Глава восьмая . Камень в подкове

Снаружи, за стенами придорожного поста, уже наступила ночь. Небо стало чистым, но холод усилился. Адаон и Ффлеуддур держали спешный совет. Они выбирали дорогу. И вскоре согласились, что отряд должен ехать на запад до самого рассвета, а потом укрыться и поспать. После этого следовало свернуть на юг. Как обычно, Эйлонви ехала на Мелинласе позади Тарена. Гурги притулился на спине Ллуагор.

Ффлеуддур вызвался идти первым, утверждая, что он прекрасно ориентируется и может отыскать Болота Морвы с закрытыми глазами. Однако, после того как оборвались две струны, он уступил свое место Адаону. Доли, все еще сердито бормоча о звоне в ушах и опрометчивых олухах, ехал последним, охраняя отряд с тыла. Превращаться в невидимку он отказался наотрез.

Эллидир ни с кем не перемолвился ни словом с того момента, как они покинули придорожный пост и простились с хнычущим Гвистилом. После того как решили отправиться на поиски Котла всем отрядом, в глазах Эллидира не угасала холодная ярость, и Тарен ясно это видел.

– Я уверен, что он и в самом деле попытался бы добыть Котел сам, без нашей помощи, – шепнул Тарен Эйлонви. – Представляешь, как мало шансов было у него сделать это в одиночку. Это напоминает мне мои ребяческие выходки, которые я совершал, будучи еще Помощником Сторожа Свиньи.

– А ты все еще остаешься Помощником Сторожа Свиньи, – сердито сказала Эйлонви. – Отправился в эти невероятные топи из-за насмешек Эллидира. И все, что ты скажешь в оправдание, – чистая ерунда. Только не уверяй меня, что не было мудрее сначала найти Гвидиона. Но нет, ты решил по-иному и потащил за собой всех остальных.

Тарен промолчал. Слова Эйлонви обожгли его, и больше всего потому, что и сам он уже начинал жалеть о своем решении. Теперь, когда отряд выступил в поход, сомнения терзали его все сильнее и сильнее и на сердце было тяжело. Тарен не мог забыть странных слов Адаона и все старался понять, почему тот отказался от своего законного права решать. Он направил Мелинласа поближе к Адаону и склонился к нему с седла.

– Мне не по себе, – тихо сказал он. – Не следует ли нам вернуться? Боюсь, ты что-то скрываешь от меня. Если бы я знал что, то, может быть, решил бы по-другому.

Если Адаон и разделял сомнения Тарена, то виду не показал. Он сидел в седле прямо, будто и не чувствовал усталости от многодневного пути. И Тарена поразило странное выражение его лица. Смесь торжества и гордости, свет радости – все это вовсе не соответствовало тому положению, в котором они оказались. Тарен был озадачен.

Выдержав долгую паузу, Адаон сказал:

– Наш удел – свершать то, что нам суждено свершить. Хотя и не всегда нам дано видеть это наперед.

– Мне кажется, ты видишь наперед многое, – тихо ответил Тарен. – Такое, о котором не говоришь. Я много об этом думал… – Тарен запнулся. – А сейчас больше, чем когда-либо. И особенно о твоих снах, о том из них, что ты видел последней ночью в Каер Даллбен. Тебе привиделись Эллидир и король Моргант. А мне ты предсказал, что я буду скорбеть. Но что ты видел о себе?

Адаон улыбнулся:

– Вот что тебя беспокоит… Хорошо, я скажу тебе. Я видел себя на поляне. И хотя вокруг была зима, на поляне было тепло и все залито солнцем. Пели птицы, и цветы вырастали из бесплодных камней.

– Твой сон был красивым, – сказала Эйлонви. – Но я не могу понять его смысл.

Тарену показалось, что он что-то понял.

– Да, сон красив, – сказал он. – Но опасаюсь, что сон этот предрекает несчастье, и потому ты, Адаон, решил его не рассказывать.

Адаон ничего не ответил, и Тарен вновь погрузился в свои собственные мысли, ища и не находя утешения. Мелинлас уверенно шагал во тьму. Конь обходил упавшие на тропу сучья, осторожно переступал через торчащие острые камни, даже не нуждаясь в понуканиях всадника. Тарен отпустил уздечку, руки его лежали на гриве коня, глаза закрывались от усталости. Юноша склонился к шее коня и ласково проговорил:

– Выбирай дорогу сам, дружище. Наверняка ты знаешь ее лучше, чем я.

На рассвете Адаон поднял руку и дал сигнал остановиться. Они ехали всю ночь по длинной ленте бесконечных спусков и подъемов. До сих пор их окружал лес Идрис. Но здесь многие деревья еще стояли в листве, кустарник был гуще, а земля менее промерзшая, чем на холмах вокруг Врат Ночи. Доли на пони, который фыркал белыми клубами тумана, подскакал сообщить, что Охотников позади не видно.

– Как долго будет действовать этот черный порошок, я не знаю, – сказал карлик, – и, по чести, не уверен, что от него много пользы. Если Араун занялся поисками Котла, то он ищет его упорно и внимательно следит за всем, что происходит вокруг. Охотники, конечно, знают, что мы двинемся именно в этом направлении. И рано или поздно обнаружат нас. Этот Гвистил… хм… и эта его ворона… Не надо было нам с ним встречаться, вот что я думаю.

Эллидир спешился и беспокойно изучал левую переднюю ногу Ислимах. Тарен тоже спрыгнул на землю и подошел к Эллидиру. Лошадь при его приближении заржала и выкатила глаза.

– Она захромала, – сказал Тарен. – Надо помочь ей, не то мы не сможем двигаться дальше с прежней скоростью.

– Я не нуждаюсь в советах скотников, – ответил Эллидир. Он встал на одно колено и обследовал копыто лошади, так осторожно и нежно прикасаясь к нему, что это несколько смягчило Тарена.

– Если ты облегчишь ее ношу, – примирительно сказал он, – она не так будет страдать. Ффлеуддур может посадить тебя к себе в седло позади.

Эллидир выпрямился. Глаза его потемнели.

– Не надо меня учить, как поступать с моей собственной лошадью. Ислимах может идти. И она дойдет. – Эллидир отвернулся, но Тарен успел заметить беспокойство в его глазах.

– Позволь мне осмотреть ее, – сказал Тарен. – Может быть, я найду причину ее хромоты.

Он опустился на землю и протянул руку к передней ноге Ислимах.

– Не прикасайся! – вскричал Эллидир. – Она не выносит чужих рук.

Ислимах встала на дыбы и оскалила зубы.

– Убедился, скотник? – процедил Эллидир. – Ее копыта тяжелы, как камни. Хочешь попробовать?

Тарен поднялся и схватил Ислимах под уздцы. На какую-то долю секунды, когда лошадь рванулась в сторону, он и впрямь испугался, что она затопчет его. Глаза Ислимах округлились от страха. Она ржала и молотила ногами. Копыто просвистело у его плеча. Но Тарен ослабил хватку и положил руку на костистую голову Ислимах. Кобыла мелко дрожала. Тарен спокойно и ласково говорил с ней. Она отбросила голову, тряхнула гривой. Напряженные мускулы ее расслабились. Поводья повисли, и она оставила попытки вырваться.

Не переставая нашептывать успокаивающие слова, Тарен поднял копыто. Как он и предполагал, под подкову вклинился маленький зазубренный камешек. Он вытащил нож. Ислимах снова задрожала. Но Тарен работал быстро и безмолвно. Он вытащил камень, кинул его на землю.

– Такое случается даже с Мелинласом, – объяснил Тарен, похлопывая успокоившуюся лошадь по боку. – Есть такое место между копытом и подковой. Любой может проглядеть его, если не знать. Колл научил меня этому.

Лицо Эллидира было матово-бледным.

– Ты пробовал украсть у меня честь, скотник, – прошипел он сквозь сжатые зубы, – может, ты украдешь и мою лошадь?

Тарен не ожидал никакой благодарности от надменного принца, но злой выпад Эллидира ошеломил его. Рука Эллидира застыла на рукояти меча.

Тарен почувствовал, как его охватывает волна ответной злобы. Щеки его вспыхнули. Но он сдержался.

– Честь твоя принадлежит тебе, – холодно ответил Тарен. – Как и твоя лошадь. Но скажи мне, принц Пен-Лларкау, какой камень застрял в твоем башмаке?

Он резко повернулся и зашагал к остальным путникам, укрывшимся в гуще кустов. Гурги уже раскрыл свою кожаную сумку и гордо раздавал содержимое.

– Да, да! – кричал он радостно. – Хрумки и чавки для всех! Спасибо великодушному, добросердечному Гурги! Он не позволит, чтобы в пустых животах у смелых воинов раздавались одни бульки и гульки.

Эллидир по-прежнему оставался в стороне, похлопывая Ислимах по шее и бормоча что-то в самое ухо своей стройной чалой лошадке. Поскольку он не делал никакой попытки присоединиться к трапезе, Тарен позвал его. Но принц Пен-Лларкау лишь грозно глянул на него и остался стоять на месте рядом с Ислимах.

– Единственно, о ком он заботится, так это о своей лошади с дурным, между прочим, характером, – пробормотал бард. – И насколько я понимаю, она – единственное существо, которое привязано к нему. Два сапога пара. Вот что я скажу, если вы меня спросите.

Адаон, расположившийся чуть поодаль от остальных, подозвал Тарена.

– Хвалю тебя за терпение, – сказал он. – Черный зверь, сидящий внутри Эллидира, жестоко подстрекает его.

– Я думаю, он смягчится, когда мы найдем Котел, – сказал Тарен. – Славы хватит на всех. Это его утешит.

Адаон печально улыбнулся:

– Разве не достаточно утешения в тех днях, что нам дано прожить? Запомни, самая большая радость – жить среди тех, кого мы любим, среди вещей, которые нам дороги, среди всей красоты мира. И это самое большое утешение. – И Адаон легко вздохнул. – Но хочу поговорить с тобой о другом, – продолжал он, и лицо его, обычно спокойное, теперь омрачилось. – У меня есть кое-какое имущество. Не очень много, но я дорожу этими вещами. Ллуагор. Мой мешочек с травами. И это… – Он дотронулся до пряжки, прикрепленной у самого горла. – Фибула, которую я ношу, драгоценный подарок Арианллин, моей суженой. Если случится со мной какая-нибудь беда, они твои. Я пристально за тобой наблюдал, Тарен из Каер Даллбен. Во всех моих прежних путешествиях я не встречал никого, кому бы я доверил эти сокровища.

– Не говори о будущих бедах! – воскликнул Тарен. – Мы друзья и убережем друг друга от любой опасности. А что касается твоего подарка, то знай, Адаон, твоя дружба – это самый большой подарок мне.

– Тем не менее, – настаивал Адаон, – мы не можем знать будущего. Ты примешь их?

Тарен кивнул.

– Прекрасно, – сказал Адаон. – На сердце у меня стало легче.

После обеда решили отдохнуть до полудня. Эллидир молча подчинился, когда Адаон приказал ему первым идти в дозор. Тарен завернулся в плащ и лег под кустом. Утомленный путешествием, возбужденный своими страхами и сомнениями, он уснул мгновенно. Сон его был тяжелым и глубоким.

Солнце стояло высоко, когда Тарен открыл глаза. Он вскочил, с ужасом сообразив, что проспал свой черед стоять на часах. Спутники его все еще спали.

– Эллидир, – позвал он, – почему ты не разбудил меня?

Никто не ответил. Он огляделся. Нигде не было видно ни Эллидира, ни его Ислимах. Тарен поспешно растолкал остальных. Он порыскал между ближними деревьями, в густых зарослях кустов. Затем вернулся назад.

– Он ушел! – вскричал Тарен. – Он ушел за Котлом один! Он сказал, что сделает это, и сделал!

– Украл у нас нашу удачу, насколько я понимаю, – проворчал Доли. – Ладно, мы его догоним… А если нет… то это его забота. Он не знает, куда ехать. И потому нам неведомо, в какую сторону он отправился.

– Получается, что мы, нет, скорее он сам избавил нас от себя, – заметил Ффлеуддур.

Впервые Тарен увидел глубокую тревогу, написанную на лице Адаона.

– Мы должны быстро догнать его, – сказал Адаон. – Гордость и честолюбие Эллидира поглотят его. Я боюсь и подумать, что может случиться, если Котел окажется в его руках.

Они выехали с необыкновенной поспешностью. Адаон быстро нашел след Эллидира, который вел на юг.

– Я-то надеялся, что ему надоело все и он отправился домой, – размышлял Ффлеуддур. – Но теперь нет сомнений, он направляется к Болотам Морвы.

Путники спешили изо всех сил, но никак не могли нагнать Эллидира. Они продвигались вперед, из последних сил понукая лошадей. Наконец остановились, чтобы перевести дух. Поднимался сильный холодный ветер. Он вздымал ворохи сухих листьев, и они птицами кружили над головами путников.

– Я не знаю, сможем ли мы его догнать, – сказал Адаон. – Он едет быстро и опередил нас на целую ночь.

Тарен соскользнул с Мелинласа и упал на землю, обхватив голову руками. Он чувствовал свою вину. Издали донесся пронзительный птичий крик. Первый голос лесной птицы, который они услышали с тех пор, как покинули Каер Даллбен.

– Это не настоящий птичий язык, – всполошился Адаон, вскакивая на ноги. – Это перекликаются Охотники. Они нас обнаружили.

Не ожидая приказа Адаона, карлик ринулся в ту сторону, откуда донесся клич Охотников. Тарен видел, как Доли надулся и тут же растворился в воздухе. Адаон выхватил меч.

– На сей раз мы должны принять бой, – сказал он решительно. – Мы не можем больше спасаться бегством.

Он быстро скомандовал, чтобы Тарен, Эйлонви и Гурги приготовили свои луки. Сам же Адаон и бард вскочили на лошадей.

Через несколько мгновений карлик возвратился.

– Пятеро Охотников! – крикнул он. – Идите вперед. Я останусь и сыграю с ними ту же шутку, что и в прошлый раз!

– Нет, – сказал Адаон, – не думаю, что тебе это опять удастся. Быстро следуйте за мной. – Он повел их через небольшую полянку и остановился в тени деревьев. – Здесь мы остановимся, – сказал Адаон Тарену. – Как только они появятся, Ффлеуддур, Доли и я атакуем их с флангов. Когда они повернутся к нам лицом, чтобы дать бой, пускайте стрелы.

Адаон развернул лошадь к поляне. В следующий момент Охотники ринулись из укрытия. Они не успели сделать и нескольких шагов, как Адаон с громким гиканьем пустил коня в галоп. Доли и бард скакали по бокам. Когда Тарен выхватил меч, Адаон уже успел врезаться в самую гущу Охотников и рубил своим острым клинком направо и налево. Карлик вытащил из-за пояса короткий топор и яростно размахивал им, поражая врагов. Ошеломленные быстрой и неожиданной атакой, Охотники разворачивались, чтобы принять бой.

Тарен выпустил стрелу и услышал, как стрелы Эйлонви и Гурги просвистели одновременно. Дикий, пронзительный свист стрел словно бы сам по себе разрезал воздух, пронизывал листву, сбивал тонкие веточки с деревьев. С воинственным воплем Гурги пустил вторую стрелу. Три Охотника теснили Ффлеуддура и карлика к кустам. Меч Адаона рубил и звенел, натыкаясь на латы и мечи врагов.

Теперь уж Тарен не осмеливался пускать стрелы, опасаясь угодить в своих.

– Мы стоим здесь без пользы! – крикнул он, швырнул лук на землю и выхватил меч.

Он стремглав ринулся на помощь Адаону. Один из Охотников тут же повернулся к Тарену и напал на него. Тарен бился с ожесточением. Его меч отскочил от крепкой куртки из звериной шкуры. Но сам Охотник потерял равновесие и упал на землю. Тарен переступил через него и устремился вперед. Он позабыл о страшном кинжале Охотников. И лишь в последнее мгновение увидел, как тот поднимается и тянется к своему поясу.

Тарен застыл от ужаса. Все заслоняло возникшее перед ним рычащее лицо с темно-красным клеймом. Звериная рука поднялась, чтобы кинуть сверкающий кинжал. Неожиданно Ллуагор оказалась между Охотником и Тареном. Адаон поднялся в седле и полоснул мечом. Охотник уже валился на землю, когда нож вырвался из его руки и, блеснув, просвистел прямо над ухом Тарена.

Адаон покачнулся и стал ловить воздух открытым ртом. Меч выпал у него из руки. Он тяжело опустился на гриву Ллуагор, зажав торчащий из груди кинжал.

С криком ужаса и боли Тарен подхватил его, уже готового упасть на землю.

– Ффлеуддур! Доли! – закричал Тарен. – Сюда! Адаон ранен!

Глава девятая. Фибула

Теперь Охотники направили свой удар на Ффлеуддура. Лошадь его стала на дыбы. После смерти одного из них ярость, сила и бешенство Охотников возросли вдвое.

– Доставь его в безопасное место! – крикнул бард.

Мощным прыжком его конь перескочил через плотный барьер кустов и понесся в лес. Карлик на пони следовал за ним. С яростными криками Охотники преследовали их.

Тарен взял Ллуагор под уздцы и повел ее вместе с вцепившимся в густую гриву Адаоном в тень деревьев. Эйлонви уже бежала им навстречу. Они с Тареном встали по бокам коня, чтобы Адаон не соскользнул с седла, и стали пробираться сквозь низкий кустарник. Гурги, ведший в поводу Мелинласа, поспешал за ними.

Они бежали, ничего не замечая, раздирая одежду и лица о колючки ежевики. Ветер, пронзительный и жалящий, обжигал зимним холодом. Но лес стал немного реже, и вскоре они оказались в защищенной от ветра лощине среди ольховой поросли.

Адаон поднял голову и жестом попросил их остановиться. Лицо его было серым и искаженным от боли. Черные волосы прилипли ко лбу.

– Опустите меня на землю, – попросил он. – Оставьте меня. Я больше не могу двигаться. Что с бардом и Доли?

– Они уводят от нас Охотников, – быстро ответил Тарен. – Здесь мы на некоторое время в безопасности. Доли знает, как их запутать, а Ффлеуддур ему поможет. Я уверен: они вскоре к нам присоединятся. Отдохни немного. Я достану твои лекарства из седельной сумки.

Они осторожно спустили Адаона с лошади и отнесли его на ровную площадку на пригорке. Пока Эйлонви отвязывала от седла кожаную фляжку с водой, Тарен и Гурги сняли с Ллуагор седло и подложили его под голову Адаону. Ветер завывал в вершинах деревьев. Но это защищенное со всех сторон место казалось теплым и даже уютным. Бегущие по небу облака рассеялись, и солнце позолотило ветки и стволы деревьев.

Адаон приподнялся. Его серые глаза обежали укромный пятачок поляны. Он коротко кивнул:

– Да, это красивое место. Я отдохну здесь.

– Мы залечим твою рану, – ответил Тарен, поспешно открывая мешочек с травами. – Ты почувствуешь себя лучше. А если нам придется двигаться дальше, мы сделаем носилки из ветвей и подвесим их между двумя лошадьми.

– Мне хорошо, – еле слышно произнес Адаон. – Боль почти ушла. И здесь очень приятно. Тепло, как весной.

При этих словах Адаона у Тарена защемило сердце. Тихая поляна, мирное солнце, медовые блики на стволах ольхи показались ему угрожающими.

– Адаон! – вскричал Тарен. – Об этом был твой сон?

– Очень похоже на то, – спокойно ответил Адаон.

– Значит, ты знал? – задохнулся Тарен. – Ты знал, что опасность близка! Почему же ты не сказал об этом раньше? Я бы никогда не отправился на поиски Болот. Мы могли повернуть назад.

Адаон улыбнулся:

– Это правда. Именно поэтому я не хотел мешать тебе в твоем решении. Я бы очень хотел быть рядом с моей возлюбленной Арианллин, и мысли мои сейчас с ней. Но если бы я выбрал возвращение, то всю жизнь сомневался бы, чем вызван мой выбор: продиктован ли он был мудростью или влечением сердца. Я считаю, что все идет так, как должно идти. И судьба моя свершилась. Я готов умереть здесь.

– Ты спас мою жизнь! – закричал Тарен. – Ты не должен потерять свою! Мы найдем дорогу в Каер Кадарн и к Гвидиону.

Адаон медленно покачал головой. Он поднял руки к горлу и отстегнул от ворота железную застежку – фибулу.

– Возьми это, – сказал он. – Бережно храни ее. Эта маленькая невзрачная вещица более ценна, чем может показаться.

– Я вынужден отказаться, – тихо сказал Тарен с улыбкой, которая плохо скрывала его беспокойство. – Эта крохотная фибула – подарок умирающего. Но ты должен и будешь жить, Адаон!

– Возьми ее, – настойчиво повторил Адаон. – Это не приказ, но просьба друга.

Он сунул застежку в руку сопротивляющемуся Тарену. Эйлонви подошла с фляжкой воды, размочила лечебные травы. Тарен взял воду и вновь опустился на колени рядом с Адаоном.

Глаза Адаона смежились. Лицо его было спокойным. Рука с повернутой вверх раскрытой ладонью покоилась на земле.

Он умер.

 

Когда горе немного утихло, путники вырыли могилу, выложили ее плоскими камнями. Завернув Адаона в плащ, они опустили его в яму и укрыли сверху дерном, а Ллуагор жалобно ржала и била копытом сухую землю. Затем они сложили над могилой высокий холм из валунов. Эйлонви нарвала на краю поляны полуувядших цветов, уже тронутых морозом. Она рассыпала их на могиле, они застряли в расселинах между валунами, и казалось, растут прямо из камней.

Они оставались здесь до наступления ночи, но Ффлеуддур и Доли так и не появились.

– Будем ждать их до рассвета, – сказал Тарен. – Дольше оставаться нельзя. Боюсь, что мы потеряли больше, чем одного доблестного друга.

«Адаон предупреждал, что я буду вскоре скорбеть, – пробормотал он себе под нос. – Так и произошло. Трижды».

Обремененные печалью, слишком разбитые усталостью даже для того, чтобы выставить караул, они свалились на свои плащи и уснули. Сны Тарена, как и его настроение, были путаными, наполненными смятением и страхом. Он видел скорбные лики друзей, спокойное безжизненное лицо Адаона. Он видел, как Эллидира разрывает черный зверь, погружая свои когти в грудь принца и терзая несчастного до тех пор, пока тот не издал смертельный вопль. Беспокойные видения сменились видом широкого просторного луга, по которому Тарен бежал, утопая по плечи в высокой траве, в бесплодных поисках дороги. Над его головой парила серая птица, распростершая широкие крылья. Он уже выбился из сил, следуя за ней. И тут дорога открылась ему.

А потом он увидел бурный ручей, обтекавший громадный валун. На валуне лежала арфа Ффлеуддура, которая играла сама по себе, когда ветер задевал ее струны.

И снова Тарен бежал. На этот раз через болото. Медведь и два волка бросились на него и пытались разорвать в клочья своими когтями и клыками. Испуганный, он прыгнул в темный водоем, но вода вдруг превратилась в сухую землю. Разгневанные звери с ужасающим рыком прыгнули следом.

Внезапно он проснулся. Сердце его колотилось. Ночь почти иссякла. Первые робкие полоски рассвета просвечивали сквозь деревья. Эйлонви беспокойно шевелилась, Гурги хныкал во сне. Тарен прижал ладонь к глазам. Сон все еще не отпускал его. Он видел разинутую пасть волка, острые белые зубы. Тарен вздрогнул и окончательно сбросил с себя тенеты сна. Он знал, что пора решать, возвращаться ли им в Каер Кадарн или продолжать поиски Болот Морвы.

Тарен посмотрел на лежащих рядом Гурги и Эйлонви. Всего за один день его спутников разбросало, как осенние листья ветром, а здесь, вместе с ним, остался лишь жалкий, крохотный отряд, затерянный в громадных просторах, усталый и преследуемый жестокими врагами. Неужели они еще могут надеяться на то, чтобы сохранить свои жизни! А путешествие в Каер Кадарн будет таким же опасным, как и поиск. Возможно, и более трудным. Тем не менее надо было выбирать.

Спустя некоторое время он поднялся и стал седлать коней. Эйлонви уже проснулась, а Гурги лежал, высунув свою взъерошенную, утыканную веточками и сухими листьями голову из складок плаща.

– Скорее, – приказал Тарен. – Нам лучше пораньше выйти в дорогу, пока Охотники не спохватились и не сцапали нас.

– Они быстро найдут нас, – сказала Эйлонви. – Их здесь как репейников. Они рассыпаны по всему пути до Каер Кадарн.

– Мы пойдем к Болотам, – решительно сказал Тарен, – к Болотам Морвы, а не в Каер Кадарн.

– Что? – вскричала Эйлонви. – Ты все еще думаешь об этих отвратительных Болотах? Неужели ты серьезно надеешься, что мы сможем отыскать этот Котел, да еще притащить его?

Тарен молча занимался сбруей.

– С другой стороны, – задумалась Эйлонви, – полагаю, это единственное, что нам остается теперь, когда ты нас вовлек в свою безумную затею. К тому же никто не знает, что на уме у Эллидира. И зачем тебе нужно было, чтобы он приревновал тебя к своей глупой лошади?..

– Мне жаль Эллидира, – ответил Тарен. – Адаон когда-то сказал мне, что он видел во сне черного зверя, сидящего на плечах Эллидира. Теперь я, кажется, понимаю, что он имел в виду.

– Ладно, – примирительно заметила Эйлонви, – не знаю, о чем ты толкуешь. Но с твоей стороны было милосердно и благородно помочь Ислимах. Я и в самом деле рада, что ты это сделал. Уверена, что у тебя были самые лучшие побуждения, а это означает, что ты не безнадежен.

Тарен промолчал. Его все еще удручало и томило неясное беспокойство, хотя тревожные сны постепенно бледнели и стирались из памяти. Он оседлал Мелинласа, а Гурги и Эйлонви вдвоем уселись на Ллуагор. И маленький отряд поспешно оставил поляну.

Тарен намеревался ехать на юг, надеясь каким-то образом все же набрести на Болота Морвы к следующему дню. Впрочем, он довольно смутно представлял, где они находятся.

День выдался ярким и бодрящим. Мелинлас летел легким галопом по мерзлой земле. Тарен вдруг мельком заметил мерцающую в лучах осеннего солнца, усеянную каплями росы паутину на ветке боярышника и деловито снующего по ней паука. Тарен с изумлением осознал, что вдоль лесной дороги идет суетливая, полная забот жизнь. Белки готовили зимние припасы. Муравьи копошились в своих земляных замках. Он их как бы видел воочию. Никогда раньше такого с ним не происходило: мир открылся ему во всем своем небывалом величии и простоте.

В самом воздухе витали особые запахи. Он струился и трепетал, по нему пробегали волны прозрачной ряби. Тарен вдыхал, пил этот резкий и чистый воздух, как холодное вино. И он знал, хотя и не чувствовал еще, что поднимается северный ветер. А запахи окутывали его. Сейчас он ощутил необычный, незнакомый ранее запах и повернул Мелинласа в ту сторону, откуда он прилетел.

– Поскольку уж ты взялся вести нас, – заговорила Эйлонви, – интересно узнать, имеешь ли ты понятие, куда мы движемся.

– Где-то рядом вода, – сказал Тарен. – Нам нужно наполнить фляги… – Он заколебался, озадаченный своими словами и своей уверенностью. – Да, здесь есть ручей, – уже твердо повторил он. – Я уверен. Мы должны направиться именно туда.

И все же он слегка удивился, когда через некоторое время они действительно наткнулись на быстрый ручей, журчащий между часто растущими рябинами. Путники подъехали ближе. С радостным возгласом Тарен придержал Мелинласа. На камне, свесив босые ноги в воду, сидел Ффлеуддур.

Бард вскочил и, разбрызгивая воду, побежал им навстречу. Он был изможден и измучен, но не ранен.

– Это я называю даром судьбы! – воскликнул бард – Я нашел вас, вы – меня! Не хотелось бы признаваться, но я просто-напросто заблудился. Совершенно. Мы с Доли уводили Охотников, и я где-то неудачно свернул. А когда стал возвращаться, окончательно заплутал. Как Адаон? Я рад, что вам удалось… – Бард вдруг замолчал. Выражение лица Тарена сказало ему больше, чем слова. Ффлеуддур печально покачал головой. – Таких, как Адаон, найдется на этой земле не много, – сказал он. – Мы не можем позволить себе таких потерь. И потерю нашего доброго старого Доли. – Он поник головой и печально вздохнул. – Я не знаю точно, что произошло, – тихо продолжал бард. – Помню лишь, что мы летели с огромной скоростью. Жаль, вы не видели! Если бы не он, Охотники обязательно стянули бы меня с лошади. Теперь они сильнее, чем прежде. Ведь мы убили одного или двух. Затем пала моя лошадь. То есть, – замялся бард, когда струна на его арфе натянулась и лопнула, – то есть я попросту свалился с лошади. К счастью, к этому времени Доли уже далеко увел их за собой. Он с такой скоростью скакал… – Ффлеуддур опять тяжело вздохнул. – Что с ним случилось потом, я не знаю.

Бард подвернул свои штаны. До сих пор он шел пешком и был счастлив вновь сесть в седло. Гурги вскарабкался на Ллуагор позади него. Тарен и Эйлонви снова, как и прежде, восседали на Мелинласе. Рассказ барда привел Тарена в совершеннейшее уныние, потому что он понял, как мало шансов было у Доли спастись. Но он упрямо продолжал вести своих спутников на юг.

До сих пор никаких ориентиров, подтвердивших бы верность выбранного направления, не было. Но Ффлеуддур утверждал, что они движутся правильно.

– Опасность лишь в том, – рассуждал он, – что, отклонись мы слишком сильно на юг, непременно упремся в море. А Болота останутся в стороне.

Тарен, увы, не мог ничего предположить. Он удрученно отпустил поводья и не делал никаких попыток направить ход коня. Деревьев становилось все меньше, и вскоре путники въехали на широкий холмистый луг. Тарен, который, закутавшись в плащ, подремывал в седле, вздрогнул и встрепенулся. Луг с высокой травой, доходящей чуть ли не до луки седла, был ему чем-то знаком. Он видел его раньше, но где, никак не мог припомнить. Тарен дотронулся до пряжки Адаона, прикрепленной на шее. Внезапно со страхом и смятением он понял. Пальцы его на холодной пряжке задрожали. Тарен глянул вверх. Над ним кружилась серая птица. Она спустилась на распростертых крыльях, затем быстро взмыла в небо, пересекла луг и вдруг исчезла из виду.

– Это была болотная птица, – сказал Тарен, быстро разворачивая Мелинласа. – Если мы поедем следом за ней, – добавил он, указывая в том направлении, куда улетела птица, – я уверен, мы придем прямо к Морве.

– Отлично! – вскричал бард. – Должен признаться, что я никогда бы не приметил эту птицу!

– Хоть что-то умное ты сегодня сделал, – согласилась Эйлонви.

– Это не моя заслуга, – сказал Тарен, озабоченно хмурясь. – Адаон говорил правду. Подарок действительно ценный.

Он быстро рассказал Эйлонви о пряжке Адаона и о своих ночных снах.

– Понимаешь, – возбужденно говорил он, – я видел сон об арфе Ффлеуддура, и мы нашли его самого. Это не я вел вас на поиски ручья, что-то властно тянуло меня. И я понял, что мы непременно найдем его. А теперь эта птица. Она тоже была в моем сне. И был еще один сон. Страшный. Про волков… И это тоже случится. Я уверен. Сны Адаона всегда были правдой. Он рассказывал мне их.

Эйлонви с недоверием смотрела и слушала Тарена. Она не склонна была верить его словам.

– Адаон был замечательным человеком, – сказала она. – Не втолковывай мне, что весь его ум зависел от куска железа. Пусть даже эта железяка волшебная.

– Я не это имел в виду, – сказал Тарен. – Уверен, что Адаон все понимал и так. Ведь я даже с его пряжкой многого не могу понять. Но я знаю одно: теперь я чувствую по-другому. Я вижу то, чего раньше не замечал. Нюхал или пробовал, но не видел. Я не могу объяснить тебе это. Все это странно и немного страшно. Но так красиво! Есть вещи, которые я знаю, но не знаю, откуда я их знаю…

Тарен запутался и умолк. Эйлонви тоже молчала.

– Да, – промолвила она наконец, – теперь я верю тебе. Ты даже говоришь по-иному. Пряжка Адаона – бесценный дар. У тебя появилась мудрость. – Она вновь помолчала и добавила: – Мудрость, которая, полагаю, нужна Помощнику Сторожа Свиньи больше, чем что-либо другое.