Глава I грамматические категории

Оглавление

 

ПРЕДИСЛОВИЕ 4

Глава I ГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ 5

БОЛЕЕ ШИРОКАЯ И БОЛЕЕ УЗКАЯ ТРАКТОВКА ПОНЯТИЯ «ГРАММАТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ» 5

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ                                 МОРФОЛОГИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ.СОСТАВ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ. 6

МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ И СИНТАКСИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ 8

ДВУСТОРОННЯЯ (С УЧЕТОМ ТИПА СТРУКТУРНОЙ 14

ОРГАНИЗАЦИИ) И ОДНОСТОРОННЯЯ (СЕМАНТИЧЕСКАЯ) 14

ТРАКТОВКА ГРАММАТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ 14

ГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ И ФОРМАЛЬНЫЕ КЛАССЫ. ВОПРОС О ГРАММАТИЧЕСКОМ РОДЕ. 17

Глава II КЛАССИФИКАЦИЯ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ 20

СОДЕРЖАТЕЛЬНО-ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ КЛАССИФИКАЦИИ 20

Классификация морфологических категорий 20

по признаку семантической/структурной доминанты 20

их содержания 20

Классификация морфологических категорий по признаку преимущественно отражательного \преимущественно интерпретационного характера их семантического содержания 23

Классификация морфологических категорий 25

по признаку участия в передаче отношения 25

содержания высказывания к действительности 25

с точки зрения говорящего 25

СТРУКТУРНО-СИНТАКСИЧЕСКИЕ КЛАССИФИКАЦИИ 32

Классификация морфологических категорий по признаку структурно-синтаксической значимости 32

Классификация морфологических категорий по признаку синтагматической значимости 35

СОБСТВЕННО МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ КЛАССИФИКАЦИИ 38

Классификация морфологических категорий 38

по признаку коррелятивности форм 38

в пределах одного и того же слова. 38

Классификация морфологических категорий по признаку альтернационного \ деривационного характера формообразования 49

ЧЛЕНЕНИЕ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ И ТИПЫ ФОРМООБРАЗОВАНИЯ 54

СВЯЗИ МЕЖДУ ЧЛЕНЕНИЯМИ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ ПО РАЗНЫМ ПРИЗНАКАМ 58

Глава III СТРУКТУРА МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ 62

ПРИНЦИПЫ СТРУКТУРНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ 62

МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ КАК СИСТЕМА И КАК ПРИЗНАК 72

Глава IV 75

МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ И ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКИЕ РАЗРЯДЫ 75

СООТНОШЕНИЕ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ И ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКИХ РАЗРЯДОВ 75

ХАРАКТЕРИЗОВАННЫЕ И ОХАРАКТЕРИЗОВАННЫЕ ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКИЕ РАЗРЯДЫ 82

ТРУДНОСТИ РАЗГРАНИЧЕНИЯ 89

МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ И ОППОЗИЦИЙ 89

ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКИХ РАЗРЯДОВ 89

Глава V 99

ПРИНЦИП ПОЛЯ ПРИ АНАЛИЗЕ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ К ТЕОРИИ ПОЛЯ В ГРАММАТИКЕ 99

ЗАЛОГ И ЗАЛОГОВОСТЬ 109

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этой книге представлен опыт построения частной теории морфологических категорий. Речь идет не об общей теории, основанной па определенных априорных принципах и проецируемой на языки различного строя, а о теории, построенной преимущественно на индуктивной конкретно-языковой основе. Изложение строится «по проблемам», но базой всех теоретических положений является обобщение результатов исследования морфологических категорий русскою языка, а также в известной мере и ряда других славянских языков. Таким образом, предлагаемая теория рассчитана главным образом на тот тип морфологических категорий, который представлен в славянских языках. Это не исключает возможности применения тех или иных положений, выдвинутых автором, к языкам иного строя, но предполагает необходимость строгой проверки соответствия теории языковым фактам. Изложение в книге строится на материале русского языка.

Морфологические категории (такие, как наклонение, время, лицо, вид и залог глагола, падеж, число и род существительных) трактуются нами (вслед за рядом лингвистов) как системы противопоставленных друг другу рядов морфологических форм с однородным содержанием.

Вопросы теории морфологических категорий, рассматриваемые в этой книге, можно разделить на «внутренние» и «внешние».

«Внешние» вопросы касаются морфологических категорий в их отношении к синтаксическим категориям, к формальным классам, к лексико-грамматическим разрядам (последнему соотношению уделяется особенно большое внимание), к функционально-семантическим полям. Нас интересует   не только разграничение исследуемых объектов и разграничение понятии, но и взаимодействие морфологических категорий со всем тем, что их окружает и с ними связано. Тем самым яснее выявляется специфика морфологических категорий, их отличие от смежных грамматических и лексико-грамматических явлений.

«Внутренние» вопросы — это, во-первых, классификация морфологических категорий в виде комплекса классификационных схем, основанных па разных признаках {это одна из центральных тем работы), а во-вторых,— принципы структурной организации морфологических категорий (особый акцент делается на характеристике граммем, т. о. компонентов морфологических категорий, и на анализе связей в ряду «морфологическая форма—граммема— морфологическая категория»).

Объединение упомянутых вопросов в определенной системе позволило рассмотреть более пли менее целостный комплекс проблем. Речь идет об относительной целостности, но не о завершенности и исчерпанности проблематики. Мы сознательно почти не затрагивали центральные вопросы семантики морфологических категорий. Их значения должны быть рассмотрены особо, в связи с широким кругом проблем грамматической семантики. Этим вопросам посвящена подготавливаемая автором к печати монография.

Рассматриваемые в работе проблемы относятся к теории морфологии, понимаемой как «грамматическое учение о слове» (в духе концепции В. В. Виноградова). Морфология изучает «грамматическое слово» в системно-структурном и функциональном аспектах. В морфологии, ориентированной па слово как основную единицу языка, морфологические категории, присущие частям речи, их функции и структура являются центральным объектом грамматического описания.

Та часть излагаемой в этой книге теории морфологических категорий, которая посвящена описанию типов их функций, их взаимосвязям с лексико-грамматическими разрядами, их роли в функционально-семантическом поле, относится преимущественно к функциональному аспекту морфологии. Другая часть — суждения о типах коррелятивности членов морфологических категорий, о типах формообразования, о принципах строения рядов морфологических форм, о компонентах этих рядов и их соотношениях, репрезентации морфологических категорий в словоформах — представляет преимущественно системно-структурный аспект морфологии, тесно связанный с аспектом функциональным.

Наша трактовка вопросов теории морфологических категорий во многом опирается на  отечественную грамматическую традицию (имеются в виду в первую очередь труды А. А, Потебни. А. М. Пешковского, Л. В. Щербы, В. В. Виноградова, А. И. Смирницкого)

Их содержания

По основному характеру содержания морфологических категорий они могут быть разделены на две группы:

• ка­тегории семантической доминантой (наклонение, время, лицо, вид и залог глагола, падеж и число существительных, степени сравнения прилагательных и наречий)
• со структурной доминантой (род существительных, род, число и падеж прилагательных, род и число глаголов).

 

Поясним дополнительно (см. характеристику катего­рии рода в I главе) нашу трактовку различия между се­мантическими и структурными функциями — различия, лежащего в основе данной классификации.

Семантические функции основаны на понятийном, кон­цептуальном содержании (на которое могут наслаиваться различные эмоциональные и экспрессивные содержатель­ные элементы). Структурные функции в отличие от се­мантических не основаны на понятийном содержании. Они заключаются в той роли, которую играет данное средство в организации языковых элементов. В конечном итоге и структурные функции, реализуясь в речи, способствуют выражению смысла. Но в отличие от семантических функций они служат этой цели не прямо, а косвенно.

Поясним, в чем заключается косвенное отношение структурных функций к реализации функций семантиче­ских. Согласование данной словоформы с другой слово­формой по таким категориям, как род, число, падеж, при­водит к тому, что данная словоформа дублирует выраже­ние соответствующих значений. Так, категория рода имен прилагательных при их сочетании с одушевленными су­ществительными (маленький мальчик, маленькая девочка и т. п.) дополнительно подчеркивает то отношение к полу, которое выражено в существительном уже лексически, а также (при данном лексическом наполнении словоформ)грамматическим родом существительного. Род прилага­тельного выполняет собственно согласовательную струк­турную функцию, но поскольку род существительного в подобных случаях имеет отношение к семантическому содержанию, постольку и род прилагательного, согласуясь с родом существительного, оказывается в речи причаст­ным к выражению этого содержания.

Некоторые из.категорий с семантической доминантой совмещают семантические функции со структурными со­гласовательными функциями. Таковы категории лица гла­гола, падежа и числа существительных. По этому при­знаку они в определенном отношении объединяются с ка­тегориями, характеризующимися структурной доминантой, обнаруживая некоторые общие черты функционирова­ния, общие синтагматические свойства. Так, лицо глагола характеризуется (в тех случаях, когда глагол-сказуемое выступает в сочетании с подлежащим) соотнесенностью с соответствующим категориальным признаком слово­формы, представляющей подлежащее. В этом отношении лицо глагола сходно с категориями числа и рода глагола, а также с категориями рода, числа и падежа имен прилагательных. Падеж и число существительных, по­мимо семантических функций, имеют структурные согла­совательные функции, выполняя роль центра, господст­вующего элемента согласования. В данном отношении эти категории обнаруживают сходство с категорией рода су­ществительных, также играющей роль господствующего элемента согласования.

С другой стороны, все категории со структурной доми­нантой в той или иной мере способны передавать и семан­тическое содержание.

Структурное содержание категории рода имен сущест­вительных, как уже говорилось, совмещается у одушев­ленных существительных с семантическим содержанием, исходящим от лексико-грамматических разрядов отноше­ния к полу, но затрагивающим и категорию рода.

У категории рода глагола структурная согласователь­ная функция не связана с каким-либо семантическим со­держанием при сочетании с неодушевленными существи­тельными (ср. Дом опустел; Дача опустела; Село опу­стело). Эта структурная функция вступает в косвенное отношение к семантике пола при сочетании с одушевлен­ными существительными в случаях типа Мальчик заболел; Девочка заболела, где род глагола дублирует род су­ществительных вместе с его отношением к полу (подчерк­нем еще раз, что сама по себе функция рода глагола и здесь сохраняет структурный характер, она лишь косвенно и вторично связывается с выражением семантиче­ского содержания). В случаях же типа Я пришел; Ты пришла, а также разг. Врач пришла категория рода гла­гола оказывается прямым и непосредственным носителем семантической функции отношения к полу. В случаях типа Вечерело, т. е. при выражении безличности, катего­рия рода глагола в сочетании с категорией числа (в опре­деленных синтаксических условиях) передает семантиче­ское содержание, не имеющее непосредственного отноше­ния ни к роду, ни к числу, — значение лица (в таких случаях род глагола в формах прошедшего времени и сослагательного наклонения функционально замещает категорию лица, представленную во всех прочих финит­ных формах).

Число глагола в основном тиле употребления данной категории (Поезд идет; Поезда идут и т. п.) дублирует то, что выражено в словоформе — носителе глагольного при­знака, т. е. лишь косвенно участвует в выражении семан­тического содержания. Иначе обстоит дело в случаях типа Иди!, Идите!; Идемте!; Иду, где число глагола не дублирует выражение числа другой словоформой, а само­стоятельно (разумеется, во взаимодействии с ситуативной информацией) передает семантику числа, отнесенную к носителю глагольного признака, не имеющему самостоя­тельного выражения в отдельной словоформе (указание на него содержится в самом глаголе). Следовательно, мы имеем здесь дело с семантической функцией данной ка­тегории. В случаях типа Его обижают число глагола вме­сте с категорией лица участвует в реализации семантиче­ской функции неопределенно-личности; у категории числа здесь есть своя самостоятельная семантическая роль — вы­ражение неопределенной множественности подра­зумеваемых лиц. В обобщенно-личном употреблении типа Его не обидишь число глагола также участвует вместе с категорией лица в реализации семантической функции, но в данном случае число не выявляет семантики числа: показатель единственного числа выступает в несобствен­ной функции, подключаясь к выражению обобщенно-личности, снимающей отношение к числу. То же следует скаЗать и о безличности: в случаях типа Тошнит; Дует и т. п. формальный показатель числа глагола подключается к вы­ражению данной персональной функции категории лица. В обоих случаях (при обобщенно-личности и при безлич­ности) категория числа глагола участвует в реализации семантической функции, но функции несобственной, отно­сящейся к семантической сфере лица, а не числа.

Структурная согласовательная функция категорий рода, числа и падежа полных прилагательных, употреб­ляемых в роли определения, лишь косвенно может участ­вовать в выражении семантического содержания, переда­ваемого соответствующими категориями имени существи­тельного. Поскольку категории числа, падежа и рода, представленные в словоформе сестру, выражают значения единственного числа, винительного падежа (значение пря­мого объекта), женского рода (в данном случае и значе­ние отношения к женскому полу), постольку и соответ­ствующие категории имени прилагательного, представлен­ные в словоформе старшую, реализуя в сочетании старшую сестру функцию согласования, тем самым дублируют выражение указанных значений. В предикативном упо­треблении, как правило, наблюдается аналогичное явле­ние (Он добрый и т. п.). Однако в тех случаях, когда от­ношение к числу и к полу не получает специального выражения в словоформе, выступающей в роли подлежа­щего, категории рода и числа прилагательных берут на себя основную роль в реализации указанных семантиче­ских функций (ср. Вы добрый — ед. число; Вы добрые — мн. число; Ты добрый — отношение к мужскому полу; Ты добрая — отношение к женскому полу). То же следует сказать об употреблении полных прилагательных в слу­чаях типа Ты видел меня молодым I молодой. Ср. также различительную роль прилагательного но отношению к се­мантике числа в случаях типа Я видел вас молодым (при вежливом обращении к одному лицу) /Я видел вас моло­дыми (имеется в виду несколько лиц). Эти же примеры иллюстрируют и возможность реализации самостоятель­ной семантической функции падежа имен прилагатель­ных. Разумеется, подобные проявления семантических функций весьма ограничены по своей реальной значи­мости и по сфере распространения, однако они показы­вают, что даже категория с максимально выраженными структурными функциями (сближающимися в некоторых отношениях с функциями формальных классов) в опреде­ленных условиях могут проявить способность к реализа­ции в речи собственно семантической функции.

Рассмотренные выше случаи совмещения и тесной связи семантических и структурных функций морфологи­ческих категорий наглядно показывают, что данная клас­сификация должна проводиться именно по признаку до­минирования семантического или структурного содержа­ния, а не на основе признаков, которые бы исключали друг друга.

Приведенный материал выявляет тот принцип, на ос­нове которого делается вывод о том, какой из типов содер­жания — семантический или структурный — может быть признан для данной категории доминирующим. Этот прин­цип заключается в следующем. Выделяются два уровня характеристики функций данной категории: один уро­вень — их характеристика в отвлеченно-грамматическом плане, по отношению к морфологической системе языка, где выступают противопоставленные друг другу ряды мор­фологических форм с однородным содержанием безотно­сительно к репрезентирующим эти ряды словоформам с их конкретным лексическим значением; второй уровень — это характеристика функций данной категории примени­тельно к тем или иным типам словоформ с точки зрения представленных в них лексико-грамматических разрядов, к лексическому значению данной словоформы, к ее соче­таниям с другими словоформами, к типу ее функциониро­вания. Назовем первый уровень абстрактно-морфологи­ческим, а второй — уровнем функционирования слово­форм. Для определения доминанты содержания данной морфологической категории существенна ее характери­стика на первом — абстрактно-морфологическом — уровне. Так, способность категорий рода, числа и падежа имен прилагательных, а также категорий рода и числа глаголов участвовать — в определенных условиях — в реализации семантических функций проявляется лишь на уровне функционирования словоформ, тогда как структурные со­гласовательные функции этих категорий как их устойчи­вый и существенный признак выступают уже на абст­рактно-морфологическом уровне (на уровне функциониро­вания словоформ эти функции получают ту или иную кон­кретную реализацию). Эта характеристика указанных категорий на абстрактно-морфологическом уровне и определяет их квалификацию как категорий со структурной доминантой. С другой стороны, семантические функции категорий лица глагола, числа и (отчасти) падежа суще­ствительных выявляются уже в абстрактных морфологи­ческих парадигмах, на абстрактно-морфологическом уровне. Это и определяет характеристику указанных кате­горий как категорий с семантической доминантой.

 

Классификация морфологических категорий по признаку преимущественно отражательного \преимущественно  интерпретационного характера их семантического содержания

Морфологические категории могут быть разделены на две группы: 1) категории преимущественно отражатель­ного типа — в их семантическом содержании преобладает отражение различий в отношениях объективной действи­тельности; 2) категории преимущественно интерпретаци­онного типа, т. е. с преобладанием элементов языковой семантической интерпретации отношений, которые явля­ются или могут быть одними и теми же в объективной действительности.

Данная классификация распространяется прежде всего на морфологические категории с семантической до­минантой. Вместе с тем она охватывает и семантические функции категорий с преобладающим структурным содер­жанием. Так, род одушевленных существительных связан с семантикой пола, имеющей отражательный характер.

Распределение морфологических категорий русского языка по указанным типам может быть представлено:

морфологические категории

· преимущественно отражательного типа ( наклонение, время, лицо глагола, падеж и число существительных, степени сравнения   прилагательных и наречий, а также семантические функции категорий со структурной доминантой: род существительных, род, число и падеж прилагательных, род и число глаголов).

· Преимущественно интерпретационного типа: (залог и вид глагола)

Интерпретационный характер семантического содержа­ния ясно выражен в категори и залога. В основе значений актива и пассива лежит одна и та же инвариантная смыс­ловая структура: «логический субъект—понятие дейст­вия—логический объект». Эта структура отражает соот­ветствующий обобщенный тип ситуации, отвлеченный от конкретных ситуаций, в которых фигурирует деятель, дей­ствие и объект действия. Что же касается языковых зна­чений актива и пассива, то их противопоставление бази­руется на различной языковой семантической интерпре­тации указанной инвариантной смысловой структуры. Значение актива фиксирует представление и восприятие данной смысловой структуры со стороны логического субъекта, занимающего центральное место в семантиче­ской структуре предложения. Значение же пассива за­ключается в интерпретации того же смыслового соотно­шения со стороны объекта, испытывающего на себе дейст­вие; в данном случае центральное место в семантической структуре предложения занимает объект (ср. Протокол подписывает председатель — Протокол подписывается председателем). Интерпретационный характер залоговой семантики заключается в грамматической категоризации разного подхода говорящего к одной и той же ситуации (со стороны субъекта или со стороны объекта), категори­зации разных акцентов в смысловой структуре, разной «фокусировки» смысла.

Преимущественно интерпретационный характер гла­гольного вида в русском и других славянских языках оп­ределяется категориальным семантическим признаком це­лостности действия. Источником видовых значений явля­ется зафиксированный и объективированный в языковой системе взгляд говорящего на действие: действие может быть представлено наблюдателем (говорящим) в процессе его протекания (одна из функций несовершенного вида) или как целостный ограниченный пределом факт (функ­ция совершенного вида). В славянских языках этот «взгляд на действие» (как на целостное либо лишенное признака целостности) приобрел свойство обязательности, т. е. стал с необходимостью выражаться в каждом акте употребления видов как категориальное грамматическое значение.

В семантическом содержании видов есть и такие диф­ференциальные признаки, которые имеют отражательный характер, т. е. отражают определенные свойства реальных действий. Таковы, в частности, признаки длительности и повторяемости действия. Однако в системе видов эти признаки не являются доминирующими.

Следует подчеркнуть относительный характер проти­вопоставления отражательного и интерпретационного ти­пов семантики. Это противопоставление нельзя абсолюти­зировать. По существу в самой отражательной семантике всегда присутствует элемент языковой семантической ин­терпретации. Языковые значения никогда не отражают механически действительность, а представляют ее в той «трактовке», которая обусловлена фундаментальными свойствами языковой семантики вообще и особенностями содержательной стороны данного языка в частности. Отно­шения и свойства реальной действительности, отражаясь в сознании и в языке, всегда претерпевают языковую «об­работку», определенную модификацию. С другой сто­роны, интерпретационная семантика всегда заключает в себе отражательные элементы. Ведь сама возможность различной языковой семантической интерпретации одного и того же отношения реальной действительности предоп­ределяется свойствами этого реального отношения, отра­жаемыми в языковых значениях. Возможность представ­ления одного и того же отношения со стороны субъекта или со стороны объекта (залог) определяется в конечном счете свойствами реальных субъектно-объектных отноше­ний (наличием у этих отношений двух сторон, двух фо­кусов) — это и есть реальная предпосылка интерпрета­ционной функции залоговых форм. Возможность пред­ставления одного и того же действия как целостного или ^нецелостного (вид) определяется предпосылками, заклю­ченными в самом действии. Эти предпосылки -— самый процесс протекания действия (основа его нецелостной интерпретации) либо достижение действием того каче­ственного предела, когда оно исчерпывается, прекраща­ется, переходит в другое действие (основа целостной интерпретации действия). Итак, наши суждения о преимущественно отражатель­ном или преимущественно интерпретационном характере содержания морфологических категорий следует воспри­нимать на фоне общего принципа относительности и взаи­мопроникновения отражательного и интерпретационного элементов языковой грамматической семантики.

С точки зрения говорящего

 

Могут быть выделены три типа морфологических ка­тегорий: 1) категории, передающие тот или иной аспект отношения содержания высказывания к действительности с позиции говорящего (назовем их, используя термин, упо­требляемый чехословацкими лингвистами, актуализационными); 2) категории, не выражающие данного отношения (неактуализационные); 3) категории, которые не заключают в своем содержании постоян­ного актуализационного признака, но могут участвовать наряду с другими средствами в его выражении (категории с переменной актуализационной значи­мостью). К 1-му типу в русском языке относятся катего­рии наклонения, времени и лица; 3-й тип представляет категория вида; все остальные категории относятся ко 2-му типу.

Распределение морфологических категорий русского языка по указанным типам представлено в следующей схеме:

морфологические категории с:

 

Актуализационные:	с переменной актуализа­ционной значимостью:	неактуализационные:
наклонение, время, лицо	вид	залог; степени сравнения; число, падеж и род существительных; число и род глагола; род, чис­ло и падеж прилагатель­ных

Членение морфологических категорий на указанные группы существенно прежде всего для категорий с се­мантической доминантой. Однако данное членение рас­пространяется и на категории со структурной доминантой, поскольку эти категории в той или иной степени способны передавать и собственно семантическое содержание (все эти категории относятся к числу неактуализационных).

Рассмотрим вопрос об актуализационных категориях более подробно. При этом мы выйдем за пределы собст­венно морфологических категорий и обратимся к тем актуализационным функциям, которые выполняются сочета­ниями разнородных языковых средств.

В последние два десятилетия широкое распростране­ние получила концепция В. В. Виноградова, рассматриваю­щая отнесение содержания предложения к действитель­ности как значение категории предикативности. Данная концепция включает в себя и «субъективно-объективный» (по А. М. Пешковскому) компонент — указание на точку зрения говорящего лица/ устанавливающего указанные значения в конкретном предложений. С другой стороны, во многом сходные вопросы рассматривались под другими углами зрения — вне теории предикативности или на ос­нове тезиса о нетождественности рассматриваемых поня­тий с понятием предикативности. Такова выдвинутая А. М. Пешковским концепция «субъективно-объективных синтаксических категорий», выражающих «отношение го­ворящего к своей речи и к тем отношениям между ча­стями ее, которые он в ней устанавливает». Ср. также предложенное В. Г. Адмони истолкование «коммуника­тивно-грамматических категорий», передающих отноше­ние высказывания к процессу коммуникации, к «комму­никативной ситуации», и прежде всего к говорящему с его коммуникативной установкой. С этими концепциями перекрещивается принадлежащая Р. О, Якобсону интерпре­тация «шифтеров», т. е. категорий, характеризующих со­общаемый факт и/или его участников по отношению к факту сообщения, либо к его участникам.⁸

Наиболее перспективным представляется такой подход к данному комплексу перекрещивающихся проблем, при котором отнесение содержания предложения к действи­тельности не отождествляется с предикативностью и вместе с тем ставится вопрос о соотношении этих понятий, о связях между ними.

Говоря о концепции Й. Риса, согласно которой всякое предложение содержит грамматически выраженное отно­шение его содержания к действительности с точки зрения говорящего, С. И. Бернштейн писал: «На очереди стоит детальное выяснение отношения этой концепции предло­жения к традиционной, предикативной». Эта задача до сих пор никем не решена. Она не решается и в настоящей работе, но сама постановка вопроса о нетождественности и вместе с тем взаимосвязи указанных концепций явля­ется для нас исходным пунктом.

Содержание актуализационных функций выражается не только морфологическими средствами, но также и син­таксическими (в том числе интонационно-синтаксиче­скими), лексическими, различными сочетаниями разнород­ных языковых элементов. Эти элементы отличаются друг от друга не только по принадлежности к разным сторонам языка, но и с точки зрения их синтаксической значимости, выполняемой ими роли в формировании структуры предло­жения. Актуализационные функции вместе с теми сред­ствами, которыми они передаются, как уже говорилось, ох­ватываются более широкими единствами, чем собственно синтаксические категории, а именно — функционально-семантическими категориями, или функционально-семантическими полями (такими, как модальность, темпоральность, персональность).

Реализация определенного комплекса актуализацион­ных функций обязательна для каждого предложения, но выявление этих функций не ограничивается предложением. Сферой реализации той или иной актуализационной функ­ции может быть текст в целом. Ср., с одной стороны, рас­сказ, характеризующийся общей отнесенностью событий, включаемых в основную линию повествования, к плану прошедшего времени конкретных единичных действий, а с другой — научный или научно-технический текст, со­держание которого заключается в констатации правил, за­кономерностей, относящихся к широкому плану настоя­щего времени обобщенного и постоянного действия. В та­ких случаях основной план актуализационной функции задан для всего текста, а отдельные⁴ предложения в дан­ном отношении подчинены этому общему плану (те или иные отклонения осуществляются на фоне основного «актуализационного ключа» и так или иначе соотносятся с ним). Таким образом, если учение о предикативности — это часть теории предложения, то учение об актуализаци­онных функциях, также связанное во всем основном прежде всего с предложением, вместе с тем получает вы­ход в теорию высказывания в самом широком смысле, в теорию текста и речевой ситуации.

В настоящей работе речь идет о составе соотношении актуализационных функций, реализующихся в каждом предложении. При этом мы ограничиваемся лишь функ­циональным планом. Построенный В. В. Виноградовым ряд частных реали­заций отнесенности содержания предложения к действи­тельности нельзя считать замкнутым. Эта отнесенность проявляется не только ев значениях модальности, времени и лица, но и в значении локализованное/нелокализованное ситуации во времени. Та или иная ситуация пред­ставляется либо как прикрепленная к определенному мо­менту (отрезку) в однонаправленном потоке времени (Читая эту книгу, я заметил...), либо как не имеющая такой локализации, когда речь идет о неопределенной по­вторяемости, обычности, типичности (Читая такие книги, я замечал...), либо как нейтральная в данном отношении (Ты читал что-нибудь подобное! — для говорящего в дан­ном случае безразлично, было ли это один раз или неодно­кратно, важно лишь, было ли это вообще или не было). Выражение рассматриваемого отношения может быть за­ключено в глаголе, но может находиться и вне его, может быть «рассеянным», комбинированным, имплицитным, са­мым разнообразным. Важно то, что в каждом предложе­нии его содержание так или иначе определяется с этой точки зрения.

В семантике временной локализованности есть элемент аспектуальности, поскольку речь идет о характере осуще­ствления событий, и элемент темпоральности, поскольку имеется в виду местоположение события во времени. Под­черкнем, однако, что данную функцию нельзя отождеств­лять с темпоральностью. Это вытекает уже из того факта, что рассматриваемое различие может реализоваться в рам­ках одного и того же времени, ср.: На этот Раз обычно мы возвращались другой дорогой.,

Глагольный вид по основному, доминирующему при­знаку его семантического содержания — выражению дей­ствия в его неделимой целостности (совершенный вид) или без этого признака (несовершенный вид) — не является актуализационной категорией. Не представляют со­бой необходимых и обязательных для каждого высказыва­ния параметров «включения в действительность» и аспектуальные признаки процессности (представления дейст­вия в процессе его протекания) и длительности. Однако совершенный и несовершенный виды по-разному относятся к признаку временной локализованности. Данный признак играет дифференцирующую роль в системе видов, хотя эта роль и не является постоянной. Несовершенный вид может функционировать при обозначении как единич­ного, так и повторяющегося действия (ср. Однажды я уже говорил об этом — Я часто говорил об этом). Совершенный вид легко сочетается с обстоятельствами типа однажды, как-то раз и другими показателями локализованности дей­ствия во времени, но характеризуется ограниченной соче­таемостью со словами типа часто, обычно, иногда, по вре­менам, порой и т. п., указывающими на временную нелокализованность действия. В прошедшем времени в обыч­ных условиях совершенный вид может выражать лишь единичное, неповторяющееся действие (ср. невозможность сочетаний типа '* Он часто ошибся, * Обычно он пришел домой рано и т. п.). Употребление форм прошедшего со­вершенного при обозначении повторяющихся и обычных действий возможно лишь в тех случаях, когда повторяе­мость представлена как бы наглядным примером одного из повторяющихся эпизодов. При этом обычно контексту­альное отнесение действий к плану абстрактного настоя­щего времени (настоящего обычности). Например: Так очень часто бывает с искателями корня, что вот только увидел сокровище — и уже нет его: женьшень в один миг превращается в какое-нибудь другое растение... (Пришвин. Корень жизни). Такое употребление стилисти­чески и синтаксически ограничено. Формы настоящего-будущего совершенного также могут выступать к кон­тексте повторяемости и обычности лишь в ограниченных условиях (хотя эти ограничения слабее, чем в рассмотрен­ном выше случае). Так, для того чтобы форма типа скажу сочеталась с обстоятельствами часто, обычно и т. п., недо­статочно минимального контекста; высказывание *Он ча­сто скажет что-нибудь, не подумав воспринимается как неправильное. Необходимы дополнительные условия контекста, чтобы такое сочетание стало возможно, в частно­сти наличие не менее двух соотносительных действий: Он часто скажет что-нибудь, не подумав, а потом жалеет.

Как уже говорилось выше, участие категории вида в реализации функции локализованности / нелокализованности действия (ситуации) во времени является возмож­ным, но не обязательным. В одних случаях замена одного вида другим (если она возможна) влечет за собой измене­ние рассматриваемого актуализационного отношения (ср. Он пришел домой, разделся и лег — Он приходил домой, раздевался и ложился). В других случаях замена вида не влияет на выражение локализованности/нелокализован­ности действия во времени. Ср. Я видел, как он подошел! подходил к ним —в обоих высказываниях представлена временная локализованность.

Подчеркнем, что и в тех случаях, когда оба вида мо­гут употребляться при обозначении нелокализованных во времени действий, от выбора вида зависит способ языко­вой семантической интерпретации действия с точки зре­ния рассматриваемого актуализационного признака. Ср., например, «конкуренцию видов» в случаях типа В кабале мы у него, матушка! Как лето придет [ср.: приходит], он нас и забирает... (Эртель. Записки Степняка). При не­совершенном виде непосредственно передается временная нелокализованность действия, представленного как повто­ряющийся процесс. При совершенном же виде создается как бы иллюзия локализованности действия во времени в рамках данного эпизода (как лето придет...), внимание сосредотачивается на одном акте действия, представлен­ного в его целостности. Однако контекст сводит