хочу посмотреть.

– Потом. Раны еще заживают.

Резко оттолкнувшись от стены, девушка нетвердой походкой двинулась ему навстречу. Доктор поспешил к ней с одеялом в руках.

– Кари, – начал он, однако она, точно мумия, прошла мимо.

Аспиранткой она часто бывала в доме, поэтому она знала расположение комнат. Догадавшись, что Кари идет в ванную, Найджел бросился следом.

– Пойми, ты перенесла тяжелый шок.

Не обращая на него внимания, девушка взялась за круглую ручку и, чуть помедлив, распахнула дверь. Зажегся свет. Слева над раковиной висело зеркало. Кари пустыми глазами уставилась на свое отражение.

– Я умерла, – проговорила она ровным безжизненным голосом.

– Кари...

– Я умерла. – Она наклонилась к зеркалу. Он откашлялся.

– Тебе лучше вернуться в...

– И до сих пор мертва.

 

ТОММИ, АМАНДА, НИКОЛЬ, ОУЭН И РИЧАРД

 

Скарборо

Томми стоял на пороге дома, наблюдая за возней сестер: Николь с Амандой лепили снеговика. Закутанный в теплые одежки Оуэн напоминал мягкую игрушку. Он висел у матери за спиной и размахивал упрятанными в варежки кулачками.

Над чашкой чая, которую держал в руках Том ми, в сером снежном воздухе клубилось облачко пара. Ведьмак слушал болтовню и смех двойняшек Однако разговор звучал натянуто, а смех – вымученно . Похоже, страх снедал девушек так же сильно, как и Томми. В особняке Мур творилось неладное. Происходило какое‑то... движение. Что‑ то... пробуждалось.

Волосы Аманды, ярко блестя в лучах солнца, волнами спадали на плечи из‑под розового ободка с пушистыми наушниками. Сердце Томми затрепетало. Захлопнув дверь, он отправился искать Ричарда. Тот, задумчивый и озабоченный, проверял оружие в большой зале. На темно‑синем брезенте, расстеленном по паркету, четырьмя аккуратными рядками лежали по меньшей мере дюжина пистолетов и четыре пистолета‑пулемета «микро‑узи». Рядом горкой высились коробки с боеприпасами. Томми полагалось запомнить все типы, модели оружия и соответствующие им патроны. Однако после рождения Оуэна у ведьмака развилась настоящая фобия – он начал бояться всех этих пушек. Даже Николь просила отца спрятать свой арсенал понадежнее.

Разумеется, малыш пока не ходил и вряд ли добрался бы до пистолетов, не говоря уже о том, чтобы кого‑нибудь случайно подстрелить... Тем не нее Томми полностью поддерживал Николь, считая, что без оружия было бы куда спокойнее.

– А, Томми! – улыбнулся Ричард. – По‑моему, неплохо бы нам повторить курс учебной стрельбы. Может, прямо сейчас?

С тех пор как они поселились в особняке, отец сестер на протяжении нескольких месяцев муштровал всех троих – учил стрелять. Томми это занятие совершенно не нравилось, однако он признавал, что терять бдительности нельзя и следует готовиться к любому повороту событий. Больше всего на свете Нагаи хотелось увезти Аманду в тихое, спокойное место, где они вместе взрослели бы, старились... Ему осточертела нынешняя жизнь, наполненная смертью и хаосом.

– Сначала, сэр... – Ведьмак глубоко вздохнул. – Сэр, как вы знаете, мы с Амандой связаны узами... Ну, такая особая магическая связь.

Подняв голову, Ричард положил оружие на пол.

– Что‑то случилось?

– Я думаю, наша связь окрепнет, если мы поже…

Пол под ногами слегка завибрировал. Недоуменно моргнув, Томми взглянул на свои кроссовки, потом снова на Ричарда. Ветеран вьетнам ской войны, стиснув зубы, бесшумно встал со стула. Пол задрожал еще сильнее. Ричард схватил два пистолета‑пулемета и быстро, деловито пе редал один из них Томми Нагаи.

«Наверное, просто землетрясение, – неуверенно предположил про себя ведьмак – Кстати, в Англии вообще случаются землетрясения? Или звуковой удар...»

Томми не уставал удивляться обычному миру, знать не знающему ничего ни о магах, ни о ковенах, ни о демонах, ни о заклинаниях: как люди умудряются жить нормальной жизнью? Счастливцы! Он бы и сам не отказался от подобного «невежества».

– Значит, вы собираетесь пожениться? – не глядя на Томми, переспросил Ричард.

Старый солдат пристально рассматривал пол, поводя по сторонам стволом пистолета‑пулемета, а затем тихо, как змея, устремился в другой конец зала.

Снова тряхнуло.

– Вибрация из подвала, – бросил он через плечо,‑ Что, верно я тебя понял?

«Да, не так я, конечно, представлял себе разговор...» ~ подумал Томми. Сердце его часто колотилось.

– Совершенно верно.

Ричард стоял спиной к Нагаи с пистолетом‑пулеметом наготове.

– Ты просишь у меня руки дочери или ста вишь перед фактом?

Ведьмак сглотнул ком в горле.

– Прошу руки.

– Вам нужно отцовское благословение?

– Да, сэр.

Полуобернувшись к Томми, ветеран улыбнулся, даже как будто помолодел.

– Приятно, что выразили уважение к отцу.

– А я вас уважаю, – просто сказал ведьмак.

– И я тебя.

Обоих захлестнуло волнение от осознания важности момента.

«Интересно, это означает "да"?» – Томми неуверенно откашлялся.

Аманда с Николь перед домом. Я на всякий случай...

Ричард кивнул.

– Конечно иди. Отведешь их в домик сторожа. Да, и насчет Аманды, сынок, – я не возражаю.

Дом сторожа пустовал, как и остальные строения вокруг особняка. По словам адвоката, после смерти Джеймса Мура слуги в буквальном смысле слова внезапно исчезли.

Томми поспешил вслед за Ричардом – черно‑белый мрамор казался надежнее паркета. Ветер ан крепко сжал плечо молодого человека, ведьмак в ответ улыбнулся и зашагал к выходу. Ричард крадучись – направился мимо лестницы к двери ведущей в подвал, – за дверью в непроглядную темноту уходили каменные ступени.

«Кстати! Внизу ведь паровой котел, – вспомнил Томми. – Может, сломался? А вдруг взорвется?»

До входной двери оставалось всего пять футов... Неожиданно мраморная плитка впереди изогнулась и треснула, словно под весом непомерно тяжелого груза. Ведьмак отпрянул, целясь перед собой из пистолета‑пулемета, но тут же представил, как сестры с малышом подходят к дому – и падают, сраженные шальной пулей.

– Ричард! – крикнул он.

– Спокойно! – Старый солдат мгновенно подскочил к Томми, и они на пару принялись водить оружием по сторонам.

– А если войдут в дверь... Ну, Аманда и…

– Свяжись с ними. Пусть проверят, целы ли защитные заклинания. В доме кто‑то есть.

Томми рванул вправо и чуть не задохнулся, глотнув ледяного воздуха. Дыхание превратилось белесую дымку. Воздух замерцал, приобрел насыщенный пурпурно‑зеленый оттенок и пополз через фойе, отрезая доступ к двери.

– Аманда! – громко закричал ведьмак, но тут же об этом пожалел.

Он не видел, где стоит Ричард, и не хотел извещать неведомого врага об их присутствии.

– Сынок, давай назад! – гаркнул ветеран, однако Томми не двинулся с места.

Пурпурно‑зеленое сияние искорками плясало по коже, густея и застывая, точно ледяная корка.

– Томми! – снова крикнул Ричард.

Если бы Нагаи не окликнул Аманду, то сразу отступил бы. Его трясло, но мысленно он успокоился и безмолвно сказал: «Не подходите. Убегайте подальше». Сияние застывало – Томми это понял, только когда оно поползло по лицу. Если закроет рог и нос...

Тут Ричард с силой дернул его за плечо. Ведьмак, отплевываясь, вытер рот и глаза; пурпурный туман тем временем задрожал, наливаясь густым красным цветом.

– Да что это за чертовщина? – встревоже но проворчал Ричард.

– Наверное, портал? – Нагаи отступил еще на шаг.

Внезапно раздался оглушительным рев, и кровавое сияние брызнуло искрами во все стороны, фундамент тряхнуло – Томми с Ричардом полетели на пол. Мрамор затрещал, зигзагообразный разлом расколол холл пополам. Оба упавших откатились к лестнице; из расщелины повалили дым, пар, пронзительно завизжал неведомый зверь – или демон.

– Уходим! Быстро, быстро! – крикнул Ричард.

Томми машинально бросился вслед за ним вверх по ступеням, хотя оторванная от стены лестница вихлялась и раскачивалась. Из разлома вырвалось пламя, сопровождаемое очередным нечеловеческим воплем.

Расставив для равновесия ноги пошире, Нагаи одной рукой ухватился за деревянные перила и прицелился из пистолета‑пулемета. Ричард выругался сквозь зубы.

– Если дверь начнет открываться, не стреляй, – сказал он Томми, беспокоясь, что они могут случайно попасть в Николь с Амандой или малыша.

«Не подходите, – мысленно приказал ведьмак Девушкам – Опасно!»

Мраморная плитка взмыла к потолку и, разлетелась на тысячи осколков, осыпалась каменными брызгами вниз. Языки пламени заплясали по стенам, опаляя древние портреты.

Из расщелины показалась огромная красная голова, похожая на голову остроносой ящерицы – только длиной в человеческий рост. Глаза‑плошки размером с кухонный стол горели зеленым светом. Томми быстро прицелился, но тварь распахнула клыкастую пасть и плюнула струей пламени.

– Дракон! – крикнул он Ричарду.

Томми за свою жизнь повидал немало: демонов, пожирающих дорогих его сердцу людей; чудовищ, вздымающихся из волн морских,‑ но сейчас он отказывался верить глазам.

«Неужели дракон?! О господи...»

Гигантская рептилия уставилась на против ников, а затем с шумом и визгом высвободилась из‑под пола, доломав уцелевшее. Вытянулась длинная шея, расправленные крылья захлопали по деревянным стенам – доски треснули, дождем посыпались куски потолка. Стукнувшись головой об остатки потолочных сводов, тварь снова втянула шею. Сквозь проломленную крышу тихо падал снег. Томми, не удержавшись на ногах, рухнул на колени; Ричард торопливо схватил его за руку.

– Уходим! – скомандовал он и потащил Нагаи вверх по ступеням.

Ведьмак послушно карабкался следом, думая о входной двери и оставшихся снаружи Аманде с Оуэном.

– Почему мы не стреляем?!

– Дракон не нападал. Не стоит его провоцировать,‑ отозвался Ричард.

«Томми! На помощь!»

Аманда! Ведьмак отчетливо услышал ее призыв, будто она бежала рядом.

Дракон со свистом изрыгнул новый огненный фонтан – уже снаружи.

Томми замер, обернулся и выпустил очередь из пистолета‑пулемета. Дым стоял такой густой, что Нагаи даже не понял, попал ли в дракона. Рептилия тем временем втянула голову внутрь – перед носом Томми полыхнула струя пламени. Он мгновенно распластался на качающейся лестнице, накрыв голову руками. Кожу опалил нестерпимый жар, но ведьмак не двинулся с места, уговаривая себя потерпеть, чтобы дракон не отправился искать другую жертву.

Ричард стрелял не переставая. Томми, почувствовал под грудью твердый металл, осторожно приподнялся и вытянул оружие из‑под себя. Посмотреть вверх он не отважился – боялся лишиться глаз, – поэтому наугад прицелился в сторону, откуда исходил жар.

Вокруг стоял оглушительный шум, у Томми заложило уши, и он слышал лишь глухое биение собственного сердца. Неожиданно лестница наклонилась. Соскальзывая вниз, ведьмак растопырил пальцы, пытаясь ухватиться за перила: если не удастся – попадет прямиком чудовищу в глотку...

«Может, еще успею поджариться, как картофель фри, прежде чем дракон начнет меня жевать», – мелькнула обнадеживающая мысль.

Рука врезалась в горячее, кожу обожгло. Томми скривился от невыносимой боли и тут же ударился плечом о горящую доску – не вытерпев, заорал. Лицо обдало жаром, как из адского пекла.

Неожиданно чьи‑то пальцы – по всей видимости, Ричарда – крепко обхватили его лодыжку и дернули обратно... Чужие руки, встряхнув за плечи, поставили на ноги. Центр тяжести сместился непонятно куда – тело повисло под странным углом, лестница обвалилась. Ведьмак искал хоть какую‑нибудь точку опоры и наконец, умудрился нащупать ступеньку. Он осторожно раскрыл глаза: вокруг клубился густой, непроглядный дым. Томми не представлял даже, где находится Ричард – тот потянул его за руку влево – Нагаи вслепую обернулся, пытаясь одновременно удержать равновесие, схватиться за перила да еще не уронить пистолет‑пулемет, но обожженные пальцы не слушались: оружие выскользнуло. Ведьмак выругался.

Старый солдат подстраховывал его со спины, и они начали карабкаться вверх по лестнице, точно по стремянке. Ноги Томми постоянно скользили и срывались; несколько раз он повисал на руках в воздухе, но Ричард опять ставил его на ступеньки. В какой‑то миг накатило истерическое веселье: ведьмак вообразил, что они на аттракционе. Наконец впереди показалась ровная лестничная площадка, а через несколько футов – новый пролет крепких ровных ступеней.

В лицо пахнуло холодом; дунул ветер, брызнул колючий снег, боль в обожженных руках немного стихла. Ведьмак с трудом открыл глаза: они стояли снаружи, на шиферной крыше особняка, вокруг кружила белая пелена снежинок.

Тем временем огромный красный дракон, проломив фасад, взмыл в воздух. От мощных взмахов гигантских алых крыльев огонь, полыхавший внутри дома, перекинулся на внешнюю отделку, а снежные хлопья закрутились в маленькие смерчи.

Ричард навел было пистолет‑пулемет на улетающее чудовище, но, разочарованно покачав головой, опустил оружие и повернулся к Томми. Он что‑то говорил, однако Нагаи не слышал ни слова. Прищурившись, Томми указал на свои уши и развел руками. Тогда Ричард просто махнул рукой: вперед. Ведьмак понимающе поднял вверх большой палец. Осторожно, боком, они – два темных силуэта на фоне бушующего огня – пробирались вдоль края крыши к пролому, мимо башенок, зубцов, труб и застекленных участков, ни один из которых, кстати, не пострадал. Томми глянул вниз: ни сестер, ни Оуэна...

Выбраться с крыши можно было по‑разному. Ведьмак сразу вспомнил о старой ржавой лесенке, ведущей на третий этаж. С третьего этажа вниз шли каменные ступени. Найти спуск не составило труда. На мысленные призывы Томми Аманда не отвечала, даже ее присутствие не чувствовалось. Не успел ведьмак опомниться, как в мгновение ока очутился на земле: то ли нервное возбуждение придало сил, то ли магия помогла.

Вскоре они с Ричардом уже бежали по усыпанной гравием дорожке к домику сторожа. Аманда бросилась с порога в объятия возлюбленного. Спустя мгновение Томми заметил и Николь, стоящую в дверях с Оуэном.

– Нужно вызвать пожарных, – Ведьмак сам не знал, говорит он нормально или громко орет.

Малыш махнул ручкой. Николь пошевелила губами, но Томми слов не услышал. Аманда, мягко отстранившись, повернулась к особняку, и ее лицо пр<