Глава 10. Стабилизационный отряд

 

Марат застыл на месте. Значит… Она вела его все это время! С того самого вокзала, на котором все и началось. Получается полная ерунда. Он здесь не случайно, а по прихоти этой банды из будущего. Все. С него хватит. Здесь и сейчас он потребует объяснений. И пусть только попробуют отмалчиваться! Он им… А что ты им, Марат? Плевали они на твои требования с самой высокой колокольни. Чем ты станешь грозить? Уж не уходом ли из партизанской зоны? Давай-давай. Скатертью дорожка. Капрал Байдак и шеренговый Петенька, которым ты запихал в пасти свои носки, ждут тебя не дождутся. Вперед и с песней!

Вербицкому пришлось сдержать свой порыв. Не стоит портить отношения с новыми друзьями. В будущем у него их не так много.

Раздался металлический лязг. Подхваченный лесным эхом, он раскатился по всему стойбищу. Это Ваня Пирожок ударил в подвешенную на сосне железяку. Партизаны засуетились. По одному и группами стекались к полевой кухне за своими порциями жареной колбасы.

Голос желудка заглушил робкий шепот уязвленного самолюбия. Вербицкий решил повременить с разборками и перекусить. В конце концов, прошлое может и подождать своего блудного сына. Время терпит. Оно вообще существо флегматичное и такое событие, как прыжок Марата длиною в тридцать лет могло и не заметить. «Не считайте себя фигурой равной Черчиллю», – заметил как-то группенфюрер Мюллер Штирлицу. И ты, Вербицкий, тоже не забывай, кто есть кто в этом бренном мире. Ваня Пирожок со своей колбасой значит в данный момент куда как больше отсталого журналюги, который полчаса назад и понятия не имел о такой важной структуре, как «Белстенстрой».

Марат подошел к Багру и Антидоту. Те, уже вполне освоились и, держа в руках пластиковые тарелки, за обе щеки уплетали колбасу. Вербицкому пришлось постоять в очереди, прежде чем он получил свою порцию ужина. Пахла колбаса восхитительно, а вот выглядела – не очень. Марат отломил кусочек, отправил его в рот. Жевать его почти не пришлось. По вкусу партизанский деликатес напоминал старую добрую ливерку и таял во рту. Хорошо пропущенная через мясорубку говядина или… Вербицкий и сам не заметил, как уплел все шесть кусков.

– Не скажу, что лагерь дестабилов – рай, но кормят здесь хорошо, – констатировал Антидот.

– Никакой химии, – подтвердил рослый бородач, устроившийся неподалеку. – Ползуны ничем ни хуже курицы и получше свинины.

– Ползуны?! – не удержался Марат. – Разве это не колбаса?

– А ты, кореш, видно сильно лбом треснулся. Какая еще колбаса? Самые натуральные ползуны! Те, что до взрыва дождевыми червями были. Из городских наверное будешь? Как звать?

– Марат…

Вербицкий подал бородачу свою дрожащую руку. Ползуны. Дестабилы жрут мутировавших дождевых червей. И как сразу не догадался! Повар Пирожок сетовал на то, что черви расползлись. От бля!

Вербицкий почувствовал позыв рвоты. Отдернул руку, так и не расслышав имени бородатого дестабила. Хотел убежать, подальше от кухни и освободить желудок от мерзкого содержимого, но, повернувшись, едва не сбил с ног Веру. Рядом с ней стоял Валентин, державший в руках автомат с круглым барабаном и две винтовки с примкнутыми четырехгранными штыками.

– Талаш принял решение вооружить вас, – объявила Вера таким тоном, словно сообщала о величайшей милости. – Валентин, раздай.

Автомат ППШ достался Багру. Гриша и Марат получили по винтовке.

– Так это ж… Трехлинейка! – от возмущения Вербицкому расхотелось тошнить. – Как из нее стрелять? Где наше оружие?

– А вот стрелять из винтовок я как раз бы и не советовал, – с трудом сдерживая смех, предупредил Валентин. – Все насквозь проржавело. Неровен час в руках взорвется…

К акции протеста присоединился Антидот.

– Вы за кого нас принимаете? Издеваетесь, да? Тогда мне ничто не мешает уйти. Счастливо оставаться!

Бельский швырнул мосинское произведение оружейного искусства на землю и развинченной походочкой направился к кустам. Валентин вскинул «дробыш».

– Эй, капризный. Хочешь пулю в спину?

Антидот обернулся. Что-то в выражении лица Валентина заставило изменить намерение. Он вернулся. Недовольно бурча себе что-то под нос, поднял трехлинейку. Багор лишь усмехнулся выкрутасам Бельского. Сам он безропотно принял недоверие командования и, разобрав свой ППШ, принялся за его чистку.

– Не обижайтесь, – примирительно попросила Вера. – Вы пока на испытательном сроке, а с оружием у нас туго. Не регулярная ведь армия…

– Отлично! – голос Вербицкого дрожал от возмущения. – Я согласен таскать ваше музейное оружие, согласен, чтобы меня испытывали, но… Не пора ли, Вера, нам поговорить начистоту? Если не ошибаюсь, тебе ведь известно гораздо больше о моей скромной персоне, чем мне самому? Ты, Талаш и этот дядька с платком в сером костюме обсуждали меня так, словно я сам – пустое место!

– Талаш – командир партизанского соединения. На его счету – сотни боестолкновений со стабрядами. А Василий Макарович… Что ты можешь знать о нем! Серый костюм… Это сейчас он руководит контрразведкой, а до этого несколько лет работал резидентом в Минске. Добывал такие ценные сведения, что постоянно находился на грани провала. И когда это случилось, прошел через все муки ада. Платок… Его пытали, пичкали такой гадостью, что обычный человек долго не протянул бы. Василий Макарович выдержал все и совершил немыслимый по своей дерзости побег. Он – герой. А ты, Вербицкий, пробыв пару часов в камере, берешься судить о великих людях!

– Хорошо, Вера. Я… Перегнул палку. Но, согласись, если все вокруг знают тайну, напрямую, касающуюся тебя, а ты сам – ни сном, ни духом, то чувствуешь себя неуютно.

– Успокойся, Марат, – Вера положила руку на плечо Вербицкого и от этого прикосновения он моментально забыл обо всех обидах. – Я расскажу. Думаю, что ты уже готов узнать…

Девушка неожиданно прервалась. Лицо ее напряглось. Вера подняла глаза к небу. Марат сделал тоже самое. Не увидел ничего кроме белых облаков в прогалах между кронами сосен. Однако услышал звук. Сначала он напоминал жужжание пчелы, но постепенно усиливался.

Шум услыхали все. Лагерь пришел в движение. Партизаны рассредоточивались под соснами у краев открытого пространства. Щелкали затворы. Стволы автоматов и винтовок поднимались вверх. Вербицкому наконец-то удалось идентифицировать звук – это был стрекот лопастей, рассекавших воздух. Вертолет. Никаких сомнений. Марат не ошибся. Через пару секунд черная, поблескивающая в лучах заходящего солнца махина заслонила небо. Вербицкий увидел, как вращаются стволы закрепленных на полозьях пулеметов. Свиста пуль он не услышал – просто вокруг начали падать срезанные очередями ветки. И не только. По ушам резанули крики раненых и ответные выстрелы. Пули партизан не причиняли акулообразному туловищу вертолета ни малейшего вреда – они отскакивали от глянцево-черной поверхности. Вертолет сделал изящный разворот и продолжил поливать партизанский лагерь свинцовым градом.

Вербицкий продолжал стоять на месте. Он как зачарованный смотрел на пилота, большая часть лица которого скрывалась под шлемофоном. Марат видел лишь губы, изогнутые в плотоядной ухмылке.

Бойня продолжалась. Партизаны падали, как срезанные серпом колосья. Вера что-то кричала. Тянула Вербицкого за рукав, но он никак не находил сил сдвинуться с места. Опустив глаза увидела Валентина. Тот, опустившись на колено безостановочно палил по вертолету. Пилот вновь сделал разворот, выставив на всеобщее обозрение надпись, идущую по левому боку машины. «Служба Национальной Стабильности». Валентин вдруг дернулся, выронил «дробыш» и завалился на спину. Ткань свитера набухла кровью вокруг рваных дыр на груди. К раненому бросился невесть откуда взявшийся Антидот. Он схватил Валентина за ноги и поволок к ближайшей сосне. Пули выбивали фонтанчики земли у самых ног Гриши.

От бля! Дестабилы не могли оказать серьезного сопротивления. Они оказались беззащитны. Стрелять по вертолету из древних винтовок было тем же самым, что махать каменным топором перед танком.

Вербицкий сильно ошибался. Заглушая выстрелы и стрекотание лопастей по лесу раскатился полный ярости вопль. Кричал Талаш. Он стоял на коленях у откинутой крышки, закрывавшей вырытый в земле схрон и пристраивал на плече трехметровую, выкрашенную в защитный цвет трубу. Марат сразу узнал ее, поскольку не раз видел в телевизионных репортажах. Такими штуками пользовались чеченские боевики. Переносной зенитно-ракетный комплекс «Игла». То, что надо! Дестабилы лишь делали вид, что хлебают щи лаптем.

Талаш сдвинул на затылок кубанку и замер. Выстрел! Стрелка скрыло облако белого дыма. Описав в воздухе плавную дугу, самонаводящаяся ракета врезалась в вертолет. Раздался душераздирающий скрежет и боевая машина, превратившись в пылающую комету, пронеслась над лагерем, чтобы врезаться в сосны на дальней стороне. В лицо Марату ударила горячая волна взрыва. Это вывело его из ступора. Под громоподобное, раскатистое «ур-р-ра», партизаны бежали к полыхающим обломкам вертолета.

Они что: станут водить хоровод вокруг костра и бить в бубны? Оказалось, нет. Дестабилы бежали вовсе не к вертолету. Просто на дальней стороне лагеря было много таких же схронов, в который спустился Талаш. Партизаны спускались в них и появлялись наверху вооруженные уже не допотопными пукалками, а новенькими «дробышами».

Марат присоединился к группе бегущих. По пути бросил свою винтовку. Отыскал взглядом ближайший тайник и откинул замаскированную мхом крышку. Прыгнул вниз. Ха! Бережно завернутый в ветошь «дробыш» поджидал его на дне ямы. Кроме того, здесь был пластиковый контейнер, где в аккуратных углублениях маслянисто поблескивали патроны. Отлично. Вербицкий торопливо набил карманы джинсов боеприпасами. Высунулся из ямы. Остальные партизаны уже успели вооружиться и строились в центре лагеря.

Тебе туда, Марат. Ты теперь заправский дестабил и готов биться с режимом, как некогда сражались с оккупантами окопавшиеся в белорусских лесах твои деды. Такая вот преемственность поколений.

Спеша занять свое место в строю, Вербицкий едва не столкнулся с Василием Макаровичем. Тот не обратил на новенького внимания. Он сосредоточенно смотрел на экран монитора небольшого ноутбука. Если и поднимал глаза, то лишь для того, чтобы свериться с каким-то, одному ему известным, ориентиром на местности.

Пользуясь тем, что все были слишком заняты, Марат последовал за контрразведчиком.

Хитрецы! Прикидываются шлангами. Раздают ржавые «трехлинейками», слушают «Океан», а сами шагают в ногу с прогрессом.

Макарыч, между тем, шагал к тому месту, где под сосной лежал раненый Валентин. По пути к нему присоединился Талаш. Он вопросительно взглянул на Василия.

– Чего?

– Чего-чего! Радиомаяк – вот чего!

– Не может быть!

– Еще как может! Смотри сам!

Вербицкий осторожно заглянул через плечо партизанского вожака. На экране плясала зеленая точка, от которой во все стороны расходились концентрические круги.

Суду все ясно. Василий Макарович говорил о радиомаяке, на сигнал которого и прилетел вертолет. Браво, контрразведка. А Вера ведь права. Макарыч заслуживает уважения. Дело свое знает туго. Сейчас он отыщет маяк…

Контрразведчик подошел к Валентину и опустился на корточки. Сидевший рядом Антидот горестно покачал головой.

– Убили парня, суки…

Поначалу Вербицкий думал, что Макарыч пытается нащупать пульс. Нет. Рука Василия нырнула в карман брюк мертвого Валентина. Он показал Талашу круглый черный предмет по виду напоминавший большую горошину.

– Когда и как его завербовали?

– Вальку?! – лицо Талаша исказила гримаса ярости и боли. – Да как ты можешь?! Такое… Про него!

– К сожалению, могу, – Василий Макарович встал, захлопнул ноутбук и сунул под мышку. – Против фактов, Талаш, не попрешь. Валентин навел на нас вертолет. Скоро здесь появятся и наземные войска.

– Валька! – застонал Талаш, прижимая ладони к вискам. – Валька! Кто бы мог подумать!

– У них тоже контрразведка работает, – с грустью констатировал Макарыч, доставая из кармана свой фирменный платок. – Командуй общую тревогу, братан.

Когда Талаш поднял голову, Вербицкий заметил, что глаза командира блестят от слез. Он посмотрел на Антидота и Марата так, словно видел их впервые.

– А вы че, здесь уши развесили? В строй!

Пришлось повиноваться. Слишком уж болезненным был взгляд Талаша, узнавшего, что один из его людей – предатель.

Вербицкий и Бельский заняли свое место в строю, причем Антидот не преминул шепнуть Марату на ухо.

– Попали, так попали. Сейчас здесь будет жарко, уж ты мне верь. Эх, как хочется стать дезертиром! Неохота, брат помирать в расцвете лет. Да еще на трезвую голову. Как думаешь, может перед боем, как полагается по сто грамм «наркомовских» раздадут?

– Не думаю…

Вербицкий посмотрел на Гришу. Он что придуривается или на самом деле каждую минуту думает о том, как залить зенки? Вот уж и вправду Антидот!

– С минуты на минуту ждем гостей! – загремел над лагерем голос Талаша. – Всем занять позиции. Раньше времени не высовываться. Без моего приказа огонь не открывать! По местам!

Партизаны занимали позиции. Кто-то нырнул в ячейки-схроны, кто-то просто залег, используя как укрытия неровности местности и деревья. Бельский и Вербицкий устроились рядом. Марат поймал на себе завистливый взгляд Антидота.

– А ты автоматик где успел раздобыть?

– Меньше про бухло думать надо, – усмехнулся Вербицкий.

– Ох и намучаюсь я со своей винтовкой, – буркнул Гриша, пытаясь сдвинуть с места затвор «трехлинейки». – И зачем я только из камеры сбежал? Тепло, светло и мухи не кусают. Эх, жизнь моя жестянка! Хоть штык примкну.

Вербицкий не стал комментировать эти заявления. Он искал взглядом Веру. Тщетно. Девушка, как сквозь землю провалилась. Единственной пользой, которую извлек Марат из своих наблюдений, было то, что он заметил в руках нескольких партизан гранатометы. Радость от хорошего оснащения дестабилов омрачалась сознанием того, что бой обещал быть серьезным. Бойцы Талаша явно поджидали не только пехоту.

От бля. А что если он схлопочет пулю в лоб раньше, чем Вера откроет тайну его появления здесь? Что если он вообще не увидит девушку больше?

Вербицкий сорвал травинку. Принялся ее покусывать. Сок оказался горьким, как и мысли. Я все равно паду на той, на той единственной гражданской. И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной. Точно. Ох, как точно сказал Булат Шалвович. Падешь, Вербицкий. Склонятся над тобой, а потом и зароют в одной из безымянных могил две тысячи сорок первого.

Шутки шутками, а Марат почему-то не чувствовал страха смерти. Гораздо больше он боялся того, что не увидит Веру. Странная девушка из будущего пленила его сердце раз и навсегда. Красивая, загадочная. Там, откуда он пришел, таких не было…

Печальные раздумья Вербицкого прервал свист. Протяжный, надсадный. Потом в десятке метров вздыбилась земля. Ее комья и куски дерна взлетели к верхушкам сосен и осыпались вниз. Дальше взрывы следовали один за другим. Уже без предупредительного свиста они превращали стойбище дестабилов в кромешный ад. Марат прикрывал голову руками, хоть и понимал что это – мертвому припарка. Их обстреливали из минометов.

Сколько времени продолжался обстрел Вербицкий так и не понял: может пять минут, а может и полчаса. Обстрел закончился также внезапно, как и начался. Зловещую тишину нарушали стоны раненых. Марат поднял голову. Меньше чем в полуметре от него на окровавленном мху лежала оторванная ступня. Зрелище было бы не столь жутким, если бы не одно обстоятельство – ступня торчала из стоптанного белого кроссовка. Только теперь Вербицкий со всей отчетливостью осознал – в его стране идет гражданская война и тому, кто ее проиграет, пощады не будет.

Антидот оказался более деятельным, чем Марат. Он ловко просунул четырехгранный штык винтовки под шнурки и отшвырнул тошнотворное содержимое кроссовка подальше. Поблагодарить его Вербицкий не успел. Раздался рев двигателей. Из кустов, через которые Вербицкий пришел к партизанам, выехал бронетранспортер. По крайней мере, так обозначил эту машину Марат.

Черный сигарообразный ее корпус покоился на шести огромных, в рост человека колесах. Ни намека на окна. Спереди и по бокам зловещая машина ощерилась лесом стволов и раструбов, а сзади вращалось что-то похожее на параболическую антенну.

Не успел Вербицкий как следует рассмотреть чертову колесницу, как из раструба вырвался тугой столб огня. Запахло горелой древесиной. Новый выстрел из огнемета нашел цель. Окутанный языками пламени человек вскочил, завертелся волчком. Не издав ни звука, несчастный рухнул на землю, подняв в небо фонтан оранжевых искр. Затявкал пулемет. Поливая свинцовым смерчем все на своем пути, бронетранспортер продвигался к центру лагеря.

Почему они стреляют в ответ?! Есть же гранатометы. Или они не способны остановить этого, закованного в стальные латы дракона?!

Вербицкий решил действовать самостоятельно. Поймал в прицел «дробыша» наиболее как ему казалось уязвимую деталь машины – параболическую антенну. Может если удастся ее повредить бронетранспортер лишится зрения? Черт. Талаш отдал приказ не стрелять без его команды. Отдал, то отдал. А может, его уже нет в живых?

Подминая под себя кусты, выкатились еще три бронетранспортера. Два обстреливали лагерь из пулеметов, размещенных на вращающихся платформах, два – поливали землю огнем.

Марата охватила паника. На мгновение ему показалось, что в живых остался только он. Очень живо представилось, как колеса бронетранспортера вдавливают его в мох. Не бывать этому. Он будет отстреливаться и отходить в лес.

– Огонь! – прогремел над сумятицей треска и рева зычный голос Талаша. – Огонь!

– Ф-у-у-ух! Фу-у-ух!

Первым завалился набок самый дальний из бронетранспортеров. Он застыл на месте. Одно колесо объяло пламя. Пулемет стих. Послышался металлический лязг. Вербицкий заметил, черные фигуры, суетившиеся позади машины. Эсэнэсовцы покидали бронетранспортер.

Вокруг Марата то и дело клубились облачка дыма – подтверждения новых выстрелов из гранатометов. Остановились еще два бронетранспортера. Последняя машина упорно двигалась вперед. До тех пор, пока под ее сигарообразным брюхом не взорвалась граната. Скрежет. Машина дернулась и застыла. Однако пулемет ее продолжал работать. Вербицкий увидел, как на колесо бронетранспортера карабкается человек. Используя углубления в протекторах, он забрался наверх. Выпрямился во весь рост. Марат узнал Талаша и невольно залюбовался им. Античный герой. Ахиллес двадцать первого века.

Партизанского командира, казалось, ничуть не волновало, то, что творилось вокруг. Он неторопливо отстегнул от пояса продолговатый цилиндр, присел на корточки и сунул его в одно в какую-то щель между корпусом бронетранспортера и пулеметной платформой. Вспышка. Взрыв. Прежде чем искореженная платформа вздыбилась, Талаш успел спрыгнуть на землю и исчез в клубах черного дыма.

Застрекотали «дробыши». Партизаны были не просто живы – они одерживали верх в схватке! Марат почувствовал неизвестное ему ранее упоение. Его охватил боевой азарт.

Теперь дестабилы методично выводили из строя живую силу противника. Солдаты в черной, покрытой блестящими выпуклыми пластинами одежде не пытались прятаться. Даже те, что выбрались из подбитых бронетранспортеров, без колебаний заняли свое место в цепи. Головы их защищали черные каски с белой надписью СНС, а лица до половины закрывали тонированные пластиковые стекла. Наряд этих воинов делал их похожими на роботов. Да и вели они себя, как роботы. Прижимая автоматы к животам, они передвигали стволы так, чтобы веером пуль расчищать себе путь. Зачарованный видом солдат стабилизационного отряда Вербицкий напрочь забыл о том, что сам вооружен. Из ступора его вывел витиеватый мат Гриши, который все никак не мог совладать со своей берданкой.

Вербицкий устроился поудобнее, поймал в прицел торс одного эсэнэсовца и нажал на курок. Автомат дернулся. Отдача больно ударила в плечо, но на мишень выстрел Марат не произвел никакого эффекта. Солдат продолжал идти вперед. Вербицкий выстрелил вновь. От бля! Эсэнэсовца пули не брали. По всей видимости, черепашьи пластины были чем-то вроде кевлара и прекрасно защищали от выстрелов «дробыша». Выход был подсказан очень быстро. Соседний эсэнэсовец рухнул на землю. Прежде чем он упал, Вербицкий увидел, что защитное стекло каски расколото и забрызгано кровью. Дестабилы целились в головы своих врагов. Марат тут же использовал открытие и не удержался от радостного вскрика, когда все-таки сразил своего неуязвимого эсэнэсовца. Теперь все пошло ка по маслу. Новая мишень в разрезе прицела. Выстрел. Отдача. Солдат в черном роняет автомат и падает. Неплохо для журналиста!

Вербицкий так увлекся отстрелом эсэнэсовцев, что не сразу почувствовал как его трясут за плечо.

– Оглох, что ли Вербицкий? – кричал Антидот. – Отступаем! Разве не слышал?!

Почему отступаем? Все ведь так хорошо началось. Победа не за горами. Через десять минут бой закончится. Марат оглянулся. Его мнение об исходе поединка было ошибочным. Дестабилы действительно отступали, отходя к дальней стороне лагеря. Только теперь Вербицкий увидел, что вслед за первой шеренгой эсэнэсовцев шла, вторая, а за ней виднелись черные каски третьей. Силы были явно неравными. Дестабилов в любом случае смяли бы – за счет численного перевеса. Против лома нет приема.

Марат пригнулся и побежал вслед за Бельским. Он увидел, как партизаны торопливо разбрасывают в разные стороны еловые лапки. Из-под них показались кузова нескольких машин, выглядевших, как помесь грузовика и джипа. Большая часть дестабилов уже успела занять свои места в кузовах. Первыми в них забрались женщины и дети. Тут-то Вербицкий и увидел Веру. Девушка стояла, опершись на сиденье одной машины и что-то высматривала. Увидев Марата, улыбнулась и призывно помахала рукой.

Она искала его! Беспокоилась, судя выражению лица. Значит, он ей не совсем безразличен. Вербицкий бросился к Вере, а в следующее мгновение почувствовал толчок в плечо. Даже не толчок. Удар. Настолько сильный, что он развернул Марата на сто восемьдесят градусов и швырнул на землю.

Лежа на спине, он приподнял голову. Что за хрень? Прямо на него несся эсэнэсовец опередивший своих товарищей на добрых полсотни метров. Что-то в его походке показалось Марату знакомым. Он уже видел этого человека. Еще один взгляд и все стало понятно. Пегие усы. Капрал Байдак пришел сюда вместе со стаботрядом, чтобы рассчитаться за шутку с носками.

Ствол его автомата был опущен вниз. Марат понял, что Байдак сейчас выстрелит. В запасе оставалось всего пару секунд. Вербицкий приподнял свой «дробыш». Вряд ли он успеет, что-либо сделать, но… Попытка не пытка, правда, товарищ Берия?

Марат нажал на курок. Стрельба из положения лежа на спине была не самым удачным вариантом. Отдача выбила «дробыш» из рук, а капрал все еще продолжал двигаться. Но вот он словно наткнулся на невидимую преграду и закачался. Вербицкий увидел несколько дыр в пластинах, прикрывавших грудь. По всей видимости, с близкого расстояния пули «дробыша» пробивали броню. В следующую секунду Байдак споткнулся и рухнул прямо на Марата. Их лица разделяло всего несколько сантиметров. Вербицкий видел искривленный от боли рот.

– Ду… Дурак ты… Ид… Идиот…

Байдак закашлялся и вдруг выплеснул прямо на лицо Марату сгусток горячей крови изо рта.

– Неужели не… Понял…

Вербицкий не обиделся на дурака и не желал ничего понимать. Ему просто хотелось, чтобы капрал перестал плеваться кровью. Только и всего. Это невинное желание исполнилось самым неожиданным образом. Изо рта Байдака выскочил язык. Странный надо сказать язык. Острый, четырехгранный. Неужели перед смертью капрал превратился в чудовище?

Нет. Просто то, что Вербицкий принял за язык, оказалось штыком трехлинейки. Через секунду штык исчез, а мертвое тело капрала перестало прижимать Марата к земле.

– Че разлегся, Марат? – Гриша подал Вербицкому руку. – Ехать пора. Все уже в машинах. Только мы с тобой…

Вербицкий встал. Кивнул Бельскому в знак благодарности. Попытался сделать шаг и едва не упал. С землей что-то происходило. Она качалась под ногами, как палуба попавшего в шторм корабля. Если дело пойдет так дальше, ему не добраться до машины. И вновь пришел на помощь Антидот. Он бросил винтовку, закинул руку Вербицкого себе на плечи и поволок к машине.

Вера помогла Марату взобраться в кузов. Он сел и осмотрелся. За рулем джипа сидел Василий Макарович. Рядом с ним, на переднем сиденье – неунывающий Талаш. Он держал в руках черную пластиковую коробку. Дождался, пока оставшиеся в живых дестабилы займут свои места в машинах и улыбнулся.

– Аминь!

Палец его надавил на кнопку дистанционного пульта. Земля содрогнулась. Грохот множества взрывов бил Марата по голове с силой и размеренностью кувалды. Несмотря на черную, застилавшую сознание пелену, он понял, что весь партизанский лагерь заминирован, а стабилизационный отряд угодил в тщательно подготовленную ловушку.

Когда все стихло, Талаш опустился на сиденье.

– Поехали, Макарыч!

Джип сдвинулся с места. На первом ухабе машину качнуло и Вербицкий навалился на Веру. Та не отстранилась. Встревоженно посмотрела на Марата.

– Ты ранен?!

– Нет, – ответил Вербицкий, пытаясь улыбнуться. – Чуть-чуть задело. Царапина.

Стандартная фраза бравого вояки была произнесена очень фальшиво. Плечо горело огнем. Когда девушка коснулась его рукой, Марат вскрикнул. Проваливаясь в беспамятство, он увидел мокрые от крови пальцы Веры.

 

 

Часть вторая. Зона