Часть 1. Первая молитва Джессики

Хэсба Стреттон

Первая молитва Джессики.

Мать Джессики

Оглавление

Часть 1. Первая молитва Джессики................................................. 2

Глава 1. Владелец кофейни..................................................... 2

Глава 2. Искушение Джессики............................................... 4

Глава 3. Старый друг в новом платье.................................... 6

Глава 4. Взгляд в сказочную страну....................................... 9

Глава 5. Открывается новый мир......................................... 11

Глава 6. Первая молитва........................................................ 13

Глава 7. Трудные вопросы..................................................... 14

Глава 8. Неожиданный гость................................................ 16

Глава 9. Джессика получает ответ на первую молитву..... 18

Глава 10. Тень смерти............................................................ 22

Часть 2. Мать Джессики................................................................... 24

Глава 1. Великолепные планы.............................................. 24

Глава 2. Это просто удар....................................................... 28

Глава 3. Мать Джессики........................................................ 31

Глава 4. Выбор Джессики...................................................... 35

Глава 5. Как должны поступать христиане?....................... 38

Глава 6. Молитва Даниила.................................................... 41

Глава 7. Хлопотный день для Даниила................................ 43

Глава 8. Надежда на выздоровление.................................... 46

Глава 9. Врата смерти............................................................ 47

Глава 10. Разговаривая о Его любви.................................... 50

 

 

Часть 1. Первая молитва Джессики

Глава 1. Владелец кофейни

Пару лет назад в уединенном уголке под одним из Лондонских железнодорожных мостов стояла незатейливая, но аккуратно оборудованная кофейня, которая работала каждое утро с пяти до половины девятого. Она состояла из столешницы, укрепленной на козлах, доски и двух больших бидонов, под которыми горели угли. Аромат кофе привлекал людей, которые шли на работу.

В кофейне всегда было много народу, потому что она находилась под навесом и люди прятались под ним в дождливое утро. Она была также уютным укрытием для посетителей, которые брали свой завтрак и ели его на свежем воздухе, не желая, чтобы их кто-то видел.

Владелец кофейни был человеком неразговорчивым, зато старательно обслуживал покупателей и не мешал им вести беседы. Это был высокий, худой, пожилой мужчина с удивительно серьезным лицом, его манеры были сдержанны и загадочны. Никто не знал ни его имени, ни где он живет; совсем немного людей интересовалось им, но даже и они имели очень скудные сведения. Нехитрое оснащение кофейни владелец хранил в соседнем доме, и каждое утро, завершая работу, он отвозил туда свою посуду, импровизированный стол и прочие принадлежности, после этого он, как обычно, тихо уходил и растворялся в толпе. Никто никогда не интересовался, где он живет. Но, в общем, кофейня всегда была наполнена клиентами, которые обслуживались без шума, а они без проблем платили ему за свежий кофе, который он подавал. Так несколько лет люди пользовались кофейней под железнодорожным мостом.

Однажды утром во время работы владелец заметил пару блестящих темных глаз, которые жадно смотрели на ломтики хлеба с маслом. Так смотрит голодная мышка, идущая в ловушку. Глаза, которые наполовину скрывались в спутанных волосах, свисавших на лоб и шею, принадлежали худому, изможденному лицу; оборванное платье, которое едва застегивалось поломанным ремешком, соскальзывало с дрожащих плеч маленькой девочки. Она остановилась возле корзины перед столом, и он заметил пару босых маленьких ножек, стоявших на сырой земле. Ребенок переступал с ноги на ногу, чтобы хоть немного согреться. Кто бы ни была эта жалкая девочка, она не говорила, но большими, голодными глазами смотрела на каждую дымящую чашку, которую он наливал, и он даже мог услышать причмокивание ее тонких губ, как будто она пробовала теплый и ароматный кофе.

— Эй, подойди сюда! — наконец сказал он, когда остался только один мальчик, который лениво жевал свой завтрак.

Владелец наклонился через стол, чтобы говорить тихо:

— Почему бы тебе не уйти, маленькая девочка? Иди, иди, твое пребывание здесь затянулось.

— Я сейчас уйду, сэр, — ответила она, поеживаясь своими маленькими плечиками и натягивая на них платье. — На улице идет сильный дождь, мамы не было всю ночь, а она забрала ключи; мне так нравится нюхать запах кофе, и полицейский не следит за мной, пока я тут; он думает, что я клиентка, которая завтракает. — И ребенок засмеялся заливистым смехом над самим собой и над полицейским.

— Я думаю, ты, наверное, не завтракала, — приглушенно-доверительным голосом сказал владелец кофейни, перегибаясь через стол, так что его лицо почти коснулось худого, острого личика девочки.

— Нет, — сдержанно ответила она, — мне придется сильно проголодаться, прежде чем я добуду себе обед. Вы, наверное, не часто бываете сильно голодным, не так ли сэр? Поймите, я не жалуюсь, но и до ужина я ужасно проголодаюсь.

Она повернулась, чтобы уйти, кивнула головой, видимо показывая, насколько хорошо ей было знакомо чувство голода. Но не успела она сделать и полдюжины шагов, как услышала, что владелец кофейни окликнул ее, и через мгновение она была опять перед ним, возле прилавка.

— Пробирайся сюда, — тихонько прошептал владелец, — вот осталось немного кофе и сухарей. Но только впредь не приходи сюда. Я никогда не даю побирушкам, и если бы ты попрошайничала, я бы позвал полицию. Поставь свои ноги к очагу. А сейчас разве тебе не уютно?

Лицо девочки отражало полное блаженство. Она сидела на пустой корзине, грея ноги возле бидонов и держа чашку кофе на коленках, но ее рот был слишком полон, чтобы ответить, она только благодарно кивнула, чтобы выразить удовлетворение. Мужчина уже занялся упаковкой посуды, но сейчас он остановился и серьезно взглянул на нее.

— Как тебя зовут? — спросил он. — Впрочем, мне все равно, как тебя зовут. Просто скажи, как бы ты хотела, чтобы я тебя называл?

— Джессика, — ответила девочка, — но мама и все зовут меня Джесс. Вы бы, наверное, устали, если бы вас звали Джесс. Джесс тут, Джесс там, и все хотят дать мне какое-то поручение. Притом они только и думают, чтобы шлепнуть, ударить или ущипнуть. Вот посмотрите сюда!

Ее руки были черными и посинели от холода или от какой-то болезни — трудно было понять, но он озабоченно покачал головой, и ребенок ободрился, продолжая говорить.

— Как бы я хотела остаться тут навсегда, — заплакала она, — но вы сейчас уходите, и я никогда сюда не приду, а если приду, то вы позовете полицию.

— Да, — ответил владелец кофейни, но уже очень мягко, оглядываясь вокруг, нет ли других оборванных детей, — если ты пообещаешь не появляться целую неделю и никому не говорить, то ты можешь прийти еще раз. И получишь угощение. Но сейчас ты должна уйти.

— Я уже ухожу, сэр, — сказала она, — но если у вас есть какое-то поручение, то я смогла бы все сделать. Позвольте мне понести ваши вещи.

— Нет, нет — вскрикнул мужчина, — уходи, будь послушной девочкой и не возражай! И не появляйся целую неделю.

— Хорошо, — согласилась Джессика, быстро удаляясь вниз по мокрой от дождя улице, как будто подтверждая, что она согласна с уговором, а в это время люди сверлили владельца кофейни любопытными взглядами. Он отнес свои принадлежности в соседний дом, и до конца дня его уже больше никто не видел возле железнодорожного моста.

Глава 2. Искушение Джессики

Джессика сдержала свое слово, а серьезный, тихий мужчина в тени моста каждое утро высматривал ее. Обслуживая клиентов, он нал ее бледное лицо и тоненькую, маленькую фигурку. По истечении назначенного времени она появилась возле кофейни и голодными глазами уставилась на груду сдобных булочек, хлеба с маслом, которые, пользуясь спросом покупателей, быстро исчезали. Торговля шла бойко, и голодный ребенок терпеливо стоял в стороне, наблюдая за посетителями, которые здесь не задерживались. Но как только колокола на соседней церкви пробили восемь раз, девочка подошла ближе к ларьку и, заметив кивок владельца, проскользнула между козлами и уселась на пустой корзине. Ему показалось, что она выглядела еще более худой и оборванной, чем раньше. Онемевшими от холода руками она поднесла к губам чашку кофе, и он положил ей на колени целую сдобную булочку, несвежую, оставшуюся со вчерашнего запаса.

— Как вас зовут? - спросила она, поднимая на него благодарный взгляд.

— А зачем тебе мое имя? - ответил он, как будто колеблясь, рассказывать ли ей о себе. - Мое крещеное имя Даниил.

— А где вы живете, мистер Даниил? - поинтересовалась она.

— Ну, знаешь, - воскликнул он, - если ты будешь такой любопытной, то лучше уходи. Какое тебе дело, где я живу? Мне не интересно, где ты живешь, это я точно могу сказать.

— Я не хотела вас обидеть, - смиренно ответила Джесс, - просто мне бы хотелось знать, где живет такой хороший человек, как вы. Вы очень хороший человек, не так ли, мистер Даниил?

— Я не знаю, - чуть помедлив, ответил он, - боюсь, что нет.

— О, вы хороший, - настаивала Джесс. - Вы делаете хороший кофе и булочки тоже! Я наблюдала за вами сто раз, перед тем как вы увидели меня. И полиция не трогает вас и никогда не говорит вам уходить отсюда. О да, вы, конечно же, должны быть очень хорошим человеком!

Даниил вздохнул и переложил посуду с места на место, размышляя о детском понятии доброты. Он делал хороший кофе, и полиция не беспокоила его. Да, это было правдой. Считая свои пенни, которые он хранил в брезентовой сумке, он вздыхал еще более тяжело. Он специально кинул одно пенни на грязный пол, продолжая дальше усердно считать и тайно наблюдая за маленькой девочкой, сидевшей возле его ног. Не меняя выражения своего маленького личика, она прикрыла пенни ножкой и осторожно потянула к себе, продолжая свободно болтать с ним. На мгновение боль уколола в сердце Даниила, но потом он утешил себя, что поймал маленькую воровку. Сейчас уже было время уходить, но перед этим он собирался сказать, чтобы она подвинула свою босую ножку, и указать на пенни, которое скрывалось под ее ступней. Тогда он бы предупредил ее, чтобы она никогда не осмеливалась подходить к ларьку. Он подумал: "Вот ее благодарность!"

Он дал ей два завтрака и проявил доброту, которую он уже многие годы не оказывал человеку, и при первой же возможности девочка предала и ограбила его! Ему было очень больно, как вдруг лицо Джессики изменилось, румянец пробился на ее бледных щечках, и слезы начали капать из глаз. Она наклонилась, подняла монетку из грязи, затем потерла и почистила ее своим оборванным платьем и положила на стол возле его руки, не говоря ни слова. Даниил удивленно и вопросительно посмотрел на нее.

— Что это? - спросил он.

— Мистер Даниил, - ответила она - оно упала, и вы не заметили.

— Джесс, - сказал он сурово, - расскажи мне все, как было.

— О, простите, - заплакала она, - у меня никогда в жизни не было пенни, а это подкатилось прямо к моим ногам, вы не заметили, и я быстро накрыла его. Но потом я подумала, как добры вы были ко мне, и как вкусны были ваши булочки и кофе, и как вы согрели меня возле вашего очага. И я больше не смогла прятать пенни. А теперь, я думаю, вы, наверное, никогда не разрешите мне прийти сюда опять.

Даниил отвернулся на минутку, укладывая чашки и блюдца в корзину, а в это время Джессика стояла и дрожала, и большие капли слез скатывались по ее щекам. Уютный темный угол с теплым огоньком от древесного угля и ароматный кофе стали раем для нее за эти короткие промежутки времени, но она совершила грех. Мир за этим железнодорожным мостом чужой и неприветливый, улицы холодные и серые, никто никогда не улыбнется ей и не подаст даже чашки теплого бодрящего кофе. Мистер Даниил наконец повернулся к ней. Изумление отразилось на его лице, когда он взглянул в заплаканные глаза девочки.

— Джесс, - воскликнул он, - я бы не смог так поступить! Ты можешь приходить сюда каждую среду утром, так же как и сегодня, тут всегда будет чашка кофе для тебя.

Она подумала, что он имел в виду, что никогда бы не смог спрятать пенни под ногой. И она ушла опечаленная и подавленная, не понимая, почему ее пригласили приходить сюда каждую неделю. А в это время Даниил размышлял, как она своим детским умом боролась с искушением. По пути домой он время от времени тряс головой и бормотал: "Я бы не смог так поступить, не смог бы".

Глава 6. Первая молитва

Когда собрание закончилось, проповедник спустился по ступенькам кафедры как раз в то время, когда Даниил спешил к Джессике, намереваясь увести ее. Взяв ее за руку на глазах у всего собрания, пастор повел ее в братскую комнату, куда поспешили Джейн и Винни. Он утомился за целый день службы, и его бледное лицо было еще бледнее обычного. Он посмотрел на Джессику, стоящую перед стулом, на который он устало опустился. Склонив голову на руки, он тихим, но четким голосом сказал: "Господь, это овцы из Твоего стада. Помоги мне накормить Твоих овец".

— Дети, - сказал он с улыбкой на усталом лице, - это совсем не просто знать Бога. Но мы знаем одно, что Он - наш Отец, мой и твой Отец, Джессика. Он любит тебя и заботится о тебе больше, чем я забочусь о моих маленьких девочках.

Он улыбнулся им, а они ему. Смысл сказанного Джессика прочувствовала и поняла, однако ей сделалось грустно. Ее била мелкая дрожь, и проповедник услышал всхлипывание ребенка.

— У меня никогда не было отца, - сказала она печально.

— Бог - твой Отец, - очень нежно ответил он, - Он знает все про тебя, потому что Он вездесущ. Мы не можем видеть Его, но мы можем разговаривать с Ним, и Он слышит нас, и мы можем попросить у Него все, в чем мы нуждаемся.

— Разрешит ли Он мне поговорить с Ним так же, как Он разрешает этим хорошим, чистым, красиво одетым детям? - спросила Джессика, беспокойно осматривая свои грязные ноги и запачканное, оборванное платье.

— Да, - ответил проповедник, улыбаясь и в то же время вздыхая, - можешь попросить у Него прямо сейчас то, что ты хочешь.

Джессика огляделась вокруг широко открытыми глазами, как будто искала Бога, но потом она сомкнула веки и склонила голову на руки так, как, она видела, делал проповедник, и сказала:

— О Боже, я хочу узнать о Тебе. И пожалуйста, заплати мистеру Даниилу за его теплый кофе, который он дает мне.

Джейн и Винни слушали с лицами, полными невыразимого восторга, но в глазах проповедника стояли слезы, и он добавил "Аминь" к первой в жизни молитве Джессики.

Глава 7. Трудные вопросы

У Даниила не было возможности поговорить с Джессикой; ожидая, когда пастор уйдет из братской комнаты, он узнал, что она вышла через боковой выход. Ему пришлось ждать утра среды, и он обрадовался, увидев ее маленькое личико, выглядывающее из-за прилавка кофейни.

Для себя он решил запретить ей приходить снова в церковь и напугать полицейским, который впредь будет зорко наблюдать за ней. Но прежде чем он смог заговорить, Джесс прошмыгнула под столом и заняла свое обычное место на перевернутой корзине.

— Мистер Даниил, - спросила она, - заплатил ли вам Бог за мой кофе?

— Заплатил мне? - переспросил он. - Бог? Нет. - Но Он заплатит, - заверила она, серьезно кивнув головой, - не бойтесь за свои деньги, мистер Даниил, я просила у Него много раз, и проповедник сказал, что Он сделает это.

— Джесс, - сурово посмотрел на нее Даниил, - ты что, сказала пастору про мою кофейню?

— Нет, - ответила она с лучезарной улыбкой, - я просила Бога очень много раз, начиная с воскресенья, чтобы Он заплатил вам, и Он заплатит через день или два.

— Джесс, - продолжал Даниил более ласково, - хотя ты еще маленькая девочка, но сейчас я собираюсь говорить с тобой откровенно. Ты никогда не должна говорить ни слова обо мне или о моей кофейне, потому что люди в церкви принадлежат к высшему обществу, и они, возможно, считают, что содержать кофейню это низко и даже недостойно. Вероятно, они решат, что мне нельзя будет больше быть сторожем церкви, и я потеряю хороший заработок.

— Почему вы тогда содержите кофейню? - спросила Джессика.

— Разве ты не видишь, как много денег я выручаю каждое утро? - И он потряс свою сумку. - А за целый год получается довольно большая сумма.

— Зачем вам столько денег? - поинтересовалась она. - Отдаете ли вы их Богу?

Даниил ничего не ответил, но вопрос запал ему глубоко в душу. Зачем ему так много денег? Он подумал о своей одинокой комнате без всяких удобств, где он жил бобылем, довольно далеко от железнодорожного моста. В комнате стоял стол, крепко и надежно закрывающийся, в нем хранились банковские книги и квитанции на деньги, которые он положил под проценты, а также кошелек с соверенами[1], которые он скопил тяжелым трудом, работая по воскресеньям и в праздничные дни. Он не мог вспомнить, чтобы он когда-либо что-либо безвозмездно отдавал, кроме остатков кофе и черствых булочек, за которые Джессика просила у Бога заплатить ему. Он прокашлялся, протер глаза и потом нервно, дрожащими пальцами взял пенни из своего кошелька и положил в руку Джессики.

— Нет, нет, мистер Даниил, - запротестовала она, - я не хочу, чтобы вы давали мне деньги. Я хочу, чтобы Бог заплатил вам.

— Да, Он заплатит мне, - пробормотал Даниил, - скоро будет день Суда.

— Разве у Бога есть день Суда? - спросила Джессика. - Я любила день Суда, когда была феей.

— Ох, - вздохнул он, - совсем немногим людям нравится Божий день Суда.

— Но вы будете рады, не так ли? - спросила она.

Даниил оставил ее, чтобы она закончила свой

завтрак, и вернулся мысленно к вопросам, которые она задала ему. Совесть говорила ему, что вряд ли он был бы рад Божьему Суду.

— Мистер Даниил, - сказала Джессика, когда они расставались, и он не собирался забирать пенни, который дал ей в подарок, - если вы не возражаете, я бы хотела прийти завтра и купить у вас чашку кофе, как клиентка. Я проповеднику о кофейне ничего не скажу в следующее воскресенье, не бойтесь.

Она тщательно запрятала пенни в свои лохмотья и с сияющей улыбкой на худом лице побрела в тени моста. Вскоре она исчезла из поля зрения Даниила.

Глава 8. Неожиданный гость

Когда Джессика зашла с улицы во двор, где она жила, то заметила необычное оживление среди жильцов, в группе стоящих высоких мужчин она узнала пастора. Она протиснулась в середину. Лицо пастора просветлело, когда девочка появилась перед ним. Он последовал за ней к входу через убогий двор, через пустое помещение конюшни, потом по скрипучей лестнице и, наконец, на ужасный чердак, где падала черепица и разбитые оконные рамы были заполнены тряпками и бумагой. Возле старой, ржавой печи лежало на кирпичах полено, на которое сел пастор, а Джессика умостилась перед ним на полу.

— Джессика, - сказал он печально, - неужели ты тут живешь?

— Да, - ответила она, - но мы имели намного красивее комнату, когда я была феей и когда мама играла в театре. И у нас обязательно будет хорошая квартира, когда я вырасту и стану красивой, чтобы играть, как мама играла.

— Дитя мое, - сказал он, - я пришел попросить у твоей мамы разрешения, чтобы она позволила тебе пойти в школу, в хорошем месте за городом. Разрешит ли она тебе?

— Нет, - ответила Джессика, - мама говорит, что она никогда не разрешит мне учиться читать или ходить в церковь. Она говорит, что это испортит меня. Но, пожалуйста, сэр, не говорите ей про вашу церковь, это так далеко от дома, она до сих пор не знает, что я хожу туда. Она всегда пьяна по воскресным вечерам.

Девочка говорила просто, и то, о чем она рассказывала, было для нее обыденной жизнью, но пастор содрогнулся. Он посмотрел через разбитое, залатанное окно на мрачное небо.

— Что я могу сделать? - воскликнул он скорбно, как будто спрашивал сам себя.

— Ничего, сэр, - ответила Джессика, - только позвольте мне приходить послушать вас в воскресенье и расскажите мне о Боге. Если бы вы дали мне какую-то красивую одежду, как носят ваши девочки, то мама заложила бы ее за джин. Вы не сможете ничего другого сделать для меня.

— Где твоя мама? - спросил он.

— В загуле, - ответила Джессика, - ее не будет дома день или два. Она бы все равно не послушала вас, сэр. Однажды сюда приходил миссионер, но она столкнула его вниз по лестнице, так что он чуть не погиб. Раньше в театре ее все называли лисицей, и никто не осмеливался сказать ей ни слова.

Пастор молчал несколько минут, мысли его были тяжелыми, мучительными. Его глаза потемнели, когда он обвел взором жалкую комнату, а на лице отразились одновременно сострадание и разочарование. Наконец он заговорил.

— Кто такой мистер Даниил, Джессика? - вспомнил он ее просьбу к Богу.

— О, - притворилась непонятливой Джессика, - он всего лишь друг, который дает мне иногда чашку кофе. Вы вряд ли знаете всех людей в Лондоне, сэр!

— Разумеется, не знаю, - ответил он, улыбаясь, - но разве он не держит кофейню?

Джессика кивнула головой, но не решилась подтвердить это вслух.

— Сколько стоит чашка кофе? - спросил пастор.

— Полная чашка стоит пенни, - быстро ответила она, - но можно купить полчашки, и тогда будет полпенни, а на остальные полпенни можно купить булочку.

— Хороший кофе и булочки? - спросил он, опять улыбаясь.

— Самые лучшие, - ответила Джессика и облизнула губы.

— Ну, - продолжал пастор, - скажи своему другу, пусть дает тебе полную чашку кофе и булочку каждое утро, а я буду платить ему всякий раз, когда он захочет прийти ко мне за деньгами.

Лицо Джессики засияло от удовольствия, но через мгновение она нахмурилась, так как вспомнила о секрете Даниила. Дрожащими губами она разочарованно ответила:

— Извините, сэр, он не сможет прийти к вам: это так далеко, а у мистера Даниила постоянно много клиентов. Нет, он никогда не придет к вам за деньгами.

— Джессика, - сказал он, - я расскажу тебе, что я сделаю. Я собираюсь давать тебе шиллинг каждое воскресенье, если только ты пообещаешь отдавать его твоему другу в тот же день, когда ты его увидишь. Я узнаю, если ты обманешь меня. - И добрые, светлые глаза посмотрели на Джессику, нежная и сочувствующая улыбка вернулась на его лицо. - Могу ли я сделать что-либо еще для тебя? - спросил он тоном, в котором смешались сожаление и сомнение.

— Нет, пастор, — ответила Джессика, — только расскажите мне про Бога.

— Сейчас я расскажу тебе главное о Нем, - ответил он. - Если бы я взял тебя жить в мой дом с моими маленькими дочками, тебе бы пришлось сначала выкупаться, одеться в новую одежду, чтобы ты была опрятной. Бог хотел, чтобы мы пришли и жили с Ним на небе, но мы были так грешны, что не подходили для этого. Поэтому Бог послал Своего единственного Сына к нам на землю, и Он умер за нас, чтобы омыть нас от грехов, дать нам новую одежду и сделать нас готовыми жить в Божьем доме. И теперь, когда ты что-либо просишь у Бога, ты должна говорить: "Во имя Иисуса Христа". Иисус Христос является Сыном Бога.

После этих слов пастор поднялся и осторожно стал спускаться по лестнице, следуя за босыми проворными ножками Джессики. Она показала ему ближайший путь к городу, где он сказал ей "до свидания", а потом добавил: "Бог да благословит тебя, дитя". Эти слова и тон, которым они были произнесены, запечатлелись в сердце Джессики. Он положил серебряный шестипенсовик ей в руку, чтобы оплатить ее завтрак за следующие три дня. Чувствуя себя богатой, она вернулась в свое убогое жилище.

На следующее утро Джессика гордо предстала как клиентка в кофейне Даниила и заплатила шесть пенсов наперед. Он немного занервничал, когда услышал ее историю, - теперь пастор попытается найти его, но он не мог запретить ребенку приходить каждый день за ее завтраком. Если его обнаружат, то он лучше пообещает покончить с кофейней, чем обидит уважаемых людей из церкви. Но если он сделает это, то будет очень глупо потерять столько денег, которые он получает еженедельно.

Глава 10. Тень смерти

На следующее утро кофейня не работала. Постоянные клиенты Даниила стояли с удивлением возле пустого места, где их обычно кормили ранним завтраком. Их бы так же удивило, если бы они увидели, что он делал на убогом чердаке. Он поручил доброй женщине со двора купить еду и дрова и всю ночь просидел, ухаживая за бредившей Джессикой. Он слышал, как в бреду она молилась Богу и просила Его о мистере Данииле.

Сосед сообщил ему, что мать девочки ушла несколько дней назад, опасаясь, что ребенок болен заразной лихорадкой и считая, что Джесс сама сможет позаботиться о себе. Как только наступило утро, он послал за врачом, и позже, получив его разрешение, Даниил на руках бережно снес Джессику по лестнице в карету скорой помощи, которую вызвал сосед со двора. Он привез Джессику к себе домой, и теперь его комната уже не была пустой.

В обед пастор получил следующее письмо: "Преподобный сэр!

Если Вы захотите посетить мое скромное жилище, то будете иметь счастье лицезреть маленькую Джессику. Она сейчас на грани смерти, надежда только на Бога, что Он Своей милостью исцелит ее. Надеюсь, Вы извините за краткость письма, так как я не могу отлучиться от ребенка. Остаюсь с почтением,

Ваш покорный слуга Д. Стендриг.

P.S. Джессика передает свою любовь мисс Джейн и мисс Винни.".

Пастор отложил книгу, которую читал, и без всяких раздумий направился к жилищу церковного сторожа. Джессика безжизненно лежала на кровати Даниила, ее личико было бледным, а впавшие глаза тусклыми. Она была слишком слабой, чтобы повернуть голову, когда открылась дверь. Пастор на минуту замер, глядя на нее и на Даниила, который сидел возле нее, просматривая банковские бумаги и еще раз подсчитывая свои сбережения, которые он копил на протяжении всей жизни. Но когда пастор прошел на середину комнаты, бледные щечки Джессики зарумянились.

— О пастор! - вскрикнула она. - Бог дал все, что мне нужно было, кроме оплаты мистеру Даниилу за кофе, который он мне давал раньше.

— Бог заплатил мне уже сполна, - сказал Даниил, поднимаясь, чтобы приветствовать пастора. - Он дал мне взамен мою собственную душу. Разрешите мне осмелиться поговорить с вами об этом, сэр. Вы очень ученый человек и великолепный проповедник. Много людей приходит, чтобы услышать вас, и каждый раз мне тяжело всех рассадить, потому что их слишком много. Но вот я, слушая ваши проповеди каждое благословенное воскресенье, вместо спасения терял свою душу, а вы видели меня много раз, но никогда не спросили: "Стендриг, ты спасенный человек?".

— Стендриг, - сказал пастор тоном, в котором звучали огорчение и сожаление, - я всегда считал, что вы христианин.

— Ах! - глубоко вздохнув, продолжал Даниил. - Но Бог хотел, чтобы кто-то задал мне этот вопрос, и Он не нашел никого из собрания, поэтому Он послал этого бедного маленького ребенка ко мне. Ну, я не боюсь говорить это сейчас, даже если потеряю место: уже долгое время, около десяти лет, я содержу кофейню и выручаю около десяти шиллингов в неделю. Но я всегда боялся, что церковное начальство не одобрит мой торговый бизнес, и поэтому мне пришлось держать его в секрете и всегда рано закрываться по утрам. Это я продавал Джессике чашку кофе, за которую вы платили, сэр.

— Нет никакого вреда в этом, мой дорогой друг, - вежливо сказал пастор, - вы не сделали ничего противозаконного.

— Но, - продолжал Даниил, - дело в том, что эта бедная маленькая девочка спросила меня об этом раньше и глубже пронзила мою совесть, чем все ваши проповеди, простите, что я так говорю. Она приходила по утрам все чаще и чаще и смотрела на меня этими чистыми глазами, и однажды она задала мне вопросы: "Вы любите Иисуса Христа, мистер Даниил?", "Разве вы не радуетесь, что Бог является вашим Другом, мистер Даниил?", "Мы становимся с каждым днем ближе к небу, мистер Даниил?". А в один день она спросила: "Собираетесь ли вы отдать все деньги Богу, мистер Даниил?" Ах! Этот вопрос заставил меня задуматься, и к настоящему времени он не остался без ответа. Пока я сидел здесь, возле кровати, я подсчитал все мои сбережения - триста девяносто семь фунтов и семнадцать шиллингов. И я сказал: "Господь, это все Твое, и я лучше отдам все до последнего пенни, чем потеряю этого ребенка, если только Ты разрешишь ей жить".

Голос Даниила задрожал при последних словах, он зарыл свое лицо в подушку, где лежала ослабевшая и неподвижная Джессика. На ее лице была счастливая и удивленная улыбка. Она положила свои детские пальчики на голову, которая лежала возле нее, и закрыла глаза, заслоняя их другой рукой.

— Отец наш, - сказала она едва слышным шепотом, который достиг ушей пастора, - прошу Тебя, разреши мне прийти домой, на небеса. Но если мистер Даниил хочет, чтобы я осталась, то, пожалуйста, разреши мне остаться дольше, во имя Иисуса Христа. Аминь.

Несколько минут после молитвы Джессики в комнате стояла глубокая тишина. Даниил все еще прятал свое лицо в подушке, а пастор стоял рядом возле них с опущенной головой и закрытыми глазами, - наверное, он тоже молился. Когда он опять взглянул на забытого и заброшенного ребенка, то увидел, что ее рука сползла с лица и покоится неподвижно, а ее прерывистое дыхание становилось все слабее, но чаще. Он взял ее маленькую ладошку в свою, испытывая боль и страх, но вместо смертельного холода почувствовал приятную теплоту жизни. Он дотронулся до плеча Даниила, и когда тот поднял голову, очнувшись от забытья, он прошептал ему: "Ребенок не мертв, но просто спит".

К тому времени, как Джессика полностью выздоровела, Даниил снял маленький домик для себя и своей дочери. Да, он взял Джессику к себе в качестве дочери. Он пытался разыскать ее мать, но никто не знал, где она. Домой она больше не возвращалась. Даниил был рад, что теперь никто не мог ворваться в его с Джессикой жизнь.

Когда Джессика окрепла, они много гуляли по утрам. Оба держали путь к железнодорожному мосту, где маленькая девочка занимала свое место возле прилавка. А вскоре она научилась обслуживать повседневных клиентов. И много счастливых дней она провела, помогая подметать и вытирать пыль в церкви, в которую она когда-то тайно прокрадывалась и где теперь, к ее великому восторгу, для нее всегда было место возле кафедры. Теперь она свободно могла находиться в братской комнате и в ряду, где сидели пасторские дети, в то время как Даниил и женщина убирали здание. Пастор и его маленькие дочери, а также и Даниил с радостью смотрели на Джессику, когда она сидела среди прихожан, и часто вспоминали первую молитву Джессики.

Часть 2. Мать Джессики

Глава 1. Великолепные планы

Стояла осень. Это самое мрачное время года. Туман окутывает Лондон днем и ночью и рассеивается только в полдень, всего на два-три часа. На церковной колокольне зазвонили колокола. Их звон, словно прорезая густые низкие тучи, понесся по всему городу, достигая даже самых дальних уголков, чтобы возвестить всем жителям, что наступило воскресенье.

Осенью по утрам прихожане идут в церковь в угрюмом настроении из-за постоянной слякоти. Но вечером непогода никого не удручает. И хотя зажженные фонари светят тускло, словно желтые шарики, окутанные туманом, гуляющие на улице более оживлены и разговаривают веселее, чем утром.

В одном месте ярко освещенные окна церкви бросают приятное сияние на тротуар, а распахнутые двери приглашают любого продрогшего и уставшего прохожего в храм Божий. Этот храм был спроектирован в расчете на эстетический вкус богатых, тех, кто привык дома к комфорту. Правда, в собрании было замечено несколько поклоняющихся, одежда которых, мягко говоря, не радовала глаз; впрочем, не было недостатка в людях, которые хорошо одевались и имели красивые вещи.

Модная церковь, где Даниил Стендриг работал сторожем, была обычным местом для поклонения верующих, но там вряд ли можно было увидеть бедных. В ней оборудовано все продуманно и стильно, чтобы богатые прихожане чувствовали себя комфортабельно. Дубовые скамьи были достаточно высоки и удобны для сидящих продолжительное время и даже для редких прихожан, решивших вздремнуть в тишине церкви. Скамьи, стоящие рядами, покрыты коврами и подушками. Абажуры на лампах смягчали яркий свет и делали освещение приятным для глаз. Здание хорошо отапливалось и было уютным.

С каждым воскресеньем увеличивался приток людей, которые стекались, чтобы послушать пастора. Даниил Стендриг с неохотой делил часть своих обязанностей - указывать места прихожанам - с напарником. Этот мужчина являлся помощником Даниила, но вел себя так, будто был по положению старший. Но старые члены церкви воспринимали в качестве служителя Даниила, а его напарника считали только сторожем церкви и не доверяли ему своих сообщений или просьб для пастора. Этот мужчина был не более чем подчиненный, и через некоторое время он смирился с таким разделением обязанностей.

Последнее время члены собрания обсуждали два вопроса. Первый - что, кроме действующего пастора, нужно найти еще одного, и второй - что нужно построить новую церковь, большую по размерам и более современную.

Что касается второго пастора, то было несколько проблем. К кандидатуре предъявлялись особые требования. Прежде всего, он должен быть хорошим проповедником, чтобы сохранить всех прихожан, которые приходили послушать ныне действующего пастора. Нашли нового проповедника, но при нем начало уменьшаться количество прихожан, и, наверное, к концу отпуска пастора собрание вообще бы опустело, - люди не слушали его с таким вниманием, с каким слушали раньше. При старом пастором всегда находились и просто любопытные, но в большинстве своем приходили серьезные слушатели, которые вдумывались в каждое его слово и едва ли осмеливались вздохнуть, когда он говорил им о Христовых страданиях или предостерегал от опасного греховного пути. Но все- таки каждый член собрания говорил, что необходимо найти помощника для их любимого пастора, пока он совсем не выбился из сил. Ведь с тех пор как двадцать лет назад маленькая поместная церковь выбрала его пастором, он трудился бессменно и не щадя себя. Но тогда в церкви было только два десятка молодых людей, а теперь церковь была так многочисленна, что он просто не мог охватить вниманием всех членов.

Второй предмет обсуждения не вызывал затруднений. Все, что им нужно было, - деньги. На столе в братской комнате лежал лист со списком пожертвований, в нем записано уже было несколько тысяч фунтов. Рядом с ним лежал проект новой церкви, заказанный у известного архитектора.

Даниил по-прежнему открывал двери церкви и заботливо зажигал газовые светильники, которые излучали яркий, но мягкий свет. С особой любовью он зажигал лампы, висевшие по обеим сторонам кафедры, так как они освещали во время проповеди лицо любимого пастора.

Однажды Джессика заканчивала вытирать пыль в братской комнате. Она протерла большую Библию для кафедры и песенники своим чистым носовым платком, - они были готовы, чтобы Даниил занес их в церковь. А в это время органист играл с серьезным и одухотворенным видом, так что незнакомец, не знающий порядок церкви, мог ошибочно предположить, что он и есть проповедник.

Даниил уже ждал в вестибюле, как верный мажордом, готовый приветствовать хозяйских гостей, и так как подъезжал экипаж за экипажем, то с его лица не сходила удовлетворенная улыбка. Пасторские дети прошли мимо него, улыбнувшись и кивнув ему, и он закрыл дверцы в их ряду. Теперь он уже знал, что приехал пастор, и более энергично начал искать места для прихожан, стоявших в проходах и слушавших первые аккорды органа.

Пастор вошел в братскую комнату как раз в то время, когда Джессика закончила стирать воображаемую пыль с Библии и с песенников. Он подвинул ближе к огню кресло - возможно, он продрог, ведь на улице было холодно и сыро. Вид у него был измученный, голова опустилась на грудь. С минуту Джессика молча стояла возле его кресла, потом, протянув маленькую и все еще худую ладошку, положила на его руку.

— Джессика, - сказал пастор, покрывая ее маленькую ладонь своей ухоженной рукой, - сегодня почему-то мне грустно и тяжело на сердце. Скажи, мое дитя, ты понимаешь меня, когда я проповедую с кафедры?

— О нет, нет! - ответила Джессика, отрицательно покачав головой. - Только когда вы говорите "Бог", "Иисус Христос" и "небеса", я знаю, что вы вкладываете в эти слова.

— Действительно? - спросил проповедник с ласковой улыбкой. - И я их часто пр