Можно сказать, что человек является всемогущественным господином всех состояний бытия своей природы, но он позабыл об этом.

Его естественное состояние — быть всемогущественным, но он позабыл об этом.

В этом состоянии забвения все становится «конкретным», да, в том смысле, что можно получить отметку на глаз (это может выражаться и так), но это из-за того… из-за того, что вы позволяете происходить этому.

То же самое относится и к богам: они могут править вашей жизнью и могут немало вас мучить (но могут и немало помогать), но их власть НАД ВАМИ, человеческими существами, это та власть, которой вы их наделяете.

Это то, что я постепенно усваивала в течение ряда лет. Но сейчас я в этом уверена.

Естественно, в ходе эволюции было необходимо, чтобы человек позабыл о своем всемогуществе, потому что оно просто распирало бы его от гордыни и суетности, так что было бы совершенно искажено, и человеку надо было дать ощущение, что есть много чего более сильного и могущественного, чем он сам. Но, по сути, это не верно. Это возникло лишь по необходимости в ходе эволюции.

Человек — это потенциальный бог. Он считал, что был воплощенным богом, Ему надо было усвоить, что он был совсем ничем, только бедным маленьким червем, копошащемся на земле, так что жизнь все обтесывала его всевозможными способами, чтобы он… не понял, но, по крайней мере, немного почувствовал это. Но как только человек занимает правильную позицию, он знает, что является потенциальным богом. Единственно, он должен стать им, то есть превзойти все, что не является им.

Эта связь с богами чрезвычайно интересна. Пока человек ослеплен, восхищается их могуществом, красотой, реализациями этих божественных существ, он — их раб. Но как только он сознает, что они являются лишь способами бытия Всевышнего и ничем большим, и что сам человек тоже является одним из способов бытия Всевышнего, которым он должен стать, тогда его связь с богами становится совсем другой, и он больше не их раб — он НЕ является их рабом.

 

В сущности, единственная объективность — это Всевышний.

 

Да, ты правильно сказал, мой мальчик. В этом все дело. Совершенно верно.

Если брать слово «объективность» в смысле «реального, независимого существования» — реального, независимого само-существования — тогда есть только Всевышний.

 

*

* *

 

Сатпрем готовится уйти:

Надо ли мне дожидаться, когда ты закончишь книгу, чтобы услышать ее?…

 

(Сатпрем делает гримасу)

Знаешь, когда я слушала, как ты читаешь книгу, было так, как если бы я лежала, растянулась на чем-то, что двигалось вперед очень нежно и очень ровно, с ощущением очень светлой и гармоничной атмосферы.

Это непосредственное воздействие, которое она оказывает на меня.

Воспитание нового ума. Было бы хорошо, если бы он стал инструментом прекрасного!

 

Да, но трудно тянуть вдохновение!

(Мать смеется)

 

 

Мая 1966

 

(Сатпрем случайно натыкается на заметки Матери в груде бумаг)

[Смеясь] Они повсюду! здесь и там, там… Шри Ауробиндо однажды (думаю, это было в 1920 г.) сказал мне: «Ох! Они привели в порядок мою комнату, так что я больше не могу ничего найти!» А они сказали, что бумаги лежали повсюду: на его кровати, на креслах, на столе, в ящиках, на полках; повсюду были бумаги, разные заметки. Но он точно знал, где что находилось. Так что, с их точки зрения, они «навели порядок», они все разложили — а он больше не мог ничего найти! Это было очень забавно. Я предложила ему: «Хочешь, я приберусь в твоей комнате? Я ничего не трону.» — «А, если ты ничего не тронешь…» [Мать смеется] Так что я оставила все бумаги там, где они были: на кровати, на кресле, на столе, на полках! Я вытирала полку, и там в одной книге нашла деньги. Я сказала ему (думая, что он забыл об этих деньгах): «Я нашла в книге… сто, двести рупий» (не помню точно, сколько именно; одни банкноты были в одном месте, другие – в другом.) Он мне ответил: «Да, я вынужден прятать их, иначе они возьмут их у меня!» [Мать смеется]

Но от меня трудно спрятать!

Ведь я инстинктивно пошла к полке, взяла книгу, открыла ее и нашла в ней деньги. Так что я предложила ему: «А не доверишь ли ты мне свои деньги? я их сохраню.» Он согласился: «Да, так будет проще.» Но за год я нашла среди его книг три тысячи рупий, здесь и там! Я сказала ему [смеясь]: «Смотри, это приносит свои плоды!»

 

*

* *

 

(Затем Сатпрем читает Матери довольно длинный текст, и к концу чтения он оказывается совершенно утомленным)

Ты устал?

 

Меня словно покинули все витальные силы.

(долгая освежающая

концентрация)

 

Тебе надо пойти отдохнуть.

 

Теперь все в порядке! Но, непонятно почему, силы очень быстро покидают меня.

 

А ночью ты отдыхаешь?

 

Да-да, превосходно! Только странно то, что как только я делаю какое-нибудь усилие, это словно…

Ты не можешь.

 

Да, но почему?

Потому что мы находимся в очень остром периоде трансформации, очень остром. Так что, когда одна нога на земле, а другая – в воздухе, это не время для…

Бывают такие периоды. Они длятся не очень долго, но могут растягиваться и на два-три месяца. Затем они кончаются. Потому снова наступают такие периоды. В таких случаях надо оставаться очень спокойным.

 

Но я заметил, что когда я делаю что-то материально — небольшое дело — получается словно так, что на эту работу уходят огромные витальные силы, и после этого я совершенно утомлен, хотя ничего и не сделал! Как так получается, что уходит эта витальная сила?

 

Так получается из-за того, что вся витальная сила уходит на то, чтобы поддерживать тело в равновесии в период трансформации. Это то, что я назвала «сменой правления», это период трансформации. И в ходе этой смены, что же, вся витальная сила нацелена на то, чтобы поддерживать равновесие тела, чтобы не произошло «опрокидывания». Отсюда и трудности.

Надо оставаться очень спокойным и делать только то, что совершенно необходимо.

В обычной жизни люди, не зная этого, тратят попусту огромные витальные силы, без причины. Что же, мы больше не имеем права так делать, поскольку, как я уже сказала, витальная сила концентрируется на том, чтобы удерживать тело в равновесии.

Это очень, очень распространенное состояние для тех, кто… скажем, не делает йогу, а для кого йога делается. И она делается… (как сказать?) почти без их ведома — все, что ставит их в пригодное состояние, это прежде всего, стремление, а затем доверие. Эти две вещи: доверие, вера в то, что работает Божественное сознание, а затем стремление к трансформации. Это все, что необходимо. И работа делается. Но эта работа подразумевает, конечно же, не потерю равновесия, а смену состояния равновесия. Смещение баланса. И чтобы перейти из одного состояния равновесия в другое, надо держаться достаточно спокойно. Но эта трудность, о которой ты говоришь, возникает у меня ежеминутно.

У людей, не знающих об этом (их много, почти все не знают), возникает впечатление, что они больны. Но это не болезнь: это смена состояния равновесия, что принимает всевозможные формы в зависимости от характера, природы каждого человека. Так что, когда вы не придаете этому внимания и теряете равновесие, возникает что-либо, что выражается в том, что доктора называют «болезнями», но если бы у меня было время позабавиться, я поспрашивала бы их, и они вынуждены были бы признать, что каждый случай индивидуален — каждый случай: нет двух одинаковых случаев. Они говорят: «Да, это похоже на то, или это похоже на это, или это похоже на вот это.» А это не что иное, как переход от старого тысячелетнего состояния равновесия к новому состоянию равновесия, еще не установившемуся, и при переходе от одного к другому… надо уделять этому внимание, вот и все. Очень, очень крепко ухватиться за всевышнюю Гармонию.

 

 

Мая 1966

(По поводу беседы от 18 мая, на которой Мать сказала, что 90% видений и снов на витальном, и даже на более высоких планах, субъективны)

Все же что-то непонятно в этой почти полной субъективности.

Что же?

 

Спрашиваешь себя, что же истинно, с чем же на самом деле сталкиваешься? Не является ли все это плодом воображения?… Это несколько беспокоит.

Но когда имеешь позитивное переживание единственного и исключительного существования Всевышнего, и что все является лишь игрой Всевышнего в Нем самом, тогда вместо беспокоящего или неприятного или затруднительного ощущения возникает, напротив, ощущение какой-то полной надежности, безопасности.

Единственная реальность — это Всевышний. И все это — игра, в которой Он играет сам с собой. Я нахожу это скорее гораздо более утешительным.

И, прежде всего, только это дает уверенность, что мир может стать чем-то чудесным, иначе…

Это тоже полностью зависит от занимаемой нами позиции. Полное отождествление с игрой как таковой, как с чем-то самосуществующим и независимым, необходимо, вероятно, прежде всего, для того, чтобы играть в эту игру так, как следует. Но наступает момент, когда достигаешь действительно такой отстраненности, такого полного отвращения ко всей лжи существования, что все становится нетерпимым, если не смотреть на все как на игру Господа в Нем самом, для Него самого.

И тогда чувствуешь такую абсолютную и совершенную свободу, благодаря которой самые чудесные возможности становятся реализуемыми: становится реализуемым самое возвышенное, что только можно вообразить.

 

(Мать входит в состояние созерцания,

затем открывает «Савитри»)

And Earth [shall] grow unexpectedly divine

[И Земля неожиданно станет божественной]

 

Это утешение…

 

(молчание)

Ты видишь, наступает момент, когда можно терпеть самого себя и жизнь только в том случае, если принимаешь позицию, что Господь является всем. Видишь, сколькими вещами Он обладает: Он играет со всем этим — Он играет, Он играет… в смену позиций. И когда ты видишь это, все это, чувствуешь безграничное чудо, и каким бы ни был объект самого чудесного стремления, все это совершенно возможно, и будет даже превзойдено. Тогда ты утешаешься. Иначе это существование… безутешно. Но если занимать ту позицию, оно становится прелестным. Когда-нибудь я скажу тебе это.

Когда есть ощущение нереальности жизни — нереальности этой жизни — по сравнению с реальностью, которая есть за пределами этой жизни, но одновременно и ВНУТРИ жизни, тогда… ах! да, наконец-то, ТО истинно — наконец-то ТО истинно и заслуживает быть истинным. Это реализация всего самого великолепного, самого чудесного, всего этого, да, реализация всего самого блаженного, самого прекрасного, это да, а иначе…

Ты понимаешь.

Вот чего я достигла.

И тогда у меня возникает ощущение, что одна моя нога здесь, а другая — там, и это не очень-то приятно, потому что… потому что хотелось бы быть только Тем.

Сегодняшний способ бытия — это прошлое, которое действительно не должно больше существовать. Тогда как другой способ, ах! наконец-то! наконец-то!… вот для чего существует мир.

И все остается столь же конкретным и столь же реальным — оно не становится туманным. Все столь же конкретно, столь же реально, но… но оно становится божественным, потому что… потому что все ЕСТЬ Божественное. Это играющее Божественное.

Вот так, мой мальчик.

 

 

Мая 1966

 

(Мать кладет голову на руки и выглядит утомленной)

 

Все в порядке?

 

А ты не устала?

Нет, это хуже, чем усталость, хуже…

Идет вся эта работа по выравниванию [баланса тела], она стала очень-очень трудной, очень трудной [Мать делает жест растирания].

Я практически не могу есть, я заставляю себя, иначе я бы только пила. И дело не в животе, не в этом, это… [тот же жест растирания].

Я не чувствую себя уставшей, но уже давно появилось и нарастает ощущение (в последние дни оно стало очень острым), что я иду, продвигаюсь вот так [жест неустойчивого равновесия], что малейший неверный шаг — и я свалюсь в пропасть. Я словно балансирую на грани двух пропастей.