Глава 36. Узы, которые связывают

– Это она? – спросил Трейс и, не дождавшись ответа, развернулся ко мне, оцепеневшей от ужаса.

Он не был знаком с моей матерью и поэтому слабо представлял, как она выглядит. Впрочем, я тоже, хоть и видела её на фотках. Но даже не будь она почти точной копией моей сестры, сам её образ был выжжен на подкорке моего сознания ещё в детстве. Я бы узнала её где угодно.

– Это она.

– Не ожидал, что она окажется такой молодой.

Меня тоже это зацепило. На вид ей не больше, чем Тессе, а значит, она стала Воскрешённой, когда ей было лет двадцать.

– Ты как?.. Нормально?

– Передо мной в гробу лежит безжизненное тело давно пропавшей матери. Нет, ничего не нормально, – призналась я, и тут же взяла себя в руки. – Но я справлюсь.

Со временем.

Он поцеловал меня в макушку и заглянул в глаза, в его синих омутах закручивались водовороты глубокого сожаления.

- Не хотел бы сыпать соль на рану, но, боюсь, я должен вытащить её оттуда.

– Понимаю. Делай, что должен, – ответила я, ни на секунду не сводя глаз с бездыханного тела мамы.

Он нежно провёл ладонью по моей щеке и снова развернулся к позолоченному гробу. Наклонившись, он просунул одну руку под её шею, а вторую – под колени, и поднял её.

Отступив назад, я смотрела на неё. Просто смотрела и всё. Я не позволяла себе испытывать какие-либо эмоции по этому поводу. Оставалась спокойной, отстранённой, сосредоточенной на том, зачем мы здесь. Так надо. Это единственный способ пережить всё это и не тронуться умом.

Избегая взгляда Трейса, я зашла за его спину и обняла руками за талию. Чтобы не видеть тело моей матери у него на руках. Чтобы вообще ничего не видеть. 

Я зажмурилась и проглотила скорбь, не желая зацикливаться на ней.

Трейс телепортировал нас обратно в поместье, где нашего появления ждали Доминик, Габриэль и Арианна. Их разговор мгновенно прервался, и пытливые взгляды устремились к нам, возникшим посреди комнаты с телом моей матери. Дом содрогнулся от раската грома, как раз когда пространство вокруг окончательно прояснилось после перемещения. Ливень, всё грозившийся начаться ранее, решил обрушиться именно сейчас, приветствуя наше возвращение.

Я отстранилась от Трейса, обхватила себя руками из-за холода и поспешила к камину, где как раз стоял Доминик, опираясь рукой на каминную полку и с бокалом в руке. Мне нужен жар огня, чтобы согреться, и его близость, чтобы успокоить хаос в душе. Неосознанно я остановилась совсем рядом с ним и качнулась к нему, касаясь его рукой.

Его взгляд опустился на то место, где наша кожа соприкасалась, и снова поднялся к моему лицу, но я не могла посмотреть ему в глаза. Он ничего не сказал и развернул голову к Трейсу, который вместе с Габриэлем осторожно уложил мою маму на диван.

– Она.. – Габриэль покачал головой, поражённый тем, что видит. – Она просто копия Тессы.

Трейс наклонил голову, присматриваясь, и затем кивнул.

– Но губы, как у Джеммы.

Комната погрузилась в молчание, пока все смотрели на неподвижное тело моей мамы, изучая её черты. Мне было не по себе от всей этой ситуации.

– Ну, и что вы все уставились?! – крикнула я, обводя их всех взглядом. – Мы принесли её сюда не для того, чтобы разглядывать, так что давайте перестанем пялиться и продолжим следовать плану, – я развернулась к Арианне, моё терпение балансировало на грани пропасти. – Что дальше?

Она покрутила кольцо на своём пальце.

– Надо её оживить и взять кровь.

– Отлично, – я опустила скрещенные на груди руки и подошла к дивану, где лежала мама. Её некогда алебастровая кожа покрылась трещинами и приобрела болезненный оттенок, ближе всего к серому. – Дайте мне что-нибудь, чтобы я могла влить в неё кровь.

– При всём моём уважении, ангел, – перебил Доминик, подходя ко мне, и сделал глоток из своего бокала. – Но я не думаю, что этой задачей стоит заняться тебе.

– Эта задача – моя мать, – едко парировала я.

– И именно поэтому пусть лучше это сделает кто-нибудь другой. Ты слишком эмоционально вовлечена.

– То есть, по-твоему, я сейчас выгляжу слишком эмоциональной?

– Он прав, – согласился с ним Габриэль и положил руку мне на плечо. – Если вдруг то, что рассказал о ней твой дядя, было правдой, её нужно будет обездвижить сразу после того, как получим кровь. Не колеблясь.

– Значит, я сделаю это, – я оглянулась на Трейса в поисках поддержки, но её там не оказалось.

– Лучше не рисковать, – высказался он и мягко покачал головой, выражая сожаление. – И вообще тебе не стоит на это смотреть.

Яростный ливень стучал в окна, как будто не водой, а галькой. Свет в комнате мерцал, пока гроза снаружи набирала обороты. Часть меня расценивала это, как знак свыше – предупреждение небес, мол, не стоит играть с огнём. Откажитесь от этого плана и найдите другой способ.

Но, конечно же, никто не собирался отказываться. Мы будем танцевать в аду, пока не обуглимся до костей.

– Ладно. Ваша взяла, – сдалась я, но не потому, что считала себя неспособной сделать то, что нужно. Я знаю, что смогла бы. Но уступила я, потому что не хочу, чтобы моим единственным личным воспоминанием о матери было то, где я вонзаю кол обратно в её сердце. – Я подожду в коридоре.

И со сжатыми кулаками покинула комнату в полной тишине.

Оказавшись в коридоре, я прижалась спиной к стене и зажмурилась. Пыталась мысленно отвлечься от происходящего там, не прислушиваться к голосам, решающим, кто будет заниматься колом, а кто – переливанием крови. Я не хотела слышать, как они обсуждают лучшие способы обезвредить Воскрешённую, и уж точно не хотела думать о том, что Воскрешённая, о которой идёт речь, – это моя мать.

Зажмурилась ещё сильнее, пытаясь отыскать в памяти лучшие дни моей жизни. Дни, когда руки Трейса крепко сжимали меня в объятьях, а губы были прижаты к моим. Дни, когда «завтра» не имело значения, а звёздные ночи длились вечность. Таких дней, за которые можно было держаться, становилось всё меньше. Они ускользали от меня быстрее, чем я успевала их сосчитать.

Доминик прислонился к стене рядом со мной. Мне даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что это он.

– О чём думаешь? – спросил он, задевая меня плечом.

Я не стала делиться ни мыслями, ни словами. У меня просто не осталось ни того, ни другого.

После прилично затянувшейся паузы он заговорил снова:

– Ты всё ещё злишься на меня?

Я встретилась с ним взглядом, пытаясь понять, правда ли его это волнует. Сложно сказать.

– Нет, – призналась я. – Не злюсь.

Если Доминик, Габриэль и Трейс не хотели говорить мне о моей матери, чтобы уберечь меня хотя бы от сотой доли тех мучений, что я испытываю сейчас, тогда я абсолютно их понимаю и больше не виню.

Я знаю, что они заботятся обо мне. Все трое, при этом каждый по-своему.

– Рад это слышать, ангел. А то я уже начал думать, что мне действительно придётся извиняться перед тобой.

Его сжатые губы изогнулись в улыбке.

– Как будто ты умеешь, – съязвила я.

– Я быстро учусь, – его улыбка стала шире, и я не могла не улыбнуться в ответ.

– Чем они там заняты? – спросила я, кивком указав на дверь. – Почему не начинают?

– Ромео и красотка решили снова пройтись по плану, пока мой братец готовит все необходимые... инструменты, – кратко описал он, словно очень устал и видит все мои страхи насквозь.

Я кивнула и снова встретилась с ним взглядом:

– Красотка, значит?

– Ну, на неё приятно смотреть.

– Может, вам тогда пожениться?

Доминик щёлкнул языком.

– Неужели кто-то ревнует?

– И не мечтай, Доминик.

Я даже думать об этом не могу. Не сегодня точно.

Отвернулась от него и уставилась перед собой, рассматривая семейный портрет на стене.

– Это твоя мама? – поинтересовалась у него, отмечая их сильное сходство. У неё были такие же волнистые светлые волосы, только длиннее, чем у него, и глаза янтарные, но миндалевидной формы и похожие на кошачьи.

– Да, это она, – подтвердил он, не сводя с меня глаз.

– Она была очень красивой.

– Да, наверное, – он наклонился ближе ко мне. – Как и большинство проклятых.

Я посмотрела на него, и как раз в этот момент мимо пронёсся Габриэль.

– Мы готовы начинать, – объявил он и закрыл дверь в комнату.

– И это тоже пройдёт, ангел, – он склонил голову и оставил меня в коридоре наедине со своими мыслями.

Я снова закрыла глаза, стараясь не прислушиваться к тому, что происходит в той комнате, но мой внезапно обострившийся слух отказывался мне в этом помогать.

Вопреки доводам рассудка и естественному инстинкту самосохранения я слушала, как Арианна раздаёт указания Трейсу, как сдержать мою мать после оживления, и Габриэлю, описывавшему пошагово, как он будет брать порталозакрывающую кровь у моей матери. Иглу уже ввели в её руку, и они были готовы начать переливание, как только Арианна подаст сигнал Доминику, чтобы он вытащил деревянный кол.

Всё было продумано до мелочей. Кол достанут, кровь возьмут, кол вернут обратно, и мы продолжим жить наши жалкие жизни, как ни в чём не бывало.

Или мне так казалось.

С аханьем, мужским криком и скрипом стульев туда-сюда стало очевидно, что ад вырвался на свободу.

И под адом, само собой, я имею в виду свою мать.

 

ГЛАВА 37. ДЕНЬ МАТЕРИ

Хаос из тёмных одежд и чёрных цепей пронёсся мимо меня в коридоре, но я сразу узнала её. Моя мать. Оттолкнувшись от стены, я бросилась следом за ней, намереваясь запереть дверь до того, как ей удастся выскользнуть на улицу, но я не настолько быстрая. Она мгновенно подлетела к двери, как ураган, и распахнула её, не успела я даже спуститься в фойе. Гром и молнии встретили её снаружи, и она застыла на месте. Но, конечно, её напугал не дождь. 

А дневной свет.

За моей спиной послышались торопливые шаги, но я вытянула руку, останавливая их.

– Мам, – намеренно окликаю её, потому что мне нужно отвлечь её от попытки побега из заточения. Ей ведь достаточно сделать один шаг наружу, и она поймёт, что солнце теперь ей ничуть не опаснее луны.

Её спина выпрямляется. Медленно, словно у неё целая вечность в запасе, она разворачивается ко мне лицом. Её брови низко сведены над парой пронзительных серебряных глаз. На вид ей не дашь больше двадцати пяти, но в её взгляде видно того, кто прожил намного больше.

– Как ты меня назвала? – проскрипела она. В её голосе даже больше хрипотцы, чем у Тессы, хотя, возможно, это следствие многолетнего молчания.

Пол зашатался подо мной, словно хотел уложить на лопатки. Я нашла точку равновесия и сосредоточилась на том, чтобы как-то заманить её обратно в дом, и не зацикливаться на том, что я разговариваю со своей давно погибшей матерью.

– Я не собираюсь причинять тебе вреда, – сказала я, делая шаг к ней.

Она обнажила клыки, я быстро отступила.

– Кто ты? – прошипела она.

– Меня зовут Джемма Блэкберн. Я твоя... – в горле застрял ком размером с булыжник, – дочь.

Она вздрогнула, но, клянусь, я бы даже не заметила, если бы не наблюдала за ней так, словно хочу запечатлеть в памяти каждую чёрточку.

Она ничего не ответила на мои слова. Вместо этого она спросила:

– Как долго я пролежала обездвиженной?

– Я не знаю, – честно ответила ей.

– Это ты вернула меня к жизни?

– Я и мои друзья, да.

Её глаза прищурились до узких прорезей.

– Зачем?

– За тем, – начала я и снова попыталась шагнуть к ней, на этот раз с поднятыми руками, – что нам нужна твоя помощь.

– Моя помощь? – с сомнением повторила она и бросила многозначительный взгляд на трубку, торчащую из её вены. – Или моя кровь?

– Твоя кровь, – я не видела смысла лгать ей. Она и так уже нам не доверяет. Может, если сказать ей правду, она отреагирует иначе. Например, согласится сотрудничать.

Она слегка расслабила плечи и вздёрнула подбородок.

– Для чего вам моя кровь? – в её тоне было столько же подозрительности, сколько и любопытства.

– Я всё тебе объясню, но сначала ты должна вернуться. Там, снаружи, небезопасно.

– Здесь, внутри, тоже, – возразила она. Она посмотрела через моё плечо на того, кто стоял за моей спиной. – Этот блондинчик пытался меня заколоть. Не могу сказать, что мы поладим.

– Ну, поскольку ты сама заколола «этого блондинчика» его же деревянным колом, – прошипел Доминик сзади, – то он тоже не в восторге от этой встречи.

Я оглянулась через плечо и заметила, как он прижимает ладонь к своему животу. Струйки багровой крови просачивались меж его пальцев, и у меня скрутило живот от этого зрелища.

– Просто телесная рана, – процедил Доминик в ответ на мой встревоженный взгляд.

– К сожалению, – пробормотал себе под нос Трейс.

Осознав, что ему ничего не грозит, я решила, что будет лучше, если они все выйдут. Собравшаяся толпа, вероятно, действует ей на нервы и только усиливает подозрения.

– Ребят, оставьте нас на несколько минут, – обратилась я к ним четверым, хотя сама продолжала стоять лицом к маме. – Мне нужно поговорить с ней наедине.

– Джемма, я не думаю, что это хорошая идея, – вмешался Габриэль, но я не собиралась отступать.

– Я не спрашиваю разрешения, Габриэль.

Поняв, что этот вопрос не обсуждается, Габриэль уступил с кратким кивком и молча покинул коридор. Доминик и Арианна сразу за ним, но вот Трейс даже не шелохнулся. Он почти так же упрям, как и я, если не больше, и я знала, что он не оставит меня одну, как бы я его ни упрашивала.

– Почему ты среди Воскрешённых? – резко спросила моя мать, возвращая внимание к себе.

– Не все из нас Воскрешённые, – перебил Трейс, скрещивая руки на груди. Его определённо оскорбляло смешивание с остальными.

– Они мои друзья, – просто ответила я. Мне не нравилось, куда клонил этот разговор.

– Твои друзья? Серьёзно? – она фыркнула, словно в жизни не слышала ничего абсурднее. – А где же Томас? Мне бы хотелось услышать его мнение по этому вопросу.

Я ощетинилась.

– Папа мёртв. Будь он жив, ему наверняка было бы, что сказать по этому вопросу.

В основном, что я наказана и останусь под домашним арестом до конца жизни.

Её суровое выражение дало трещину, стоило ей услышать новости о преждевременной кончине моего отца. Это первая эмоция на её лице за весь день.

– Что произошло? – её голос был полон боли и скорби.

– А как ты думаешь? – задала я риторический вопрос. Я не намерена сейчас обсуждать папину смерть, только не с ней. Не после того, как она бросила его в одиночку воспитывать нас с сестрой. – Слушай, мы оживили тебя не для того, чтобы предаться воспоминаниям и погрустить о том, сколько счастливых мгновений мы могли бы провести вместе. Твой прародитель проделал гигантскую дыру в наш мир, и нам нужна его кровь, что заделать эту дыру. Но поскольку он больше не состоит в Клубе Ныне Живущих, подойдёт и твоя.

– Энгель мёртв? – её серебряные глаза потемнели от холодного потрясения.

Возможно, сейчас не лучшее время рассказать ей, что это я отправила её дружка на тот свет.

– Орден избавился от него, после того, как тот разрушил барьер, – быстро ответил Трейс, прикрывая мою задницу.

Надо будет поблагодарить его за это потом... Кажется, я говорю себе это уже не в первый раз.

Я скрестила руки и посмотрела ей прямо в глаза.

– Так что? Ты нам поможешь или нет?

Она всматривалась в меня несколько секунд, а затем снова прищурилась.

– Сколько тебе сейчас лет?

– Семнадцать. Это значит «да»?

По всей видимости, она что-то прикидывала в уме.

– Ты ещё слишком маленькая, чтобы быть сама по себе.

Я возвела глаза к потолку. Она серьёзно пытается мне сейчас устроить допрос с пристрастием?

– Кто за тобой присматривает?

– Присматривает?

Я уже собиралась сказать про Джулиана, долговязого Стража с большим ртом, присматривавшего за мной на тренировках, но причём здесь этот гандон?

– Да, твой законный опекун, который должен заботиться о тебе.

Ах, это.

– Дядя Карл, но я собираюсь это исправить.

– Карл Блэкберн – твой опекун? – от того, как она произнесла его имя, у меня побежали мурашки по коже. Такое чувство, будто она ненавидит его не меньше меня. Так же, как и он её. – И он позволил тебе... Он разрешил тебе оживить меня?

По её тону было понятно, что она ни за что в это не поверит.

– Я не спрашивала его разрешения. Наши отношения стали несколько натянутыми, после того как он попытался убить меня... дважды.

– Так они... – она зажмурилась, – знают о твоём происхождении.

Тот факт, что она знает об этом, должен был меня удивить, но почему-то нет.

Ещё в детстве я задавалась вопросом, а не из-за меня ли она бросила нас. Я переживала, что это мы с Тессой сделали что-то плохое, из-за чего она решила уйти из семьи. И вот теперь, когда я знаю правду о крови, текущей по моим венам, о том, кто я на самом деле, мои детские страхи вновь всплыли на поверхность, и внезапно это всё обрело смысл.

Она знала обо всём с самого начала и поэтому бросила меня.

От горького, отрезвляющего осознания мои глаза защипало от слёз, но я отказывалась проронить хоть одну слезинку перед ней. Я проклинаю свои слёзы так же, как она прокляла меня своей дьявольской кровью.

– Да, – холодно ответила я. – Все знают, что я дочь Аида. Это было главной новостью города последние несколько недель.

– Мы в Холлоу Хиллс? – она захлопнула дверь за собой.

– В нём самом.

– А что Тёмный Легион? – она свела брови вместе, как будто ей есть какое-то дело.

– У меня на хвосте, – я переминалась с ноги на ногу, чувствуя растущее раздражение. – Тебе-то что? Мы обе знаем, что тебе абсолютно по...

– Прости меня, Джемма, – выдохнула она тихо, едва ли шевеля губами.

Эти слова ударили меня под дых, выбив весь воздух из лёгких.

– Я не хотела, чтобы это случилось с тобой. На твоём месте должна была быть я... И я думала, что так оно и есть, но... – она говорила всё тише, пока не затихла вовсе, с глазами загнанного зверя глядя не на меня, а как-будто бы сквозь, словно она где-то в другом времени и пространстве.

Мне хотелось спросить её, что это значит, потребовать объяснений. Но её потерянный вид лишил меня дара речи. Я поняла, что сейчас откроется правда. Я чувствовала этот электрический заряд в воздухе и знала, что правда будет намного хуже любой самой жуткой лжи.