Sydney Tower Eye, 25 февраля 2015 года

ВАЖНАЯ ВСТРЕЧА

УТРО. Мари отдыхает в отеле перед предстоящим вечером концертом, который состоится на открытом воздухе перед Сиднейским оперным театром. Мике хочет воспользоваться случаем, чтобы показать Оскару, где у его родителей давным-давно состоялась помолвка. Я иду с ними, и мы, гуляя по туманному и дождливому, но все равно по-летнему теплому городу, направляемся к телебашне со смотровой площадкой Sydney Tower. Улицы кажутся знакомыми, совсем как дома. Здесь такие же бутики и галереи, как и в Стокгольме, Гамбурге или Нью-Йорке. Hugo Boss, Footlocker, Gant, Prada…

И здесь, на другом конце света, мы наблюдаем нагромождение эмблем потребления западного мира. Кроссовки от Nike, свитера от Lacoste, сумки от Burberry или Mulberry. Все это перемешано с магазинчиками для туристов, в которых продаются местные товары, такие как шкуры кенгуру, меховые угги, украшения с опалами и вязаные вещи из шерсти опоссума и мериноса.

И посреди всего — телебашня Sydney Tower.

Лифт уносит нас высоко вверх, мы выходим. Мике немного растерянно оглядывается вокруг себя.

”Здесь все не похоже на то, как было больше 23 лет назад”, говорит он.

В то время было меньше магазинов для туристов и не так много охранников, недвусмысленно указывающих на кассу, где от тебя ожидают, что ты купишь билет на просмотр фильма об Австралии в 3D, перед тем, как можно будет пройти к собственно смотровой площадке.

Мы делаем, что нам говорят. Надеваем 3D-очки и хихикаем, будучи одновременно и полными ожидания, и смущения, как это бывает, когда тебя ждет нечто захватывающее и в то же время немного легкомысленное. Во время просмотра мы стоим и крепко держимся за перила, и нас уносит в головокружительный мир кино с величественными видами Австралии. Когда на экране бушуют волны, то кажется, что в лицо летят брызги.

Когда нас после этого выпускают в помещение округлой формы, у нас слегка кружится голова. Перед нашими взорами через огромные стекла 309-метровой в высоту башни расстилается Сидней.

Именно здесь происходила их помолвка. А город, который мы обозреваем, и есть то место, где в декабре 1991 года и началась история любви Мари и Мике. Мы прогуливаемся по кругу и любуемся видами со всех сторон. Замечаем здание Оперного Театра и стадион для игры в крикет. Мике рассказывает о том, какие были развлечения в Сиднее в то время, в начале девяностых годов. О том, что страх перед СПИДОМ оставил здесь следы черного юмора. В одном из баров, который назывался ”Test Tube Factory” / Завод пробирок обслуживающий персонал был одет в медсестер и подавал напитки из пробирок.

У Мике тогда дома в Швеции только что завершился длительный роман, и он собирался в дальнее путешествие. Он намеревался отправиться прямо в Новую Зеландию, но его приятель Пелле Альсинг предложил ему на пути заехать в Сидней, где Roxette должны были завершить длинный мировой тур, выступив перед 11 000 зрителей в Quantas Arena, в том же месте, где всего лишь через пару дней они будут выступать снова. Перед таким же количеством восхищенных зрителей.

В воскресенье, 15 декабря 1991 года, на пляже Bondi Beach на окраине Сиднея, и наладился осторожный, пока еще неуверенный контакт между Мике и Мари, который затем со скоростью лавины превратился в нечто все сметающее на своем пути и грандиозное.

В тот же вечер около двадцати человек собрались для того, чтобы поужинать в городе. Это были некоторые члены команды Roxette, те, кто еще не уехал домой, и одна американская съемочная группа. Мари пригласила Мике присоединиться к ним, и за ужином им обоим стало ясно, что они влюбились друг в друга. И даже для других людей за столом, это было множество удивленных взглядов.

Как можно объяснить то, что происходит, когда два человека влюбляются, здесь и сейчас?

”В ее глазах я увидел самого себя. Я увидел тоску, которую мы разделяли друг с другом, одиночество, которое тяготило нас обоих. Мари была мировой знаменитостью, и существовал публичный образ той, которой она была. Но не этого человека я видел или испытывал к нему влечение, несмотря на то, что я всегда восхищался Мари как артисткой. Казалось, что я знал, кем она была под этой маской. Ей был нужен некто. Ей был нужен я. А мне — она. Наверное, это звучит странно, но все было именно так”.

Все произошло невероятно быстро. Не прошли и сутки c того времени, как Мике начал свое путешествие с целью самореализации, и вот он уже встречает Мари и влюбляется в нее. И спустя такое же количество проведенного с нею времени, он спрашивает, не хотела ли бы она обручиться с ним.

”В то же время, я был готов к тому, что она пожелает, чтобы все происходило не так поспешно. Она была мировой знаменитостью. Как она могла бы быть уверена в том, что я являюсь человеком, который не обманет ни ее чувств, ни нанесет ущерба ее активам? Мне кажется, что в ее положении было бы естественным проявлять сдержанность. Но с первого мгновения я на сто процентов ощущал доверие с ее стороны”.

Половина бюджета, который был с собой у Мике в поездке, ушла на то, чтобы купить обручальные кольца. За двое суток путешествия он умудрился потратить половину того, что должно было бы хватить ему на год. Билет, который он купилт до Новой Зеландии, был невозвратным, поэтому ему пришлось явиться в агентство по продаже билетов и сослаться на особые, форс-мажорные обстоятельства.

”Я просто сказал, что я встретил женщину своей жизни, и что мне нужно остаться еще на день, чтобы обручиться с ней. Персонал компании Quantas решил, что все это очень романтично и мило, и они помогли мне. Пока они заново резервировали мне билет, мы болтали, и одна женщина на стойкой поинтересовалась у меня, что за девушку я встретил. «Вы мне не поверите, если я вам скажу, ответил я”.

Как хорошо вы знаете друг друга после 24 часов знакомства?

Мы едва знакомы, отвечает Мике.

”В любом случае, мы знали, что мы нашли друг друга, вот так просто”.

В четверг после проведенного на пляже воскресенья у них состоялась помолвка наверху на смотровой площадке телебашни, где мы сейчас стоим, Мике, Оскар и я.

На следующий день Мике продолжил свою поездку в Новую Зеландию, а Мари отправилась в Стокгольм вместе с Андерсом Херрлином делать свой сольный альбом ”Den ständiga resan”. Свежеобрученная пара узнавала друга с помощью телефонных разговоров.

”По моему мнению, это одна из причин, почему мы всегда были и остаемся друг для друга лучшими друзьями”, говорит Мике. ”Что мы одновременно и учились говорить друг с другом. Мы рассказывали друг другу о своей жизни, и уже тогда научились не иметь друг от друга никаких секретов. Всегда быть открытыми. Вообще, это был просто идеальный способ начинать отношения. Мы говорили, говорили и таким образом становились все ближе друг к другу”.

Мике, Оскар и я покосились на тучи и выразили общую надежду, что они рассеются до начала вечернего концерта.

Какое-то время мы втроем молча обозреваем город, а потом начинаем говорить о том особенном чувстве, которое возникает у человека, когда он находится так далеко от дома, как мы. Мике говорит, что, наверное, дело было именно в нем, этом чувстве, что он решился св головой броситься в роман с Мари.

”Встретились бы мы в Стокгольме, или же в наше время, не думаю, чтобы кто-то из нас двоих решился проявить свои чувства так, как сделали мы. Но тогда, на другом конце земного шара, не имея под рукой интернета, который дает возможность все равно почувствовать себя наполовину как у себя дома, все казалось не таким уж опасным. Мы всецело находились за пределами своего привычного круга. И на этот раз я решил быть спонтанным в своих чувствах. А это на меня абсолютно не похоже”.

В тот раз, когда Мике отправился в Австралию, он летел эконом-классом и с пересадками в Хельсинки и Сингапуре, чтобы поездка обошлась дешевле. Его жизнь с Мари стала совсем другой.

”После Сиднея мы снова встретились в Лос-Анджелесе. Мари пожелала, чтобы я поехал и оставался с нею до конца тура.

Сначала я не хотел. Мне не хотелось бы быть чем-то вроде приложения. Но в то же время мне хотелось быть с Мари, а обстоятельства были такими, какими они были”.

Жизнь Мике начала коренным образом меняться. Вдруг он стал летать исключительно первым классом, в отличие от других музыкантов группы — с которыми он себя, собственно, и идентифицировал.

С Мари он чувствовал себя дома, но с другой стороны, он все же больше был с музыкантами группы. Он называет жизнь с Мари во время гастролей фантастической, роскошной, веселой, и все же иногда еще он чувствовал растерянность и одиночество.

”Большой наградой за поездку в тур является возможность стоять на сцене. Сплоченность, которую ощущаешь, будучи членом группы, она само собой разумеющаяся. Ты даже не задумываешься над этим, когда ты в группе. Но ты начинаешь об этом думать, когда ты стоишь в стороне. Быть с музыкантами – это как раз мое. Но я до сих пор я иногда чувствую себя лишним”.

Но позитивное, само собой, все перевешивает, говорит Мике.

”То, что выпало на мою долю, это, конечно, просто фантастика. Мари сделала реальностью огромную мою мечту. Было круто иметь возможность испытать это вместе с ней, вместе с Roxette, вместе со всеми фанатами. Иметь возможность жить этой жизнью. Быть свидетелем ее фантастического успеха, находясь в непосредственной близости от нее. Она дала мне пропуск в невероятно захватывающую и веселую жизнь. Она сделала ее возможной для меня, в том числе, и в финансовом отношении, жить той жизнью, которой я и хотел жить. Иметь возможность сидеть в студии и писать песни, это как раз то, о чем я мечтал. Теперь я мог это делать”.

И кроме того, у него появилась сила, которую дает большая любовь.

”Она дала мне чувство собственного достоинства, с ней я обрел почву под ногами. Она дала мне смелость и энергию, чтобы быть тем, кем я есть, просто потому что она была той, кем она является. У нее было все. Она дала мне все. С тех пор, как Мари заболела, моя жизнь переключилась на то, чтобы заботиться о ней и помогать ей. Возможно, что можно взглянуть на это с той точки зрения, что это своего рода всеобщая справедливость, что у меня появилась возможность выразить ей свою благодарность за все, что она для меня сделала”.

Мы решаем, что нужно спускаться с башни на лифте. На пути обратно в отель мы собираемся зайти в один из бутиков Prada посмотреть на рубашки для Мари, в которых она хочет выступать на сцене.

”Только подумать, что я на это решился”, говорит Мике, бросая последний взгляд на открывающийся перед нами вид. ”Вопрос о помолвке задал именно я, не успев даже все обдумать. И у меня до сих пор стоит перед глазами, как Мари сидит в своем халате, встает, поднимает руки и отвечает: ”ДААА!”

”Вместе мы стали невероятно сильными”

РАССКАЗ МАРИ

БЫЛИ ЛИ У МЕНЯ СОМНЕНИЯ, когда Мике попросил моей руки?

Нет, ни одной секунды! Это был он, я это знала. Тот, кого я ждала. Это была такая фантастически большая любовь, которая бывает только раз. Он видел меня такой, какая я есть.

Я помню, как все было. Это случилось как раз перед Рождеством, в Сиднее. Со мной был мой друг Пэр Ларссон. Только что завершился длинный тур по Азии и Австралии. У Пэра с собой были имбирные печенья и глинтвейн, который мы разогревали вна чайнике в моем гостиничном номере.

Я и раньше несколько раз встречала Мике. Мы даже однажды совместно ходили в ресторан вместе с нашими тогдашними половинками. Поскольку он тоже музыкант, то у нас много общих друзей и знакомых, Например, барабанщик Roxette Пелле Альсинг. Один раз мы столкнулись с Мике на празднике в честь дня рождения Лотты, подруги Пелле.

Мы знали друг друга, но не общались. Я считала его интересным, и он мне приглянулся. Но кто-то из нас двоих все время был несвободен.

Когда в тот самый день я возвращалась с пляжа, то по пути в отель я сидела в такси с Мике и Пэром. Определенно что-то закрутилось уже тогда. Но мы были стеснительными и осторожными. Где-то по дороге Пэр начал ныть, что он голоден и хочет выйти, чтобы купить себе бутерброд. Мы с Мике остались сидеть в машине, и оба чувствовали себя немного смущенными и не знали, о чем говорить. Потом я рассказала об этом Пэру, сказала, что никогда раньше он так долго не ходил за бутербродом!

Позже вечером вся команда Roxette отправилась в ресторан, чтобы отпраздновать завершение тура. Я поинтересовалась у Мике, не захочет ли он присоединиться. И тогда все вспыхнуло по-настоящему. Как будто кто-то сильно хлопнул в ладоши, и тут произошел взрыв. Посыпались искры. Родственная душа. Это был он.

Как объяснить то, что происходит? Было ощущение того, что это безумно хорошо и правильно. На этот раз я знала, что Мике — это та самая большая любовь, вошедшая в мою жизнь, и что нужно просто отпустить ситуацию и слушать, что говорит сердце. Вместе мы стали невероятно сильными.

У нас состоялась помолвка, и после этого я оправилась домой работать над моим сольным альбомом, чему я посвящала и все свободное время, находясь в поездке. Мике продолжил свое путешествие и полетел в Новую Зеландию. Пришедшие потом счета за телефонные разговоры были самыми большими, с которыми я когда-либо имела дело. Когда их увидел Янне Бейме, занимавшийся моими финансами, он позвонил мне, чтобы спросить, в чем дело. Он сказал, что, скорее всего, в счете допущена ошибка и что несколько нулей там лишние. Или же речь идет о любви.

И ведь так оно и было.

Мы с Мике начали наш отношения с того, что разговаривали друг с другом по телефону, точно так, как я тебе и рассказывала. Мы находились в разных частях земного шара, но мы каждый день общались. Мне всегда нравилось и нравится обсуждать и дискутировать с ним буквально обо всем. И даже после, когда мы уже могли быть вместе.

Альбом, над которым я работала после моего возвращения из Австралии, получил название ”Den ständiga resan”/ “Бесконечное путешествие”. Во время турне я писала тексты и сочиняла песни для него. Получилась такая мрачная и печальная пластинка, речь в которой шла об одиночестве, тоске и растерянности, о чувствах, которые я ощущала последние несколько лет. Продюсером был Андерс Херрлин, и наша совместная работа проходила очень весело и креативно. Он самый лучший продюсер, который у меня когда-либо был. Он очень легкий в общении и чуткий. И еще у нас был просто роскошный бюджет, и мы могли свободно выбирать, с какими музыкантами сотрудничать. В то время Андерс слушал много атмосферной музыки, насыщенной чувствами и электронными тембрами, что однозначно частично подействовало и на меня. Но вообще у меня было ощущение, что я в первый раз решаю сама, а для меня это было очень важно. После всего проведенного с Roxette времени, было здорово и просто жизненно необходимо иметь возможность выражать себя на шведском языке, по моим собственным правилам.

Альбом ”Den ständiga resan” по большей части я сочинила сама, и я очень этим горжусь. Этот альбом и еще ”Sparvöga” имеют для меня самое большое значение, поскольку песни на них очень личные и повествуют обо мне.

То, что пластинка была названа именно так, связано с тем, что в то время моя жизнь представляла собой непрерывное путешествие. Не только потому, что меня никогда не было дома, но и потому, что таково было состояние моей души. Мне было сложно усидеть на месте, это у меня с детства. Никогда и никакого покоя ни в чем. В период написания тех песен, до того, как я встретила Мике, я чувствовала себя плохо и не знала толком, где бы я могла ощущать себя как дома.

Встретив Мике, я как будто,наконец, вернулась домой, после многих лет поисков. И то чувство, которое возникло у меня после встречи с ним, я описала в тексте одной из песен, последней песне на пластинке, она называется ”Till sist” / “Наконец”:

Så var du bara där

И вот ты просто был там

Jag såg ditt ljus i mörkret

Я увидела твой свет в темноте

Plötsligt lyste solen

Вдругзасиялосолнце

i mitt hjärtas mörker

вомракемоегосердца

Наконец äntligen du kom

Наконец ты пришел

till sist till sist

Jag älskar dig min vän

Ялюблютебя, мойдруг

Mer än du någonsin tror

Больше, чем ты можешь поверить

Jag trodde aldrig att kärlek

Я никогда не думала, что любовь

var en känsla så stor

это такое огромное чувство

Если бы мы с Мике не встретились, не знаю, были бы у меня силы продолжать с Roxette дальше. Мне было тяжело справляться с приватной стороной гастрольной жизни, я зависала в барах и много пила. Я часто грустила, и мне было сложно общаться с прессой, потому что им нужно было всегда говорить правильные и хорошие вещи. Нужно было постоянно быть доступной для всех, всегда широко улыбаться и быть веселой. Артистка Мари Фредрикссон росла, а платила за это женщина Мари. У меня становилось все меньше и меньше пространства, чтобы оставаться самой собой. А когда я была сама собой, я чувствовала себя неуверенной, маленькой и растерянной.

Но тут я начала снова обретать свой трон в Roxette, свое желание продолжать жить такой жизнью. Внезапно я получила возможность увидеть все другими глазами. Жизнь снова наполнилась радостью.

Понятно, что для нас начинать обычную жизнь друг с другом было чем-то особенным, тогда как ничто в моей жизни не напоминало эти самые будни. И зачастую такая обыденная жизнь и была тем, о чем я больше всего тосковала. Для меня было чудесным стоять в прачечной и гладить одежду. И все тому подобное. Это был такой прекрасный и разительный контраст с гастрольной жизнью. Что это не артистка Мари вернулась домой, а частное лицо, обычная женщина Мари,наконец, получила возможность быть самао собой.

В то время много чего происходило вокруг Roxette и меня. Это занимало очень много места и в нашей совместной жизни. Мике хорошо с этим справлялся, и ему редко мешало то, что он был на вторых ролях, несмотря на то, что вокруг группы и меня в то время была такая истерия. Он считал это забавным, говорил, что это примерно как в старом фильме о Битлз, когда за ними гонятся фанаты. Хотя так оно и было на самом деле.

И он так мною гордился.

Мы практически не жили дома. Когда мы возвращались домой с гастролей, то весь пол в прихожей был завален рулонами бумаги. Это мог быть факс от какой-нибудь звукозаписывающей фирмы в Индонезии, в котором сообщалось, что мы там находились на вершине хит-парада. Или от звукозаписывающей компании в Тайване. Я была избалована успехом, и мне в голову не приходило, что могло быть иначе.

Если где то мы были на втором месте, то это было уже разочарование. Тогда мы удивлялись и думали, что, наверное, здесь что-то не так. Не хочу показаться заносчивой, конечно же, мы считали, что наш успех - это что-то грандиозное и своеобразное. Но каким- то странным образом ты к этому привыкаешь. Было бы смешно отрицать это.

В те времена, в начале девяностых, было довольно сложно иметь такую известность, как у нас с Пером. Если я просто отправлялась куда-нибудь пообедать, это становилось целым событием.

Я все время была в центре внимания.

Дома в Швеции Мике мог попасть в неловкую ситуацию, как, к примеру, когда он предварительно заказывал столик в ресторане, мы приходили туда, и хозяин заведения его просто не видел, а был сконцентрирован только на мне. Или я еще помню случай в магазине ковров. Мике хотел посмотреть один ковер, но интерес продавца был направлен исключительно на меня, как будто Мике был просто воздухом.

Когда мы только влюбились друг в друга, мы были на гастролях, а Roxette на пике своей популярности. Мике зачастую казалось очень печальным, что нельзя вот так пойти куда-нибудь со своей женой поужинать, как все обычные люди.

Делать подобные вещи, только мы с ним вдвоем.

Моя гастрольная жизнь была полностью расписана наперед. Особенно раньше. Постоянно возникали разные промоутеры или т.п. Любое общение было организовано. И мы не могли никуда пойти без того, чтобы не быть узнанными и чтобы не началась шумиха.

Один раз в Буэнос-Айресе Мике забронировал столик только для нас двоих в ресторане, который находился в шаговой доступности от отеля. Единственный человек, которого мы посвятили в свои планы, был организатор тура по имени Дейв Эдвардс.

Все, чего мы хотим, это побыть в покое, сказали мы ему. Когда мы прибыли в ресторан, мы поняли, что он все-таки прислал пятерых охранников. Мы их узнали, несмотря на то, что они сидели слегка замаскированными в тренчкоты и шляпы с широкими опущенными полями за столиками снаружи ресторана.

Мы послали им бутылку шампанского.

Когда позднее вечером мы закончили свой ужин на двоих, на улице уже собралась толпа из примерно трехсот человек. И тогда мы, конечно же, были очень рады, что охранники смогли прийти нам на помощь и проводили нас обратно до отеля.

Во время Joyride-тура в 1992 году в Буэнос-Айресе Roxette выступали на стадионе, где собралась тысячная публика. Самый крупный аргентинский телевизионный канал показал наше выступление, а в тот же вечер конкурирующий канал показывал другой концерт, из Цюриха.

Мы были повсюду.

Было бы наивным полагать, что мы бы могли вместе так просто пойти куда-нибудь поужинать, как любая другая супружеская пара. Но мы так страстно желали сделать что-нибудь сами по себе.

Когда публичность давила на нас уже слишком сильно, для нас становилось все более важным иметь свое личное пространство.

Например, когда мы собрались сыграть свадьбу, нам хотелось сделать это в узком кругу, только наша семья, родственники и наши друзья детства. Roxette занимал столько много места в нашей жизни, а мне хотелось выйти замуж в тишине и покое. Это должно было быть, прежде всего, семейное торжество. У нас всегда были очень хорошие отношения с семьями друг друга. Моя семья с любовью и теплом приняла Мике, а мама Мике стала одним из самых важных людей в моей жизни.

Мы собирались как можно дольше хранить в тайне новость о нашей свадьбе. Чтобы это оставалось нашим личным делом.

И тем не менее, новость об этом просочилась наружу. Кто-то заметил меня примеряющей свадебные платья. Некто, кто занимался финансами Roxette, навестил нас. Он рассказал о том, какие ходят слухи и предупредил нас, чтобы мы не делали ничего, чтобы выходило за пределы контроля администрации Roxette. Сказал, что будет только беспорядок возле церкви, и что они должны быть там и взять на себя заботы в связи с этим событием. Если мы собираемся пожениться, то мы должны делать это через них. Это выглядело как предупреждение с самыми добрыми намерениями. Что таким образом мы могли избежать беспорядка и хаоса.

Самостоятельно заниматься свадьбой стало для нас возможностью показать свою независимость. Показать, что это — частное мероприятие, а не свадьба в рекламных целях, не имеющая к бизнесу никакого отношения. Многие люди вмешивались и излагали свою точку зрения. Но в то время я чувствовала себя настолько уставшей от Roxette, а Мике полагал, что сложно жить, когда наша личная жизнь постоянно должна была согласовываться с менеджментом. Как будто это Roxette собирался играть свадьбу, а не мы с Мике.

Мы сочетались браком в мае 1994 года в церкви в том местечке, где я провела детство, в Эстра Юнгби, а само торжество проходило в Мёлле. Пресса об этом разузнала, но они вели себя тихо. Собралось множество фанатов, но настроение у всех было исключительно веселое. Не понадобилось никаких охранных заграждений, была чудная атмосфера и прекрасный праздник, который продлился два дня.

Жизнь до и после свадьбы была сумасшедшей. После этого нам позвонил тот самый человек, который тогда хотел организовать нашу свадьбу. Не для того, чтобы поздравить нас, а для того, чтобы сообщить, как они разочарованы. Они так опечалены тем, что не могли порадоваться вместе с нами.

В международной прессе стали спекулировать на том, что Roxette находится на грани распада. Некоторые из наших друзей чувствовали себя отстраненными и разочарованными. Сегодня я понимаю, например, что Пер и Оса были обижены. Но в то время я смотрела на это по-другому. Единственное, чего мне хотелось, это быть просто обычной женщиной Мари, которая выходит замуж. Именно это было для меня важным тогда.

Спустя полгода с нашей встречи мы уже ждали Юсефин. Нам обоим было за тридцать, и мы любили друг друга, так чего же было тянуть? Она родилась в апреле 1993 года.

Когда я уже точно знала, что беременна, мы были в гостях дома у Пера и Осы в Хальмстаде. Мы собрались для того, чтобы спланировать наше будущее, предстоящие концерты, обсудить мысли о рекламе и гастролях. Такие вещи согласовываются на год вперед. Когда я сообщила, что весной стану мамой, то сначала все вдруг онемели. А потом все ужасно обрадовались за нас. Но было ощущение, что они с трудом могли поверить в то, что это может произойти.

Когда Юсефин исполнилось несколько месяцев, мы отправились на Капри исполнять песни из альбома ”Crash! Boom! Bang!”. Затем мы отправились в мировой тур, а Мике, Юсефин и няня поехали с нами.

Больше всего мне хотелось просто быть с ними, но я была вынуждена еще и работать.

В то время мы всей семьей жили в моей квартире на Вэстманнагатан. Няня переехала в квартиру Мике в Сёдере. Но нам так хотелось иметь свой дом, который был бы нашим общим с самого начала.

На Капри нам приходили факсы

с предложениями разного жилья. Дом, в котором мы сейчас живем, и появился с помощью одного из этих факсов. Мы сразу поняли, что это было то, что мы и хотели. Мы смогли построить себе студию прямо дома, о чем мы и мечтали.

Многие задавались вопросом, что же будет с Roxette, когда у нас появятся дети. Но с Юсефин у нас не было проблем, а потом родился Оскар, а после уже у Пера и Осы появился их сын Габриэль. У нас хорошо получалось сочетать гастроли с детьми, мы просто брали свои семьи с собой.

Как раз перед тем, как мы встретились с Мике, я приобрела летний домик в Хавердале. Он находится на некотором удалении от Хальмстада, это место на западном побережье с фантастически красивой природой и песчаным пляжем длиной в четыре километра. Дом в Хавердале стал первым нашим жилищем, которое мы с Мике вместе обустраивали.

Но нам редко удавалось бывать там, и даже когда мы там находились, нас редко оставляли в покое. Приезжали фанаты из всевозможных уголков земного шара и прокрадывались, прячась в кустах. Помню, как однажды в середине лета после полудня, когда мы закончили обедать на террасе, мы вместе с тарелками потихоньку перебрались в дом, чтобы нас не заметили.

Но вскоре нас все равно обнаружили. ”Прошу прощения, я проделал целый путь из Антверпена...”

Ну и что нам оставалось делать? Только раздавать автографы, которые они хотели получить.

В конце концов, тот дом мы продали.

Еще мы тосковали по теплу. Мы мечтали вместо того дома купить дом в Испании. Но это произошло не раньше того, как я заболела. Тогда мы стали искать жилье по-настоящему. Только впоследствии Мике рассказал, как он тогда размышлял. Он знал, как я люблю находиться в тепле, и ему хотелось, чтобы до того, как я умру, у меня было ощущение того, что я успела осуществить одну мою сокровенную мечту.

Покупка дома в Испании возможно и не была самой лучшей сделкой, в том числе и потому что рынок недвижимости остался таким же, каким он был после того, как разразился финансовый кризис. Но мы чувствовали, что это было правильное решение.

Когда мы находились в Испании, мы делали все возможное, чтобы отвлекаться от постоянных мыслей о болезни. Там не было врачей, больниц, беспокойства. Мы даже обследовали школы в округе, потому что подумывали переехать туда на постоянное жительство. Но в конце концов мы пришли к мнению, что мы не можем лишить детей их привычного круга общения с их друзьями, который у них есть здесь дома. Все было как-то ненадежно, мы чувствовали себя неуверенно. И кроме того, до Каролинского госпиталя с со всеми врачами, которые меня лечили, было всего десять минут. Там были мои медицинские карты.

Оставаться жить в Швеции было надежнее.

У нас с Мике никогда не было собственных мужских или женских компаний, с которыми бы мы общались каждый отдельно друг от друга. Мы всегда главным образом общались и общаемся друг с другом. Когда мы выходили в город, чтобы развлечься, мы вкусно ели, а затем слушали какую-нибудь группу.

Нам нравилось, например, ходить в джаз-клуб Fasching. Или проводить вечер в городе, в каком-нибудь другом клубе. Мы считали классным, когда можно было пойти куда-то. Когда дети ночевали у бабушки, мамы Мике, мы могли устроить вечеринку у себя дома.

Моя подруга Марика недавно напомнила мне об этом. Как мы раньше всегда говорили, что если есть что-то, за что мы бы хотели, чтобы нас помнили, так это за наши праздники.

Нам очень нравилось устраивать для наших друзей праздники. Зачастую само планирование было не менее увлекательным. Организовывать что-то вроде мероприятия, на которое бы и мынам с удовольствием сходили. Мы тратили много энергии, времени и денег на еду, напитки и развлечения. Найти нужного повара, составить список гостей и пригласить лучшую группу для музыкального сопровождения. У нас было правило — никто не должен сидеть за столом. У нас и у самих хватает воспоминаний о том, что такое очутиться рядом с каким-нибудь занудой, с которым вынужден сидеть и поддерживать беседу. И мы приглашали только веселых людей, подавали лучшее угощение и лучшие напитки, какие только могли найти для наших гостей, которые сами могли выбирать, где им сидеть или стоять, или с кем они хотят беседовать.

Лучшей наградой было то, когда друзья после этого звонили и рассказывали, что им было так же весело, как и нам.

Сейчас наша совместная жизнь изменилась. Чтобы вернуть все назад, потребовалось время. Я не знаю, как мне это описать. Но прежде всего, когда я заболела, я научилась признаваться самой себе в том, что я себя чувствую плохо. Раньше я всегда все делала по максимуму. Таким образом, сейчас я чувствую себя самой собой в большей степени. Мы были вынуждены продолжать жить уже в новых условиях, и в горе, и в радости.

Мике всегда оставался и остается на моей стороне. Он вполне мог бы захотеть развестись со мной. И я бы это поняла. В тот период я полностью зависела от его поддержки, но для него самого альтернативы в виде возможности бросить меня никогда не существовало, даже несмотря на то, что я считаю, что ему досталось с моей болезнью. Он часто говорит, что он бы перестал уважать самого себя, если бы он подвел меня. Что он дал слово быть со мной в горе и в радости. У нас было десять лет, наполненных таким наслаждением! Так просто — и так сложно — но это так.

Мы всегда могли прийти друг другу на помощь. Когда один из нас ослаб, другой становится сильным и оказывает поддержку.

Несмотря на то, что я заболела, нам хотелось, чтобы наша жизнь и дальше продолжала быть наполненной весельем. Мы хотели показать детям, что даже так жизнь может быть наполненной радостью. Нам не хотелось быть двумя родителями, которые погружены в себя самих и только и делают, что печалятся.

Но все равно есть, о чем переживать. Например, о том, как вышло с нашей ролью родителей. Я была тяжело больна, и много лет, к сожалению, не видела толком, как они росли. Мике был полон отчаяния, и он до сих пор часто говорит о том, как и он сам сожалеет, что его не хватало на детей.

Время лечит не все раны. Вместо этого, нам пришлось научиться жить с этими ранами. У нас с Мике заняло восемь или даже девять лет, пока я болела и проходила реабилитацию, до того, как мы снова начали быть вместе сильными. И нам придает силы то, что мы справились с этим.