Глава седьмая. Печорская экспедиция

Н едостаток в лиственничных корабельных лесах, становившийся ощутительным на Двине и реках, в нее впадающих, заставил помышлять о способах заменить их со временем лесами, растущими по рекам Мезени, Печоре и в них впадающим, и о том, нет ли возможности доставлять их с последней реки к городу Архангельску морем. Это было поводом к первому отправлению в тот край штурмана 12-го класса Иванова. Предположено было исполнить это еще в 1820 году, и тогдашний архангельский главный командир вице-адмирал Клокачев назначил для этого штурмана Софронова, но так как в разных приготовлениях протекло время до весны, когда путь через тундры прекращается, то это и было отложено до следующего года.

Между тем неудачное плавание лейтенанта Лазарева к Новой Земле подало мысль осмотреть ее берегом, переправясь туда с острова Вайгач на оленях. Вследствие этого штурману Иванову, назначенному в 1821 году на реку Печору, было предписано: по прибытии в Пустозерск прежде всего отобрать от тамошних жителей сведения, есть ли возможность переехать на Новую Землю на оленях, и если то окажется возможным, сделать опись ее берегов, сколько позволит время, чтобы по вскрытии реки Печоры возвратиться в Пустозерск. Весной же и летом на нанятых в последнем месте карбасах описать и промерить реку Печору, а наипаче тот рукав ее, по которому идет самый глубокий фарватер, при устье ее поставить в приличных местах знаки и прочее.

Иванов по прибытии в феврале месяце в Пустозерск, собрал тамошних крестьян и самоедов для того, чтобы получить у них сведения о Новой Земле, и узнал, что переправиться туда зимой нет никакой возможности, потому что пролив между ней и островом Вайгач никогда совершенно не замерзает, но бывает всегда более или менее наполнен носящимся льдом. Невзирая на то, он решился ехать на остров Вайгач. Поездка эта не принесла, однако же, никакой пользы, потому что Иванов не определил даже широты того места, где он останавливался. Он переезжал от реки Великой через Югорский Шар к Карпову становищу, откуда видно было море, на большое расстояние ото льдов свободное. Он упрашивал самоедов перевезти его на северную оконечность острова Вайгач, дабы по крайней мере увидеть оттуда берег Новой Земли, но самоеды и на то никак не соглашались, поскольку расстояние туда довольно велико, а пищи для оленей на пути нет. Таким образом Иванов без всякого успеха возвратился в начале апреля в Пустозерск.

Во второй половине июня приступил он к описи реки Печоры. Производя ее на карбасах, можно бы довольно скоро кончить это дело, но Иванов, начиная от самой Пустозерской слободки (которая лежит еще не на Печоре, но на берегу Городецкого озера, из которого в Печору течет мелководная протока, именуемая Городецким Шаром) пошел по берегу с магистральной мерой и оттого до половины августа успел только описать правый берег реки Печоры и морской берег к востоку от нее до реки Черной. Начав промеры реки 18 августа, не успел он за поздним временем его окончить и таким образом, не совершенно исполнив возложенное на него дело, возвратился в Архангельск.

1822 год. По этой причине был он отправлен на следующий год вторично на реку Печору. В это лето промерил он подробно как саму реку, так и глубочайший в нее фарватер, и поставил из выкидного леса башни на мысах Болванском и Двойничном: на первом треугольной пирамидой, высотой от земли 22 фута, а от поверхности моря 147 футов, на последнем четырехугольную в виде избы, высотой от земли 17 футов, от воды 40 футов. Банки простираются от устья реки Печоры миль на 10; фарватер между ними лежит почти прямо на N от Болванского Носа; глубина его от 12 до 13 футов, ширина от 250 до 350 сажен. В самой реке глубина от 25 до 40 футов. Вода поднимается обыкновенно на 2½ фута, но при ветрах из NW четверти до 4 и даже до 6 футов, скорость течения не более одного узла. Прикладной час у Болванского Носа 7h25'. Берега реки сильно подмываются весенними ледоплавами. Иванов в 1822 году нашел в положении их значительные несходства с прежней описью: некоторые прикрутые места были оторваны, песчаный, низменный берег в некоторых местах нарос; наружные банки совсем переменили вид, некоторые уменьшились и протянулись в длинную, подводную отмель, а другие увеличились. Нет сомнения, что оттого и фарватер всякий год значительно меняется как в положении, так и в глубине.

Двухлетняя опись эта доставила нам довольно неполные сведения о реке Печоре, поскольку она ограничивалась одним только правым (восточным) ее берегом, западный же оставался не только неописанным, но даже и расстояние его от первого неопределенным. Из множества островов, которыми река усеяна, некоторые только (и тех только восточные берега) были описаны. Положение морского берега, простирающегося к востоку и западу от реки Печоры, было также весьма мало известно.

1824 год. По этим причинам решено было в 1824 году отправить туда Иванова в третий раз, подчинив его мне.

По повелению Государственного Адмиралтейского департамента дана была от меня Иванову следующая инструкция:

«§ 1. Цель поручения, вам делаемого, есть: 1) довершение начатой вами в 1821 и 1822 годах описи устья реки Печоры, 2) опись морского берега, простирающегося к востоку и частью к западу от этой реки.

§ 2. Первый предмет может быть подразделен на следующие отделы:

а) определение ширины устья реки Печоры или расстояния между Болванским и Костяным Носом; б) опись восточного, или правого берега реки, начиная от устья той протоки, опись которой вы прежде начинали вверх по течению реки, до того места, где она заворачивается к S, а равно и неосмотренной вами части этого от Куйского Шара вниз до острова Фалькина; в) опись левого, или западного берега реки на пространстве, соответствующем означенному пространству восточного берега; г) изведание, не имеется ли, кроме промеренного уже вами, еще другого фарватера, удобного для судов некоторой величины; д) продолжение сделанного вами промера восточного устья далее в море и определение, в каком расстоянии от берега лежат известные Гуляевы Кошки.

§ 3. Опись морского берега должна заключать в себе: а) к западу берег от Костяного Носа до Колоколковского, или того пункта берега, где последний принимает направление к юго-востоку; б) к востоку берег от реки Черной, которой ограничилась прежняя ваша опись до Югорского Шара; в) определение положения островов Матвеева и Долгого; г) опись острова Вайгач; д) определение положения юго-восточной оконечности Новой Земли, называемой Кусовым Носом, в отношении к северной оконечности острова Вайгач.

§ 4. Успешному течению дел, порученных вам, во многом будет способствовать то, если летом не будете вы развлекаемы разнородными предметами, а поэтому и надлежит вам стараться употребить в пользу весеннее время до вскрытия воды, в течение которого можно посредством нанятых в Пустозерске оленей с чумами исполнить предписания, содержащиеся в § 2 (пункте а) и § 3 (пункте а).

§ 5. Для первого предмета должны вы, определив ход хронометра вашего в Пустозерске, переехать к Болванскому Носу, и, определив тут снова состояние его и ход, равно как и широту места, переправиться немедленно через устье реки по льду к Костяному Носу и в последнем месте сыскать опять ход хронометра, равно как и широту места. Если бы промежуток времени между последним наблюдением на Болванском и первом на Костяном Носу был не более двух или трех дней, то этого достаточно было бы для определения расстояния между этими двумя местами; в противном же случае надлежит вам возвратиться опять к Болванскому Носу и повторить тут прежние наблюдения.

§ 6. Исполнив это, отправитесь вы, если время, состояние пути, вид берега и прочие обстоятельства дозволят, от Костяного Носа к NW вдоль берега и опишите его, замечая положение его по компасу и исчисляя переезды по известному бегу оленей, до Колоколковского Носа, где остановитесь для определения точными наблюдениями широты места и состояния хронометра, по исполнении чего возвратитесь уже ближайшим путем в Пустозерск.

§ 7. Если бы недостаток оленей в Пустозерске или известная жителям невозможность переправиться через устье реки по льду, или недостаток оленьей пищи в тех местах, или другие какие обстоятельства воспрепятствовали вам исполнить весной то, что поставлено на вид выше сего в § 5 и 6, то с наступлением лета обратите вы прежде всего внимание ваше на первый предмет и, сделав предварительно нужные распоряжения, чтобы по возвращении вашем осенью в Пустозерск могли вы послать береговой отряд от Костяного Носа до Колоколковского, при первом вскрытии вод отправьтесь вниз по реке к Болванскому Носу с двумя карбасами. По пути проедете через Куйский Шар и опишите неосмотренную тут часть правого берега реки (§ 2, 6). Расстояние между Болванским и Костяным Носом определите вы так, как изъяснено выше.

§ 8. Переездом от Болванского Носа к Костяному воспользуйтесь вы для изведания, нет ли в каком-либо из многих устьев Печоры (например, в том, которое обыватели именуют Малой Печорой) глубины, достаточной для парусных судов, и достоин ли таковой фарватер, если он и существует, дальнейших изысканий и описи. В этом исследовании могут быть вам весьма полезны сведущие в местном положении люди, которые должны быть на ваших карбасах. Для этого же с пользой можете употребить и другой карбас, находящийся при вас.

§ 9. Между тем как вы будете таким образом заняты с двумя карбасами, одному из помощников ваших предпишите следовать на третьем карбасе с описью от устья вышеупомянутой протоки (§ 2, 6) или от мыса Усть-Шара вверх реки вдоль восточного берега до поворота ее к S; в этом месте переправиться к западному берегу и идти вдоль него с описью вниз до устья, где в назначенном месте соединиться с вами.

§ 10. Так как невозможно в течение одного лета описать все острова, которыми усеяно устье реки Печоры, то как вы сами, так и помощник ваш, которому поручите опись западного берега, будете расспрашивать у тамошних жителей о том, против каких пунктов берега лежат какие острова, о величине их, положении и прочем, чтобы иметь об этом хоть приближенные сведения.

§ 11. По соединении карбасов в устье реки разделитесь вы опять и приступите к определению Гуляевых Кошек, что удобнее всего и с наименьшей потерей времени можно совершить следующим образом. Один карбас от восточного мыса Болванской губы отправится прямо к северу, измеряя обыкновенным образом ход судна и бросая лот так часто, чтобы через каждые полмили итальянских иметь глубину. Придя на глубину одной или двух сажен, чем обозначится уже близость этих мелей, если бы и не случилось их увидеть, поедет обратно к берегу с промером же по румбу SO или около того. В то же время другой карбас точно таким же образом определит расстояние мелей от другого пункта берега, например, от реки Алексеевки, или Черной, чем положение их обозначится уже довольно верно; но если бы удалось широту одного или обоих пунктов, до которых достигнут карбасы, найти по наблюдениям, успеть в чем всемерно надлежит стараться, то положение Гуляевых Кошек определилось бы еще вернее. Так как для подробной и точной описи их потребовалось бы гораздо более времени и средств, то необходимо по крайней мере стараться расспросить у сведущих людей, сколь далеко они простираются к востоку. Само собой разумеется, что для поездок этих надлежит выбирать время не бурное и не туманное.

§ 12. Между тем как два карбаса будут таким образом употреблены, третьему предпишите проехать с промером от устья Печоры до реки Черной, держась от берега в расстоянии от 8 до 10 миль итальянских, бросая лот так, чтобы через каждую итальянскую милю иметь глубину.

§ 13. Но если вам удастся исполнить весной то, что предписано в § 5 и 6 или хотя только в § 5, то со вскрытием вод переедете вы с двумя карбасами от речки Куй или мыса Усть-Шара к западному берегу и вдоль него спуститесь с описью к Костяному Носу; от него переправитесь к Болванскому Носу и исполните предписанное в § 10. В то же время один из помощников ваших на третьем карбасе осмотрит восточный берег от мыса Усть-Шара вверх, как изъяснено выше (§ 2, 6 и 11), потом спустится вниз реки вдоль восточного же берега и, проехав с описью сквозь Куйский Шар, соединится с вами у Болванского Носа.

§ 14. Собравшись после всего в реке Черной и отпустив один карбас, отправитесь вы с двумя другими к востоку, описывая берег. Достигнув Мединского заворота или того мыса, где начинается Хайпудырская губа, вы с сопутником вашим разделитесь, предписав ему обойти эту губу и из нее пройти вдоль берега к Югорскому Шару, где и соединиться с вами в назначенном от вас, известном кормщикам вашим, месте; сами же вы, сделав на Мединском завороте подробные наблюдения, переправитесь на южную оконечность острова Долгий, определив которую, переедете на северную оконечность острова Матвеева (описав между тем, сколько обстоятельства позволят, берега этих островов); тут также сделаете наблюдения и потом направите путь прямо к Югорскому Шару.

§ 15. В этом месте, которое постарайтесь определить вернее астрономическими наблюдениями, разделитесь вы снова; один карбас пойдет с описью по западную, другой – по восточную сторону острова Вайгач, привязывая к описи противолежащий берег материка, к северной оконечности острова, где соединитесь опять.

§ 16. Определив широту северной оконечности острова Вайгач, переправитесь вы через пролив, разделяющий этот остров и Новую Землю, именуемый Карскими Воротами, на Кусов Нос, или юго-восточную оконечность этой последней, для измерения глубины этого пролива и сыскания широты Кусова Носа. Но если льды в Карских Воротах или другие препятствия не позволят переправиться на Новую Землю, в таком случае вам надлежит стараться, по крайней мере, усмотреть какой-либо приметный и известный пункт той земли и верным пеленгом определить положение его от определенного вами места на острове Вайгач, где нарочно на этот предмет можете вы остаться на несколько лишних дней. В то же время продолжайте и от жителей тамошних узнавать, какую они полагают ширину того пролива.

§ 17. На северной оконечности острова Вайгач и на Кусовом Носе, если туда достигнете, поставьте какой-нибудь приметный с моря знак, снабженный шестом с флагом, под которым заройте или заложите камнями спрятанное в бутылке или ящичке известие о себе, в котором в кратких словах изложите: когда от того места отправились и куда, найденную вами широту и прочее на тот конец, чтобы я мог, если случится мне найти это известие, по успехам вашим расположить свои действия.

§ 18. Тут назначается предел вашему плаванию, и вы после этого можете предпринять обратный путь в Пустозерск. Но если бы время года было еще не позднее, запасы ваши не истощились, здоровье ваше и прочие обстоятельства тому не препятствовали, то желательно было бы, чтобы на обратном пути вашем проплыли в некоторое пространство от Югорского Шара к востоку и определили положение Мясного острова. Вообще же, достигнете ли вы назначенного вам предела или по каким-либо непредвиденным препятствиям не достигнете, плаванием вперед должны вы располагать так, чтобы возвращение ваше в Пустозерск в сентябре месяце было во всяком случае обеспечено.

§ 19. Если весной берег от Костяного Носа до Колоколковского оставался неосмотренным, то приступите к этому по возвращении вашем в Пустозерск, где по предварительному распоряжению вашему будут между тем приготовлены на этот предмет чумы с оленями. На них отправитесь вы ближайшим путем к Костяному Носу, от него вдоль берега до Колоколковского, где остановитесь для определения широты места, по крайней мере, двумя наблюдениями. Вряд ли поездке этой встретятся великие препятствия, поскольку известно, что самоеды и в летнее время переезжают тундры оленями на санях».

Снабженный всеми нужными для описи инструментами и имея под начальством своим штурманских помощников Рогозина и Пахтусова, Иванов отправился из Архангельска 3 апреля и 17 числа прибыл благополучно в Пустозерск вместе с сельским заседателем, отправленным с ним из Мезени для оказания помощи ему в договорах с крестьянами.

Он немедленно занялся приготовлениями к летней экспедиции, в которых из-за довольно позднего прибытия в Пустозерск встретил немало затруднений. Он не нашел достаточного числа карбасов и должен был посылать за одним в Усть-Цильму, слободку, лежавшую при впадении реки Цильмы в Печору в 200 верстах выше Пустозерска, где пустозерские жители строят все свои суда. В этих приготовлениях прошло все весеннее время; Иванов не мог употребить его на определение ширины устья реки Печоры и обозрение Тиманского берега, по причине худости оленей, которых в Пустозерске от болезней много падало, по недостатку оленьего корма в тех местах и по весьма глубоким снегам.

Он немедленно занялся приготовлениями к летней экспедиции, в которых из-за довольно позднего прибытия в Пустозерск встретил немало затруднений. Он не нашел достаточного числа карбасов и должен был посылать за одним в Усть-Цильму, слободку, лежавшую при впадении реки Цильмы в Печору в 200 верстах выше Пустозерска, где пустозерские жители строят все свои суда. В этих приготовлениях прошло все весеннее время; Иванов не мог употребить его на определение ширины устья реки Печоры и обозрение Тиманского берега, по причине худости оленей, которых в Пустозерске от болезней много падало, по недостатку оленьего корма в тех местах и по весьма глубоким снегам.

1824 год, июнь. В начале июня вскрылась река Печора, 5 числа прибыл с Усть-Цильмы заказанный карбас. 12 июня очистилось ото льда Городецкое озеро, и мы могли[168], наконец, отправиться в путь. 15 числа отрядил помощника Пахтусова с одной лодкой для описи западного и части восточного берега реки, а сам приступил к описи Куйского Шара, остававшегося неосмотренным в прежней экспедиции. Окончив это дело к 19 июня, остановились мы для отдыха на острове Конзер в избах промышленников, занимавшихся тут ловлей белой рыбы, т. е. сигов и омулей. Этот промысел по реке Печоре и речкам за Болванской губой продолжается до 20-х чисел июня, когда промышленники отправляются на поплавы и тони ловить красную рыбу, т. е. семгу. На следующий день отправились мы к Болванскому Носу, но крепкий противный ветер заставил нас остановиться на острове Глубоком. Мы надеялись укрыться в стоявшей тут промышленной избе, но нашли ее полной снегом.

23 июня сделалось тише. Мы продолжали путь и в тот же день прибыли к Болванскому Носу и расположились у башни в палатках. В Болванской губе было еще множество льда, а берега почти совершенно были покрыты снегом. В двух верстах к SO от Болванского Носа, в избе, называемой Крестовой, встретили мы четырех человек, занимавшихся промыслом белуг.

Облачные погоды не позволили нам прежде 26 числа приступить к наблюдениям. Определив состояние и ход хронометра, отправились мы вечером 29 июня к Костяному Носу, куда прибыли на другой день к вечеру. На этом переезде мы беспрестанно притыкались к мелям оттого, что фарватер, особенно в западной части реки, называемой Малой Печорой, узок, излучист и мало кому известен. Наибольшую в нем глубину нашли мы 10 футов.

Июль. 1 июля присоединился к нам штурманский помощник Пахтусов, исполнивший с успехом возложенное на него дело. Он нашел, что от нижнего устья Городецкого Шара вверх по течению восточный берег Печоры образует острова Бедовый и Большой Сенокосный. От деревни Оксина, лежащей на северо-западной оконечности последнего острова, в широте 67°35'45'́, река направляется к S; в 7 милях отсюда находится верхнее, или юго-западное устье Городецкого Шара; протока эта в малые воды пересыхает. 4½ мили далее находится деревня Пылемец, от которой восточный рукав реки по мелководности своей принимает название Сухой Печоры. Широта этого места 67°25'.

Левый, материковый берег реки, противолежащий деревне Оксина, называется Малой Землей. Ширина реки в этом месте одна миля; рукав, идущий вдоль Малой Земли, узок и по большей части мелок и потому называется Малой Печорой, для отличия от Большой Печоры, или восточного рукава реки. До деревни Андех, лежащей в широте 67°54' и от Костяного Шара по прямой линии в 27 милях, ширина реки, т. е. расстояние между обоими материковыми берегами, не более 9 миль. Острова, на этом пространстве лежащие, все прибрежным жителям известны и по сказанию их положены на карту. Но ниже этого места река расширяется вдруг до 24 миль, усеяна множеством островов, между которыми по мелководью никакого проезда нет и которые по этой причине жителям неизвестны. Последние все это пространство называют совокупно – Усть-Шары. Некоторые из проливов между островами имеют также особые названия, например, между островами Пусторадь и Щелкун пролив называется Мессинской Печорой; между Щелкуном и Середовым Челозер-Печора и прочие. К NW в 4 милях от деревни Андех находится устье обширной, но мелководной губы Голодной, вдающейся к SW почти параллельно к берегу на 19 миль и имеющей ширины от 7 до 8 верст. В губе этой промышляют белую рыбу.

Острова, лежащие по реке Печоре, вообще все низменны, отмелы, покрыты тундрой, травой и кустарниками.

Всего жителей мужского пола на пространстве 75 верст с лишком 500 душ. Все они государственные крестьяне[169], состоящие в подушном окладе[170], но более никаких повинностей не несущие. Хлебопашеством они не занимаются, но невзирая на то не бедны, ибо и летом, и зимой имеют хорошие промыслы, как рыбные, так и звериные; первые составляют: сиги, омули, пеляди, чиры, нельма, щука, налимы и семга; последние: белые и лесные медведи, волки, лисицы, песцы белые и голубые, моржи, зайцы, нерпа и белухи.

Сделав в этот день надежные для долготы и широты наблюдения, отправились мы все вместе обратно к Болванскому Носу, куда и прибыли вечером 2 июля. Здесь надлежало нам сыскать снова ход хронометра, почему мы и не могли отправиться далее прежде 7 июля.

Наблюдения, сделанные на мысах Болванском и Костяном, показали расстояние между этими пунктами 19½ миль, по румбу NW и SO 86½ °. Эти мысы составляют собственно устье реки; от них и начинается мелководный залив, который можно бы назвать взморьем Печорским, но тамошние жители считают его частью реки, полагая пределом ее низменный мыс Русский заворот.

8 июля поутру прибыли мы к Двойничному Носу. В тот же день отправил я помощника Рогозина к северу для поисков Гуляевых Кошек на меридиане этого места; помощнику Пахтусову предписал, отойдя от берега от 9 до 10 миль, плыть с промером вдоль его до реки Черной, а сам отправился в реку Алексеевку, чтобы начать исследования мои от этого пункта. Я приехал туда вечером, а на следующее утро пустился к Гуляевым Кошкам по румбу N; однако же, так как течение было от W, то настоящий наш курс, как после и наблюдения показали, был NO. До двух часов пополудни глубина была от 14 до 30 футов (в одном только месте, в 8 милях от берега, нашли 9 футов).

В два часа, переплыв 16 миль, нашли 10 и 7 футов, потом опять 14 и 36 футов, и, наконец, в половине третьего пришли к наружной песчаной банке, от которой в 300 саженях на глубине 3½ футов стали на якорь. Мы в то же время съехали на маленькой лодочке на эту банку. Она простиралась от NW к SO на три версты; ширину имела несколько менее. К ONO, в расстоянии от 7 до 8 верст, видна была другая банка, а между ними и вокруг небольшими, высокими глыбами носящийся лед. Хотя нам в этот же вечер удалось обсервовать две высоты солнца, решился я, однако же, остаться тут до следующего полудня, чтобы определить положение банки еще вернее. Но поутру сделалось облачно, от W задул крепкий ветер, которым развело большое волнение; карбас наш стало бить о дно и заливать, почему я вынужден был идти обратно к берегу.

Банка эта, по нашим наблюдениям, лежит на широте 68°50', от реки Черной на NOtN в 12 милях, а от западной оконечности острова Варандея на NWtW в таком же расстоянии. Прикладной час здесь 2 ч 33', подъем воды 3 фута 3 дюйма. Прилив идет от NO, а отлив от SW. Западными ветрами сгоняет воды́ весьма много.

На обратном пути к берегу имели мы глубину от 18 до 35 футов, грунт – посередине ил, а ближе к банкам и к берегу – песок с илом. В 9 часов вошли мы в реку Черную, где уже нашли помощника Пахтусова, а вскоре присоединился к нам и Рогозин.

Последний на пути от Двойничного Носа к N имел сначала глубину от 20 до 34 футов, в 15 милях от берега стала она постепенно уменьшаться, в 22 милях была 5 футов. Отсюда Рогозин плыл еще 5 миль к N; глубина менялась весьма стремительно от 2 и 3 до 20 и 30 футов. Отплыв всего 27 миль, стал он на якорь на глубине 3½ футов для определения в следующий полдень широты места, которая оказалась 68°53'. Сухих банок он не видел, кормщик рассказывал ему, что около того места все мели поемные, а далее к W есть и осыхающие, и на некоторых из них песчаные сопки (холмы). Эти мели соединяются с отмелью, простирающейся от Тиманского берега, но в некоторых местах есть между ними довольно глубокие проливы. Прикладной час на мелях найден 2 ч 39', подъем воды 2 фута 3 дюйма. Прилив идет вообще от NO, но между мелями изменяется, смотря по положению проливов; скорость течения от 1/2 до 1½ узлов. Снявшись с якоря, Рогозин взял курс OSO. На расстоянии 7 миль глубина менялась от 48 до 2½ футов, 5 миль далее от 9 до 18 футов, потом равномерно от 20 до 30 футов. Грунт был посередине ил, а к обеим сторонам – песок.

Помощник Пахтусов, производивший промер параллельно берегу, имел ровную глубину от 25 до 40 футов. Грунт – синий жидкий ил.

В реке Черной, положение которой надлежало нам определить достоверно, неблагоприятное для наблюдения время заставило меня пробыть две недели. Чтобы не причинить остановки нашему делу, отправил я 17 числа помощника Рогозина с одним карбасом вперед для описи берега, к востоку простирающегося. Один карбас оставил при себе, а третий отправил обратно в Печору, поскольку в нем более надобности не предвиделось.

В реке Черной, положение которой надлежало нам определить достоверно, неблагоприятное для наблюдения время заставило меня пробыть две недели. Чтобы не причинить остановки нашему делу, отправил я 17 числа помощника Рогозина с одним карбасом вперед для описи берега, к востоку простирающегося. Один карбас оставил при себе, а третий отправил обратно в Печору, поскольку в нем более надобности не предвиделось.

Соседями нашими здесь были два самоеда и два русских, жившие в чуме на берегу реки. Они занимались ловлей белой рыбы и ставили тони для промысла семги.

24 июля, окончив все наблюдения, показавшие широту реки Черной 68°36'33'́, долготу 56°42'О от Гринвича и склонение компаса 9°03'О, отправился я к востоку и на следующее утро, с крепким от WSW ветром, приехал к западной оконечности острова Варандея, где и остановился в рыбачьей избушке, чтобы поискать, нет ли тут каких следов помощника Рогозина. Около полудня на одном кресте нашел я рапорт его, которым он извещал меня, что описал только южную сторону острова Варандея, почему я в тот же день приступил к описи северного берега, которую окончив около полуночи, остановился на материковом берегу у избы, называемой Земляной, против восточной оконечности острова Варандея. Мы нашли тут две старые поврежденные лодки; не имея при карбасе маленькой лодочки, обрадовался я такой находке и приказал одну из них исправить.

Окончив это дело, отправились мы при тихом северо-восточном ветре далее, и в час пополуночи, чтобы дать отдохнуть людям, утомившимся от 10-часовой гребли, вошли в реку Песчанку, отстоящую от острова Варандея в 8½ милях.

В этой реке нашли мы часовню во имя Св. Чудотворца Николая, две избы и три чума, в которых жило несколько самоедских женщин. В отсутствие мужей своих, нанявшихся в работники к крестьянам, ушедших на карбасах на морские промыслы, занимались они ловлей в реке сигов и омулей. Все промышленники, как россияне, так и самоеды, остаются у берегов моря обыкновенно до заморозков и потом отправляются на оленях – первые в свои селения, а последние в тундры.

Между немногими оставшимися тут самоедами был один старик лет шестидесяти по имени Югубей Таганич, который, как я услышал, умеет предсказывать будущее. Желая посмотреть его искусство, упросил я его загадать мне, дойду ли я с описью на Новую Землю.

Взяв бубны и палку, обтянутую шкурой оленьей лапы, сел он зажмурясь на землю и посадил подле себя еще двух самоедов, вместе с которыми стал кричать «гой, гой, гогой», колотя в то же время в бубны. Он сзывал этим подвластных себе духов. Когда они собрались, он стал им предлагать нараспев разные вопросы, на которые они ему его же устами и нараспев же давали ответы. В продолжение этого допроса ассистенты его также что-то такое распевали. По окончании комедии волшебник объявил мне, что при переезде с острова Вайгач на Новую Землю задержан я буду льдами, из которых освобожусь не ранее как через две недели, но на третью достигну Новой Земли, которой, однако же, по причине льдов, описать не успею, но возвращусь оттоле благополучно. Волшебство это, которое у них называется колотить кудес или пензер (отчего и волшебники называются кудесниками), употребляют они при разных случаях, например, перед началом промыслов, в случае покраж, болезней и прочего.

В 8 часов утра 29 числа продолжали мы наш путь и на следующее утро приехали на Мединский заворот, где застали штурманского помощника Рогозина, который о произведенной им описи донес мне следующее:

«Получив предписание ваше, 19 июля в 6 часов утра выехал я из реки Черной, но когда удалился в море на глубину, достаточную для хода карбаса, то берег, в этом месте весьма низменный, находился от нас в таком расстоянии, что в некоторых местах его вовсе не было видно, и так как он, сверх того, не имеет никаких приметных мест, по которым бы можно было располагать курсы, то и вынужден я был возвратиться в реку для того, чтобы начать береговое описание, поскольку этим только средством возможно этот берег описать с некоторой точностью.

Мы в то же утро приступили к делу и, продолжая опись, то топкой иловатой, то обсохшей мелью, то низменным, поросшим травой берегом, то переплывая, то переходя в брод ручьи и речки (ибо лодки по далеко простиравшейся отмели мы с собой взять не могли), к ночи дошли до реки Грешной, которая отстоит от Черной, считая изгибы берега, в 8 милях. Далее продолжать береговую опись не было надобности, потому что берег шел отсюда приглубее. Мы пошли обратно прямой дорогой через тундру к реке Черной, куда и прибыли в 4 часа утра (20 июля). Берег между означенными реками покрыт сплошь маленькими болотами, глубиной от 1 до 4 футов, которые называются здесь курганами. Выкидной лес, сосновый, лиственничный, березовый и ивовый, по большей части уже сгнивший, находится во многих местах.

Вскоре после полудня отправился я на карбасе из реки Черной и, пройдя против реки Грешной, продолжал морем прерванное тут описание берега, который в этом месте образует губу Поганческую. Берег этот и здесь так отмел, что к нему на карбасе, углубленном не более 2½ футов, нельзя подойти более как на 1, 1½, а в иных местах и на 3 версты. Невзирая на всю осторожность нашу, мы несколько раз становились на мель. Приметными пунктами служили нам песчаные сопки, во многих местах по берегу находившиеся, и несколько гор внутри земли. Придя в Варандейский Шар (пролив, отделяющий от материкового берега остров Варандей), обмелели мы совершенно и должны были, оставив карбас на мели до полной воды, продолжать опись на маленькой лодке. Самое узкое место этого Шара (шириной не более 350 сажен) в большие отливы осыхает совершенно, так что крестьяне переезжают его на оленях. Дойдя до юго-восточной оконечности острова Варандей, остановились мы ночевать в палатке. От самой реки Грешной до этого места выкидного леса по берегу совсем нет, кроме мелкого ивняка.

По чрезвычайной отмелости этой стороны острова Варандея решился я описать ее от того места, где мы находились, до западной оконечности береговой мерой. Мы приступили к этой описи поутру 22 июля и на следующее утро ее кончили. Южный берег острова Варандей совершенно подобен противолежащему материковому, как мы его выше этого описали. Но посередине острова и вдоль северного берега простирается песчаный хребет высотой от двух до трех сажен, на котором во многих местах возвышаются песчаные сопки, издали похожие на камни. Возвышение это в 6 милях от западной оконечности прерывается и уступает место низменному песчаному перешейку, через который в большие приливы море переливается. В двух милях к SW от западной оконечности острова лежит островок Чаичий, которого северо-западная оконечность крута и имеет высоты до 2½ сажен, а юго-восточная – полога и низменна. Пролив, разделяющий оба острова, в большие отливы осыхает и бывает тогда разделен двумя ручейками шириной от 3 до 8 сажен. На южном берегу острова выкидного леса совсем нет, но на северном много лиственничного, соснового и ивового, но по гнилости на строение не годного. По всему острову множество болот, в которых вода соленая.

Мы нашли на западной оконечности острова Варандей две избы, в одной из которых расположились отдыхать. Поблизости находится болото свежей воды и несколько могил с телами самоедов. В 5 часов вечера отправились мы обратно к нашей палатке, куда и прибыли в час пополуночи (24 июля). В полдень обсервовал я тут высоту солнца, по которой широта вышла 68°43'.

После полудня продолжали на карбасе опись Варандейского Шара к востоку, которую в тот же день кончили. Шар этот к восточному устью своему несколько расширяется, но везде одинаково мелок. В самом только устье есть глубина в некоторых местах 2½ сажени, фарватер весьма излучист. Мы ночевали в палатке на низменном песчаном мысу против северо-восточной оконечности острова Варандей.

В следующее утро (25 июля) продолжали мы наш путь вдоль материкового берега, простирающегося к NO совершенно прямо, без всяких изгибов и выдавшихся мысов. Этот берег низмен, песчан и в некоторых местах покрыт булыжником. Против реки Песчанки застал нас густой туман, вынудивший в этом месте остановиться.

Река Песчанка выходит из озера, называемого Торовей. Ширина ее около 250 сажен, но устье суживается до 40 сажен лежащим посередине его низменным песчаным островком, или кошкой, в полную воду покрывающимся. Западный берег реки низмен и песчан, а восточный отрубист и состоит из тундры. В этой реке ловятся в июле и в начале августа в достаточном количестве омули, но в другое время года никакой рыбы в ней нет. Некоторые крестьяне отправляются отсюда всякую весну на звериные промыслы, оставляя тут на зиму карбасы и все свои припасы.

26 июля в 4 часа утра отправились мы далее. Берег от реки Песчанки идет, как и прежде, прямой и без всяких изгибов, так что даже нельзя было выбрать ни одного приметного пункта для пеленгования, но отрубист, имея высоты от 2½ до 5½ сажен. Осыпи в некоторых местах черные, тундренные, а в других песчаные. Этот отрубистый берег, называемый тамошними жителями Черным, кончается в 10 милях от Мединского заворота. Далее к этому мысу идет берег опять низменный и песчаный, покрытый местами булыжником; он называется Заворотским. Сего числа должны мы были прекратить опись и стать на якорь, немного не доходя Мединского заворота по причине нашедшего вдруг густого тумана. Весь день видели мы лед, который около нас был довольно редок, но далее в море по всему горизонту находился в большом количестве и становился тем гуще, чем ближе мы подходили к Мединскому завороту. Выкидного леса по всему этому берегу мы не видали.

Вскоре после того, как мы положили якорь, подул свежий от NO ветер, которым развело волнение и стало нагонять на нас лед; почему и вынуждены мы были идти за Мединский заворот, куда прибыли в 10 часов вечера и расположились ночевать в палатке.

27 числа продолжался весь день густой туман, временно с дождем, так что мы ничего не могли делать.

28 июля поутру отправились к тому месту, где кончена была опись 26 числа, но множество льда под берегом не позволило производить описи с карбаса, почему я тотчас начал опись береговую, которую в тот же день довел до самой оконечности Мединского заворота и, исполнив таким образом предписание ваше, остановился для подождания вас».

Август. 2 августа помощник Рогозин был опять отправлен впе